«ВЛАСТИТЕЛЬ СЛАБЫЙ И ЛУКАВЫЙ…»

1.

На эту весну пришлась 20-ая годовщина прихода к власти М.С. Горбачева и начала «перестройки». Газеты пестрят статьями бывших «прорабов перестройки», ставших главными ликвидаторами «советского дома»,   телеканалы показывают обширные интервью с последним советским генсеком и президентом, дабы напомнить всем  события, теперь кажущиеся столь далекими, как будто прошло не двадцать, а двести лет. Действительно, не существует уже той страны, которая занимала собой одну шестую часть земной суши. Нет советской, российской, русской  сверхдержавы, славной наследницы Руси Московской и Руси Петербургской, продолжившей дело Иоанна Грозного,  Петра Великого и Екатерины Великой по расширению российского могущества и достигшей таких его высот, которые не снились русским самодержцам. Если про Екатерининскую Россию говорили, что без ее воли ни одна пушка не может выстрелить в Европе, то про Россию, которую оставил после себя Сталин, можно было сказать, что без ее воли ни одна пушка не могла выстрелить не то что в Европе, но и на доброй половине  земного шара.  Теперь на месте той гигантской Советской России – урезанная «Российская Федерация», в границах, которые Россия историческая перешагнула еще в XVII веке при Петре, стагнирующее государство с вымирающим, спивающимся и погрязающим в обывательском равнодушии населением, с разрушенным хозяйством, перманентно унижаемое такими «международными гигантами» как Латвия и Катар. Той России-сверхдержавы нет, а вот ее последний руководитель остался этакой трагикомической фигурой: он произносит длинные речи, пестрящие сложными терминами, получает премии от бывших врагов некогда возглавляемой им страны – излучающих оптимизм по поводу ее краха, снисходительно похлопывающих его по плечу… Хотя, наверно, тех премий не очень-то хватает: бывшие враги, а ныне «лучшие друзья» - люди прижимистые, деньгам счет знают, и поэтому он подрабатывает как может – то книжку напишет, то пиццу прорекламирует. Вот и сейчас не отказался от приглашений на телевидение России, в связи с юбилеем своего прихода к власти – ныне столь далекой от него. Наступил на горло гордости и грустным воспоминаниям о невозвратном - пришел. Ощущение от этого интервью осталось лично у меня тягостное. То Горбачев вспоминал, что в 70-х годах в ресторане выпил бутылку водки с полбутылкой шампанского, то умилялся, как Маргарет Тэтчер смеялась его шуткам и проявив непосредственность, скинула туфельки и залезла в свое кресло с ногами, вопреки дипломатическому этикету…. То чуть ли не заискивал перед самодовольным корреспондентом, который вдвое младше его: мол, я шестидесятник, а вы – из другого поколения, но оба мы – за гуманизм и общечеловеческие ценности… Чувствовалось, что Михаил Сергеевич был не прочь, чтоб его приглашали на телевидение почаще… Стареющий, смешной, жалкий отставной чиновник, униженно и в то же время не без обостренной гордыни брюзжащий, что «были и мы рысаками» и что «молодежи без нас никуда»…

Смотрел я на него и думал: неужели этот человек был правителем одной из двух сверхдержав мира, поделивших между собой планету - великого и могучего Советского Союза? Неужели его поначалу боялись натовские стратеги и американские президенты? Неужели ему верили и за ним собирались идти несметные массы советских людей? Быть этого не может, чтоб понять это, достаточно взглянуть на его растерянные бегающие глазки. Будто про него, про Михаила Горбачева, любимого Западом «Горби» и ненавидимого Россией «Горбача», написал Пушкин полтора века тому назад:

2.

Совсем недавно М.С. Горбачев провозглашал лозунги: «больше демократии! Больше социализма! Назад к Ленину!». Сегодня он с настойчивостью, достойной лучшего применения, создает себе имидж непреклонного борца с коммунизмом. В своем выступлении в американском университете в Анкаре, которое получило затем широкую известность в России, в кругах патриотической оппозиции, Горбачев прямо заявил: он с самой молодости ненавидел коммунизм, его жена разделяла его взгляды и даже направляла его в этом плане, в партию он вступил якобы с одной лишь целью – сделать карьеру и разрушить цитадель коммунизма – КПСС и СССР, и это ему удалось. Правда, российским газетам, радиостанциям и телеканалам Горбачев не рискует все преподносить в столь брутальной форме. Перед отечественными корреспондентами и их аудиторией он выражается более обтекаемо: что с 60-х годов, если не раньше они с Раисой Максимовной встали на позиции «шестидесятников», то бишь на позиции «гуманизма», «общечеловеческих ценностей», «демократии», но суть от этого не меняется. А состоит эта суть в том, что Горбачев якобы, как  некий тайный агент Штирлиц, внедрился во враждебную партию, будучи сразу уже готовым демократом-общечеловеком, для ее развала изнутри.

Надо заметить, что Горбачев тут не одинок. Вспомним: перед самым уходом в отставку уже тяжело больной и мало что понимавший Ельцин тоже удивил и рассмешил журналистов заявлением, что в Колонном зале Дома Союза в советские времена    проводились партийные съезды, на них все делегаты послушно голосовали за любые решения руководства партии, и только одна рука неизменно поднималась против – его, Ельцина, рука. Причем говорил он это совершенно искренне, как будто и забыл, как неумеренно восхвалял партию и правительство в этом же зале еще в первой половине 80-х, когда о перестройке никто не думал. Другой, менее известный факт – схожий курбет бывшего президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе, который в одном из интервью также заявил, что всю сознательную жизнь посвятил борьбе с коммунизмом. Пикантность ситуации состоит в том, что Шеварднадзе в советские времена был, как известно, председателем КГБ Грузинской ССР. Так что его тогдашняя «борьба с коммунизмом» состояла исключительно  в преследовании диссидентов-антикоммунистов, видимо, для того, чтобы еще больше выставить СССР в глазах западной общественности  тоталитарным режимом и тем самым приблизить конец «ненавистного коммунизма»….

Заявления Ельцина и Шеварднадзе, конечно, ничего, кроме смеха не вызывают. Соответствующее же утверждение Горбачева построено более хитро, и некоторые – особенно в среде патриотической оппозиции – даже его повторяют, разумеется, меняя оценку этого поступка и обрушивая гнев на «затаившегося предателя».  Однако на самом деле и оно, если рассмотреть его подробнее,  совершенно абсурдно по сути. Ведь, если верить Горбачеву, получается уникальная ситуация: другие, менее прозорливые соотечественники и единомышленники Горбачева прошли обычную долгую идейную эволюцию советского интеллигента-антисоветчика – через «возврат к Ленину», «возврат к Марксу» и лишь затем, редко когда перед самой перестройкой, а чаще – во время нее полностью отошли от марксизма (все равно сохранив многие стереотипы его вульгаризированной версии, например, пресловутый экономический детерминизм). Так, Окуджава, Войнович, Галич в 60-е годы, к которым Горбачев относит свое «прозрение», распевали песенки о комиссарах в пыльных шлемах и о советских ракетах, штурмующих другие планеты, и были бесконечно далеки от буржуазного либерализма, в гавань которого они таки приплыли в 80-е – 90-е.  И даже главный диссидент СССР академик Сахаров, уже находясь в горьковской «почетной ссылке», писал в своих работах вовсе не о  «руке рынка» и законах экономики, требующих жертв среди «экономически пассивного» населения, как сегодняшние Гайдар и Немцов. Как бы не так, он писал о соединении капиталистических «свобод» и социалистической разветвленной системы социальной поддержки, называя это конвергенцией двух систем.  Сейчас идеи подобного толка можно встретить даже в умеренных оппозиционных  газетах, причем их сторонники даже не подозревают, что на самом деле они принадлежат не слишком почитаемому ими Сахарову.  

А Горбачев и его жена и соратница, по его собственным словам,  якобы заранее знали, куда эта идейная эволюция интеллигентов ведет, и если и призывали реформировать социализм, то только потому, что все остальные не были еще готовы принять «жестокую правду»: дескать, наоборот – нужно больше капитализма. Все это подозрительно что-то напоминает… Ба! Так ведь это сусальный образ Ленина из позднесоветской агиографии! Подобно тому как в христианских житиях святых некоторые святые с самого детства чудесами доказывают свою святость, например, младенцами они отказываются пить материнское молоко в постные дни, вульгарно-марксистская пропаганда также, будучи пародией на религию,  рисовала Ленина как единственного в свою эпоху обладателя некоей одной и той же высшей истины, с ранних лет и до самой смерти. Согласно этому пропагандистскому мифу, Ленин никогда не колебался, не сомневался, не отступался от прежних убеждений, не подстраивался к новой  ситуации, как это вынуждены делать все обычные политики, да и все обычные грешные люди. Нет, Ленин всегда знал, где ересь, а где ортодоксия, беспощадно громил еретиков – от народников до Троцкого… Ленин, с этой точки зрения, и в партию пришел, чтобы, внедрившись в тогдашнюю социал-демократию, вымести оттуда всех оппортунистов – Плеханова, Мартова и других, превратить ее в партию большевиков и вместе с нею совершить революцию.  М.С. Горбачев, не знаю уж, сознательно или нет,  изображает себя точно таким же  «сверхчеловеком», не зависящим от исторической ситуации, более того, могущим ее менять по своему усмотрению.

Конечно, это просто антиисторичный и очевидно глупый взгляд на политиков и политику. В действительности все политики, и даже такие крупные как Ленин - сыны своего времени, они разделяют его стереотипы  верования, и Михаил Сергеевич тут уж тем более не исключение.

Безусловно, в 60- годы Горбачев никаким антикоммунистом не был, равно как и в 70-е и даже 80-е. Он верил в свой «социализм с общечеловеческим лицом» вплоть до 1991 года, даже не замечая, насколько этот идеал смеси российского социализма и западных буржуазных ценностей противоречив и нежизнеспособен и насколько само советское общество противится тому, чтобы подогнать его под прокрустовы стандарты горбачевских идей. И в партию он вступил не ради некоей цели сделать карьеру и разрушить ее – кстати, и не «тянет» он по своим личным качествам на «Штирлица», долгие годы хладнокровно совершающего диверсии в тылу врага, скрываясь под вражеской личиной. Да и трудно вообразить, чтобы молодой парнишка с Кубани, вступая в партию, уже заранее ставил перед собой сверхзадачу – стать Генсеком. Есть, правда, подобные сильные личности, как Наполеон – уже в солдатах мечтающие о жезле маршала. Но ими движет воля к власти, и хотя бы потому они  не станут уничтожать ту страну, к руководству которой они так долго шли …       

Зачем же Горбачев, так же как и Ельцин и Шеварднадзе, оговаривает себя? Ответ прост: из болезненного самолюбия, ведь приятно воображать себя этаким супергероем, уничтожающим одним ударом целые сверхдержавы, пусть даже и ненавидимым их бывшим народонаселением.  

Почему же в среде патриотической оппозиции так легко приняли этот лестный для Горбачева миф?

Почему изображают его неким гением, вершителем судеб народов и цивилизаций, гением, пусть не добрым, а злым, возможно, служившим американским и европейским спецслужбам, но не как  марионетка, а как могучее оружие, направленное против своей же страны? «Разрушитель СССР», «исчадие ада», «платный агент Запада» - только и слышим мы о Горбачеве из уст патриотов. Не слишком ли много чести Горбачеву? Впрочем, дело даже не в самом Горбачеве и его личных качествах.

Дело в опасной склонности рядовых членов оппозиции, ее публицистов и даже идеологов к тому виду преувеличения роли личности в истории, который зовется культ личности. Эта склонность, конечно, объяснима: ментальность российская вообще по своей природе является патерналистской, она тяготеет к тому, чтобы  любого руководителя воспринимать как всемогущего царя, и все, что произошло в его правление, понимать как результат его сознательных действий.  Причем, как глубоко замечал В.В. Кожинов, такой культ бывает двояким – «светлым» и «темным». Первый, «светлый» культ рисует политического деятеля как  доброго полубога, который одной своей волей повернул развитие возглавляемой им страны в желанную ему сторону, который ответственен за все лучшее, что было в годы его правления, а все худшее было сотворено его подлыми врагами. Второй же, «темный» культ рисует ту же личность как злого полубога, персонально ответственного за абсолютно все худшее в годы его правления, все же лучшее происходило якобы вопреки ему. Таков взгляд на Ленина и Сталина наших вульгарных марксистов, с одной стороны, и радикальных либералов, с другой (кстати сказать, наши либералы сами некогда были вульгарнейшими ортодоксами и оттуда и вынесли эти культы, вопреки своим призывам к интеллектуальной свободе, так и не удосужившись подойти к ним критически; как видим, их антисталинизм – лишь вывернутый наизнанку сталинизм). Вульгарные нетворческие марксисты вроде Нины Андреевой повторяют вслед за официозной, упрощенческой советской пропагандой, что Ленин и Сталин – светлые гении. Они открыли России путь к свободе и счастью социализма, они осуществили революцию, тем самым сделав жизнь людей лучше и веселей, что же касается репрессий, то Сталин был прав, начав их и уничтожив троцкистских гадов. Радикальные либералы типа Новодворской повторяют те же тезисы вульгарно-марксистской пропаганды, лишь изменив ее оценки на противоположные – дескать, революцию, действительно, совершили Ленин и Сталин по своему властолюбию, тем самым они привели страну в исторический тупик, обрекли народ на нищету и рабство, репрессии Сталина, развязанные единственно благодаря его кровожадности,  уничтожили самых лучших, самым свободомыслящих в партии и в обществе и т.д. и т.п.

Ни тем, ни другим в голову не приходит, что это лишь примитивные идеологические картинки, весьма далекие от реальной политики и истории. Ведь в действительности, политик подобен капитану парусного судна, который не повелевает ветрами, а лишь подстраивается под них, стремясь их использовать, чтоб направить корабль в нужную гавань. При этом он неизбежно делает «крюк» по воле ветра,  возможно  и попадая-то не совсем туда, куда хотел. Ленин не совершал революции в России. Она вообще не была и не могла быть делом рук одного человека, пусть даже гениального, она – сдвиг целого пласта истории, и произошла под влиянием причин, которые начали складываться в недрах российской цивилизации задолго  до рождения Ленина. Большевики даже не внесли существенного вклада в расшатывание устоев Империи, вопреки уверениям советской пропаганды, всячески преувеличивавшей роль большевиков в революционном движении. Слишком маленькой партией они для этого были, несравнимой по силе и влиянию с теми же кадетами или эсэрами. Ленина вообще не было в России, когда в ней произошла революция, в три дня уничтожившая трехсотлетнюю монархию под ликование всех слоев общества – от фабрикантов, ходивших с красными бантами в петлицах до священников, служивших молебны за Временное правительство. Но Ленин первым увидел, что либералы и правые социалисты – вожди Февраля все больше теряют управление страной, империя распадается, растаскивается самостийниками, атакуется внешними врагами. Ленин правильно понял, что объективный путь развития революции – ко все большей радикализации и углублению социального хаоса и что нужна железная партия для обуздания этого хаоса, которая была бы и эмбрионом будущего постреволюционного государства. Итак, Революция произошла бы и без Ленина и большевиков. Но без Ленина и большевиков Россия с большими потерями и большими страданиями вышла бы из революции.

По мере ослабления февралистов, власть плыла бы в руки  самых крайних – анархистов, которые погрузили бы Россию в такую кровь, по сравнению с которой красный террор – цветочки. Добавим к этому геополитические аппетиты Антанты, которая не скрывала желания поживиться за счет внутрироссийского раздора и междоусобицы и поймем: почему поэт Есенин, не бывший коммунистом, вполне искренне сказал, что Ленин был спасением для России.

То же самое и Сталин. Репрессии подобные тем, что развернулись в 37-ом, начались бы и без него. Опыт французской, английской и других европейских революций показал, что вслед за победой всегда начинается смертельная борьба  между революционерами за окончательную, единоличную власть – и Дантоны, Робеспьеры, Бухарины и Зиновьевы неизбежно гибнут от того же самого «революционного правосудия», которое сами и создавали. Но не будь Сталина, победил бы Троцкий, поскольку очевидно, что в сущности борьба велась между ними двумя, все остальные – от Бухарина до Тухачевского были разменными монетами в этой борьбе, а вот Сталин  и Троцкий являлись фигурами равновеликими по политическому масштабу. Конечно, история не терпит сослагательного наклонения, но все же ясно, что в этом случае, судя по поведению Троцкого в гражданскую войну, террор не ограничился бы двумя годами – с 1937 по 1939,   поворота к патриотизму, к признанию религии,  к почитанию исторических русских святынь тоже, естественно, бы не было. А была бы перманентная революция, которая погубила бы не только фракционеров и партию, но и всю страну. Недаром же Кожинов писал, что среди всех остальных претендентов на власть в 30-е годы, Сталин  был наиболее умеренным, осторожным, прагматичным и незаидеологизированным политиком, хотя современному либералу, ослепленному «темным» культом личности Сталина, это покажется парадоксом.

4.
Но Ленин и Сталин были все же великими историческими личностями, высокоодаренными политиками, что о них ни говори, их культ объясним, хоть и вреда от него много. Тот же Ленин сумел гениально воспользоваться сложившейся непростой и не имеющей однозначных сценариев развития ситуацией, и вывел Россию из Революции единой, почти что не утерявшей своих территорий, и главное – независимой от Запада, его экономической и политической элиты. Но создавать культ Горбачева, потакая его больному самолюбию, утверждать, что это он развалил СССР, что это он разложил изнутри партию, что это он повернул ход развития советской цивилизации к гибели – это уж, знаете ли, слишком… Горбачева правильнее было бы поставить рядом с другим деятелем 1917 года – болтуном и позером Керенским, любимцем экзальтированных дам в летах и вообще интеллигенции, вместо управления страной произносившим длинные речи и до последнего надеявшимся на помощь «союзничков», которые, как оказалось, предпочитают помогать лишь самим себе. Горбачев точно так же упустил все возможности спасти СССР, как Керенский – возможности спасти худосочную либеральную Россию образца 1917-го. Так что не будем преувеличивать роль Горбачева во всех этих событиях, для культа личности нужна, как минимум, Личность.

Думаем, следует признать, что СССР, уже начиная с 60- годов объективно переживал серьезный кризис, прежде всего, идеологического свойства. А для государства идеократического, где все – от экономики до культуры строится на официальных идеях, разочарование в них, несоответствие идеологических схем изменившейся жизни, смерти подобно.  Вульгарный марксизм, состряпанный для политических нужд, и дольно далекий как от творческого «марксизма Маркса», и, тем более, от философских наработок современной западной философии и русской традиции не мог объяснить ни ситуации за рубежом, где так и не произошло долгожданной мировой революции, ни ситуации в СССР - стереотипы классового подхода мешали понять сущность   этого бесклассового, солидаристского общества. Как правильно заметил С.Г. Кара-Мурза, брежневский «застой» заморозил ситуацию, отдалил  разрешение кризиса, но передышкой мы так и не воспользовались и в перестройку кризис ударил с удвоенной силой, совпав с пропагандистским ударом извне – со стороны Запада.

Прошу понять меня правильно, констатируя кризисность позднесоветской цивилизации, я вовсе не утверждаю, что она была обречена на разрушение и поражение в «холодной войне». Как показала революция в физике  ХХ века, даже в природе нет жестких, детерминистских законов, что уж говорить о таком сложном объекте как   социальная реальность. Кризис советского общества  мог разрешиться по различным сценариям: одни были менее болезненны для страны, другие – более болезненны, однако, в реальности, победил, увы, один из наихудших.  Не потому что наше руководство во главе с Горбачевым сознательно к нему стремились, а просто потому, что они не осознавали сути происходящего, не понимали общества, в котором жили, пытались исправить ситуацию совершенно неадекватными ей вульгарно-марксистскими, а затем  буржуазно-либеральными методами, наконец, шли на поводу у Запада, который на деле преследовал свои геополитические узкоэгоистические интересы.  Горбачев просто «плыл по течению», не противясь опасным тенденциям в обществе, продолжая губительные эксперименты над экономикой и политической системой, не понимая, какую бомбу он заложил под межнациональные отношения своей необдуманной политикой «исторических разоблачений» и «безбрежной гласности». Горбачева называют «реформатором» и предлагают ложную альтернативу: если ты считаешь, что СССР нуждался в реформировании – ты должен быть за Горбачева, если ты это отрицаешь – ты догматик, отвергающий очевидное. Но дело-то как раз в том, что Горбачев не был никаким реформатором в строгом смысле слова. Реформатор – человек, целенаправленно улучшающий общество, в котором живет. У Горбачева же не было никакой продуманной, научной программы реформ СССР, учитывающей и специфику советского общества и истинную суть его кризиса и настоящие, а не декларируемые намерения «филантропов» из западного политического истэблишмента. В самом деле, не считать же таковой программой дикую и противоречивую мешанину из общих рассуждений о «общечеловеческих», иначе говоря, западных, буржуазных ценностях,  клятвенных заверений в верности делу социалистической революции и обрывков из работ Ленина о кооперации и НЭПе, вырванных из контекста, так что  была непонятна основная мысль ленинской новой экономической политики:  частичное разрешение капиталистических форм хозяйства в СССР нужно только для успешного противостояния враждебному Западу  и будет эффективным только под жестким контролем некапиталистического государства, возглавляемого Компартией (китайцы, кстати, это поняли и потому их перестройка имела успех).  

Для Горбачева, думается, полной неожиданностью оказался крах СССР, он не оценил правильно и ничего не сделал для политической нейтрализации своего главного врага – Ельцина… Теперь же ему, не могущему не потешить самолюбие, только и остается, что объявлять себя «борцом с коммунизмом».      

В сущности, Горбачев похож на хозяина дома, который взялся за  капитальный ремонт, но не смог составить толковый чертеж, найти хороших рабочих и прорабов, был излишне доверчив к советам небескорыстных соседей, в итоге своим «ремонтом» и «перестройкой» совсем разрушил дом … и заявил: а я к этому и стремился, только сразу говорить не хотел.

Это не значит, что Горбачев вообще не несет ответственности за распад СССР. Он ответственен – за нерешительность там, где нужна была смелость,  и за неуклюжую жестокость там, где нужна была тонкая дипломатия, за доверчивость, граничащую с глупостью, за волюнтаристское, авантюрное социальное экспериментаторство, за неумение управлять при диком желании только этим и заниматься. Но не нужно из него делать «гения разрушения», иначе возникнет иллюзия, что дело в нем одном…

5.
Понятно, что Горбачев уже некий исторический реликт. Но и в таком качестве он может принести некоторую пользу. Если он будет живым напоминанием  политикам: к чему приводит и самого политика и возглавляемую им страну или просто партию слабость, лукавство, авантюризм, идеологический догматизм и сантименты с хитрым и коварным противником. Нужно уметь извлекать уроки из неудачного опыта своих врагов.