Сегодня мы являемся свидетелем колоссального и чудовищного по своей сути эксперимента, который проводится над огромной массой людей. Цель этого эксперимента  — проверить в "боевых условиях" эффективность целенаправленного воздействия СМИ на общественное мнение, степень устойчивости психологии и "шкалы ценностей" так называемого массового потребителя СМИ. Во что он способен поверить, как он соотносит такие понятия, как добро и зло, есть ли у него ориентиры, можно ли их подменять, формировать стереотипы и даже убеждения? Есть ли у него те уязвимые места, те струнки, за которые можно зацепиться, чтобы поразить его в самое сердце?

СМИ охотно соглашаются, когда их называют «четвёртой властью» в государстве. И действительно, СМИ сегодня в огромной степени формируют общественное мнение и пользуются в так называемом «демократическом процессе» значительным политическим влиянием – тем влиянием, которое не предусмотрено конституцией. СМИ решают, о ком будет сообщаться или о чём должна разгореться дискуссия. Все остальные должны бежать за предложенными темами, как собачки за колбасой. В этом состоит власть СМИ. О ком или о чём СМИ не сообщают, те практически больше не существуют, потому что общество не замечает их.
Телевидение всё больше делает ставку на актёрское мастерство политиков, которое не имеет никакой взаимосвязи с их личными качествами и политической программой. Главное это успех у публики. Политики должны развлекать, быть фотогеничными, остроумными. Сомнений нет: партийная демократия классического образца превратилась в демократию медийную по модели США. По словам депутата Европарламента Джульетто Кьеза, «сейчас без ТВ политика не имеет смысла. И решение всех политических проблем находится там и только там. А такое положение – настоящий кризис демократии, который последовательно происходит последние 20 лет. Не понимать этого людям, занимающимся политикой, участвующим в выборах, - значит не понимать ничего» («Завтра», №11/06). Однако, учитывая этот факт, необходимо давать себе отчёт в том, кто распоряжается СМИ. И в качестве иллюстрации обратимся к СМИ Германии.
Летом 2003 г. американский миллиардер Хаим Сабан купил за 800 миллионов евро главные немецкие частные телеканалы SAT-1 и PRO-7, являвшиеся частью разорившейся медиаимперии мюнхенского магната Лео Кирха, став при этом первым иностранцем, владеющим 25% германского телевидения. Хаим Сабан, проживающий в США гражданин Израиля, один из влиятельнейших людей в американской и израильской политике. Сабан и до приобретения немецких телеканалов оказывал значительное влияние на германскую телепродукцию. Для канала RTL он поставляет около 70% детских программ, а также участвует в производстве телесериалов для ZDF. Некоторые немецкие издания были серьёзно обеспокоены тем, что немецкие телеканалы ещё более подвергнутся наплыву американской продукции, и уж в любом случае новый владелец позаботится о том, чтобы ничего «антиамериканского» и «антиизраильского» не вышло на телеэкраны. Сам по себе этот факт интересен ещё и по другой причине. Одно время казалось, что не Сабан приобретёт телеканалы, а гамбургский издатель Хайнц Бауэр, имеющий репутацию консерватора. Для этого ему была необходима поддержка баварского правительства, которое, казалось, было настроено к нему благосклонно.
Вот как описывает газета «Зюддойче цайтунг» дальнейшее развитие событий: «Сабан, чтобы повысить шансы на успех, через посольство США в Берлине обратился за поддержкой в администрацию канцлера Германии и к главе госканцелярии Баварии». Давление увенчалось успехом. Хаим Сабан в интервью журналу «Шпигель» ещё более откровенен: «Я всегда знал, что медиаиндустрия это довольно политизированная область. Это везде так, по всему миру. Поэтому я в первую очередь позвонил бывшему израильскому премьер-министру Эхуду Бараку, чтобы тот прощупал своего друга Герхарда Шрёдера, желательны ли мы в качестве инвесторов». Оказалось – желательны.
А против Бауэра можно было возразить только одно: для американцев и израильтян он был недостаточно космополитичен. В его издательском доме выходит, например, «Neue Revue», журнал, в котором наряду с голым бюстом может быть опубликована и «голая» правда, тем самым, нарушая принципы политкорректности. В 1999 г. в этом издании был помещён материал о том, что Игнац Бубис, бывший многолетний президент Центрального совета евреев Германии был приговорён к 12 годам лишения свободы за экономические преступления. Об этом факте не осмеливалось упомянуть ни одно немецкое издание. С тех пор Бауэр стал персоной нон грата.
Впрочем, стоило бы немного углубиться в послевоенное прошлое и проследить историю влияния американских оккупационных сил на становление «независимых» немецких СМИ. 6 октября 2005 г. баварская газета «Зюддойче цайтунг» отпраздновала своё 60-летие. Газета не скрывает, что она была создана американцами для перевоспитания немцев после поражения в войне. Любители покритиковать советский оккупационный режим с особым смаком указывали на ограничение свободы слова в странах соцлагеря. Для западных немцев час свободы слова также не пробил 9 мая 1945 года. Победители тщательно контролировали всё, что печаталось или выходило в эфир. У истоков «демократизации» послевоенной Германии стоял режим радикальной цензуры. Без лицензии союзников невозможно было заниматься издательской деятельностью. Кто получал такую бумажку, должен был взять на себя обязательство без всяких оговорок соблюдать интересы победителей. За нарушение лояльности лицензия отбиралась.

Для контроля и выдачи лицензий в западной оккупационной зоне был создан специальный орган, его отдел в Баварии возглавил Йозеф Дуннер, еврейский эмигрант, проживавший до войны в Берлине. Именно к нему обратился за лицензией баварский журналист Аугуст Швингенштайн, который незадолго до этого направил союзникам послание с просьбой провести «основательную чистку журналистов и издателей». Это понравилось Дуннеру: «Он решил доверить создание новой ежедневной газеты этому опытному и энергичному редактору», - сообщает юбилейное издание «Зюддойче цайтунг». Конформизм окупился. До создания ФРГ в 1949 г. у таких издателей было достаточно времени, чтобы разделить рынок и разбогатеть. Наследники и теперь помнят, кому они должны быть благодарны за свой финансовый и политический статус.

В передовице газеты «Зюддойче цайтунг» от 6 октября 1945 года вещалось, что газета ставит перед собой задачу «вывести немецкий народ из духовной недоразвитости»,  что «в духовно-политическом воспитании большую роль сыграет свободная, независимая пресса, которая теперь снова создаётся в Германии благодаря помощи демократических государств, которые освободили нашу страну и народ от коричневой чумы». Газета уже в первом номере искажает истину: оккупационные власти не оказывали «помощь» в создании прессы, они обладали неограниченным правом отдавать приказы и контролировать. С тех пор мало что изменилось. Например, американские службы безопасности распоряжаются большей частью иракских СМИ и финансируют лояльные США издания, что было недавно официально подтверждено в Вашингтоне, как «вполне нормальное» явление. «Зюддойче цайтунг», основываясь на собственном опыте, со знанием дела сообщает своим читателям: «Возмущение стараниями Пентагона приукрасить оплаченными публикациями отсутствие военных успехов в Ираке имеет в себе нечто трогательное. Оккупационные власти всегда были заинтересованы представить свои действия в выгодном свете». Так как некоторые издания в Германии в своё время утратили лояльность и по некоторым незначащим вопросам осмеливались высказывать своё мнение, спецслужбы США вынуждены были освежить влияние. «ЦРУ, о котором в эти дни столько говорится, помогло не только в создании БНД (BND – служба безопасности Германии – А.К.), но и годами финансировало, например, журнал «Монат», а также другие европейские «культурные издания». ЦРУ выплачивало журналистам щедрые гонорары и организовывало дорогие поездки на международные конгрессы» («Зюддойче цайтунг» №301/05). Чтобы не быть голословными мюнхенская газета цитирует агента ЦРУ Филиппа Эджи: «В конце 60-х годов ЦРУ сотрудничало в той или иной форме по всему миру с более чем 800 изданиями. Более 50 газет, информационных агентств, журналов, радиостанций и других видов СМИ были в собственности ЦРУ или в какой-то момент получали финансовую поддержку».
Особенностью подобных откровений является то, что речь обычно ведётся о прошлом. Но и сегодня заказчики диктуют, как должен подаваться материал, причём также и в США, которые выдают себя за оплот свободы СМИ и при любом поводе осуждают отсутствие таковой в России. Только в прошлом 2005 г. предметом публичных скандалов стал ряд продажных журналистов, которые за вознаграждение размещали в СМИ нужные материалы. Так телекомментатор Армстронг Уилльямс получил от министерства образования 240 тысяч долларов, чтобы представить в своих телепрограммах спорные пункты реформы образования в выгодном для президента свете. Это не единичный случай. Газета „Вашингтон пост“ разоблачила журналистку Мэгги Галлагер, которая за 41,5 тысяч от министерства здравоохранения бросилась на амбразуру, защищая политику президента в области семьи. 

Мало изменились и немецкие СМИ. Об этом уже в наши дни высказался Ханс-Юрген Малиц, бывший главный редактор газеты «Остпройсенблатт» на конференции Прусского института в Потсдаме: «В сегодняшней Германии сдвинулись координаты. Доказательством критического духа считается не только информировать, но и манипулировать и инсценировать. Если факты недостаточно драматичны, нужно помочь – выпившая молодёжь, которая за полтинник или пиво проорёт перед камерой «Хайль Гитлер». Я мог бы из своего профессионального опыта назвать другие неправдоподобные примеры. В любом случае я считаю недопустимым, что нам подобные приёмы преподносятся как свобода слова и свобода прессы».
В материале «Трагедия современного «антифашизма» Егор Холмогоров указывает на подобные примеры в отечественных СМИ: «На Правом марше 4 ноября манипулировала символами, похожими на свастику, нацистскими приветствиями и прочей бутафорией только одна группа лиц — наймиты либеральных журналистов, участвовавшие в постановочных кадрах со вскинутыми вверх руками и гордо реющим двусмысленным флагом. Флаг и «зигхайли» заказали именно либеральные журналисты».

В качестве примера манипуляции общественным мнением можно было бы напомнить о роли немецких СМИ в деле депутата бундестага Мартина Хоманна. Осенью 2003 г. он выступил в бундестаге с речью, в которой попытался защитить немцев и евреев от ярлыка «преступных наций». Нельзя возлагать коллективную вину как на одних (за нацистское прошлое), так и на других (за их преступления во времена большевистских репрессий в России). Выступление не вызвало в бундестаге протестов депутатов и даже было встречено аплодисментами. Однако после выступления депутата СМИ развязали истерическую кампанию, обвинив его в антисемитизме и полностью исказив факты. При этом публика так и не узнала, что же конкретно сказал Хоманн. На неё обрушился шквал вырванных из контекста фраз с искажённым смыслом и журналистскими комментариями. Напуганные коллеги тут же исключили его из фракции ХДС, а на следующих выборах у него уже не было никаких шансов продолжить политическую карьеру.
Манипуляции на грани фальсификации касаются и исторических фактов. Новую интерпретацию «хрустальной ночи» представила газета «Райнер фольксблатт» на странице для детей: «9 ноября 1938 г. был самым ужасным. В те времена в Германии господствовал жестокий диктатор Адольф Гитлер и его приверженцы национал-социалисты. Многие немцы жили очень тяжело, они страдали от бедности и безработицы. Ответственность за это национал-социалисты переложили среди прочих и на евреев». Однако с экономическим и социальным положением немцев еврейские погромы не имеют ничего общего. В конце 30-х годов в Германии не было ни бедности, ни безработицы, а причиной погромов послужило провокационное убийство евреем немецкого дипломата Эрнста фон Рата в Париже. Перед маленькими читателями умалчивается исторический факт – убийство дипломата. А так как антисемитским погромам нужно найти объяснение, то пишется о бедности и безработице – феноменах, которые были характерны для Веймарской Республики, но не гитлеровской Германии. Молодым читателям так легко навязать ложные представления об истории.
Случаются и курьёзные недоразумения. В мае 2005 г. мюнхенская пресса горячо выступила в защиту животных. Поводом послужила опубликованная в одной из газет фотография молодого мужчины, который стоял на главной мюнхенской площади в костюме тореро с плакатом в руках «Спасите корриду». Последовавшие публикации утверждали, что «баварский тореро» планирует организовать в Баварии арену для боя быков. Страсти защитников животных разгорелись не на шутку, пока псевдотореро не опубликовал в «Зюддойче цайтунг» опровержение о том, что его акция на Мариенплац носила шуточный характер в знак прощания с холостой жизнью.

Это происшествие, да и многие другие свидетельствуют о том, что нынешних журналистов, как и читателей ничего не стоит водить за нос. Им неважно, о чём писать: о несуществующей корриде, о таких же несуществующих нацистах или птичьем гриппе. Главное, чтобы новость вписывалась в их представления о жизни. Большая часть журналистов не брезгует при этом списывать друг у друга. Собственные расследования проводятся крайне редко. Уровень интеллекта у журналистов также зачастую крайне низок.  Но что особенно хочется отметить, так это полное отсутствие желания обратиться к внутригосударственным проблемам, которых в любой стране предостаточно. Новостные программы заполняются второстепенными репортажами о выходе рек из берегов в отдалённых уголках мира, о других природных катастрофах. Обрушившиеся дома, изуродованные трупы, рыдающие женщины и дети – излюбленны кадры подобных репортажей. Отбор тем и картинок не является случайным. Навязчивые кадры бедствий и катастроф являются испытанным методом, чтобы отвлечь зрителей от внутригосударственных проблем, древнеримского «хлеба и зрелищ» уже недостаточно. Публику необходимо держать в напряжении, чтобы обыватель радовался своему относительному благополучию. К катастрофам время от времени прибавляются эпидемии. «Птичий грипп» - просто находка для журналистов в прошлом сезоне, т.к. из-за суровой и продолжительной зимы тема «глобального потепления» отпадала сама по себе. Тема возникла из небытия, за несколько дней была раздута до угрозы существованию всего человечества и неожиданно исчезла из СМИ, хотя вирус продолжает существовать, как и многие другие, такие как «коровье бешенство», «свиной ящур» и ещё многое другое. Поневоле станешь циником: и как это мы все ещё живы? Реальные и мнимые угрозы просто невозможно отличить.

Свобода слова является неотъемлемой частью конституций западных демократий. Именно ссылаясь на этот факт, пытались умягчить разгорячённый карикатурным скандалом исламский мир. Но свобода слова и на Западе носит избирательный характер. Например, демонстрируя солидарность с литераторами, которые преследуются за свои произведения, борцы за свободу слова изобрели даже международный день «Писатели в застенках». В этот день в прошлом году в Берлине устроили чтения произведений преследуемых коллег. Однако из осторожности выбрали таких авторов, которые преследовались десятилетия назад в СССР или где-нибудь в Африке. Отчего же литераторы из солидарности не прочли произведения находящегося в австрийской тюрьме британского историка Давида Ирвинга? Уж не испугались ли эти борцы за свободу слова, что чтение текстов Ирвинга или других осуждённых ревизионистов приблизит их самих к застенку? Но дело не только в трусости. Многие самозванные демократы заботятся о свободе слова исключительно для себя. Инакомыслящие их не интересуют, как и высказывание их прежнего кумира Оруэлла: «Свобода означает, прежде всего, право говорить другим то, что они не хотят слышать».

В начале 2006 г. во Франции разгорелся спор о свободе слова не только в связи с распространением в печати антиисламских карикатур, но и в связи с предстоящим в мае 2006 г. судом над депутатом Европарламента, давним соратником Ле Пена профессором Бруно Гольнишем, который высказал спорные мысли о холокосте. Европейский парламент ежегодно присуждает премию имени Сахарова за свободомыслие и одновременно лишил иммунитета депутата Гольниша, который осмелился высказать вслух свои убеждения.
Интересная ситуация сложилась в связи с этой же тематикой вокруг турецкой газеты «Факит», издающейся в Германии тиражом в 10 000 экземпляров. Кристина Кёлер на заседании бундестага процитировала нотариально заверенный перевод статьи следующего содержания: «Правда заключается в том, что холокоста не было. А так называемые газовые камеры – выдумка. Это не что иное, как сионистские песенки». Депутат Кёлер потребовала запрета газеты, что и было вскоре осуществлено. Факт этот примечателен с неожиданной стороны, на что возмущённые турки Германии тут же указали. Немецкие политики годами бились за свободу слова в Турции, ставя её одним из условий для вступления Турции в Евросоюз, так как в Турции освещение в СМИ, например, геноцида армян является уголовно наказуемым делом. И вот курьёз: страна, требующая свободы слова в Турции, запрещает турецкую газету у себя. Но если присмотреться повнимательней, то можно придти к выводу, что обе модели, как турецкая, так и немецкая, недалеко ушли друг от друга. За выражение собственной точки зрения на исторические события, которая не совпадает с официальной, в обеих странах навешивается ярлык «разжигания межнациональной розни». При этом историческая истина никого не интересует. Как и тот факт, что в мире нет исторических процессов, о которых все историки судили бы одинаково. То, что одни считают неоспоримым фактом, другим кажется сомнительным, а то и заведомым искажением истории, причём это относится и к событиям совсем недавнего прошлого.
Министр юстиции предыдущего социал-демократического кабинета министров Германии Бригитте Циприес ориентировала законодателей на ужесточение параграфа о разжигании межнациональной розни в отношении событий новейшей истории. Наказуемым должно стать отрицание, умаление, одобрение и оправдание действий «деспотических  режимов», если они таковыми признаны международным судом. Пример – отрицание геноцида, проводимого сербами в отношении босняков и косовских албанцев в бывшей Югославии.

Этот пример приводится не случайно. В Германии пока ещё безнаказанно можно высказываться о том, что, участвуя в бомбовых ударах по Югославии в 1999 г., Германия нарушила конституцию, запрещающую агрессивные войны. Обоснованием участия Германии в агрессии против Югославии в 1999 г. послужило утверждение немецких СМИ о том, что на Балканах необходимо предотвратить «новый Освенцим». Речь шла о сфабрикованном западной разведкой «плане подкова», согласно которому сербами планировалось широкомасштабное изгнание албанцев из Косово. Такого плана в природе не существовало, как и многих других, раздуваемых на протяжении десятилетий западными СМИ военных преступлений, приписываемых сербам. Диффамация сербов в западных СМИ и развязанная против них информационная война заслуживает нашего особого внимания.

Война и СМИ: сербская трагедия

Выражение «Истина – первая жертва войны!» звучит неплохо. Именно поэтому многие западные журналисты использовали его, предваряя свои материалы о войне на Балканах. Это должно было придать последующим комментариям большую объективность по принципу: «Другие врут, но я сейчас скажу вам правду». В действительности же это выражение неверно в корне, т.к. правдой жертвуют, т.е. лгут, задолго до начала войны. Ложь по сути является одной из предпосылок войны. А что касается войны в Югославии, то она была бы невозможна без изощрённо продуманной и с помощью СМИ широко растиражированной лжи.      
Во время югославского кризиса сотни западных журналистов находились на Балканах. Их прямые репортажи из Югославии, а также беседы журналистов с экспертами в студиях ведущих телевизионных каналов заполняли значительную часть эфирного времени. Любой, кто смотрел эти передачи, должен был придти к выводу, что сербы в силу своего природного национализма развязали в Югославии беспримерный террор, в котором хорваты, словенцы, босняки, а позднее и косовские албанцы – беззащитные жертвы. В 1992 г американский журналист Петер Брок обработал 1500 статей из газет и журналов, опубликованных различными агентствами новостей на Западе, и пришел к выводу, что соотношение публикаций против сербов и в их пользу составляет 40:1.
Нагромождение полуправды и очевидного вымысла нагнеталось ещё до объявления Словенией и Хорватией 25 июня 1991 г. своей независимости. Однако градус истеричности СМИ достиг наивысшей точки, когда югославская армия якобы попыталась подавить освободительный порыв Словении, стреляя из танков, пушек и автоматов по всему, что двигалось в Словении. Ложь начиналась с того, что в репортажах ставился знак равенства между югославской и несуществующей сербской армией. По всем немецким каналам десятки раз показали кадры, которые должны были свидетельствовать о брутальности сербов: югославский танк сдвигает баррикаду, перегородившую трассу, на обочину, в том числе грузовик, из которого едва успевает выпрыгнуть водитель. Как в последствии выяснилось, событие это произошло в нескольких сотнях километров от Словении в хорватском городе Осиек – одна из странностей этой информационной войны.
По официальным данным Международного Красного Креста в Словении погибли: 39 солдат югославской армии, 4 словенских ополченца, 4 полицейских, 10 мирных жителей (национальность не указывается) и 10 иностранцев. Поневоле спросишь: кто же в кого стрелял? Однако и этот итог «освободительной» войны в Словении – 67 убитых – ставится в вину исключительно сербам. За Словенией последуют Хорватия, Босния, Косово. И везде СМИ за все жертвы будут винить сербов, указывая на сербские преступления в Словении. Вот типичные клише немецких СМИ того времени о сербах: «белградский сербо-коммунизм» (Франкфуртер альгемайне, 02.07.91), «Террор сербов – тюрьма народов Югославия» (заголовок на обложке журнала «Шпигель», 08.07.91).
Осенью 1991 г., когда костёр войны, разгораясь, перекинулся на Хорватию, все европейские государства за исключением Германии были против признания независимости Словении и Хорватии, справедливо считая в отличие от немцев, что дипломатическое признание только обострит конфликт. Немецкие СМИ с азартом, достойным лучшего применения, заняли подстрекательскую позицию. Каждое сообщение с места военных событий заканчивалось стандартной фразой: «В то время как здесь гибнут люди, брюссельские бюрократы выясняют отношения на бесконечных заседаниях». Что эти бюрократы должны были сделать, чтобы прекратить кровопролитие, всезнающим журналюгам было ясно как день: поддержать хороших прозападно настроенных хорватов и остановить националистов-сербов, которые, не желая быть пасынками в дружной хорватской семье, провозгласили свою республику в Сербской Краине. Когда же весной 95-го наступило время исхода сербов из Краины, немецкие СМИ оказались в некотором затруднении: число беженцев достигало 300 тысяч, по дорогам в черепашьем темпе сутками тянулись колонны измученных людей. Нужно было как-то комментировать события. Проблему решили просто: её проигнорировали. Лишь в длящихся секунды телекадрах можно было разглядеть, как фанатичные хорваты забрасывают колонны беззащитных сербов камнями, а то и безжалостно обстреливают. У зрителей эти вопиющие факты этнической чистки в памяти не осели.
Своей наивысшей точки цинизма СМИ достигли в отображении войны в Боснии. То, что и там вина за все военные преступления приписывалась исключительно сербам, не стоит упоминания. В 1994 г английский журналист Д.Оуэн в лондонском журнале "Time Europe" сетовал на реакцию редактора журнала, когда тот прочитал его сообщение из Боснии: "Очень хорошее, но разве оно не могло быть больше антисербским?" - "Почему?" - "Потому, что большинство газет на этой неделе настроено антисербски..."
Немецкий предприниматель Курт Кёпрунер, написавший книгу о своих поездках в Югославию в 90-х годах, с горечью упоминает о немецком журналисте, который на вопрос, сочиняет ли тот такие же антисербские сказки о войне, какие в изобилии можно прочесть в немецких изданиях, спокойно ответил: «Конечно, я же знаю, что хочет мой главный редактор. А я хочу, чтобы мои статьи публиковались». 
Однако к обычным искажениям фактов в Боснии добавилось ещё и беспримерное нагнетание ежедневных «страшилок». Чем дольше длилась война, тем привычнее становилась публика к ужасающим картинам этой войны. Тем больше было стремление некоторых журналистов подогреть ситуацию, раздувая непроверенные «жареные» факты, демонизирующие сербов. Конкретным примером наглой лжи об этой войне может служить истерика в СМИ по поводу так называемых «систематических массовых изнасилованиях» мусульманских женщин сербами и даже существовании «лагерей изнасилованных». Единицы добросовестных журналистов попытались проверить распространяемую на этот счёт профессиональными агентствами информацию. В их числе был Мартин Леттмайер, сотрудник телеканала «Stern-TV». Он получил задание пройтись по следам леденящих кровь репортажей об изнасилованиях, сделанных известными журналистками. Леттмайер посетил упомянутую в репортажах «переполненную беременными женщинами-беженками» клинику в Загребе, где якобы подвергавшиеся изнасилованиям женщины ежедневно рожали десятки детей – и «обнаружил пустые родильные залы». Он съездил также в Добой, город занятый сербами, который прославился в СМИ как «город изнасилований», и вынужден был констатировать: «Ни один из мусульман города Добоя, с которыми мы говорили, ничего не слышал о женских лагерях и изнасилованиях». История повторилась и с Баня Лукой и с Маньяцей, где по сообщениям немецкого телеканала ZDF сербы насиловали женщин мусульманок на стадионе на виду 1500 заключенных. Как пишет Леттмайер «Я не знаю, была ли г-жа Вельзер с ZDF или г-жа Граупнер из газеты «Зюддойче цайтунг» в Маньяце. Я там был и многое видел, не смог увидеть только стадиона, которого там нет». (Bittermann „Serbien muß sterbien“, стр. 42-48).
Антисербские настроения журналистов подкреплялись отчасти тем, что большинство из них всю войну находились в мусульманской части Сараево, где они вместе с местным населением подвергались сербским обстрелам. Это делало их ещё восприимчивее к информации, которую они получали исключительно от мусульманской стороны, не имея возможности перепроверить её. Журналистов однако это не извиняет: в нескольких кварталах от гостиницы Holiday Inn, где они были размещены, в восточной части Сараево от мусульманских обстрелов страдали сербы. До них никому не было дела.
Общий принцип подачи информации был таков: если журналисты не знали, кто совершил преступление, они говорили: «Это были сербы». Если же было достоверно известно, что это были не сербы, то утверждалось: «Мы не знаем, кто это был».
Журналистская практика боснийской войны насчитывает множество фактов чистейших фальсификаций, когда, например, убитые с нательными православными крестами выдавались за мусульманские жертвы или инсценировались съёмки лагерей смерти для мусульман, как это было в Трнополье. Более того: жажда раздобыть кадры сербских зверств не останавливала некоторых журналистов перед прямым преступлением. Так группа тележурналистов в Сараево предложила за денежное вознаграждение 9-летнему мусульманскому мальчику перебегать простреливаемый сербами перекрёсток, пока – на  восьмой раз – его не сразила пуля.
И всё-таки: должна же была у кого-нибудь возникнуть мысль, отчего у журналистов и политиков такое единодушие в освещении войны на Балканах? Таким человеком оказался французский журналист Жак Мерлино. В поисках ответа на вопрос о том, кто распространяет истории ужасов о сербах, он наткнулся на вашингтонское PR-агентство Ruder Finn. Въедливому журналисту удалось побеседовать с шефом этого агентства Джеймсом Харффом. Чтобы выудить побольше доверительной информации, ловкий француз выработал целую стратегию интервью, но она не понадобилась. Разговорчивый пиарщик выболтал Мерлино много интересного, что затем легло в основу книги Мерлино «Нельзя говорить вслух о всех югославских истинах». Выполняя заказ правительств Хорватии и Боснии по созданию положительного имиджа своих стран, а заодно и демонизации сербов, агентство создало картотеку, включающую несколько сотен имён журналистов, политиков и представителей международных гуманитарных организаций. Задача состояла в просеивании нужной информации и вводе её в оборот с быстротой молнии. Если информация была полезной, её немедленно укореняли в общественном сознании вне зависимости от достоверности, т.к. существенно лишь то, о чём сложилось твёрдое мнение. Последующие опровержения, что случалось крайне редко, никого не интересовали и не оказывали влияния на общий фон освещения событий.
На вопрос, что составляет особую гордость агентства, Харфф не задумываясь ответил: «Нам удалось заполучить на нашу сторону евреев. Это была довольно щекотливая история.  Президент Туджман в своей книге «Гибель исторической истины» очень неосторожен. Кто читал эти тексты, мог бы обвинить его в антисемитизме. У боснийцев дело было не лучше, т.к. президент Изетбегович в своём исламском заявлении 1970 г. высказался однозначно за фундаменталистское мусульманское государство. Кроме того, в Хорватии и Боснии в прошлом были ужасные проявления антисемитизма. Десятки тысяч евреев были уничтожены в хорватских лагерях. У еврейских интеллектуалов и организаций были все основания враждебно относиться к хорватам и боснийцам.
Побороть ситуацию было для нас очень непросто. Но мы мастерски справились с задачей. Нью-йорская „Newsday“ поместила материал о лагерях. Мы вскочили, так сказать, в поезд и оказали влияние на три больших еврейских организации: Антидиффамационную лигу Б’най Б’рит, Американский еврейский комитет и Американский еврейский конгресс. Мы предложили им опубликовать объявление в „New York Times“ и организовать митинг протеста перед ООН. Всё получилось замечательно: солидарность еврейских организаций с босняками была чрезвычайно удачным ходом. В мгновение ока мы уровняли сербов в общественном мнении с нацистами».
Джеймс Харфф объяснил далее, почему проходят подобные смелые манипуляции: «Югославская проблема многогранна, никто не понимал, что там происходит, и если уж быть откровенным, подавляющее большинство американцев задавалось вопросом: в какой части Африки находится Босния. Одним ударом мы заполучили историю о добрых и злых. Мы выиграли, потому что привлекли на свою сторону еврейскую публику. Пресса немедленно изменила терминологию и употребляла с тех пор такие эмоционально окрашенные понятия как этнические чистки, концентрационные лагеря и т.д., в связи с которыми вспоминаются нацистская Германия, газовые камеры и Освенцим. Эмоциональная окраска была так сильна, что никто не мог выступить с опровержением, если не хотел получить обвинения в ревизионизме».

Информационные агентства хорошо поработали и хорошо заработали: только рекламный бюджет хорватских событий в американских СМИ превысил на некоторых телеканалах бюджет Coca-Cola и Pepsi вместе взятых. И неудивительно, что название агентства Ruder Finn всплыло также и в Косово.
Закрывая тему боснийской войны, следует упомянуть, что легенда о концлагерях, с помощью которой сербы уже в 1992 г. были уравнены с нацистами и их Освенцимом, так и не нашла подтверждения. Не нашла - за отсутствием самих лагерей. Однако истории о концлагерях закрепились в головах не только у простых телезрителей и читателей, но и у министров, политиков и натовских генералов. И оттого, что эти «ужастики» так нестираемо запечатлелись, через семь лет было легко вызвать их из памяти и тем самым оправдать бомбардировку Югославии.
«Если мы узнаем всю правду, я думаю, она будет суровее, чем мы сможем её вынести», -  это «пророческое» заявление бывший министр иностранных дел Германии Фишер сделал  10 апреля 1999 года в разгар бомбовых ударов НАТО по Югославии (Le Monde). Речь идёт, конечно же, об этнических чистках, проводимых сербами в Косово. Каждое печатное и электронное издание добавляло к таким понятиям как «этнические чистки», «геноцид» свои эпитеты, чтобы расцветить преступления сербов на свой лад. Le Nouvel Observateur говорит о «переиздании списка Шиндлера» и сообщает, что «Слободан Милошевич устраивает чистки на свой манер – в Сербии по-видимому нет в наличии газовых камер» (9 апреля и 1 апреля).

Даже пацифисты, выходя из затруднительного положения, находят аргументы для бомбёжки: «Возьмём любую газету и заменим в ней слова «косовские албанцы» на «евреи». Войска Милошевича организуют погромы, разрушают деревни, убивают еврейских мужчин и вынуждают женщин и детей покидать своё местожительство. Что нам делать? Бомбить или не бомбить? Да, я чувствую колебание даже у пацифистов» (Charlie Hebdo 31 марта).
Немецкий писатель Мартин Вальзер так комментирует нагнетание истерики в СМИ: «Если каждый день смотреть новости, убеждаешься, что наши бомбардировки единственно правильное решение и лишь затем замечаешь, что СМИ просто не допускают самоанализа ситуации». Страсти до того распалились, что в последние дни перед нападением НАТО в воздухе так и витало: когда же наконец-то всё начнётся?
К началу бомбардировок информация, поступавшая из Косова, действительно леденила кровь: New York Times (4 апреля) «Речь идёт о пятидесяти Сребреницах» - т.е. 350 000 убитых. Через несколько дней цитируется министерство иностранных дел США: «500 000 косовских албанцев считаются без вести пропавшими и высказывается опасение, что они убиты». Через месяц американский министр обороны говорит о 100 000 пропавших, которые возможно «погибли». (CBS, 16 мая). Французские журналисты подхватывают эти цифры. На TF 20 апреля говорят о жертвах в количестве от 100 000 до 500 000 албанцев, а на следующий день уточняют: «Конечно, эти обвинения должны быть ещё доказаны». Манипуляции с цифрами производились и в отношении беженцев. Вечером 27 марта по немецкому каналу n-tv речь шла о 20 000 албанских беженцев, а вечером 28 марта уже о 500 000!

После победного завершения войны количество албанских жертв сокращается с 6-ти до 5-значных цифр. 19 июня британское министерство иностранных дел сообщило, что «в результате резни погибло 10 000 человек». Со временем оказалось, что и цифра 10 000 жертв сильно завышена (было найдено 2 108 трупов, причём национальная принадлежность не установлена), и тогда пресса пустила слух, что сербы как нацисты сжигали трупы, чтобы замести следы. Все указанные места были тщательно обследованы, слух не подтвердился.
Испанская газета „El Pais“ поместила материал о поездке испанских экспертов в Косово с целью исследования массовых захоронений: «Группа испанских полицейских экспертов и гражданских юристов после своего возвращения из Истока в северной зоне Косово решительно заявляет: ни одного массового захоронения не обнаружено». Вылетевшая в августе из Мадрида испанская миссия ожидала очутиться в аду. «Нам сказали, что мы поедем в самую тяжёлую зону и должны быть готовы к вскрытию 2000 трупов. Результат оказался совсем другим: мы нашли лишь 128 трупов». Все они были захоронены в отдельных могилах, и речь ни в коем случае не может идти о резне, которая приписывается сербам.
Западная пресса проигнорировала эти сообщения. В лондонской газете появился материал, смысл которого сводился к мысли: «настоящее число убитых гражданских лиц не имеет значения. Предотвращение геноцида и этнических чисток, не важно, в каких размерах, остаётся военной целью, которой НАТО может гордиться». А автор передовицы в Guardian ввёл в оборот термин «косовские ревизионисты» и уровнял тем самым тех, кто отрицает геноцид в Косово с правыми историками, отрицающими холокост. Как в воду глядел в своё время Джеймс Харфф из агентства Ruder Finn.

За время гражданской войны в Югославии было совершено много тяжких преступлений, так же как и в Индонезии, Никарагуа, Турции, Алжире или Руанде – по приказу ли сверху или по личной инициативе отдельных преступников – но они не сравнимы с преступлениями Второй мировой войны. И спекуляции подобного рода СМИ являются верхом бесстыдства.
О работе немецких журналистов на Балканах исчерпывающе сообщила газета «Die Zeit» в статье «Война военных корреспондентов»: «В войне понятий речь идёт не о том, что правильно или неправильно, а о том, что останется в памяти. Сравнение сербов с нацистами было при этом только примером целой коллекции качеств, которые приписывались сербам. Что мы только не читали: сербы «хищнический народ», «наследники Чингисхана», «ученики Саддама Хусейна», «этнофундаменталисты». Иногда их название растворяется в обозначениях «сербо-большевики» или «радикалы-сербы». Карикатуристы изображали сербов валяющимися в грязи свиньями, бычьими мутантами, хищными волками, сосущими кровь ящерами, змеями с раздвоенным жалом, пожирающими мертвечину стервятниками, голодными гиенами и здоровенными бойцовыми собаками. Запад имел дело, так сказать, не с людьми, а с монстрами» (02.09.1994, стр. 44). Разве ЭТО идёт в какое-либо сравнение с карикатурами, которые так обидели мусульман?

Можно с уверенностью констатировать, что широкомасштабная информационная война западных СМИ против сербов завершилась блестящими результатами. Немного удивляет, что наши аналитики с глубокомысленным видом любят повторять: операция НАТО в Косово (как позднее и в Ираке) провалилась, что они и там и сям увязли и не достигли цели. Какой цели? Думали ли натовцы о создании сербского рая в Косово или «истинной» демократии в Ираке? Ничуть не бывало. Они и в Косово и в Ираке получили как раз то, чего добивались: смены режима и контроля над регионами. А сербы между тем навсегда изгнаны из Косово, что без операции НАТО и информационной поддержки продажных СМИ никогда не случилось бы.

А. Кляйн