Мир как взбесился, однажды обретя новое модное заклинание!
Что поделать?.. Это вполне в человеческом стиле – надеяться обрести истину и мудрость, не напрягая мозговых извилин, т.е. полностью готовые к употреблению. А если точнее – к злоупотреблению.
Не верите? – Тогда подумайте на досуге над следующим занятным фактом: психолог Д. Канеман полагает, что абсолютное большинство людей, мягко говоря, совершенно неадекватно используют свой «мозговой ресурс». По мнению учёного, примерно 95–97% населения Земли – ограниченные и невежественные фанатики, в силу указанных качеств совершенно неуправляемые и агрессивные. Образно выражаясь, «сгустки протоплазмы» шатаются по планете без всякой надежды на счастливое будущее, потому что любые их начинания закономерно обречены на провал. Согласно Канеману, человеческий ум (или разум) – самая диковинная редкость! Потенциал «разумности» большинством землян попросту игнорируется.
От себя могу добавить только одно: в немалой степени всё это имеет место быть благодаря изощрённому «информационному зомбированию», которое обрело характер «информационной пандемии». Но обо всём по порядку.
Сегодня в повседневной жизни, наверное, мало найдётся слов, которые могли бы конкурировать с информацией по частоте употребления. Ещё меньше, очевидно, таких, которые обладали бы большей смысловой насыщенностью. Только в конкретных контекстах термин этот способен отражать определённое содержание, фиксируя ту или иную совокупность состояний и характеристик предметов и явлений, находящихся по отношению друг к другу в некоторых (порой весьма сомнительных!) связях. Так что жизнь потребителей «информационного месива» превращается в вечное разгадывание многоликой иллюзии, фантомно присутствующей в нашей повседневности.
Поскольку объекты и субъекты взаимодействуют постоянно (пассивно или активно), возникают причинно-следственные «информационные протяжённости», которые вполне можно определять как локальные либо интегральные «информационные пространства». Некоторые из них недолговечны, другие существуют веками и тысячелетиями, но в совокупности они составляют специфический «информационный фон», по которому мы относительно безошибочно разграничиваем социально-исторические, ментально-духовные, политико-экономические, научно-образовательные и иные перспективы.
К примеру, что есть вселенная и любая её планета? – Поток доступной в данный момент полуфантастической информации для милых научно-кухонных посиделок… Природа живая и неживая имеет свой специфический информационный массив, возбуждающий неодолимое стремление к её закабалению, подчинению, в крайнем случае, уничтожению всего, до чего дотягиваются шаловливые ручки или мысль, вооружённые инновационно-информационными технологиями… Человеческое общество, социум во всём «великолепии» – тоже в первую голову информация, причём, отчего-то по большей части негативная, ноющая, бесконечно страдальческая и противоречивая… Абсолютно информационен и сам человек на любом «витке» его деятельного самопозиционирования – биологическом, социальном, духовном, коммуникационном, …
Здесь, правда, может возникнуть возражение формально-дидактического плана с претензией на «историзм»: дескать, информация как объективная данность известна лишь с момента появления возможности хранить и передавать «духовно-эмпирический материал на материальных носителях», т.е. от силы 3 – 5 тысячелетий назад. А до этой временной границы корректно говорить разве что о праинформационных феноменах, обеспечивавших естественную потребность выживания человеческой популяции как одного из биологических видов…
Что тут можно ответить по существу? Действительно, подобная точка зрения выглядит аргументированной – но только в том случае, если мы до сих пор уверены, что в центре всего сущего стоит «его величество человек», – то есть с позиции антропологического эгоцентризма. При всех иных «исходниках» как ни взгляни – именно информация и оказывается естественной (природной) средой возникновения, обитания и хаотического развития что «мыслящего цветка» в отдельности, что всего совокупного материально-физического, биологического и социально-психологического «дендрария» в целом.
В принципе, обстоятельство это зафиксировано ещё в иудео-христианском Ветхом завете: «Сначала было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог»… (Примерно тот же посыл, кстати, можно найти и в других религиозных системах ).
И действительно, если не рассматривать Слово как простое «сотрясение воздуха», то рано или поздно мы приходим к пониманию его в роли базовой нематериальной субстанции «информационности», порождающей символьное и образное «многоцветие» смысловых «истечений». А человек, соответственно, может показаться тогда лишь одним из «продуктов» трансцендентной эманации – к тому же, если согласиться с Канеманом, далеко не самым удачным!
Право, стоит только поверить тому, что о нас сообщает Библия, и легко можно «переродиться» в дремучего материалиста: Адам – из глины, Ева – из ребра, куда уж дальше-то?.. Впрочем, и Дарвин с его упорным желанием всё списать на бедных человекообразных обезьян – тоже особого пиетета к человечеству не испытывал!
Произведенный выше стремительный разворот к вере, к Богу, далеко не случаен, хотя ни сопоставлять религиозные системы, ни дискутировать с дарвиновскими постулатами в наши планы не входит. Богов достаточно много: тут и христианская Троица, и Аллах, и Будда – не говоря уж о разнообразных сущностях локальных человеческих сообществ, среди которых фигурируют также коровы, петухи, любимые дарвинистами макаки и другая живность.
Обратим внимание только на одно обстоятельство: в любой религии – в том числе принимающей форму научной парадигмы – без труда отыщется некий «посыл», «план», «главенствующая идея» бытийного конструирования и жизнеустроения. Демиургический, так сказать, принцип… И в этом контексте человек постоянно имеет дело (принимает, производит и воспроизводит) с феноменами «религиозной онтомании», безусловно, предельно информационной – то есть реализующей высшее, священное целеполагание.
Чтобы уяснить точнее характер указанной «раннеинформационной технологии», обратимся ненадолго к цивилизационным предтечам. Египет, Вавилон, Китай и Индия, Эллада и Древний Рим, ацтеки и майя, оставили в память о себе многочисленные материальные свидетельства. Но высший смысл их существования и развития сосредоточен именно в опыте «трансцендентно-информационного творчества», которое практически повсеместно имело характер апокрифического, доступного лишь специально подготовленным «избранным».
Сегодня «религиозная информационность» чисто внешне потеряла былой флер исключительности в части владения тайной «абсолютного знания». Однако сам религиозный «формат» до сих пор является одним из наиболее могучих, спорных, экстравагантных и исключительно интересных подуровней исповедуемой ныне «информационной модальности». К тому же он упорно защищает принцип собственной самодостаточности и самоценности, отвергает любые попытки саморефлексии, тем более научно-дидактической рефлексии, как совершено абсурдные и неприемлемые по отношению к нему. Кредо подобной позиции сформулировал ещё Тертуллиан, заявивший: «Верую, ибо невозможно»...
С другой стороны, в клокочущей страстями светской общине вот уже много веков не прекращаются дискуссии о «конечности» либо «бесконечности» знания, точно так же постоянно усложняются «координационные системы» эволюции и инволюции, «раздвигаются» пространственно-временные границы земного, вселенского и человеческого существования – и ясности в этих вопросах в обозримой перспективе не предвидится, поскольку ответы на них не могут быть представлены в безупречном и безусловном виде. В такой ситуации начинается неосознанно массовая тяга к тому, чтобы хотя бы «веровать, ибо невозможно» однозначно «вычислить» непонятное и несуществующее.
Сегодня абсолютно оправданно «тертуллиановская формула» обретает совершенно новые контексты. Вроде бы кажущиеся эпатажно-конъюнктурными, убого-упрощёнными и вызывающе фанатичными, они, однако, наилучшим образом описывают современную массовую «человеческую системность», в изобилии рождающую «калифов на час», бесполых «звёзд», отштампованных «звездочётами» поп-полит-информационного конвейера. Востребованный «трансцендентный» императив теперь звучит так: не создавайте себе кумиров! Поручите это имиджмейкерам и продюсерам! Они всенепременно справятся с вашими ничтожными проблемками!..
Шоу-бизнес, кино, телевидение, газеты трудятся, не покладая рук, рисуя «восхождение» нынешних гордых «властителей дум» в горные выси – нет, не в небесные, конечно, а в сугубо информационные, которые галлюцинируют возникновение персональных «райков» и «адиков»… Самое интересное – что не лгут «акулы пера и эфира»! Потому что информационная ложь – разновидность истинного искусства, нераспознанные «шедевры» которого появляются крайне редко, следовательно, ценятся весьма высоко. Постепенно стало «хорошим тоном» обманывать полуправдой – на этом и проверяется класс современных информационных специалистов!
Информационно-религиозный «иллюзион» не терпит рассуждений о «трансцендентных глобальностях», обладая, по сути, совершеннейшими средствами информационной «настройки» беснующихся толп. Ему вполне достаточно того, что оставлено нам по великой милости заботливыми прачеловеческими предтечами: добыча съедобностей (насыщение чрева), создание общедоступных и «люксусных» профессионально-производственных и бытовых полезностей (непыльная и высокооплачиваемая работа, одежда, жилище, комфорт, транспорт), расширение области возможных наслаждений (роскошь, украшения, обряды, ритуалы, инициации, досуг активный и «эксклюзивный» – с использованием стимуляторов различного назначения) и защита неприкосновенности «своей» территории (безопасность) – таков «тактический информационный ресурс» нашего «естественного» восприятия жизни и друг друга, однозначно понятный всем… И только делание разнообразных гадостей, на которые мы большие мастаки, требует определённых – часто довольно-таки значительных – умственных и иных усилий.
Почему в благословенной Франции выходят орды её граждан арабского происхождения и крушат всё подряд? Почему горят посольства Дании и Австрии в мусульманских странах, в одночасье возмутившихся появлением карикатур на пророка Мухаммеда, хотя таковые неоднократно печатались и раньше? Почему активно развивается международный терроризм, в который как будто переродилось национально-освободительное движение 50 – 60-х годов прошлого столетия, – несмотря на усилия не самых слабых стран и военных блоков во главе с «первыми среди равных» – США? Почему размываются традиционные границы, и люди воспринимают себя не гражданами конкретных государств, но членами неких планетарных сообществ, «конституции» которых никем не утверждаются, но неукоснительно исполняются членами новоявленных «братств»?.. Ну, и т.п.
Немного поразмышляв, можно понять: информационный облик мира вовсе не определяется абстракцией «свободы слова» и кажущимся всесилием международных СМИ. Новые изменения явно опосредованы новой доминантой планетарного жизнеустроения, которую можно обозначить как «информационный колониализм». Этот «мутировавший» из традиционного колониализма «вирус» вызывает соответствующие реакции сопротивляющегося вселенского социального организма: будучи универсальным средством подавления слабейших, «информационный колониализм» мобилизует и сплачивает умножающиеся ряды сопротивления. Разрушая государственные границы, он формирует глобальную среду возмущения – международный терроризм, который без преувеличения можно назвать « информационным».
Разделение обществ, социальных групп и индивидов идёт почти как в семейном «формате»: у одних родителей ребёнок под присмотром, играет на скрипке и учит английский; у других – тырит мелочь в метро и трамваях по карманам утомлённых пассажиров. Пока эти детки «разнесены» по «орбитам» и не соприкасаются – каждый живёт по своему «сценарию», а вот если «траектории» их движения однажды «пересекаются», результат всегда предсказуем слабо… Окинавская хартия, требующая безусловной легализации мирового «информационного поля» – т.е. объединения «детей» планеты в информационный «колхоз», нисколько не считаясь с их «развитием» и «внутренними» приоритетами, – не гарантирует однозначной победы демократии в масштабе планеты до тех пор, пока люди лелеют в себе совершенно различные информационные коды отеческих культур, традиций и обычаев.
Итак, согласимся, что информация – как и другие одноположенные качества – символизирует собой «многоуровневую» субстанцию. При необходимости каждый пользователь «расшифровывает» именно тот субстанционный «экстракт», который соответствует его собственному характеру и параметрам ситуации, оставляя за чертой всё остальное «сомножество» кодов. Но тогда можно утверждать с высокой степенью уверенности, что всякое социальное «общеинформационное поле» изначально являет собой универсальный «гипертекст», постоянно пополняющийся новыми конструкциями, схемами и подспудными смыслами. И если танки в образном преломлении могут вдруг показаться душами погибших вертолётов, то их информационные «прототипы» (гиперконструкции, гиперсхемы и гиперсмыслы) – не иначе, «заземлённые» химеры вечно парящей в виртуальных облаках информации!
«Общеинформационное поле» обслуживает специфическое «виртуальное сообщество» или «виртсоциум». Его населяют, конечно, не люди, нет. В нём бродят виртуальные тени и ищут себе кто – пропитание, кто – день вчерашний или завтрашний, кто – справедливость или истину, кто – приключения на свой «теневидный» копчик – короче, кто во что горазд и на что способен... Разумеется, равенства и братства там тоже нет и в помине – иначе какой бы это был «слепок с реальности»? Отношения между субъектами и объектами, естественно, строятся в соответствии с некоторой однозначно присутствующей иерархией.
Легко выделяются три крупных «виртгруппировки»: «администраторы», «продвинутые (просвещённые) юзеры (пользователи)» и «чайники». «Администраторы» и «продвинутые юзеры» славятся тем, что легко выуживают в «виртпространстве» всё, что им в данный момент необходимо «для жизни», – потому их вполне допустимо величать, по известной аналогии, «вирутальными авторитетами». Что касается «чайников»… «чайникам», конечно, сложнее.
«Администраторы» – «жрецы» информационного пространства, своего рода «информационные Пифии», формирующие конфигурацию и устанавливающие правила «информационной инициации», «информационного поведения и общения», а также поддерживающие неукоснительно созданную и утверждённую ими же самими «информационную конституцию». Именно «администраторы» и являются центурионами информационно-колониальной системы, о которой мы рассуждали выше. Именно администраторы являются главными информационными поводырями всего стада. Именно они, а не виртуальные масоны или евреи управляют миром, точнее, его информационными конструкциями.
«Просвещённые юзеры» в стародавние времена именовались то «всадниками», то «рыцарями Круглого стола», то разного рода «пламенными борцами без страха и упрёка», то ещё как-нибудь замысловато, но цель имели всегда очень прозаическую: стоять на страже жизнеспособности «информационной системы», к которой они имели честь принадлежать. Часто по разным причинам (иногда бывало и интеллектуального характера – помните знаменитое: «А всё-таки она вертится»?) эти ребята меняли «окрас» и становились «отступниками»-диссидентами, пытавшимися «перенастроить», «перефокусировать» реальность через её разрозненные информационные параметры – в свою, разумеется, пользу.
«Чайники» – и в Африке «чайники»: потребители информационного «ширпотреба» заданного (как правило, низкого) качества.
Если кто-то заметил недрёманным оком какие-то смутные параллели с нынешним «сетевым сообществом», немедленно перекреститесь или хотя бы произнесите вслух три раза «чур меня»!.. Впрочем, спорить не буду: «терминологический аппарат» взят оттуда – для удобства понимания процесса. Но об «идейном плагиате» не может быть и речи: описанный алгоритм социально-информационного разделения сложился задолго до сегодняшних «сетевых бандформирований». Менялись названия «информационных группировок», взаимоположение и взаимоподчинение их относительно друг друга, характер внутренних взаимосвязей и межгрупповых «подключений», но сам базовый принцип пересмотру и ревизии не подлежал никогда. В этом смысле языческие жрецы древнего мира, религиозные проповедники Средневековья и Нового времени (сюда включаем и тех, кто возвёл в ранг религии науку и научно-технический прогресс), политтехнологи новейшей эпохи – все они суть «администраторы» специфической в каждый исторический период информационной «идеологии», определявшей «характер» и «лики» цивилизаций и культур. Они и есть та самая «свита», которая всегда и везде делала «королей», контролировала общественное мнение, вершила судьбы людей, государств, континентов, «ойкумены» вообще. Ими в конце концов не создана, зато расшифрована и осознана информационность как демиургическое качество: век от века происходило неуклонное «сгущение» исходной «информационной туманности» вплоть до истинной «демиург-информационности» компьютерно-сетевой эры. Так и рождался нынешний принцип мироустроения – «информационный колониализм», который в ХХ веке во всех отношениях сделался единственным базовым основанием развития человеческой цивилизации, а заодно и её брендом.
Судите сами: ранние «сетевики» мыслью по «информационному древу» не растекались, не теоретизировали всуе, предпочитая, как заметил классик марксизма-ленинизма, «сухостою» науки вечно зелёную «травку жизни» (здесь мною применён вольный перевод, но предупреждаю, что я вовсе не имел в виду коноплю!). Потому-то автаркия, деспотия, тирания и их облагороженный вариант – империя – поначалу очень даже конкретно и по существу имели в виду приблуду-демократию. Эти уважаемые «долгожители государственного устройства» и сейчас ещё, когда демократическая Золушка-паршивка превратилась в примадонну панпланетного институционального кордебалета, задают тональность камертону человечества, хотя теперь предпочитают выступать в капюшоне, хитоне и перчатках «мировой закулисы» – лишь бы не взбрыкивать на сцене волосатыми ногами на потеху «массажирующей» исподтишка публике.
Не составляет труда понять, почему произошёл этот «эпохальный» переворот. Общеизвестные объяснения оставим легковерам, а сами тряхнём истину «за грудки» – пусть и иллюзорно!
Как свидетельствует история, все вышеперечисленные виды институциональных узурпаций основой своей имели всевозможные и жёсткие ограничения человеческой разнузданности. Суровые религиозные, моральные и этические императивы пронизывали законодательства и были обязательными для основной массы населения (ну, для неудачливых «чайников»), что, естественно, нравиться никому особо не могло. «Информационный колониализм» уже тогда – пусть и в понятной «терминологической безвестности» – цвёл буйно и радостно, пробуждая к жизни «информационных демиургов» тотальных режимов, которые являли собой гомеровского бедолагу-циклопа, коварно поражённого авантюристом Одиссеем не в какую-нибудь грязную пятку, а непременно в глаз – то бишь в признанное средоточие «души» не только человеческой, но и фантомной. И чем же этакое пещерное страхолюдство могло кого-то пленить?
Зато «информационный демиург» демократии, будучи по природе своей отщепенцем и раскольником по отношению к любым формам государственного принуждения и закабаления граждан, втихомолку выбрал себе ипостась «сладкоголосых сирен». Соответственно, противостоять его чудесным песенкам о якобы естественности неограниченной свободы (совершать всяческое непотребство), братства (во грехе) и равенства (в интеллектуальном убожестве) ни у кого не было сил. И мало кто имел счастье похвастаться товарищами с залепленными воском ушами, которые в критический момент могли бы без колебаний привязать буйнопомешанных слушателей к мачте, а то и вышвырнуть по-братски за борт акулам – дабы не мучались сами и не будоражили других…
«Сирены» в конце концов победили изувеченных «циклопов» – и разве возможен был вообще иной информационный сценарий, созвучный диалектическому пониманию жизни? Но то была чисто внешняя победа! Потому что и «циклопы», и «сирены» суть порождения одного «информационного стиля» – колониального. Так что в любой момент они могут легко трансформироваться друг в друга, либо перенимать «полезные» и чисто колониальные свойства при любом удобном случае. Изучением подноготной «циклопов» систематически занялись эдак века с ХУ111, а до «демоносирен» кое-как добрались лишь к началу ХХ столетия, когда эти последние уже вовсю резвились на планете, получившей от них в подарок игрушки технического прогресса и НТР.
Начиналось всё довольно-таки банально, скучно и неторопливо. В широкий, так сказать, оборот понятие информации вошло примерно с середины ХХ века: неугомонный Клод Шеннон принялся применять его направо и налево в сугубо техническом смысле – в рамках разрабатывавшейся им теории связи (передачи кодов).
Но уже вскоре Норберт Винер интерпретировал находку коллеги как базовую категорию, определяющую существование природы, человека и общества. В ставшей классической книге «Кибернетика» (между прочим, появившейся аж в 1947 году!) он предложил модель мироздания, в которой по критерию целесообразности выделил элементы, устройства, системы, связи, управление и информацию. По его мнению, первые три основания формируют «каркас» структуры, четвертое характеризует структурную целостность, пятое отражает функциональный спектр, а шестое (информация) определяет смысловое назначение.
Далеко не случайно важнейшую роль учёный отводил управлению, которое он понимал как воздействие, обеспечивающее целесообразность функционирования и поведения системы. И «управленческий эффект», по его мнению, полностью опосредуется качеством получения и обработки информации. Вот так!.. Впоследствии Рон Хаббард даже вывел некий «сиреновый» принцип манипулирования-управления: «Реальность – это видимый порядок вещей. Реальность – суть видимости. Чтобы сделать что-то с реальностью, нужно найти то, что лежит в основе этой видимости»…
А сердцевиной «видимости», по Винеру, как раз и является информация!
Важно ещё и другое. С лёгкой руки Шеннона, Винера и их последователей постепенно возникла и утвердилась самостоятельная отрасль знания – ныне безоговорочно признанная всеми теория информации. Акцентированный уже в начальный период подход к рассмотрению информации как глобального управленческого феномена не может не казаться знаковым – даже несмотря на то, что единой трактовки, собственно, информационности как цивилизационного качества не выработано до сих пор. В упорных попытках систематизировать информационный контекст с прагматических позиций каждый автор вычленяет один или же несколько необходимых для описываемой области критериев, отсекая «ненужный» материал. Потому-то и не существует универсального определения информации, из которого бы можно было посредством логических операций вывести если не все, то хотя бы значимое большинство остальных. Здесь как нигде ярко подтверждается подмеченный ещё П. Буастом парадоксальный момент: «Пределы наук походят на горизонт: чем ближе подходишь к ним, тем далее они отодвигаются».
Действительно, в одних случаях информацию сводят к явлениям, зависимостям и фактам, которые могут быть получены и усвоены теоретически и практически, – то есть «перепозиционируют» в знания (традиционный «когнитивный» контекст). Так, российский федеральный закон «Об информации, информатизации и защите информации» прямо и недвусмысленно объявляет: «Под информацией понимаются сведения о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах независимо от формы их представления». («Жречество» законодательно отсекает «юзеров» и «чайников» от «углубления» в трансцендентную, эзотерическую сущность информационных процессов, гибко «переводя стрелки» на легко контролируемую «коллекционно-собирательскую» функцию когнитивно-практической информационности.)
«Техноцентрический уклон» заключается в отождествлении информации с прикладной базой. Подобное «информационное упрощение» особенно характерно для инженерно-технических дисциплин и вообще для естественнонаучных штудий. «Декодировочный» акцент сосредоточен на том, что «информация» формализуется и существует в компьютерных сетях, т.е. обрабатывается, передаётся и хранится в базах данных. При такой постановке вопроса под информацией понимается «динамическая виртуальность», в природе сама по себе не существующая, но возникающая в процессе взаимодействия данных и методов их получения, обработки, хранения и передачи (подачи). Длительность указанного взаимодействия опосредует «жизненный цикл» этой «виртуальности», которая всё остальное время пребывает в виде информационных массивов различного назначения. (В целом эта трактовка конституирует сферу деятельности «продвинутых юзеров», которые чисто внешне как будто контролируют тем самым важный вирутальный «подуровень» информационности.)
Тут мы наблюдаем наиболее явную подмену «информационного тезауруса»: далеко не все данные, существующие в виртуальном пространстве, становятся в конце концов именно информацией…
Достаточно распространён и так называемый «недетерминированный» информационный подход. Его суть – в полном отказе от какого-либо определения информации, поскольку последняя является величиной фундаментальной (сродни материи, идее, энергии). Подобную позицию поддерживает, например, весьма уважаемая в мире Британская энциклопедия, которая конкретно об информации сообщает буквально следующее: «…термин используют применительно к фактам и суждениям, получаемым в повседневной жизни от других живых существ, из средств массовой информации, из электронных баз данных, а также путем наблюдения явлений окружающей среды»… По-русски говоря, чёрти что и сбоку бантик – вот вам и будет английский «анфас-портрэт» информации!
Надо думать, для страховки от разночтений в энциклопедии помещён также внушительный список научных источников за истекшие полсотни лет, в которых содержатся определения информации по косвенным признакам: какое нравится, такое бери и используй на доброе здоровье… («Чайники» пищат от восторга, но «выкипают» почему-то очень быстро, не умея ориентироваться в «информационной схоластике».)
Короче говоря, видно невооружённым глазом, что наполнение смыслосодержанием общего информационного контекста – занятие увлекательное, но отчасти напоминающее поиск «чёрной кошки в тёмной комнате». Отличительная особенность декодирования информационной шарады состоит в том, что «кошка» эта, безусловно, «в помещении» присутствует, однако у неё много фантомов. Так что каждый ищущий рано или поздно «наступает на хвост» именно тому «призраку», который ему пригрезился. А «кошечка», как водится, продолжает «гулять сама по себе»…
Впрочем, отчаиваться нужды нет: сама жизнь как будто подсказывает заинтересованному наблюдателю, в каком направлении следует искать содержательную расшифровку «информационного НЛО»: это Новый канон, новая Религия, которая лавинообразно увеличивает ряды своих адептов по всей заждавшейся информационного Мессии планете!
Отметим в указанной связи лишь самое очевидное. Вместе с глобальным рынком и глобальным кругооборотом производства рождается глобальный порядок, исповедующий информационные логику и структуру управления. Глобализация производства в сфере экономики означает, в частности, значительное уменьшение зависимости экономического развития от политического контроля. Тем самым и политическая, и экономическая системы освобождаются от ограничений и искажений субъективного толка, становятся более универсальными, т.е. гибкими и безликими – чисто информационными по сути своей! Соответственно, образ заколебавшегося мира теряет традиционные очертания, к которым привыкло человечество и с которыми поневоле приходится прощаться в силу обозначенных штрихпунктирно выше «демиург-информационных» причин. Реальные государственные границы испаряются, им на смену приходит виртуальное конституирорвание глобальных «теневых» сообществ. Прежние «администраторы» сдают позиции «информационным пророкам»; «юзеры» и «чайники» неминуемо сближаются и перемешиваются (впрочем, вовсе не хаотично!), образуя новый «информационный социум».
Вернёмся ненадолго к Слову – как первичному источнику информационности. Легко заметить, что с течением времени однородно-цельная (гомогенная) «словесная» оболочка информации «расщепляется». Наряду с вербальным, визуальным, тактильным и т.д. «символьно-образно-информационными» подвидами в «информационный обиход» активно внедряются галлюцинации, сны, внушения, самовнушения и т.п. Рождаются так называемые «информационные коды», которые включают в себя соответствующие шэйповые (от англ. shape – образ) контенты – информационно-имиджевые содержательные системы, «достраивающие» интерпретационный план получаемой визуальной, вербальной или «смешанной» информации. Происходит своеобразная виртуально-психологическая перенастройка состояния индивидуального и коллективного сознания: его восприятие представляет собой постоянно увеличивающуюся «библиотеку» дешифрованных ранее и поступающих в «информационный оборот» новых сигналов. Механизм интерпретации играет здесь роль, во-первых, «внешне-внутреннего каталога», а во-вторых – «внешне-внутреннего цензора». Поэтому чисто автоматически по кодовому посылу в одних случаях происходит эмоциональный всплеск, в других – подчинение сухой целесообразности, в третьих – стимулирование требуемых социальных реакций, ну, и тому подобное.
Информационные коды (или информационные посылы) бесконечно разнообразны. Даже не осознавая их, то есть не отдавая себе отчета в подспудном постороннем влиянии, человек, тем не менее, занимается в определенной степени «сопостроением» информационной «реальности-ирреальности»: внешней (окружающий мир и присутствующие в нем объекты и субъекты) и внутренней (собственное состояние и ощущения по поводу разнообразных информационных «провокаций»). Возникающие интерпретационно-образные «сценарии», прямо скажем, нередко конфликтуют между собой. В результате, естественно, информационно-ментально-образные взаимодействия-сцепления делаются куда более сложными и куда менее явными… В любом случае «прямая» информация контактных сторон друг другу не бывает абсолютно полной, а распознаётся ими и того меньше. Недонесённое-непроизнесённое, однако, не служит ни для кого препятствием при реализации поставленных задач и целей.
Ядром, «кодировщиком» и «дешифратором» информационной коммуникации выступает человек – творец и потребитель любого «информационного продукта». Прежде всего его волей рождается субъективный контент информации – итог переработки объективно-доступной в каждый период истории «информационной универсальности», упрощаемой по общепринятым формулам в каждом процессе коммуникации. Далее частные «информационные субъективности» с ростом числа входящих в информационный цикл «смыслосодержательных одухотворённостей» (людей) аккумулируются в «коллективные обобщения» – т.е. в «информационную область» контакта, через которую реализуется адаптация и микширование локальных ценностей и стереотипов к заданной административными «лордами-хранителями» различных информационных универсумов конфигурации.
Иначе говоря, возникает своего рода пограничное «информационное поле» («инфополе»), в котором происходит распознавание и взаимодействие существующих информационных кодов самого разнообразного назначения. Автоматизм человеческих реакций, опосредованных виртуальной информационной кодировкой, постоянно возрастает, потому что, как справедливо заметил Гегель, «привычка делает невидимым то, на чем основывается наше существование». Он бы сказал и круче – просто во времена знаменитого немецкого мыслителя ещё не существовало понятий «стереотип» и «стереотипное поведение»…
С появлением нынешней технико-технологической инфраструктуры информационности пассивный в прошлом характер коммуникации (передача дискретных сведений от субъекта к субъекту, накопление когнитивной базы от поколения к поколению) был решительно отвергнут. Информация мало-помалу становится не только фактором активного влияния и преобразования материального мира, но и адаптирует к вещности «конституцию» виртуальных взаимодействий, которая диалектически «сводит» воедино, уточняет и завершает прежние однобокие материалистическую и идеалистическую формулы мира. Недаром сегодня общенаучный контекст информации включает в себя и обмен сведениями между людьми, человеком и автоматом, автоматом и автоматом, и обмен сигналами в животном и растительном мире, и передачу признаков от клетки к клетке, от организма к организму, и кибернетические процессы преобразования электрических импульсов (в том числе био-, гео-, химио- и нейроценозов), и социумно-институциональное моделирование, и оперирование виртуальными плоскостями и планами, и т.п.
Продолжать описание можно до бесконечности, однако вывод будет всегда один: несмотря на самые изощрённые дескриптивные усилия выявить таким образом все ипостаси информации не получится. Волей-неволей остаётся оперировать «информационной субстанцией», которая в настоящий момент действительно сделалась «суверенным пространством» организации взаимодействия биологической, социальной, живой и неживой, универсально-космической, планетарной и индивидуально-субъектной, наконец, объективной и виртуальной природ и энергий. Тогда «информационность» суть качество цивилизационной самопрезентации этой субстанции, а «информация» суть конкретизация качества «информационности» в заданном контексте, когнитивном пространстве или социумном объёме. Нынешнее качественное состояние информационной субстанции выше мы определили как неприкрытый (отказавшийся от «маскировки» прежних эпох) «информационный колониализм», генерирующий по необходимости агрессивную информационную среду. Именно в таком контексте международный терроризм воспринимается одной из возможных негативных реакций противодействия колониальному информационному доминированию.
Надо полагать, что усложнение информационного содержания продолжится и дальше: с одной стороны, в плоскости обобщающей универсализации, с другой – в плоскости прагматического «разукрупнения» и детализации разнородных планов бытия с целью всесторонней трансформации цивилизации в образно-информационное качественное состояние. Мир всё больше и больше демонстрирует связанность информационно-вещественной и информационно-виртуальной совокупности микро- и макроэлементов, взаимообусловливающих существование друг друга в порядке постоянных информационно-энергетических «расширений-сужений» от «вещности-виртуальности в себе» к «вещности-виртуальности от себя». Соответственно, пропадает иллюзия «устойчивого мира», который оказывается «населённым» разного рода «нестабильностями». Законы взаимодействия в локальных сомножествах влияют на законы взаимодействия в различных структурных объединениях более сложного (высшего) порядка. Чем разнообразнее совокупность, тем насыщеннее качественно и количественно «контактное законодательство»… Коротко говоря, из многообразных «кирпичиков» мира (существование и взаимодействие «элементарных нестабильностей») выстраивается каркас «информационной вселенности» (глобальный макрос), подчиняющий себе феноменологию бытийной сферы, в том числе и социального характера. Отсюда и возникает ощущение «информационно-демиургического» перевоплощения жизни, никак не укрепляющее состояние духа и здоровье неврастеников-традиционалистов.
«Демиургическая информационность» лучше всего проявляется через генерализационную (глобализаторскую) функцию, благодаря которой информационный контекст повсеместно делается преобладающим. Следовательно, любые исследования, измерения и рассуждения так или иначе требуется соотносить с логикой специфически информационного типа, то бишь рассматривать в рамках интегрально-информационной парадигмы, позволяющей, в частности, «состыковывать» между собой элементы реальности и виртуальности.
Как генерализационный фактор мира, информация, по существу, и была востребована пионерами информационного поиска. Недаром же она «проклюнулась» в ходе математического моделирования, связанного с рождением кибернетики. Кибернетические штудии привели к математическому, мировоззренческому и прикладному исследованию совокупности на первый взгляд самых разноплановых элементов, которые соединила информация. Теория вероятности (Н. Винер, А.Н. Колмогоров, А.Я. Хинчин), квантовая механика (Джон фон Нейман), дескриптивная теория множеств (А.А. Ляпунов), создание дифференциальных анализаторов и релейных устройств для систем связи (Клод Шеннон) – вот лишь некоторые наиболее мощные части разделившейся в ходе кибер-экзерсисов информационной «боеголовки».
Для истории становления информационности как цивилизационного качества важно как раз то, что примерно с середины 50-х годов прошлого столетия понятие «информационные системы» утвердилось в научном мире. Появились целые направления, выделявшие и изучавшие информационные компоненты и их взаимодействие по каналам связи. Тем самым быстрыми темпами формировалась «питательная среда» для рождения информационных (высоких) технологий. По существу, был вскрыт очередной пресловутый «вызов эпохи», стимулировавший бум персональных компьютеров и сетевой принцип информационного обобщения мира, которые в свою очередь породили глобализацию. Именно на этапе «идеологического синтеза» компьютера и сети информация вырвалась из «родительских пелен» математики и кибернетики, чтобы очень скоро начать оказывать мощнейшее влияние на общественно-политическую, экономическую, ментально-культурную и военную обстановку в мире, а в конце концов – сделаться признанной доминирующей тенденцией цивилизационного развития.
Между прочим, наряду с определением сущности информации и информационности очень скоро обозначились попытки систематизации цивилизационной парадигмы по информационному основанию. Так, усилиями группы учёных разных национальностей во главе с нашим соотечественником И. И. Юзвишиным возникла целая научно-исследовательская отрасль – информациология – поставившая целью получение всестороннего знания об информации с соответствующим переводом традиционной бытийной картины в «информационную проекцию». Новое научное направление инициировало возникновение весьма нестандартного взгляда на космос, планету и социум. Были предложены совершенно отличные от устоявшихся конфигурирование и формализация цивилизационно-социумной структуры. Информациология позиционировалась как область предельного обобщения, универсализации специальных знаний, взаимопроникновения дисциплин «вширь» и «вглубь». Этот «объединительный императив» не мог на первых порах не показаться чересчур пафосным, однако впоследствии он удивительным образом совпал с проявившейся «глобализационной доминантой». Более того, сегодня уже не вызывает сомнения то обстоятельство, что «информационный пафос», чётко реализуемый в ходе построения «всемирной паутины», на самом деле только и может служить теоретическому осмыслению и выстраиванию образных сценариев развития феномена глобализации.
По существу, информациология как генерализационно-единая наука, изучающая мир в совокупности всех его мыслимых и умозрительных, постигаемых и непостигаемых проявлений, выдвигает информацию на роль своеобразного perpetuum mobile развития человечества. И это, нельзя не признать, достаточно продуктивный подход. Если раньше материя и все бытийные ипостаси мира старательно дифференцировались в поисках «первооснов», «первокирпичиков», то «информационный стиль», наоборот, интегрирует «препарированную» картину и формулирует вместо атрибутивной методики исследования модусную, задача которой – структурировать мир в координатах широко понимаемых объективности и виртуальности. Иначе говоря, предпринята ещё одна попытка раскодировать базовое противоречие парадигмы человеческого существования (известная дихотомия «материальное – идеальное») на основе именно информационной поливариантности мира.
Имеется и другое соображение, выдвигающее «информационное качество» на роль перспективного обобщения прежней «традиционности». Сегодня уже ни у кого не вызывает сомнения, что биологические, химические, физические, психические и иные процессы в природе (и в человеке как её части) взаимоувязаны определённой системой, действующей по сугубо информационному принципу «возбуждение – отклик». Например, те же клеточные структуры так или иначе осуществляют многофункциональные информационные контакты: фиксируются информационные взаимодействия между ними, наблюдается защита информации от искажений и потерь (то есть от дезинформации, существенно ухудшающей состояние систем и в пределе деструктурирующей их), выделяются стадии получения и обработки «инфопотоков», а также информационные подвиды управления и слежения, функционируют «аппарат интерпретации» и «память», в известной степени реализуется «прогностическая функция» и т.п. Фактически посредством «информационного регулирования» достигается адекватное реагирование на изменение внутреннего и внешнего состояния организмов, как будто иллюстрирующее знаменитую мысль Гегеля о том, что «все существующее – разумно»…
Далее. Более сложное в биосистемах всегда строится из простого, возникающие новые качества зиждутся на приобретённых ранее. То есть информационный процесс в природе предполагает как эволюцию, так и революцию и отторжение – это довольно часто имеет место быть при радикальном изменении параметров существования.
Те же принципы организации зафиксированы и в социальной феноменологии. Только здесь фигурируют не случайные факторы генетических изменений ДНК, но именно разноуровневые социумно-информационные контакты и взаимодействия. Конструктивный опыт информационных «стыковок» продолжает развиваться, приводя к новому качеству социумных реальности и информационности, а деструктивный – свидетельствует о критическом противоречии (в первую голову информационном) между прежним содержанием цивилизации и нарождающимися формами. Тем самым «информационная жизнеспособность» выступает важным критерием расширения «естественного отбора» до границ отбора «естественно-информационного». И тогда информационный мир, вырастающий из традиционного, логически становится следующей ступенькой эволюции, обобщающей предшествующую в чисто демиургическом стиле.
Правда, этот образный контекст предполагает конструктивность социальных процессов по примеру биологических – чего, к сожалению, в реальности добиться пока не получается ввиду колониального качества социумной информационности. Потому-то на нынешнем переходном этапе для радикальной реинтерпретации основных законов природы и общества через информационную универсалию нет достаточных оснований. Однако уже не вызывает сомнения стратегическое укрепление информации в роли «сердцевины» научно-понятийной структуры информационного мира. Главное всё-таки то, что информационная парадигма способна обеспечить прорыв к качественно иным исследовательским технологиям, открыть принципиально новые горизонты прогресса, не сводимые только лишь к технико-технологическим достижениям ради информационно-колониального доминирования. И несмотря на то, что Минздравы развитых государств в упоении предупреждают: «Теперь буквально всё опасно для вашего здоровья!» – нет смысла пасовать перед наступающей широким фронтом информационной неизбежностью!
Конечно, в свете глобального информационного структурирования, на первый взгляд, «традиционный человек» как будто «распыляется», уходит на «второй план». Однако этот тезис далеко не приговор, не подлежащий обжалованию. Нельзя не заметить, что человек «прединформационный» уже не определяется чисто социально-биологической конституцией, но включает в себя ещё и сложный комплекс виртуально-информационных отношений (духовно-ментальных, культурно-культовых, политико-экономических, научно-образовательных и т.д.). Соответственно, активность сознательного генерирования социальным субъектом (субъектами) тех или иных «возмущений» информационного поля планеты по мере усложнения выдвигаемых жизнью задач и противоречий нарастает. То есть сугубо человеческий информационный потенциал является в известной степени определяющим по отношению к остальным «информационностям»: в конце концов, только он способен оптимизировать новое цивилизационное пространство по выбранным социоинформационным критериям. И тогда в предложенном контексте информационная эволюция цивилизации выступает процессом глобального совершенствования единственной и безусловной основы разумной жизни – человеческой информационности.
Прежде всего требуется создать все необходимые условия для нейтрализации колониального цивилизационно-информационного стиля управления разноликим мировым сообществом – только тогда возникнут предпосылки для социально-биологического подавления индивидуально-личностных центров агрессии. Пока существует «95 – 97% людей», реагирующих исключительно в формате биологической ненависти на глобальные «информационные химеры», не умеющих и нежелающих мыслить, адекватно воспринимать и оценивать идущие вокруг процессы, – надеяться на победу парадигмы информационного преобразования разумной жизни, конечно, нельзя. При такой ситуации, в соответствии с общефилософским законом о неизбежности перехода количественных приращений в качественные изменения, накопление информации может приводить лишь к «информационно-социумным взрывам» – резким перепадам состояния социумной сферы, попадающей в полную зависимость от информационной и коммуникационной стихийности. Эти «взрывы» в предельных случаях инициируют опасные политико-экономические и социо-культурные колебания и напряжения, особенно заметные на переходной стадии к информационной эпохе, в силу неравномерности развития существующих сообществ и социумных систем. Нейтрализация локальных и глобальных разрушительных сценариев, недопущение трагического финала через воспитание «информационного человека» – важнейшие задачи, которые могут и должны решать поколения «цивилизационного перехода». Чтобы продуктивно заниматься такой работой, надо чётко представлять себе, о чём идёт речь, какой обобщённый смысл конституируется теперь центральным системным понятием «информационное общество».
До второй половины ХХ столетия в структуре индустриального и постиндустриального мира активно фигурировали следующие основополагающие элементы:
— средства производства и развития;
— научные, промышленные, коммуникационные и социальные технологии (взаимоотношения-взаимодействия);
— национально-государственные образования, локальные и региональные политические и экономические рынки, фрагментарные общемировые структуры международной «биполярности».
Указанные «вектора цивилизационного поля» традиционно существовали вполне суверенно относительно друг друга и до определённого момента обеспечивали необходимую динамику развития мировых «социумных дискрет» именно через потребительское отношение к «человеческому ресурсу».
Как указывалось выше, с появлением и развитием компьютеров и сети наступила фаза «информационного обобщения мира» – и здесь востребованным оказался «глобализационный стиль». По существу, «всеобщая информатизация» человечества означает, что мир принял новую форму и обрёл вид иерархии ряда национальных и наднациональных уровней, логически взаимоувязанных между собой системной коммуникацией. Очень быстро выяснилось, что Левиафан информации не признаёт исторически сложившихся границ и традиций, политических и экономических приоритетов, культурных и культовых ценностей, стремясь к унификации, по выражению Маршалла Маклюэна, «мировой деревни». Однако с другой стороны явно проявилось то обстоятельство, что «человеческий фактор» не только не поддаётся «механической» глобализации, но и активно ей препятствует! Человек смело покинул «прогрессистскую общину» и сделался относительно суверенной единицей информационного коллоквиума. Он теперь не просто хочет быть услышанным, но и имеет все средства для этого. Потому-то отказ от стилистики «информационного колониализма» в пользу творческой информационной дискуссионности представляется как никогда назревшим и совершенно неизбежным. «Администраторы» и «жрецы» колониальной информационности больше не владеют «великой тайной информационного портала» в будущее, следовательно, их исход с «информационного Олимпа» категорически предрешён.
Следующий момент. До середины ХХ века были известны лишь два глобальных вида взаимодействия: обмен веществом и энергией. Считалось, что при любых формах обмена в «замкнутой системе» ни энергия, ни вещество не теряются, но могут переходить в различные состояния. При этом в количественном отношении ровно на столько, на сколько уменьшался потенциал вещества или энергии стороны-«донора», возрастал «баланс» стороны-«приёмника». Соответственно, процесс назывался симметричным.
С разрастанием информационного качества мира появился третий вид глобального взаимодействия, существенно отличающийся от первых двух как раз своей вызывающей несимметричностью. При глобальном информационном взаимодействии «донор» как таковой исчезает – то есть нет «пострадавшей» стороны… Дело в том, что на первый план выступает виртуальное качество передачи, которое в соединении с «вещественностью» и «энергетикой» канализируемых сведений образует интегральный содержательный пласт и одновременно создаёт условия для «нетеряемости» информации: «приёмник» получает всё, что ему положено, и «донор» остаётся «при своём конкретном интересе». Можно таким образом сказать, что информация – «совершенноулётная» девушка, которая свободно ходит «по рукам», не теряя ни привлекательности, ни девственности. И хотя в графе «поведение» её вселенского «дневника» значится «лёгкое», упаси бог всякого любвеобильного «сердцееда» слишком буквально воспринимать этот многообещающий штамп.
Принимая во внимание указанные обстоятельства, более «широко» информационное общество может быть интерпретировано как социумная организация, которая функционирует при условии обеспечения транспарентности информационных процессов научного и социально-практического плана, всеобщей доступности, бережного накопления и переработки информационных ресурсов, рачительного использования их, –что подпитывает и стимулирует информационную революцию по примеру научно-технической прошлого и позапрошлого веков. Главная задача состоит в том, чтобы не допустить «взрывной информационной реакции», ввести информационную энергию в русло эволюции, надёжно нейтрализовать «силовые» варианты и стремление к одностороннему информационному доминированию, характерное для наиболее продвинувшихся в ходе НТР стран и государственных группировок.
Почему такая опасность существует? Да потому что информационное «жречество» добровольно власть свою не отдаст, очарованное к тому же возможностью обретения беспрецедентного могущества. Страны «большой» не то «семёрки», не то «восьмёрки», ВТО, МВФ, обслуживающие их структуры типа ПАСЕ, ОБСЕ, да и стремительно маргинализирующейся Генеральной Ассамблеи ООН, – всё больше приобретают черты закрытых монашеских орденов Средневековья или пришедших оттуда же «вольных каменщиков». Все они явно претендуют на роль интерпретаторов и выразителей воли мирового информационного демиурга «разношёрстному» земному сообществу. «Информационное мессианство» пока рядится в источенную червями тогу абстрактной демократии, но уже не далёк час торжествующего безумия, когда карнавальная маска «естественных прав и свобод человека» будет отброшена за ненадобностью, и тогда мир увидит доселе таинственный лик тотальной информационной диктатуры.
Отрабатывая «жреческий» заказ, Голливуд – это истинное дитя дряхлого циклопа тоталитаризма – при поддержке демократических СМИ давно старательно и искусно настраивает сознание землян под самые катастрофические сценарии будущего. Футурология «конца света», военного или технологического апокалипсиса безраздельно доминирует в «тонких» сферах формирования индивидуального и коллективного общественного сознания. Комплексы и невнятные страхи, неврастения и психопатия наряду с чудовищной глобальной феминизацией жизни, когда волевая мужественность всячески дискредитируется, а мужское начало объявляется «первобытным инстинктом» и ставится вне закона, возбуждают цунами информационной агрессии, способные в один не очень прекрасный момент реализовать гибельные кинострашилки. Это есть не что иное, как глобальная информационная диверсия, – испытанное оружие жречества всех времён и народов в борьбе за собственную гегемонию. «Информационные шаманы» больше не едят мухоморы, чтобы войти в транс, но используют куда более эффективные технологии PR. Продвинутое «новомасонство информации» дружно и проникновенно вещает от имени своего «информационно-демиургического гибрида»: «Если бы я было злое и страшное чудовище, убило бы всех сразу и небольно. Но так как я белое, трепетное и пушистое, то предупреждаю и заклинаю: приготовьтесь к смерти медленной и ужасной»!
Что ж, «демиург информации» в представлении сильных мира сего буквально и неустанно несёт человечеству «не мир, но меч». Он не пророк спасения и милосердия, а бог войны всех против всех, певец беспощадной бойни во имя уничтожения традиционных форм жизни, Великий Инквизитор информационной гармонии, слуга информационного хаоса и энтропии.
Однако хитрость в том, что «информационный бог» ещё более многолик и непредсказуем, чем убийственные фантазии его самозваных адептов. Трагический финал информационного человечества всего лишь вероятен, но не предопределён. Драматургия информационной цивилизации обязательно предусматривает пути, ведущие к иной развязке. Дело за малым – искать и найти именно их.
Доктор политических наук
Эраст Галумов
