Я собираюсь поведать вам, уважаемые читатели, историю о вышедшем летом 2005 года фильме Михаэля Ханеке "Cache" (название то ли топорно, то ли лукаво переведено на русский язык в официальной версии как "Скрытое"), отмеченного несколькими премиями фестиваля в Каннах, и о беспорядках в Европе. Я с великодушного позволения читателей не буду называть рассматриваемый фильм тем именем, которое стало общепринятым с его поступлением в отечественный прокат. С переводами названий у нас вообще проблема: стоит вспомнить хотя бы перевод названий второй и третьей частей "Матрицы"! Могу лишь уповать на то, что в данном случае речь идет не о преднамеренной цензуре, а просто о растерянности того человека, которому выпало переводить название этой кинокартины. А ему было от чего растеряться, ибо фильм этот представляет собой наиболее гнусную кинопровокацию этого года, хуже того, провокацию, которая имела, помимо всего прочего, кровавые последствия.

Боюсь, что эти самые кровавые последствия, судя по всему, абсолютно четко осознавались создателями фильма — для этого достаточно посмотреть на афишу картины, обложку видеокассеты или DVD.

Я никогда бы не стал писать рецензию на фильм Михаэля Ханеке, даже отрицательную и самую что ни на есть черную, потому что считаю создание рекламы, любой рекламы, даже в виде нелестных отзывов, автору "Пианистки" и "Забавных игр" делом исключительно вредным. Однако тут совершенно особый случай. И соль здесь не в пронзительной неправде кинопроизведения, не в глубоко противной мне левацкой идеологии автора и его прямом призыве к насилию и даже не в разгуле этого самого насилия в европейских городах (а печальные события там далеко еще не кончились, чует мое сердце), а той отвратительной смеси слепоты и цинизма, которая нам явлена. Чтобы понять, где здесь слепота, достаточно весьма непрофессионального знания истории. Чтобы понять, где здесь цинизм, достаточно посмотреть на дату выхода фильма в прокат.

Фильм вышел в свет именно тогда, когда события уже назрели, и было достаточно только поднести спичку к фитилю, что старик-австриец и делает. Автор совершенно не стесняется: он как будто знает, что будет, и приветствует грядущее волнение. Более того, он заранее определил виноватыми тех, кого даже в самой Франции считают невинными жертвами, и он заранее оправдал погромщиков, но, пуще всего, он не боится заявить ни о своем знании, ни о том, что нынешнее насилие во многом его рук дело, ни о том, собственно, что он его не боится. И последнее вызывает наибольшее отвращение.

Приходится признать, что позиция Ханеке практически неуязвима для гуманитарной интеллектуальной элиты. Максимум, на что способны противники подобных ему леваков, так это на формулирование противоположной позиции, в равной степени имеющей право на жизнь. Изнутри философского сознания вообще невозможно объяснить, почему "Cache" и вообще такие люди, как Ханеке, страшны, отвратительны и почему обществу лучше бы существовать без них. Так было всегда, и тому множество исторических примеров и примеров из современной жизни. Но мир меняется. Дело зашло слишком далеко. И поэтому я не стесняюсь того, что обрушиваюсь на фильм "Cache" и его автора как обыватель, исходя из обыденного сознания, из-за страха за мир, в котором мы еще пока живем. Но это еще не все. Как мы увидим ниже, Ханеке подводит под свои провокации мета-религиозную основу и претендует на божественную правду европейских погромов. Более того, он демонстрирует моральное превосходство бесчинствующих сегодня во Франции, Бельгии и Германии молодчиков над людьми дела, или, как сказал бы сам весьма небедный Ханеке, буржуа. И вот это я уже никак не могу стерпеть. У интеллигентов нет монополии ни на Бога, ни на моральные основания деятельности. Они не имеют право рушить мир просто потому, что таковы их идеи.

Рассматривая фильм "Cache", важно отметить, что он снят в расчете на внутреннее европейское потребление. Это высококлассное европейское кино, снятое так, чтобы не иметь никаких схожих моментов с американскими фильмами. В своем кинопропроизведении Ханеке задействует лучшие силы. Достаточно взглянуть на актерский состав: Анни Жирардо, Даниэль Отей, Жюльетт Бинош, Морис Бинишу, Натали Ришар… Остались за рамками фильма, пожалуй, только запачкавшиеся Голливудом Жерар Депардье да Жан Рено. И фильм получает оглушительный успех. Он отмечен в Каннах призом за режиссуру, призом ФИНПРЕССИ и призом экуменического жюри. Последнее — весьма знаменательный факт, но все же главный приз фильм получает несколькими месяцами позже в виде сожженных машин, разграбленных магазинов, разоренных церквей, раненных и убитых людей.

Кинокритики, по привычке делающие исключительно умные и загадочные лица, не могут скрыть своей растерянности по поводу данного кинопроизведения. Принимая пионерские антибуржуазные прокламации Ханеке и проклиная вместе с ним подлость западного буржуа, они вынуждены ссылаться на туманные обстоятельства, связанные с литературными цитациями, расплывчато говорить о прекрасном минималистском киноязыке автора и т.п., лишь бы не сказать, что они совершенно не поняли, о чем фильм, либо не хотят признаваться в том, о чем этот фильм повествует на самом деле. В фильме — как бы две основных темы простая тема неправоты белых европейских буржуа перед выходцами из бывших арабских и африканских колоний, а во-вторых…

Лишь в одной из многочисленных рецензий на фильм я нашел приближение к пониманию того, в чем суть главного сюжетного хода. Критик пишет, что в фильме действует никак не заявленный в самом же фильме персонаж. От себя скажу, что именно этот персонаж и является главным и наиболее могущественным. Это приближение, но, увы, не само понимание, так что напрасны были опасения Ханеке. Рядовой интеллектуальный зритель не понимает, кто же "виновник" загадочных событий, какую "истину" пытается прописать в его мозгу австрийский левак, и фильм срабатывает, как бутылка с коктейлем Молотова.

А сюжет фильма разворачивается следующим образом. Главный герой картины по имени Джордж (замечательное имя выбрано Ханеке, не правда ли?) в исполнении Даниэля Отэя — благополучный зажиточный француз-горожанин. Однажды он и его жена (героиня Жюльетт Бинош) начинают получать видеокассеты с записью фасада их дома. Таким образом, они понимают, что за ними кто-то наблюдает. Невозможность осуществить такую видеозапись человеку создатели киноленты обозначают практически сразу. Камера снимает с такого ракурса, что там просто не может быть расположен человек или установленная им видеокамера. Главный герой, возвращающийся домой и запечатленный на видеоленте, отчетливо говорит: "Совершенно не понимаю, как я мог его не заметить".

Далее кассеты приходят завернутые в нарочито детские рисунки, изображающие один пугающий сюжет из детства Джорджа. Сами видеозаписи это подтверждают: однажды приходит видеокассета, где запечатлен статичный вид дома, где родился и вырос Джордж. Затем Джорджу начинают сниться кошмары, определенным образом трансформирующие сюжеты из детства. В немалой степени этому способствуют и рисунки, в которые завернуты кассеты. Мы к этому еще вернемся, а сейчас продолжим повествование. Увидев страшные сны, Джордж отправляется к своей больной матери (Анни Жирардо), и у них заходит разговор о несостоявшемся сводном брате Джорджа, Мажиде, сыне алжирских работников, нанятых родителями. Тут же Джорджу поступает видеокассета с записью, на которой видны некие улица, дом и квартира. Нетрудно догадаться, что там и живет Мажид. Джордж сначала просит, а затем угрожает Мажиду, требуя прекратить преследовать его семью. Сразу же в дом Джорджа подбрасывается видеокассета с записью беседы Джорджа и Мажида.

С этой видеозаписью — три странности. Во-первых, если внимательно посмотреть планировку комнаты, в которой происходит беседа, то становится совершенно очевидно, что с такого ракурса и расстояния снять беседу невозможно. Во-вторых, видеокассета с записью слишком быстро оказывается и у жены Джорджа. В-третьих, именно эта запись, на которой Джордж кричит на Мажида и угрожает ему, подбрасывается начальству Джорджа, и это немедленно ставит под сомнение его дальнейшую карьеру. Становится совершенно очевидно, что это видеоизображение совсем другого рода.

Для ослепленного же яростью и страхом Джорджа новая запись — это доказательство, что именно Мажид подбрасывает провокационные кассеты. Он возвращается в дом Мажида, и тот кончает жизнь самоубийством, перерезая себе горло, прямо на глазах у Джорджа, перед смертью поклявшись своему несостоявшемуся сводному брату, что он не имеет к кассетам никакого отношения. Но у Мажида есть сын (эмигрант во втором поколении), и теперь подозрение падает на него.

Далее по ходу фильма выясняются два важных момента. Во-первых, ни Мажид, ни его сын не посылали кассеты Джорджу и вообще не знали, что такое происходит с его семьей. Во-вторых, зритель узнает, что Джордж, будучи шестилетним мальчиком, подставил Мажида, заставив родителей отказаться усыновлять его. По всему выходит, что Джордж сломал жизнь и Мажиду, и его сыну. Сын Мажида ищет встречи с Джорджем, и между ними происходит весьма примечательный разговор. Красивый, высокий юноша-мулат, одетый в чистый и прекрасно сидящий на нем джинсовый костюм, говорит спокойно, интеллигентно и уверенно, а противостоит ему потный, одетый в мятый костюм, задерганный обладатель помятого белого лица человек, который нервничает, кричит и бранится, причем единственное желание Джорджа, чтобы ни Мажида, ни его сына никогда не было. Эстетическая и моральная правда на стороне сына Мажида. Автор полностью солидарен с арабским юношей, который говорит: "Вы лишили моего отца возможности получить хорошее образование…" и еще: "Хочу знать, что чувствует человек, на чьей совести чужая жизнь". Белый зажиточный буржуа вообще изображен в фильме с отвращением и презрением. Глупые разговоры ни о чем, нарочито плохо выглядящие не только Даниэль Отэй, но и красавица Жюльетт Бинош, скорее всего, имеющая место супружеская измена, взаимное недоверие, сложный подросток-сын, "которому нечего больше хотеть…" (Б. Гребенщиков).

Но вот беседа Джорджа и сына Мажида заканчивается, Джордж желает отдохнуть, принимает снотворное и ложится спать. Что же он видит во сне? Статичную картинку, словно тоже заснятую на видеопленку, на которой разворачивается сцена из его детства, где сопротивляющегося Мажида увозят из дома родителей Джорджа. Следом — на фоне титров — статичная видеокартинка выхода из школы, где учится сын Джорджа. Буржуа предупрежден: теперь под прицелом и его дети.

Так кто же ведет эту видеозапись? Кто с хронологической точностью помнит все, каждую деталь? Кто показывает погрязшему в своей буржуазной подлости благополучному европейскому обывателю, что он виновен? Приходится признать, что на эту роль может претендовать только бог (вот рука не поднимается написать здесь слово "бог" с большой буквы — разные у нас с господином Ханеке боги). Это сразу объясняет все странности с видеозаписью, о которых говорилось выше. Таким образом, нас пытаются убедить в том, что это божественный промысл, божественное обвинение буржуа, божественное вдохновение расплаты. И в этом — основной пафос фильма.

Теперь — к моей излюбленной процедуре, анализу деталей. Я отмечу всего четыре. То, как Джордж подставил Мажида, было связано с убитой курицей. Именно курицей — так говорится в фильме. Однако в своих кошмарах Джордж видит, как маленький Мажид отрубает голову петуху. Надеюсь не надо объяснять читателю, что такое французский петух, и что в таком случае подвергается убиению.

В своих кошмарах Джордж видит, как Мажид с топором в руках наступает на Джорджа. Яркая и четкая картинка: они (или) мы вас убьем. О том же примерно говорят нам и детского вида рисунки, в которые завернуты видеокассеты. На одном из рисунков — африканского вида мальчик с кровью на губах, на втором — отрубленная голова петуха. Откуда у мальчика на губах кровь, станет ясно чуть позже.

Один из нервных разговоров Джорджа и его жены происходит на фоне телевизора, экран которого практически ни на момент не перекрывается. На экране — новости с Ближнего Востока, где всем известно, что происходит. И еще одна деталь. Возьмем в руки лицензионный DVD с фильмом. На коробке кровавый след идет именно от топора, находящегося в руках Мажида.

Наконец, немаловажно и то, что подличал Джордж в шестилетнем возрасте. Кто из вас, дорогие читатели хорошо помнит, что он делал и чего не делал в возрасте шести лет? Так откуда такой обличительный пафос именно в отношении Джорджа? У меня есть ответ. Автор делает абсолютно прозрачный намек, что коренной европеец — подлец уже по принципу рождения. Что еще нужно, чтобы объявить этот фильм политическим, чтобы обвинить автора в призыве к насилию, к разжиганию межрасовой ненависти, в оправдании погромов и намеренном подстрекательстве к тому, что случится осенью во Франции? И если это не провокация, не левая идеологическая диверсия и не тотальная интеллигентская слепота (куриная, видимо), тогда что это?!

Возможно, Citroen Жюльетт Бинош уже сожжен, возможно, выбиты стекла в BMW Даниэля Отэя, возможно, пострадал кто-то из их родственников, и только главный подстрекатель Михаэль Ханеке укрылся в Австрии. Но это, видимо, до поры до времени. Джина, которого интеллигенция выпускает из бутылки, вновь и вновь провозглашая liberte, egalite, fraternite и призывая к радикальному разрушению буржуазного общества, как показывает история, рано или поздно (как правило, все же рано) достает и интеллигенцию. Глядя в экраны и газеты, смотря и читая новости, неужели не становится понятно, что это liberte жжет автомобили на улицах Европы, что это egalite громит магазины и избивает людей, что это fraternite убило двух полицейских и семидесятилетнего старика?

Никакие социальные проблемы, никакие эмигранты и их дети не зажгут пожар всеразрушающей революции, пока интеллигенция не даст им в руки идеологию, моральное и эстетическое оправдание насилия и выданную заранее индульгенцию на любые действия против тех… А против кого? Сегодня даже господин Джемаль что-то нечеток в определениях. Простите, тогда буду четок я. Против всех. И против себя тоже. Потому что иначе революции не происходят. И, еще раз повторю, разжигают их не пролетарии, не люмпены и не потомки эмигрантов, а интеллигенты. Я могу это сказать, ведь я говорю как обыватель.

Напрасно читатель полагает, что я не понимаю того простого обстоятельства, что до тех пор, пока социальные проблемы Франции (да и не только Франции) будут сохраняться, сохраняться будет и опасность подобного рода событий. Более того, я полностью отдаю себе отчет в том, что страна, впервые провозгласившая egalite, сама представляет одно из наименее эгалитарных обществ мира с минимальной возможностью так называемой вертикальной мобильности, и это тоже предпосылка для социальных конфликтов. Наконец, я прекрасно понимаю, что у интеллигенции работа такая — разжигать пожар революции, требуя свободы, равенства и братства, а там — будь что будет. Пуще того, я понимаю, что некоторые из таких интеллигентов делают это по зову совести, а такое обстоятельство не может быть не принято к рассмотрению.

Но на примере фильма Ханеке мы видим уже не совесть, а цинизм. Я ни за что не поверю, что автор "Пианистки" снял "Cache" из побуждений совести. А это повод призадуматься. И если уж говорить о совести, то миссия интеллигенции состоит не в том, чтобы поднимать на бунт хулиганов и наркоторговцев против ни в чем не повинных людей, а в том, чтобы просвещать свой народ. А если я не прав, то я лучше уж буду с Геббельсом, хватающимся за пистолет при слове "культура". И надо, наконец, понять, что сама интеллигенция может существовать только при наличии государства, а государство стоит на обывателе, а тот, в свою очередь, имеет право жить и имеет право на защиту от обвинений в подлости, предъявленное просто потому, что он обыватель, хотя бы потому, что он тоже по-своему за egalite (ведь это и есть фактор той самой вертикальной мобильности, без которой невозможно существование сообщество буржуа).

Я говорил не только о цинизме, но и слепоте. Неужели не видно, что интеллигенция первая же будет вздернута на столбах революционной толпой? И неужели не страшно, что, наконец, разозлится обыватель — и не стоит думать, что будет лучше, полагаю даже, что будет гораздо хуже, ибо на дворе XXI век, и когда обыватель начнет защищать свое право на место в жизни, мало не покажется. Но так или иначе, интеллигенция продолжает при каждом удобном случае разжигать революционный пожар, делая все для того, чтобы он состоялся. Раньше в моих руках были только исторические доказательства, которые многими могут быть оспорены. Но теперь у меня в руках есть вещественное доказательство.

Сегодня месье Саркози, все еще пребывая в некоторой растерянности, начал действовать. Поступили сообщения о том, что найдены схроны с оружием, бензином и уже готовыми коктейлями Молотова. Браво, месье Саркози! Вот только не стоило ставить на уши половину полиции, чтобы найти главный схрон бунтовщиков. Зайдите в любой магазин, где продается видеопродукция, и вы найдете белую коробочку, "заляпанную кровью", на которой французским по белому написано: "CACHE", что на русский переводится именно как схрон, причем именно в военном значении этого слова (и только четвертое или пятое значение в словаре — "нечто скрытое, спрятанное"). Итак, месье, Саркози, вы нашли схрон. А теперь объявите в розыск господина Ханеке, чтобы эта рецензия на его фильм стала последней. О-ля-ля! Как жаль, что Вы не читаете по-русски…

М.Жуков, apn.ru