...или почему бывшие советские интеллигенты любят олигархов

 

1.

Современными  политологами доказан парадоксальный факт: существует значительное несоответствие между представлениями российских радикал-демократов о своих сторонниках и их реальным электоратом. Лидеры СПС неоднократно заявляли, что их Союз -  партия богатых и очень богатых людей, которые сумели успешно устроиться в мире российского «нового капитализма». Например, Ирина Хакамада прямо определяла уровень ежемесячных доходов сторонников СПС – от 2 000 долларов США и выше и не скрывала своего презрения к «экономическим неудачникам» (вероятно, все помнят ее беспрецедентное по цинизму заявление, что «бедным быть стыдно»). Более того, зам. председателя СПС К. Ремчуков заявил однажды в интервью «Независимой газете», что здесь и проходит линия водораздела между СПС и «Яблоком» - первые якобы консолидируют «баловней либеральных реформ», вторые объединяют маргинализованную постсоветскую интеллигенцию, сильно пострадавшую от реформ и материально, и морально, и потому склонную к социал-демократической риторике и отвергающую жесткий неолиберализм «правых либералов» из СПС (НГ от 5 июня 2003 года).

Однако специальные исследования показывают иное: в основном за СПС голосуют не представители среднего и крупного бизнеса, как мнится партбюрократам СПС, а … врачи, учителя, работники культуры, преподаватели вузов, короче, представители «бюджетной сферы», интеллигенции, уровень доходов которых зачастую колеблется недалеко от прожиточного минимума. И уж совсем неожиданным является наличие в электорате СПС большого числа иждивенцев и маргиналов – безработных, люмпенов, то есть людей, вообще без доходов! (см. Р.Ф. Латыпов «К вопросу о политическом поведении современного человека: критика теории рационального выбора»//»Философская мысль», Уфа, №1-2 2005) Получается, что вопреки саморекомендациям лидеров «правых сил» СПС в основе своей – партия бедных и очень бедных. Особенность ее электоральной базы состоит лишь в том, что это «новые бедные», еще недавно, в советские времена относившиеся к среднему классу. Они имеют теперь чрезвычайно низкий уровень доходов или вообще выброшены «за борт» российской жизни, но при этом располагают высоким уровнем образования, которое они получили, когда благодаря «непрактичным проклятым коммунистам» образование было бесплатным. Другое дело, что СПС выражает интересы и прямо финансируется небольшой группой российских олигархов, возможно, это и рождает у  руководства этого Союза иллюзию о том, что они партия богатых, вероятно, они до сих пор не поняли разницу между заказчиком и социальной базой (в это легко верится: всякий, прочитавший хоть пару статей Немцова или Хакамады, убедится, что имидж интеллектуалов, навязываемый им либеральными СМИ, мягко говоря, не соответствует действительности).   

Итак, сторонники СПС, регулярно отдающие этой партии свои голоса на выборах, бедны и очень бедны. При этом они прекрасно знают, что СПС - за платную медицину, платное образование, приватизацию учреждений культуры, за сокращение до минимума льгот, за жесткие меры по отношению к неплательщикам за коммунальные услуги, за повышение цен на них. Они знают это, но все равно, вопреки своим собственным экономическим интересам, они голосуют за Хакамаду и Немцова, которые собираются лишить таких как они последних остатков былых благ во славу «священной коровы» рынка.

  Мне лично приходилось встречать преподавателей вуза, которые признавались, что та же монетизация льгот ударила по их благосостоянию, но при это убежденно добавляли: «пусть! Надо же рано или поздно избавляться от наследия проклятого «совка»!. И я легко могу себе представить: как такого интеллигента-либерала вскоре после реформы ЖКХ, которую он всемерно подержит, следуя призывам Хакамады, выселят за некредитоспособностью из трехкомнатной квартиры в центре города, полученной бесплатно в советские времена, в комнатенку в полуразваленном рабочем общежитии на окраине, за которую он будет отдавать половину своей скудной зарплаты. Но этот интеллигент будет приговаривать: «пусть я перебиваюсь с хлеба на воду, зато через поколение у нас будет «цивилизованное общество» «как на Западе».       

 На самом Западе – родине либерализма такое представить невозможно! Там английский работник музея голосует за лейбористов, потому что они - за поддержку культуры со стороны государства и от этого выиграет лично он, английский работник музея. А голосовать за консерваторов, которые, придя к власти,  приватизируют все и вся – начиная с шахт и кончая музеями, он предоставляет биржевым спекулянтам, которые опять таки лично выиграют от приватизации.

В чем же дело?

 

2.

Западник тут, скорее всего, с издевательской ухмылкой произнесет: «Россия – страна, которую умом не понять…». Это совершеннейшая неправда, которая связана с тем, что западник умеет «понимать умом» лишь феномены Запада, а все, что на них не похоже, он объявляет иррациональным. На самом же деле просто Россия иная цивилизация, с иной социальной анатомией, с иной доминирующей ментальностью, с иным типом общественных взаимоотношений. Все эти особенности вполне подаются рациональному анализу, если их изучать, а не заниматься самобичеванием по тому поводу, что мы не похожи на Англию и Америку.

С.Г. Кара-Мурза справедливо отмечал, что на Западе с эпохи Реформации и Нового времени существует модернистское, «гражданское общество», тогда как в России и до 1917 года, и после него существовала цивилизация традиционного типа. Для западного «гражданского общества» свойственны атомизация, разрушение традиционных общественных связей – семейных, родственных, корпоративных,  превращение общества – органической целостности в совокупность конкурирующих обособленных, эгоистически настроенных индивидов. Западное общество есть общество-рынок, а на рынке каждый сам за себя и каждый главным считает получить наибольшую прибыль. Это - общество войны всех против всех, которая   не прекращается ни на минуту, но при этом контролируется государством, дабы агрессия не превысила социально допустимые границы. Разорить конкурента и довести его до самоубийства в этой войне можно и даже считается доблестью, а пристрелить его – преступлением. Естественно, награда в такой войне – деньги, собственность, высокое материальное и социальное положение.

Российское общество и в его  православно-патриархальной, и в его социалистически-индустриальной разновидностях есть общество-семья, где все друг за друга. Конкуренция здесь осуждается, взаимопомощь приветствуется. Смыслом жизни декларируется и в большинстве случаев является не личное материальное процветание, да еще и за счет бедствий других, ближних, а общественное благо.   Людей объединяет не случайно совпавшая обоюдная выгода, а служение общей идее. Российское общество всегда было не экономикократией, а идеократией.

Таким образом, для Запада с его превалированием ценностей «экономического человека» естественно, чтобы люди собирались в партии по  критерию материальной выгоды. Западная партийная система действительно,  имеет классовый  характер  (класс ведь - экономическая категория). И каждая партия Запада выражает интересы того или иного класса: консерваторы – крупного и среднего бизнеса,   социал-демократы – верхушки рабочих, высокооплачиваемых «белых воротничков». Даже ультраправые, при всей отдаленности их идеологии от прагматизма и завязанности ее на мифологии и архетипах, таковы же: за французский «Национальный фронт» Ле Пена, например, голосуют низкоквалифицированные рабочие и фермеры, то есть те,  кто больше всего страдает от наплыва в Европу дешевой рабочей силы – иммигрантов из «третьих стран». Чем значительней и влиятельней тот или иной класс в западном обществе, тем сильнее его партия, чем лучше партия защищает интересы своего класса, тем она эффективнее и сильнее.

В России же партии имеют не классовый, а идеологический характер. Та или иная партия объединяет в своих рядах и около себя представителей самых разных экономических групп – в КПРФ также как и в СПС есть тоже и крупные бизнесмены, и интеллигенты. Они едины в другом – верности определенной общественно-политической идее. Это распространяется и на либералов, и на коммунистов, и на славянофилов и на западников. Все мы «вышли» из советской цивилизации и, по большому счету, принадлежим к цивилизации российской. Независимо от того: отрицаем ли мы или признаем ее ценности на уровне сознания, мы ими пропитаны, они определяют наше поведение, практическую сторону нашей жизни. Как представители идеократического общества, россияне могут поддерживать партию, которая выдвигает программу, противоречащую их личным экономическим интересам, лишь бы эта партия развивала идею, которой они симпатизируют. Добавим к этому тысячелетний, традиционный   для России идеал служения и высокую оценку страданий за идею и мы получим объяснения иррационального поведения интеллигентов, голосующих за реформу, по которой их выселят из квартир, или бизнесменов, спонсирующих крайне левые силы, собирающиеся национализировать их состояния. 

Итак, обилие интеллигентов, причем, как правило, старой, советской закваски, среди электората СПС можно объяснить лишь спецификой той идеологии, которая провозглашается СПС.

 

3.

Что же это за идеология? Сама себя она объявляет «либерализмом западного типа», но в этом столько же истины, сколько в наивной уверенности Хакамады, что за нее голосуют «простые постсоветские мультимиллионеры».  В целом ряде работ современных социальных философов, прежде всего, в книге С.Г. Кара-Мурзы «Истмат: проблема «Восток-Запад» прекрасно показано, что на самом деле нынешний «российский либерализм» есть не что иное как перелицованный на неолиберальный манер вульгарный марксизм. Его объединяет с вульгарным марксизмом крайний исторический детерминизм,     экономикоцентризм, формационное деление истории,   западоцентризм, восприятие России как отсталой и вообще «неправильной» цивилизации, крайний антипатриотизм и мышление глобальными и классовыми категориями. Многое из этого набора настоящий, западный либерализм не знает. Для либерала не существует феодализма и капитализма, а есть варварство – общество, управляемое авторитарно, и цивилизация – демократия на основе общественного договора. Для либерала не существует буржуазия и рабочий класс, а есть предприниматель, работодатель и наемный работник, два субъекта экономического договора, равные перед законом. Для либерала не существует неумолимых законов истории, к тому же носящих еще экономический характер, либерал считает, что историей движет активность индивидуумов. Что же касается западоцентризма, который якобы объединяет «коренной» европейский и американский либерализм и постсоветский его симулякр, то тут тоже не все так просто. В Европе и США западоцентризм есть идеология западного национализма, тамошний либерализм вполне уживается с милитаризмом и экспассионизмом. Западный либерал вроде Тэтчер или Буша, конечно, выступает за ограничение роли государства в области рынка, но никак не за сокращение армии, снижение финансирования спецслужб и отказ от «имперских амбиций».    Везде же, кроме Запада, в том числе и в России либерализм, замешанный на евроцентризме, есть идеология коллаборационизма, национального мазохизма, геополитической самокапитуляции перед США и Европой.  Как говорится, почувствуйте разницу между Гайдаром и Бушем, даже если они точь-в-точь повторяют друг друга в рассуждениях о безальтернативности «общечеловеческих» (читай: западных) ценностей.     

Но наиболее ярко эта неадекватность российского «либерализма» и его вульгарно-марксистские корни видны на примере отношения сторонников СПС к так называемым олигархам. Наши «правые» особо не скрывают, что они  не считают олигархов «безвинными агнцами». Более того, Борис Березовский прямо  и откровенно сообщал в общедоступных СМИ, что нет ни одного «нового богатого», который, сколачивая состояние      в период дикой приватизации, не нарушал бы даже постсоветский, проолигархический закон. С легкостью, удивительной для известных сторонников правового государства, с этим неоднократно соглашались Гайдар, Немцов, Хакамада и другие так называемые «либералы» и, более того, требовали и требуют «амнистии бизнеса», фактической неподсудности крупных бизнесменов за экономические преступления, потакания их нарушениям законодательства со стороны государства. Интересно, знают ли наши «либералы», что как раз взятый ими за образец либерализм западного толка   бесконечно далек от такого «вольного» отношения к экономическим преступлениям. Любой, кто заглянет в труды классиков либерализма: Локка или Смита убедится, что они решительно осуждали бесчестное обогащение и в качестве идеала выдвигали честное накопительство, основанное на методичном, тяжком труде и жесточайшей экономии. Всякий, кто обратится к практике современного западного капитализма, увидит, что  наиболее жестоко в этих странах караются именно экономические преступления: за попытку увильнуть от налога на сумму, гораздо более  мелкую, чем  та, которую недоплатил в российский бюджет олигарх Ходорковский в США можно получить многодесятилетний тюремный срок. Жестокость американского закона по отношению к экономическим преступникам сравнима с жестокостью советской правовой системы к диссидентам и это понятно: американское общество держится на экономике, а советское держалось на идеологии.

Конечно, на Западе были, есть и будут бесчестные бизнесмены, не знающие профессиональной этики, ради прибыли готовые на что угодно, «играющие без правил». Особенно много их было в так называемый «период первоначального накопления капитала», когда творились совершеннейшие ужасы, живописно изображенные Марксом или Диккенсом. Однако и тогда ни одна политическая партия и тем более государство не провозглашали принцип: «все дозволено» явно и открыто. Если  бизнесмены и нарушали закон, то они все же не превращали это в предмет гордости и бравады и не оправдывали себя тем, что «из сора современности по законам диалектики вырастет прекрасное завтра капитализма», как их современные российские коллеги. Непросвещенные были западные предприниматели Нового времени, не читали советских учебников по истмату, где все их безобразия и преступления, по сути, оправдывались и объявлялись «исторически прогрессивными». Потому  западные воротилы крупного бизнеса все же старались, где возможно чтить закон и этику (разумеется, капиталистический закон и капиталистическую этику, но у наших березовских и гусинских и такой этики нет). Да и детям и внукам своим завещали они  не в Монако рулетку крутить, а сидеть в конторе с утра и до вечера над бухгалтерскими книгами и бороздить моря в поисках выгодной торговли. Может  поэтому западное «первоначальное накопление»  и не вылилось в разбазаривание и проедание национальных богатств, и  наоборот, укрепило национальные экономики стран Запада, привело не к оттоку капиталов из стран Европы, а наоборот к притоку.

Но таковы были действительные западные «капитаны капиталистической промышленности», в одно и то же время аскетичные в быту и алчные до  денег, молящиеся по десять раз за день   и безжалостные к конкурентам, авантюристичные и  богобоязненные. Вульгарным же марксизмом советского образца они изображались откровенными грабителями, прожигателями жизни, «экономическими беспредельщиками». Вульгарная советская пропаганда утверждала, что капиталист не может не нарушать закон, не может не воровать,    это присуще его природе и самое главное это не зло и порок, а необходимое условие исторического и экономического прогресса, это диалектическое добро… Согласно вульгарному истмату западные капиталисты  Нового времени, заложившие основы современной индустрии и экономики Запада, отстроили эти самые основы  именно благодаря воровству и беззакониям, а не благодаря простестантскому «священному скопидомству», отрицанию роскоши и   уважению к методичному труду.  Это упрощение и привело к столь печальным аберрациям в восприятии западного общества.

Итак, советская пропаганда говорила: «капиталист - обязательно вор и бездельник и иным он быть не может; деньги ему даются легко и тратит он их бездумно – на яхты, дворцы». При этом советская пропаганда перемежала рассуждения об относительной прогрессивности капитализма  нравственным осуждением такого поведения. Современные «либералы» из СПС повторяют то же самое: «капиталист – вор по натуре и ничего с этим не сделаешь; деньги свои он вправе тратить как хочет – хоть а футбольный клуб, хоть на бриллианты любовницам». При этом постсоветские либералы  предлагают лишь отбросить мораль, принять этот факт как он есть и увидеть в нем некий «позитив»  для общества в целом, пусть и в отдаленной перспективе.

Как видим, защита эспээсниками олигархов, требование объявить «амнистию для крупного бизнеса» проистекают из того, что их «либерализм» есть не что иное как вывернутый наизнанку вульгарный марксизм, несовместимый ни с аутентично либеральной идеей правового государсмтва, ни с либеральной концепцией «честного накопления», «бытового аскетизма» и «методичного труда». Что ж, как говорится, каким Гайдар и Чубайс представляли капитализм, когда они изучали, а то и проповедовали вульгарный марксизм, таким они его  и построили.

 

4.

  Почему же именно интеллигенция так прониклась этой перелицованной версией вульгарного марксизма, ошибочно принимаемой за либерализм? Ведь, напомним, среди электората СПС преобладают именно работники культуры, вузовские преподаватели и школьные учителя, инженеры и очень мало, практически нет, например,  тех же бизнесменов, не говоря уже о рабочих и крестьянах.

Ответ прост: именно сознание интеллигенции было в СССР и остается до сих пор   в наибольшей степени пораженным стереотипами и догмами вульгарного марксизма. Рабочие и крестьяне, занятые тяжелым рабочим трудом, не имеющие высшего образования, и к тому же в массе своей обладаюшие здравым смыслом и хитринкой, свойственной людям из простого народа, избежали этого. Официальная идеология для них была не усложненной интеллектуальной конструкцией, которая по мере  ее зубрежки волей-волей оставляет нечто от себя в голове, а набором примитивных лозунгов, которые к тому же народная культура облекала множеством анекдотов, пародий, что еще больше снижало пропагандистский эффект. Партийное руководство    среднего и высшего звена также относились к пропаганде с прохладцей, как к ритуальному и совершено бессмысленному набору слов, который пропускают мимо ушей. Это нормальное состояние вещей, аллегорически описанное А. и Б. Стругацкими в повести «Обитаемый остров»: «огненосные творцы» из высшей власти и диссиденты – «выродки» принадлежат к одному и тому же типу людей, не поддающихся гипнотическому воздействию «белого излучения» идеологии. Возможно,  действительность даже сильнее аллегории: ведь большими антикоммунистами оказались на поверку именно обитатели Кремля и Лубянки, спокойно и своевременно сжегшие партбилеты и поменявшие портреты в кабинетах, без теоретических метаний и мучительного самоанализа, а не «горьковский затворник» Сахаров, который до последнего пытался пусть и своеобразно совместить капитализм и социализм и рассуждал о конвергенции.

Кстати, именно из них - партийных и комсомольских бюрократов впоследствии сформировался тот самый слой «новых богатых», «собственников», «предпринимателей», которых идеологи СПС наивно считают «преданными сторонниками либеральной идеи» и своими убежденными единомышленниками. На самом деле этим бывшим комсомольским секретарям и нынешним директорам фирм и банков также наплевать на Фридмана и Смита с Гайдаром, как раньше им было наплевать на Маркса и Энгельса с Брежневым. Если они и ходят на выборы, то голосуют за очередную «партию власти» из врожденного конформизма. Исключение составляют несколько сверхбогатых бизнесменов, которые играют совсем уж по-крупному, при поддержке западных политических элит, и которые, собственно, и есть спонсоры СПС. А «убежденными либералами» и последовательными сторонниками СПС» являются не они, а престарелые учителя в заштопанных кофточках и лысеющие доценты в ботинках, «просящих каши»…

5.

При взгляде на нашу нынешнюю политизированную интеллигенцию, которая призвана быть «мозгом нации», возникает тяжелое чувство. На одном конце спектра - часть интеллигенции, примкнувшая к малочисленным маргинальным компартийкам вроде ВКП (б) Нины Андреевой и заученно повторяющая догмы вульгарного марксизма в их девственной неприкосновенности (немалая часть таких «старомыслов» есть и в рядах КПРФ, хотя строго говоря, КПРФ – это «советская постсоветская партия», во многом пересмотревшая былые стереотипы и пытающаяся творчески совместить марксизм и цивилизационный подход). На другой стороне – либералы-эспээсники, твердящие догмы гайдаро-чубайсовского «либерализма», генетически связанного с тем же давно потерпевшим эвристическое фиаско вульгарным марксизмом. Борьба между ними бессмысленна с точки зрения поиска выхода из сегодняшнего кризиса страны. Кто бы ни победил – восторжествуют  все те же обрыдшие идолы и идеалы, уже приведшие нас к указанному кризису.

 Нужно стремиться адекватно понять то сложное и неоднозначное общество, в котором мы жили, реальное советское общество, отбросив и его упрощенное розовое изображение в советской пропаганде и его не менее упрощенное черное изображение в пропаганде антисоветской. Нужна критически мыслящая интеллигенция, стоящая по ту сторону набивших оскомину споров и группировок.     

Ведь без понимания общества, в котором мы жили, невозможно понять общество, в котором мы живем…