Древние так любили рассказывать о непонятых пророчествах, потому что, возможно, чувствовали: история - вся - сплошной черный юмор. Властители и судии замышляют тщетное, не понимая, какая беда их самих в ближайшем будущем подстерегает. Причем сегодняшний предмет самодовольства и завтрашняя беда - это чаще всего одно и то же.
Осенью 1987 г. М.С. Горбачев, встречаясь с делегацией американских конгрессменов, указал на то, что Америке стоит поучиться у СССР разрешению национального вопроса ко всеобщему удовольствию и в качестве примера привел широкое развитие автономных национальных образований - в США отсутствующих. Неизвестно, в какой степени беседовавших с ним конгрессменов-негров прельщала мысль возглавить какую-нибудь Негрскую автономную республику в составе штата Алабама (иных такая идея, напротив, могла бы даже обидеть), но точно известно, что спустя четыре месяца начался Карабах, а спустя четыре года распался СССР. Не без национального вопроса.
Задним числом многие упрекают М.С. Горбачева в том, что он не всегда думал, что делает, и еще меньше думал, что говорит, но чем дальше, тем больше обнаруживается, что дефицит прозорливости отнюдь не был каким-то уникальным недостатком М.С. Горбачева, больше никому не присущим. В 1999 г. Франция - при полной поддержке общественности - приняла участие в гуманитарных бомбардировках Югославии, имевших целью остановить геноцид косовских албанцев. Геноцид был остановлен столь эффективно, что коренного сербского населения в крае не осталось вовсе, жертвы геноцида, напротив, весьма умножились, а сам край превратился в международную черную дыру, куда поступают гуманитарные деньги, а исходят - на радость всей остальной Европе - оргпреступность, наркотрафик и тому подобные удовольствия.
Но победной весной 1999 г. из Парижа шли торжественные реляции о том, как в ходе военно-воздушной акции выковывается будущая гуманитарная Европа. С чем нельзя не согласится. Результаты ковки, чтобы далеко не ездить, гуманитарная общественность теперь может наблюдать в ближайших пригородах Парижа - двадцать минут на электричке, покуда они ходят.
Ибо различия между Пятой Республикой и титовской, а равно послетитовской Югославией велики и глубоки, но в сюжете с бывшим сербским Косовом и с бывшими французскими Клиши и Сен-Дени различий как раз немного. Правители Югославии и Франции поставили однотипный эксперимент. "Что будет, если допустить неконтролируемую иммиграцию населения, чуждого в религиозно-культурном отношении, причем на таких условиях, когда ассимиляция не является необходимым условием выживания на новом ПМЖ, ибо власти нового ПМЖ предпочитают в меру сил откупаться от неассимилирующихся пришельцев посредством социальных подачек и нарочитого снисхождения к их нравам?".
Ответ будет таков, что в результате такого эксперимента адская машина взведена, а дальше все зависит единственно от динамики процессов. Сколь быстро пришельцы делаются компактным большинством, на каких территориях они им делаются, какова связность этих территорий etc. Если взрыватель исправен (а о какой же неисправности тут может идти речь? - все сделано с величайшим тщанием), остается лишь ждать, когда серная кислота разъест удерживающую проволочку, пружина освободится и боек ударит по капсюлю. Хотя, конечно, время эксплозии может варьироваться, ибо процесс многофакторный. Неассимилированное население должно достигнуть критической массы, что зависит от естественного (рождаемость в этой среде) и механического (иммиграция) прироста. Существенную роль могут сыграть аналогичные успехи новых насельников в других краях. Например, если албанцы в Косове сумели избавиться от сербского геноцида и сделать край моноэтническим, то что препятствует арабам в Клиши избавиться от французского геноцида? Изобилие же во французском политическом классе тех, кого жертвы геноцида, будь они знакомы с трудами В.И. Ленина, могли бы назвать "полезными идиотами" (ср. высказывание главной оппозиционной партии по поводу словесных полицейских зверств - "Когда министр внутренних дел использует оскорбительные выражения, называя "сбродом" общины, волею судьбы оказавшиеся ранимыми, то страдает имидж страны"), процессу избавления только способствует. Наконец, в какой-то момент у властей страны, которая сама впустила таких добрых гостей, лопается терпение - есть вещи, которые сносить невозможно без отрицания самой государственности и самой власти. Полиция пытается призвать жертв геноцида к порядку, после чего, если численность общин, волею судеб оказавшихся ранимыми, достаточно велика, они идут в контратаку против приютившей их страны - а там уж чья возьмет.
В силу известных обстоятельств освобождение косовских албанцев прошло на редкость успешно (еще ирония судьбы: в окончательном очищении края от сербов деятельное участие принимал великий французский гуманист и врач без границ Бернар Кушнир, причем его безграничная любовь к албанцам смущала даже его англо-американских коллег по ООНовской администрации). Освобождение арабов в Иль-де-Франс только начинается, министра внутренних дел Саркози пока не собираются отправлять в Гаагский трибунал, однако процесс пошел, и не очень ясно, как его остановить.
То есть ясно, что в текущий момент тех, кто волею судеб оказался ранимым, нужно останавливать всеми возможными средствами. В противном случае чума полезет дальше - отчего не погромлять, коли некому унять. Тут министрам Пятой Республики впору вспомнить министров кровавого царизма - "Так было, так и будет" и "Согните им шею под железное ярмо закона". Другое дело, что после временного умиротворения, которое сейчас, конечно, является главной задачей, встанет вопрос, что делать дальше. Отбить первую атаку - это вовсе не значит вернуться в безмятежное (или казавшееся таковым) прошлое. Это значит лишь получить краткую передышку перед новыми атаками - скорее всего, куда более сильными. Душевно ранимых арабов меньше не станет (а только больше), от требования считать места их компактного расселения территорией, свободной от действия французского закона (но, конечно, не от французских социальных пособий) они вряд ли откажутся, а социалистическая общественность Франции будет (фигурально, разумеется) стрелять полиции в спину.
Похоже, с переходом пришельческого количества в качество жизнь в douce France переходит в другую стадию. От черноюморных шуток "Париж - это город, где когда-то жили французы" к осознанию того, что теперь это уже совсем не шутки. Компенсированный период кончился, начинается декомпенсированный. Всерьез и надолго.
Что же насчет Косова, где, согласно учению французских интеллектуалов, ковалась новая Европа, то сейчас - для полноты сходства - она пошла коваться уже в Сен-Дени. Подобно тому, как монастыри Косова, уничтоженные жертвами геноцида при благосклонном попустительстве французского гуманиста Кушнира, были символом старой Сербии, так аббатство Сен-Дени, где покоится прах французских королей, начиная с Дагоберта I, было таким же символом старой Франции. Сейчас это окружающая аббатство арабская деревня, где символы новой, мультикультуральной Франции грабят и жгут.
