Нет ничего проще моралистической критики политической идеологии. Вспомним, что в годы перестройки пропагандистские атаки на СССР как раз и строились на аргументах моралистического толка: коммунисты, мол, рекомендуют свои идеи как гуманистические, а в то же время социализм устанавливался в России в результате революции и гражданской войны, которые унесли множество жизней, укрепление социалистической России произошло не без посредства террора против фракционеров в партии, впоследствии были преследования диссидентов. Позднесоветские интеллигентики чуть не падали в обморок: как же так, мы ведь с детства усвоили, что Ленин – добрый дедушка, друг всех детей и часовых, а тут приказы об экспроприациях, расстрелах, арестах…

Получивший при советском строе все мыслимые регалии и удобства писатель В. Солоухин даже книжку состряпал, под знаковым названием «Читая Ленина», где ничтоже сумняшеся не стал вымучивать художественные идеи и публицистические концепции, а просто собрал воедино телеграммы, приказы и записки Ленина соответствующего содержания, по глупости, а, может, и по циничному расчету вырвав их из контекста остальных текстов Ленина, да и всей суровой, жестокой, не терпящей интеллигентского слюнтяйства, революционной эпохи. Очень сильное впечатление производила эта топорная нарубка из цитат на перестроечных интеллектуалов, особенно тех, кто только что стал входить во взрослую жизнь, не имел устоявшихся взглядов и убеждений, не обладал пока методологией критического анализа, но все это с лихвой «замещал» моралистским экстремизмом (к каковым принадлежал и автор этих строк, которому в те годы не было и двадцати).

И некому, увы, было нам объяснить, что нельзя, например, предъявлять одинаковые абстрактные моральные критерии к правителям, действующим в условиях качественно различных эпох. В годину революционной бури требуются решительнее, зачастую и жестокие действия, дабы эту бурю как можно быстрее преодолеть (и кстати, соответствующие расстрельные приказы и телеграммы отправлял ведь не только Ленин, но и лидеры «другой стороны» гражданской войны – Деникин, Врангель, Колчак). Наши преподаватели марксизма-ленинизма вместо простых и внятных объяснений навешивали на излишне вольнолюбивых студентов ярлыки и ругали зубодробительными терминами из «Словаря агитатора», что не помешало им вскоре, впрочем, почти в полном составе переметнуться в противоположный лагерь и ругать и клеймить студентов теперь уже, если они смели усомниться во «всесильных, а потому верных» положениях либерализма и «открытого общества».

Все это мне вспоминается, когда я начинаю раздумывать о том, как и за что критикуют публицисты лево-патриотической оппозиции, к коим я и сам имею честь принадлежать, либерализм. А слышим мы о падении жизненного уровня населения, о холодной гражданской войне, об упадке нравов, вызванном реформами. Все это, конечно, сущая правда, но любой умный либерал резонно возразил бы на это: а что установление социализма в России не повлекло за собой упадка материального уровня, нравственной расхлябанности. В начале 20-х в Поволжье вообще был голод! Беспризорники, нищие, беженцы тысячами околачивались в российских годах, спали прямо на асфальте, прямо как сейчас бомжи и таджики с цыганами… А что касается нравов, то за первые года революции институт семьи был настолько подорван, что Совнарком был вынужден выпустить указ о взыскании алиментов с «любвеобильных» отцов. В позднесоветские годы старались лакировать и приглаживать пореволюционную эпоху, отсюда и воспринимаются как откровение парады голых комсомолок, которые шагали в 20-х годах по городам СССР под лозунгом «Долой стыд!». И что тут возразить?

Понятно, что умный либерал – птица редкая, на наших российских просторах практически не встречающаяся. Это на Западе либерализм разрабатывали и внедряли выдающиеся личности – философы с независимым своим мнением, революционеры, готовые на смерть ради своих идей. Наш же доморощенный «либерал» в лучшем случае во время оное с радиоголосов свою собственную страну поливал грязью за хороший долларовый гонорар, а в худшем вообще марксизм-ленинизм пропагандировал и в обкомовских кабинетах развлекался, а либералом стал, конечно, «по велению совести» в конце августа 91-го. Наш либерал - либо диссидент, пришибленный абсурдной верой в «Запад лучший из миров», либо беспринципный партократ, а то и кэгэбэшник-перевертыш.

Но ведь само существо вопроса это не отменяет…

2. А оно состоит в том, что любая идеология, в ходе своей исторической реализации, покрывается грязью и кровью и оказывается менее привлекательной, чем в абстракции. Тем, кто отвергает коммунизм или консерватизм и выбирает либерализм, голося о «преступлениях коммунизма», о терроре, преследовании церкви и тому подобном, следовало бы помнить, что и их любимая «гуманная» либеральная идеология устанавливалась на любимом ими «цивилизованном» Западе при помощи революций, цареубийств, террора и запрещений христианства. Либералы-якобинцы казнили священников и аристократов в пропорциональном отношении не меньше, а то и больше, чем русские большевики. А теперь в этот список оборотной стороны исторического либерализма мы можем вписать наряду с жертвами французской, английской и других европейских революций и разрушение российской державы, ее экономики и жизнеустройства, вымирание и деградацию России и ее народов… И наоборот, как мы уже говорили, тем, кто обвиняет либералов в бедствиях народа тоже неплохо бы помнить, что и социализм в России, да и в других странах устанавливался железом и кровью…

Да что политические идеологии, если мировые религии, составляющие фундамент нравственной культуры человечества, и те распространялись не без крови, насилия и войн. Подавление языческих и еретических бунтов христианскими государями Руси и Европы, исламские завоевательные походы – все это было, и скрывать это – значит, подменять реальную историю лубком. Все, даже наилучшие и благородные идеи, приходя на грешную землю, не могут не запачкаться этой самой землей…

Нужно поставить вопрос иначе: те бедствия и страдания, которые претерпели наши народы в ходе строительства социализма – гражданской войны, репрессий, тягот индустриализации и коллективизации оказались не напрасны. В итоге мы получили Россию индустриальную, Россию с атомной бомбой, Россию с широкими социальными льготами, Россию, которую боялись ее враги… Те же бедствия и страдания, которыми до сих пор расплачивается наш народ за попытку реализации либерального проекта не окупились ничем, оказались напрасными в национальной перспективе. Страна разорена, унижена, повержена, промышленности почти что нет, национальная оборона дышит на ладан, население морально разлагается и физически вымирает…

Этим и отличается моральная позиция от моралистичной. Морализм – это абсолютизация моральных норм, метафизичное, абстрактное их применение к любой ситуации, без учета исторического, цивилизационного и других контекстов. Морализм в политике обязательно приводит либо к бездействию как принципу, так как любое действие связано с прикосновением к «грубой реальности» и с «запачкиванием» прекрасного идеала, либо к софистическому осуждению всех и вся, неважно – из искренних устремлений или из политической конъюнктуры.

Мораль же предполагает как высоту и общезначимость целей, так и их осуществимость, что само по себе исполнено гуманистического пафоса, поскольку учитывает реалии, а не режет по живому ради чистоту эксперимента. Отсюда, Ленин, введший НЭП, осознав утопичность военного коммунизма – морален. Либерал, призывающий проводить приватизацию до последней капли крови – аморален.