Почему никто точно не знает, хороши или плохи наши новые ракеты?
    
На прошлой неделе мы искренне радовались успеху наших ракетчиков. Они провели удачный запуск — испытали новую боеголовку, единую для баллистических ядерных ракет наземного и морского базирования. Наконец-то стратегическое супероружие, о котором так долго говорили Сергей Иванов и Владимир Путин, стало обретать осязаемые очертания.

Раньше об этих очертаниях даже президент говорил лишь намеками: “Новые комплексы будут в состоянии поражать цели на межконтинентальной глубине, с гиперзвуковой скоростью и высокой точностью, с возможностью глубокого маневра как по высоте, так и по курсу. Россия на длительную перспективу надежно обеспечит свою стратегическую безопасность”.

Казалось бы: вот она, стратегическая победа! Но...
     
На днях на известном оружейном интернет-сайте “russianforces.org” появилась публикация, наделавшая много шуму среди специалистов ракетной отрасли. На основании данных, переданных США российской стороной в рамках переговорного процесса, там давались сравнительные характеристики двух ракет: нашей “Булавы” (той самой, о которой говорил президент) и старой американской “Trident-1”. И “Булава” явно проигрывала.

Как же так: наша новинка не выдерживает сравнений с американской ракетой почти тридцатилетней давности? И почему за океаном о ней знают больше, чем мы?

По секрету всему свету

Сегодня в создании перспективной группировки стратегических ядерных сил (СЯС) Россия сделала ставку на два ракетных комплекса: наземный — “Тополь-М” — шахтного и мобильного базирования, и морской — “Булава”. Их создает Московский институт теплотехники под руководством гендиректора — генконструктора Юрия Соломонова.

Хорошие это комплексы или нет? Лучше американских или хуже?

Как только журналист начинает задавать подобные вопросы, сразу же всплывает тема секретности. Но секретность оказывается какой-то странной: то, что для нас с вами — страшная военная тайна, совсем не тайна, к примеру, для американцев. Сведения, и довольно подробные, о наших ядерных разработках они получают первыми — так требуют договоры о СНВ (стратегических наступательных вооружениях). Недавно, например, отвечая на мой вопрос о возможностях “Булавы”, Юрий Соломонов прямо так и сказал: “Пока сведения не переданы американской стороне, как того требуют договоренности, я не имею права вам этого говорить. Потерпите”.

Что ж, приходится терпеть, пока сведения не появятся на иностранных сайтах. А когда они появляются, то мы вдруг узнаем, что это не совсем то, что нам обещали. Но создатели уверяют, что их просто не так поняли, ведь “в СМИ обсуждать эти вопросы тяжело, так как есть технические нюансы, чтобы их понять, нужно иметь соответствующую подготовку”.

А как же понимают эти “нюансы” министр обороны или Верховный главнокомандующий? У них ведь тоже нет технической спецподготовки! Или, может, как и нам, им предлагается верить на слово? И чье это должно быть слово? Кто решает, что нужно строить именно такую ракету, а не другую? Сколько человек: один, двое, пятеро? Военные или гражданские?

Обо всем этом лучше поговорить с профессионалами.

Суп из топора

Те, кто сегодня “при исполнении”, открыто на подобные темы не говорят. Причина та же: технические нюансы и секретность. Только что охраняют эти тайны? И почему новое оружие показывают американцам, но прячут от тех, кому по должности положено его видеть?

Об этом рассказал человек, 45 лет занимавшийся морскими ракетами, кандидат технических наук, лауреат Госпремии СССР, действительный член Академии космонавтики им.К.Э.Циалковского Павел Бузаев. Последняя его должность — замначальника отдела ракетного вооружения ВМФ Роскосмоса. Недавно Павел Пантелеймонович умер. Зная, что тяжело болен, он всячески старался донести свою позицию и до руководства, и до нас, журналистов. При жизни его можно было упомянуть лишь как безымянного эксперта. И только теперь я могу открыто цитировать записи наших разговоров. А он говорил так:

— Как вы думаете, почему американцы никак всерьез не реагируют на наше новейшее произведение — “Булаву”? Да потому, что они это оружие видели. По правилам договора Россия обязана им его показывать. И показывала. Это было в сентябре 2004 года в Воткинске. Я при сем присутствовал и видел, как они имели возможность беспрепятственно его разглядывать. Зато ни один член госкомиссии, принимающей “Булаву”, ее не видел. Ее никому из специалистов не показывают. Зная мой интерес, на тот показ меня добрые люди пристроили, иначе бы тоже ничего не увидел. Хотя я замначальника отдела, который напрямую должен заниматься “Булавой”. Но — открываю вам секрет — в нашем агентстве, которому Соломонов формально подчиняется, нет ни одного ее чертежа. Он говорит: зачем это чиновникам?

— Как же тогда государство контролирует разработчика?

— Никак. Это делать уже некому. Сегодня во всей властной вертикали нет ни веточки, ни сучочка, на который была бы возложена хоть какая-то экспертиза… Нет многих военных институтов, которые раньше это делали. А главное — нет такого социального заказа: никто ни в чем не сомневается и не задает никаких вопросов. Вот и получается: разработчики — единственные, кто в курсе. Нарисовали картинку — а что за ней реально стоит? Наш отдел мог бы ответить на такой вопрос, но никто же не спрашивает. В Союзе подобные обсуждения чуть ли не на Верховный Совет выносились. Вопрос, что делать, как и зачем, иногда годами обсуждался. А делать ли “Булаву”, решили разом, без обсуждений.

Тут требуется пояснить: решение в пользу “Булавы” принималось в 1998 году только что назначенным на пост главкома ВМФ Владимиром Куроедовым. До этого для ядерных сил флота делали другую ракету — “Барк”. Ее строили в Миасском КБ им. Макеева, где создавались все баллистические ракеты для советских подлодок. К тому времени “Барк” был готов уже на 70%, но после неудачного пуска от него решили отказаться. Заказ на новую “Булаву” получил Московский институт теплотехники, пообещав сделать унифицированную (межвидовую: морскую и одновременно сухопутную) ракету быстро и за относительно небольшие деньги. Противники этого решения доказывали сомнительные плюсы от унификации и отсутствие у москвичей опыта создания морских ракет. Они делали только сухопутные “Тополя”. Но главное — требовалась огромная сумма денег, чтобы переделать под “Булаву” подводный крейсер “Юрий Долгорукий”, сделанный для ракеты “Барк”.

— Сегодня все говорят: “Булава” — ракета морского базирования”. Как о межвидовой о ней не вспоминают.

— Сделать ее для моря и для суши очень трудно, о чем теперь говорит и сам ее конструктор. Да и нужно ли ему это? Ну подумайте сами: запустить производство наземного “Тополя-М”, чтобы потом сломать все до основания, а затем... строить ракету, которая будет хуже “Тополя”.

— Почему хуже?

— Потому что “Булава” прописана для флота, и ее дальность сейчас меньше, чем у “Тополя”. Это правильно и объективно: моряки ведь могут подплыть и поближе. Но если “Булаву” привести к дальности “Тополя”, то вес, который она сможет поднять, станет раза в полтора меньше “тополиного”. Так что, это примерно то же самое, что сравнивать “Тополь” с “Сатаной”: стоят одинаково, но “Сатана” в 20 раз мощнее.

— Кстати, о стоимости…

— О, это отдельный разговор! Разработка “Булавы” — классический “суп из топора”. Ведь когда ее только затевали, обещали, что “сварят” дешево и сердито. Правда, назывались сроки и суммы, в которые и тогда мало кто верил. Но сейчас для “супа” понадобилась еще картошечка, капустка и даже сало... Бюджетные деньги текут рекой. И это воспринимается в порядке вещей. (По словам Юрия Соломонова, его ракета стоит на порядок меньше, чем ее французский аналог, на который потратили $100 млн. — О.Б.)

— Очень уж безрадостная картина… А президент Путин уверял, что у нас есть ракеты, которых нет ни у кого в мире.

— Ему так докладывают… Но вообще-то он прав. Такая ракета действительно есть. Создана она в нашей же стране и стартовала одновременно с “Булавой”. Только сделала ее другая команда. Без шума и крика. Называется она “Синева”.

— Вы сейчас ее лоббируете?

— Я лоббирую здравый смысл. Думаю, то, что сейчас происходит в ракетостроении, — страшный блеф. В огромные подлодки, сделанные под тяжелый “Барк”, собираются засунуть худосочную “Булаву” и всех — снизу доверху — убеждают: ах как хорошо! Я мог бы доказать, что это тупиковая, неэффективная ветвь развития, которая отбирает много средств, благодаря чему мы не можем создать реально эффективного оружия.

Что осталось за скобками

Однако есть и другая точка зрения. На днях на пресс-конференции в Интерфаксе ее высказал член-корреспондент РАН, профессор, лауреат Госпремии СССР, генконструктор “Тополя” и “Булавы” Юрий Соломонов:

— Многих обеспокоилиса публикация о “Булаве”, появившаяся на западном интернет-сайте. Вообще-то данные о ракете, переданные американцам, по меморандуму о СНВ, являются конфиденциальными. Так что публикацию эту можно считать некорректной. Там сопоставляются “Булава-30” и “Trident-1” — старая американская ракета. В частности, сравнивается одна из важнейших характеристик, говорящая о качестве разработки, — это забрасываемый вес. И сравнение тут не в пользу “Булавы”. Да, но что осталось за скобками той публикации?

А вот что — сегодня в мире нет ни одной ракеты, которая бы обладала такими же уникальными характеристиками, как наша: низким активным участком и его малой продолжительностью. (Активный участок — этап после старта ракеты, когда она летит в атмосфере за счет работы двигателей. Именно тогда противнику легче всего увидеть ее, так как двигатели выделяют много тепловой энергии, которую с помощью аппаратуры инфракрасного излучения засекает космическая ПРО. — О.Б.) И у “Тополя-М”, и у “Булавы” активный участок по сравнению с отечественными ракетами меньше в 3—4 раза, а по сравнению с американскими, французскими, китайскими — в 1,5—2 раза. Кроме того, они обладают самой высокой живучестью: стойкостью к поражающим факторам ядерного взрыва и лазерному оружию. Благодаря всему этому ракеты способны преодолевать ПРО с вероятностью 100%. Правда, за это нам пришлось заплатить полезной нагрузкой (забрасываемый вес. — О.Б.), и довольно серьезно.

— Юрий Семенович, согласитесь, вы, как создатель, вряд ли можете объективно оценить свою работу. Есть ли независимые эксперты, готовые подтвердить, что ваши ракеты — лучшие?

— Полностью согласен: объективности от разработчика ждать не стоит. У создателей “Тополя-М” и “Булавы” много противников. Ну а если вы хотите, чтобы всю информацию вам кто-то независимо и квалифицированно подтвердил, то это могут сделать представители военных институтов Минобороны. Только они ею обладают. И никто больше. (Обратите внимание: никто больше. — О.Б.)

Снова требуется уточнить: военные без санкции сверху, конечно же, ничего подтверждать не будут. Так о какой независимости их оценок можно говорить? Есть масса примеров, когда экспертиза военных институтов один и тот же проект при одном главкоме делала “приоритетным”, а при другом превращала в “бесперспективный” — в зависимости от того, что генералу требовалось доказать. Военные сами шутят: эти скажут, что прикажут.

— Министр обороны не раз обещал, что “Булаву” сможет использовать и флот, и РВСН. Когда это произойдет?

— Подтверждаю: “Булава” закладывалась как межвидовая ракета. Сейчас она пока создается как унифицированный комплекс для двух типов подводных ракетных крейсеров стратегического назначения 941-го проекта “Дмитрий Донской” и 955-го — “Юрий Долгорукий”. Они отличаются друг от друга и внешне, и по водоизмещению в разы. Но о межвидовой ракете говорить пока рано. Это вопрос, возможно, нескольких десятилетий (!).

— В прошлом году вы выступили с громким заявлением о том, что в ракетостроении сложилась катастрофическая ситуация. Что-то изменилось с тех пор? Какие меры приняты?

— Вот документ на имя президента Путина, родившийся год назад по итогам совещания в Госдуме ведущих представителей оборонного комплекса страны. Несколько выдержек из него: “По мнению депутатов, специалистов и экспертов, кризис в российской оборонной промышленности не только не преодолен, но и еще более углубляется. Действующий орган исполнительной власти (правительство. — О.Б.) не обладает необходимыми полномочиями, квалификацией и финансовыми ресурсами для реального влияния на оборонно-промышленный комплекс. Полагал бы целесообразным рассмотреть указанные предложения на вашей встрече с руководителями ведущих оборонных предприятий РФ”. 8 апреля 2005 года. Подпись: Грызлов.

Как вы думаете, получив такой документ, как должен был бы среагировать на него руководитель страны? Я думаю, в пожарном порядке. Что он и сделал, поручив администрации подготовку совещания. Думаете, оно состоялось? Нет. Встреча уже год откровенно торпедируется теми людьми, которые ответственны за решение всех этих проблем. Вот иллюстрация ответа на ваш вопрос, какова ситуация сейчас.

Вынужден констатировать и то, что часть материалов химии, элементной базы, которую мы используем в ракетных комплексах, по-прежнему неотечественного производства. Вся эта информация в закрытом режиме передана мной правительству. На сегодня ничего в этом плане не делается. Говорю это абсолютно ответственно.

— А как же вы обещаете, что к 2011 году Россия будет обладать 2000 ядерными зарядами? Что-то не выходит, если, как сейчас, единицами делать однозарядные “Тополя”, а многозарядную “Сатану” десятками снимать с боевого дежурства.

— По состоянию на 2011 год у нас действительно будет 2000 ядерных зарядов. Но для того, чтобы аргументировано ответить, я должен использовать ту информацию, которая до конца этого года будет закрыта. Когда ее откроют, тогда у вас все станет на свои места. (Можно предположить, что речь идет о том, что наши новые ракеты вместо однозарядных наконец-то превратятся в многозарядные, состоящие из нескольких боевых блоков. — О.Б.) К тому же впервые в истории страны сегодня наша СЯС-группировка строится не по принципу паритета с кем-то, а по принципу минимальной разумной достаточности. Таким образом, реализуя потенциал сдерживания, мы гарантируем на перспективу до 2040 года возможность россиянам спать спокойно.

Спокойной ночи, малыши

Из двух высказанных позиций, каждую из которых поддерживают сотни людей в ракетостроении, хорошо видно, как все неоднозначно с нашими новыми ядерными ракетами. Американцы, посмеиваясь над нами, сравнивают их со своими старыми. Наши в ответ оправдываются, дескать боезаряды не главное, есть более важные характеристики. И так спорить можно долго. Но на самом деле, по-честному, никто точно не знает: хорошие это ракеты или плохие. Почему? Проблема тут в механизме принятия решений.

В системе построения нашей властной вертикали нет того, что американцы называют “checks and balances” — системы сдержек и противовесов, когда каждая ветвь не только уравновешивает, но еще и контролирует, и ограничивает другую.

К примеру, в США решения, важные для стратегической безопасности страны, принимает комитет начальников штабов — десяток профессионалов, каждый — со своим мнением. Одному человеку, пусть даже занимающему самую высокую должность, единоличное право принятия подобного решения не дано.

У нас вокруг ядерного потенциала страны тоже тусуется куча народу: госкомиссии, которые, оказывается, не видят оружия, которое принимают, правительство, “не обладающее необходимыми полномочиями, квалификацией и финансами”, ведомственные институты, которые подчиняются тем, кто им же и заказывает экспертизу… Но в результате решать приходится одному человеку — министру обороны. Ему достаточно представить более-менее убедительные обоснования: таблицы, графики… Разобраться в них со своим филологическим образованием он все равно не сможет, но выглядеть они должны красиво. Можно еще показать пуск ракеты, прокатить на корабле или подлодке… Важно — очаровать министра. Личные симпатии в этом вопросе — не последнее дело.

Затем “очарованный” министр по-дружески доложит президенту, и тогда мы узнаем, что обладаем супероружием. Все. С этой минуты можно начинать гордиться. И, как сказал Юрий Соломонов, спать спокойно до 2040 года. А то, что другие образцы вооружений, которые тоже могли бы стать супероружием, безвозвратно потеряны — уже не важно. На всех ведь бюджетных денег все равно не хватит, так зачем зря беспокоить обывателя? Лучше уж для него все засекретить, и — спи спокойно, дорогой товарищ…

http://www.mk.ru/numbers/2149/article74434.htm