Что мы сейчас можемпредложить иммигрантам, куда мы собираемся их интегрировать? Франциястала печальным примером ’удачного’ сплочения общества на основестандартного, обезличенного, техничного, удобного во всех отношенияхобраза жизни. Вот так мы и живем, изо всех сил стараясь больше ни надчем не задумываться. И когда французы говорят об интеграции иммигрантовво имя Франции (хотя им так и не удалось определить, какую именноФранцию они имеют в виду), на самом деле они изо всех сил стремятся ктому, чтобы наше общество приняло их самих. И мы не продвинемся ни нашаг вперед, пока не поймем, что в самом процессе социализации неизбежнозаложена дискриминация, жертвой которой выбрали сейчас иммигрантов. Насамом деле от нее страдают не только они одни. Это слишком большаяплата за ’демократию’. Такому обществу придется столкнуться с еще болеестрашным испытанием, чем враждебные внешние силы: с фактическимотсутствием самого общества, с полным отрывом от реальности. А врезультате оно станет таким, каким его и видят эти инородцы, чужаки,отброшенные сейчас на периферию общества. Когда-то оно не приняло их, асейчас они сами его не принимают. После их жесткого и внезапного выходана первый план стало ясно, что рвутся связи внутри самого общества,появились первые попытки осознать происходящее. Однако весь парадокссостоит в том, что, если современному обществу удастся интегрироватьэтих ’чужаков’, оно окончательно перестанет существовать в своихсобственных глазах.

Но, повторюсь, эта дискриминацияпо-французски - всего лишь микромодель мирового разлома. Дванесовместимых мира пытаются сопоставить друг с другом, на этот раз поддевизом глобализации. Анализ нашей ситуации вполне может быть перенесенна глобальный уровень. К тому же, международный терроризм - это тожесимптом расслоения мировой власти, ее внутреннего разлада. Те, кто наразных уровнях ищет выход из этого положения, будь то ситуация в нашихнеблагополучных кварталах или проблемы стран исламского мира, совершаютодну и ту же ошибку, одержимы одной и той же иллюзией. Им кажется, чтоесли весь мир поднять до западного уровня, проблема будет решена. Нопропасть между двумя мирами куда более глубока, и даже если бы всезападные державы объединили свои усилия (в чем у меня есть всеоснования сомневаться), они не смогли бы ее уменьшить. Сам механизмсамосохранения и обеспечения своего превосходства не позволяет им этогосделать, механизм, который, несмотря на все благочестивые речи обобщечеловеческих ценностях, работает лишь на укрепление их мощи. Атакже подпитывает устремления других стран ее сокрушить, сплотившись внекую враждебную коалицию.

К счастью или к несчастью, мы ужеупустили инициативу из своих рук и не можем больше распоряжатьсясобытиями, как это было раньше, на протяжении долгих веков. Нам грозитеще много таких вот непредвиденных пожаров. Можно, конечно, сейчаспостфактум оплакивать это поражение западного мира, но ведь ’Богсмеется над тем, кто жалуется ему на боль, что причинил себе сам’.

Пожарыв наших неблагополучных пригородах имеют прямое отношение не только кобщей ситуации в мире, но и еще к одному, совсем недавнему и точно также непонятому эпизоду нашей истории. К моему удивлению, о нем не толькопостарались как можно скорее забыть, его вообще не упоминают сегодня,не связывают с тем, что произошло. Я имею в виду провал референдума поЕвропейской конституции. Те, кто голосовал против, вряд ли смогутвнятно объяснить, почему они так сделали. Просто потому, что не хотелииграть в эти игры, где их так часто подставляли, а еще потому, что нехотели вот так сразу, по чьей-то указке сверху, принять уже ’готовую’Европу, созданную без их участия. Этот отказ был выражением воли тех, оком система представительной демократии просто забыла, воли отверженныхею. А ведь иммигранты тоже стали изгоями системы социализации. Так женесознательно и безответственно, как иммигрантская молодежь, котораяподожгла свои же собственные кварталы и школы, как негры из Уоттса иДетройта в 60-е гг. (в 1967 г. в США произошло более 160 расовыхстолкновений в 128 городах - прим. перев.), французы попыталисьподложить мину под свой общий европейский дом.

С культурной иполитической точки зрения, добрая часть нашего населения вот так иживет, словно иммигранты в своей собственной стране, которая даже неможет дать определение своему народу. Мы все к чему-тонеприсоединившиеся, как выразился Робер Кастель (Robert Castel,профессор социологии - прим. перев.). А ведь от неприсоединения дотого, чтобы бросить вызов обществу, один шаг. Все эти изгои, всенеприсоединившиеся, неважно, где они родились и выросли - в пригородахПарижа, в Африке или во французской глубинке, обращают своенеприсоединение в вызов и рано или поздно переходят от слов к делу.Нападение - единственный способ для них больше не быть ни униженными,ни изгоями, ни иждивенцами. Ведь я не уверен - и в этом другой аспектэтой проблемы, о котором умалчивает типично французская политическаясоциология, - я совсем не уверен в том, что они так хотят (как мынадеемся) интегрироваться в наше общество, хотят, чтобы мы о нихзаботились.

Очевидно, что на наш образ жизни они взирают с тойже снисходительностью или равнодушием, с каким мы смотрим на ихпроблемы. Может быть, им даже больше нравится жечь машины, чем кататьсяна них - у каждого свои радости. Я не уверен, что их реакция на слишкомхорошо просчитанную заботу не будет такой же, как на изгнание изобщества и физическую расправу. Западная культура держится лишь настремлении всех остальных получить к ней доступ. А когда появляютсямалейшие признаки ослабления этого желания, она теряет не только своепревосходство в глазах остального мира, но и привлекательность в своихже собственных глазах. А ведь жгут и грабят самое лучшее, что она можетпредложить - машины, школы, торговые центры. Детские сады! Именно то, спомощью чего мы так хотели интегрировать иммигрантов, мы собиралисьнянчиться с ними! . . ’Мать твою!’ - вот, в сущности, их ответ. И чембольше мы будем пытаться с ними нянчиться, тем чаще они будут посылатьнас по матери. Нам надо бы пересмотреть нашу гуманитарную психологию.

Нашиполитики и просвещенные интеллектуалы упорно продолжают считать этисобытия мелкими и неизбежными инцидентами на пути к демократическомупримирению всех культур, но факты, напротив, говорят о том, что этопоследовательные этапы одного большого бунта, который еще толькоразгорается. Я очень хотел бы завершить мою статью на болеежизнерадостной ноте, но где ее взять?

Жан Бодрийяр

inosmi.ru