1.
Печально знаменитый закон о монетизации льгот противоположным образом оценивается разными политическими лагерями. Но при этом наблюдается подозрительное совпадении в понимании его сути. Последовательные либералы заявляют, что это не что иное как свертывание советской социальной системы, которая якобы создавала людям «тепличные условия», подавляла в них частную инициативу и т.д. Разумеется, они одобряют замену льгот на деньги, видя в этом еще один шаг утверждения пресловутых рыночных отношений, где «деньги решают все» и каждый сам заботится о себе, не рассчитывая на государство, которому отведена минимальная роль - сторожа собственности и законности.
Такова точка зрения убежденного либерала. Конечно, не все те, кто именуют себя либералами и были раскручены под этим брэндом на политическом рынке России откровенно ее озвучивают. Так господин Рыжков, еще недавно поддерживавший неолиберальный курс СПС, сегодня вдруг завздыхал о путинском наступлении на социальное государство. Нечто в том же духе громогласно провозглашает вслед за ним и госпожа Хакамада. А ведь социальное государство есть социалистическое, или, как минимум, социал-демократическое нововведение, его суть в перераспределении доходов крупного бизнеса при помощи налогов в пользу бедных. То есть в социальном государстве ради - назовем вещи своими именами - уравнивания уровней благосостояния различных слоев населения ограничивается любимая либералами «свобода предпринимателя». Буква же и дух неолиберализма требуют совершенно противоположного – не жертвовать экономической свободой ради гуманизма, а наоборот жертвовать гуманизмом ради безбрежной экономической свободы. Социальное государство и неолиберализм с его идеалом самой жестокой конкуренции на выживание - две вещи несовместные.
Так что кривят душой господа Рыжков и Хакамада, поступаясь принципами ради дешевой популярности. Им бы поучиться откровенности и последовательности у их соратника господина Чубайса, который, кстати, по поводу политики Путина сказал знаменательные слова: в экономике Путин выполняет неолиберальную программу СПС и если СПС и есть за что критиковать Путина, то за внешне- и внутренне политические шаги в сторону авторитаризма.
Представители иного лагеря - патриоты и консерваторы воспринимают ситуацию, по сути, точно также - Путин ведет наступление на советскую систему льгот. Разница лишь в том, что патриоты, конечно, осуждают этот демарш президента и его «технического правительства». Любой консерватор, в отличие от либерала - не экономикоцентрист и ради некоего абстрактного роста ВВП и развития рынка он не будет рисковать благополучием и солидарностью нации и целостностью и силой государства. Для него существуют не «собственники», разделяемые на «эффективных» и «неэффективных», а граждане России, в силу принадлежности к одной цивилизации одинаково достойные права на жизнь и благополучие. Кроме того, консерватору - стороннику высокого положения духовных ценностей противна сама мысль о том, что заслуги перед Родиной можно исчислять в денежном эквиваленте. Конечно, опять таки к патриотам и консерваторам не имеют никакого отношения самозваные «неопатриоты» из «Единой России», которые имеют известно какую «твердую» политическую позицию - колеблющуюся вместе с генеральной линией президента.
Однако не обстоит ли дело так, что патриоты слишком легковерно отнеслись к анализу ситуации неолиберальными идеологами? Конечно, не подлежит сомнению, что закон ?122 лишил население очень многих льгот и привилегий, которые оно имело в советские времена: начиная от материальной поддержки иногородних аспирантов и студентов и кончая материальным обеспечением, скажем, больных туберкулезом. Но больше всего протестов вызвало, как известно, лишение пенсионеров льгот на лекарства, на проезд в транспорте и на оплату коммунальных льгот. Правительство и президент не могли не знать, что эти три пункта будут наиболее болезненными «точками» этого закона. И если эти пункты оставили в неприкосновенности, то, значит, они важны для разработчиков закона.
Вместе с тем как раз эти три льготы не имеют никакого отношения к советским временам. Всякий, кто хоть краешком юности и отрочества застал советский период прекрасно помнит, что проезд для пенсионеров в транспорте тогда вовсе не был бесплатным, льгот при оплате коммунальных услуг они тоже не имели, и, наконец, никто им бесплатно не выдавал в аптеке лекарства. В этом просто не было надобности: проезд в автобусе стоил всего лишь 6 копеек, квартплата и лекарства тоже были очень дешевы.
Вспомним, эти льготы были введены уже после разрушения СССР, в первые годы ельцинско-гайдаровской «шоковой терапии», когда цены даже на продукты первой необходимости разом взлетели в десятки и сотни раз и многие малообеспеченные слои населения, в том числе пенсионеры, оказались буквально на грани голодной смерти.
Итак, Путин и Фрадков лишили пенсионеров тех жизненно важных льгот, которые ввели не кто иные как Ельцин и Гайдар. И можно сразу оставить в стороне лирическое объяснение этого их поступка. Не такие они были люди, чтоб жалеть стариков, они целую державу не пожалели. Следовательно, причина их «филантропии» была иная. Причем, логично предположить, что Путин и его команда отменили эти базовые льготы пенсионеров именно потому, что причина их введения теперь исчезла. Попробуем с этим разобраться.
2.
Зададимся вопросом: чем принципиально отличается ситуация начала 90-х от ситуации начала 2000-х? Полагаем прежде всего тем, что тогда гораздо реальнее было возвращение к советскому строю или, как минимум, к антизападной политике и статусу сверхдержавы, чем сейчас. Отколовшиеся от России республики еще хорошо помнили те времена, когда мы составляли единое государство. Население России тоже живо помнило советские времена, и будучи доведенным до отчаянья шоковыми реформами могло потребовать возврата назад.
Армия России была в более или менее боеспособном состоянии, а ядерный щит, доставшийся от СССР был вполне крепок, что делало затруднительным военный удар извне в случае выхода России из-под контроля Запада. Наконец, разрушение советской промышленности и сельского хозяйства только начиналось, в случае остановки «реформ» ее вполне можно было восстановить и тем самым перестать зависеть от поставок с Запада, а значит, экономическая блокада страны извне тоже становилась менее опасной для нас. Кроме того, оппозиция была более смелой, еще не прикормленной депутатскими привилегиями, еще не деморализованной долгим отлучением от власти, еще верящей в быструю победу.
Можно предположить, что с 1992 года, когда начались шоковые реформы и популярность либералов стала стремительно падать вплоть до 1996 года, когда стала формироваться система управляемой демократии, впервые проявившая себя в позорных перевыборах Ельцина на второй срок, руководство страны всерьез боялось «коммунистического реванша». А так как значительную часть электората коммунистов и державников составляли люди старшего поколения, пенсионеры, то обрекать их на тяжкие страдания вследствие реформ - значило озлобить и их самих и их родных и близких. Льготы пенсионерам Ельцин дал, чтоб сделать их жизнь если не хорошей, то сносной, более или менее терпимой в условиях утверждения дикого капитализма и тем самым снизить градус их протеста ниже критической, опасной для правительства точки. Это было сделать тем более легко, что люди старшего возраста прошедшие войну, пережившие послевоенную разруху привыкли к трудной и неприхотливой жизни и им много и не нужно.
Теперь ситуация совсем иная. Дело даже не в том, что в России прочно установилась «управляемая демократия», обеспечивающая победу нужных сил при любом политическом раскладе в стране; так что сколько пенсионеры ни голосуй за коммунистов, победит все равно очередная пропрезидентская партия. Все гораздо серьезнее. Россия больше не имеет собственной способной обеспечить страну промышленности. Сельское хозяйство в развале и страна уже давно на заграничной «продовольственной игле». Это значит, что любые попытки России выйти из прозападного фарватера политики кончатся тем, что Россию просто лишат притока жизненно важных товаров из-за рубежа и инициируют элементарные голод и нищету. Впрочем возможен худший вариант - ядерный щит России тает и не сегодня завтра будет отдан под контроль Запада. Базы НАТО уже расположены на территории бывшего СССР, у границ Российской Федерации. Армия России настолько слаба, что не может более десяти лет подавить сопротивление горстки горских сепаратистов, что уж говорить о столкновении с НАТО. Любая опасность изменения политико-экономического устройства и стратегического курса может спровоцировать военный удар по России. Причем, не исключено, что просьба о вводе войск будет исходить от самого «демократического руководства» России. Сложилась парадоксальная ситуация: вообще-то любой правитель, независимо от его идеологии, заинтересован в укреплении собственной страны, так как это означает укрепление его личной власти.
Однако Путин и стоящие за ним олигархические кланы, напротив, заинтересованы в ослаблении подвластной им страны и усилении Запада. Слабая, не способная возродить державное величие Россия есть для них безопасная Россия, которая не сможет скинуть с себя ярмо их власти, танки и ракеты НАТО на границах России есть для них гарант неосуществимости коммунистического, имперского реванша.
Наконец, в России выросло уже целое поколение, для которого СССР ассоциируется не с бесплатным образованием и путевками в Крым - об этом они, как правило даже не знают, а с ГУЛАГом и репрессиями. Объяснять им, что репрессии - это эпизод, имевший место в начале советской истории, в горячке революции бесполезно - телепромывка мозгов, которую они прошли с детства, сделала свое дело. Да и остальные, более старшие поколения уже далеко не разделяют советские идеалы жертвенности и аскетизма, они значительно деморализованы и развращены пропагандой общества потребления. Возврат к сверхдержаве - это они понимают - потребует у них умерить потребности, забыть о заграничных продуктах и одежде, о развлекаловке на ТВ. Вряд ли они согласятся на это. В республиках бывшего СССР тоже подрастают поколения, которые не помнят советского прошлого и воспринимают «независимость» своих стран не как следствие катастрофы, а как норму.
Да и оппозиция уже не та. Сейчас она все больше твердит о необходимости парламентаризма и гражданских свобод, то есть уже вроде и не посягает на устои буржуазной демократии и системы. А это уже не так страшно для компрадоров, ведь фактически отсюда следует, что оппозиция играет по «конституционным правилам», что сводит до мизера шансы свергнуть существующий режим.
Полагают, что Путин боится аналога украинской оранжевой революции или грузинской революции роз и потому боится объединения «правых» и «левых» сил для общей борьбы в этом направлении. Думается, это преувеличение. Ведь на деле это никакие не революции, а перестановки кадров в том же олигархически-бюрократическом правящем слое при поддержке маргинализированной улицы и финансовой подпитке с Запада. При этом экономический строй остается прежний - капиталистический. В этих условиях старый президент, имея деньги, связи в среде «революционеров», еще недавно бывших его приближенными, вполне может рассчитывать на реальные гарантии неприкосновенности для себя (пускай и под нарочитые громкие заявления, направленные против него). Пример Украины и Грузии показал это. Ни Кучма, ни Шеварнадзе не попали в тюрьму, не были убиты, остались при своих капиталах. Разумеется, тот же Шеварнадзе «сдал» некоторых людей из своего окружения, потерял определенное влияние, но он и не рассчитывал добиться гарантий лично для себя без какого-либо компромисса и уступок.
Итак, в 2000 годах Путин и его команда решили, что самое страшное – смена политико-экономического режима, при которой они потеряют свои финансы, им не грозит. Оппозиция слаба, военные силы Запада гарантируют невозможность имперского реванша, народ при всей ностальгии по советским временам, все дальше от того, чтобы принять тяготы нового мобилизационного социализма. Не страшна оппозиция - значит и не нужно тушить протестный потенциал ее электората - пенсионеров при помощи базовых льгот. В этом истинная причина их отмены. Разумеется, разработчики реформы понимали, что тем самым они обрекают большую часть пенсионеров на вымирание (особенно, это касается людей больных, зависящих от лекарств, или склонных к пьянству, которым нельзя давать в руки «живые деньги»). Но, думается, застрельщики монетизации и ставили перед собой эту цель (а жалкая компенсация - лишь фиговый листок, чтобы социальный геноцид не был столь уж явным). Главный вектор экономической политики Путина - сбросить с государства груз социальных обязательств и в то же время выколотить из населения побольше налогов, дабы
высвободившиеся бюджетные средства сконцентрировать в «стабилизационном фонде», который на самом деле - личная «заначка» Путина и его группы на «черный день». Если пенсионеров станет на порядок меньше, путинские бухгалтера только порадуются.
Полагаем при этом, что путинский режим не очень-то боится протестов пенсионеров и поддержавшей их оппозиции. Эффект от этих протестов можно попытаться свести на нет при помощи манипуляционных технологий СМИ, которые подконтрольны Путину (это делается уже сейчас в виде создания мифа о неких «сторонниках монетизации», митингующих в разных городах и создающих «противовес» социальному протесту). Если же протестные настроения будут столь велики, что их невозможно будет покрывать телеманипуляциями, власть их канализирует при помощи сценария «бархатной революции». «Правые» воспользуются «левыми» и их влияниями на обездоленные массы тех же пенсионеров, власть сделает вид, что сопротивляется, в действительности, проведя переговоры с лидерами «революции» о гарантиях для себя, затем она легко уступит кабинеты в Кремле прозападным ультралибералам, которые в тот же момент забудут о своих союзнических обязательств перед левыми и об обещаниях «наказать тирана Путина», еще вчера щедро даваемых толпе.
3.
Может показаться, что я нарисовал слишком пессимистичный прогноз перспектив левопатриотической оппозиции. Но ведь так будет только если оппозиция станет играть по правилам, придуманным ее противниками. От оппозиции сейчас требуются неожиданные, оригинальные решения, не предусмотренные политтехнологами власти. Нужно отказаться от вялой парламентаристской риторики, гальванизирующий уже порядком всем обрыдшие и непопулярные в России буржуазно-демократические лозунги. Нужно вообще отказаться от навязших в зубах идеологем - «социализм», «капитализм», которые не соединяют, а разделяют и перейти к простым, человеческим понятиям, опирающимся на здравый смысл, к языку «хлеба и тепла», как сказал С.Г. Кара-Мурза. Основой этого метаязыка могут стать лозунги типа: «единство страны лучше, чем раздробленность и междоусобицы», «экономическая и политическая независимость России лучше, чем статус полуколонии Запада», «взаимовыручка и помощь малообеспеченным россиянам лучше чем хаос и «война всех против всех», в которой не будет победителей». Такие тезисы понятны всем, приемлемы для абсолютного большинства, они объединяют даже идеологических противников - на базе простой мысли о том, что сначала нужно спасти страну, а уж потом решать: какой у нее будет путь развития. Наконец, пропаганде общества потребления оппозиция должна противопоставить обоснование мобилизационного проекта и при помощи такого обоснования создать ядро будущего государственного аппарата, который заменит компрадоров после настоящей, народной, национально-освободительной революции.
Мы говорили о том, что власть отменила льготы пенсионерам оттого, что перестала бояться оппозиции и поверила в то, что невозможно вернуться к сверхдержаве и евразийски-социалистическому жизнеустройству. Но ведь это власти так кажется: Может, она и ошибается: В наших силах перечеркнуть надежды власти, переломить ход событий. Не упустить открывающегося исторического шанса - вот задача оппозиции.
