В американской психологической науке существует несколько основных моделей деструктивного воздействия тоталитарных групп. Классической является модель Р. Дж. Лифтона, изложенная в работе «Реформирование мышления и психология тотализма». Лифтон выделяет восемь элементов, приводящих к катастрофическому изменению сознания:
1) Контроль окружающей обстановки (среды) — жесткое структурирование окружения, в котором общение регулируется, а допуск к информации строго контролируется.
2) Мистическое манипулирование — использование запланированной или подстроенной «спонтанной», «непосредственной» ситуации для придания ей смысла, выгодного манипуляторам. Например, физиологические и психологические изменения при переходе на вегетарианское питание объясняются «нисхождением святого духа».
3) Требование чистоты — резкое деление мира на «чистый» и «нечистый», «хороший» и «плохой». Тоталитарная секта — «хорошая» и «чистая», все остальное — «плохое» и грязное».
4) Культ исповеди — требование непрерывной исповеди и интимных признаний для уничтожения границ личности и поддержания чувства вины.
5) «Святая наука» — объявление своей догмы абсолютной, полной и вечной истиной. Любая информация, которая противоречит этой абсолютной истине, считается ложной.
6) Нагруженный (культовым смыслом) язык — создание специального клишированного словаря внутригруппового общения с целью устранения самой основы для самостоятельного и критического мышления.
7) Доктрина выше личности — доктрина более реальна и истинна, чем личность и ее индивидуальный опыт.
8) Разделение существования — члены группы имеют право на жизнь и существование, остальные — нет, т.е. «цель оправдывает любые средства».
Впоследствии Лифтон развил свою концепцию, дополнив ее моделью «удвоения личности» в работе «Нацистские врачи: медицинское убийство и психология геноцида». Он попытался объяснить психологические механизмы, которые позволили профессиональным врачам стать профессиональными убийцами, когда они были частью самого эффективного конвейера убийств, известного западной цивилизации: нацистских лагерей смерти.
Это исследование привело к более точному пониманию того, как люди, психически здоровые, часто интеллектуальные, образованные и идеалистичные, довольно быстро могут становиться фанатиками движений, вся идеология и деятельность которых прямо противоречит их первоначальным взглядам на мир. Такая резкая и глубокая ресоциализация личности является результатом специфической адаптивной реакции в условиях чрезвычайного группового давления и манипулирования базисными человеческими потребностями. Лифтон назвал ее «удвоением». Удвоение заключается в разделении системы собственного «я» на две независимо функционирующие целостности. Разделение происходит потому, что в определенный момент член культовой группы сталкивается с тем фактом, что его новое поведение несовместимо с докультовым «я». Поведение, требуемое и вознаграждаемое тоталитарной группой, настолько отличается от «старого «я», что обычной психологической защиты (рационализации, вытеснения и т.п.) недостаточно для жизненного функционирования. Все мысли, убеждения, действия, чувства и роли, связанные с пребыванием в деструктивном культе, организуются в независимую систему, частичное «я», которое полностью согласуется с требованиями данной группы, но происходит это не по свободному выбору личности, а как инстинктивная реакция самосохранения в почти невыносимых — психологически — условиях.
Новое частичное «я» действует как целостное «я», устраняя внутренние психологические конфликты. В Аушвице врач мог через удвоение не только убивать и осуществлять вклад в убийство, но и молча организовывать в интересах этого зловещего процесса всю структуру своего «я», все аспекты своего поведения. Таким же образом, как показывает опыт «Народного храма», «Белого братства» и ряда других сект, человека можно подвести к почти бесконфликтному принятию идеи самоубийства.
Удвоение отличается от традиционных концепций «расщепленного» сознания и «расщепленных» психологических систем личности (то есть составных личностей). Эти процессы считаются пожизненными моделями, которые начинаются в раннем детстве, обычно в ответ на серию травматических событий и крайне конфликтных отождествлений, которые незрелая психика не может постигнуть или интегрировать и остаться при этом нетронутой или «целой». Более того, диссоциированные или множественные «системы личности» индивида обычно сознательно не подозревают друг о друге и скорее действуют независимо. При удвоении, однако, две «личности» знают друг о друге, и все-таки действия «злой» половины не имеют никаких моральных последствий для того «я», которое не несет на себе зла. Удвоения не бывает у детей даже тогда, когда они сталкиваются с подавляющей травмой. Оно происходит у взрослых, реагирующих на крайнюю, но не непостижимую ситуацию (такую, как тоталитарный режим). Более того, у взрослого, который «раздваивается», присутствует элемент активного, адаптивного, участия как средство приспособления к крайности.
Удвоение включает массированную психическую перестройку, однако оно может быть относительно временным и относительно легко обратимым. Само по себе удвоение не является ни плохим, ни хорошим. Говоря вообще, приспособительная потенциальная способность к удвоению является присущей человеческой психике и может быть со временем спасительной для жизни: для солдата на войне, например; или для жертвы жестокости, такой, как заключенный в Аушвице, который должен испытать какой-то вид удвоения, чтобы выжить. Но адаптивно «удвоенное «я» может стать опасно необузданным, как это произошло у нацистских докторов. К тому же, кроме социальной опасности массового «удвоения» это явление в любом случае наносит тяжелейшую травму душе и психике человека, вынужденного его пережить, что прекрасно известно по опыту узников лагерей и ветеранов войн.
Именно интенсивность и особенности воздействия в деструктивных культах таковы, что их трудно приравнять к обычным способам социализации и жизнедеятельности. Ближе всего к тому, что происходит в тоталитарных сектах — подготовка новобранцев в армии, пребывание на войне, тюрьмы, концлагеря и разные подпольные группы. Чрезвычайность однонаправленного воздействия — чрезвычайного по силе и специально созданным условиям, резко отличающимся от обыденно-повседневного процесса социализации, — при отсутствии равносильной конкуренции, равновесного выбора — вот что такое деструктивная культовая группа в социально-психологическом смысле. Если в нормальном обществе предлагаются различные (и противоположные, взаимоисключающие) идеи с более или менее одинаковой силой, то деструктивный культ, с этой точки зрения, это целенаправленная система для обеспечения исключительно одностороннего воздействия с максимальным исключением возможности выбора и с максимальным обеспечением силового воздействия одной идеи или личности.
Таким образом, можно констатировать, что современные деструктивные культы способны создавать своего рода психологические концлагеря для завербованных в их ряды приверженцев, причем радикальнейшие изменения личности происходят для жертвы почти незаметно. Как представляется, именно этим описанным выше механизмом объясняется та тяжесть психологического травмирования личности, которая — в виде синдрома посттравматического стресса — проявляется как у части адептов деструктивных культов, так и у людей, прошедших либо страшнейшие застенки, либо попавших в условия войны. Все же в модели Лифтона есть и оптимистическая нота: даже после такого изощренного насилия истинная личность человека способна на возрождение и возвращение к нормальной жизни, если она изначально формировалась в обычной социальной обстановке. Есть все основания для эффективной помощи жертвам деструктивных культов.
В США разрабатываются и другие социально-психологические и информационные модели радикального изменения сознания, а также модели влияния на психику чрезмерных трансовых, гипнотических и медитационных состояний, вызывающих деструкцию наиболее сложных когнитивных образований и упрощающих структуру интеллекта и эмоций.
СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ
В одном из исследований культа НЛО (по общему мнению, не отвечающего критерию деструктивного культа) выдвигается предположение, что теория принятия ролей недостаточно объясняет поведения членов культа. В нем делается вывод, что «когда люди присоединяются к религиозному культу, они сначала меняют свое поведение, усваивая новую роль... безграничная вера истинного верующего обычно развивается только после продолжительного участия в культовой повседневной деятельности».
В противоположность этому стэнфордский психолог Филип Зимбардо и его коллеги изыскивают интегрированную социально-психологическую модель того, что они определяют как «обращение с помощью убеждения». Обрисовывая «принципы обращения убеждением», они отмечают, что члены культа «погружены в группу и поощряются к деиндивидуализирующим действиям и чувствам... индивида заставляют ощутить силу группы, которую он разделяет», Новичкам предлагают слушать некритически, безоценочно и с преднастроенным восприятием повторяющиеся лекции и другие «информационные вливания», в то время как привлекательные, ничем не отличающиеся от новичков люди моделируют искренность, счастье, жизнеспособность и безусловное принятие идей культа. Изменению позиции и поведения помогают путем мощных социальных подкреплений, которые раздаются свободно. Эти подкрепления включают улыбки, благоприятное мнение, похвалу, одобрение, физический контакт и видимую любовь. Неприемлемое поведение со стороны новичка, однако, вызывает немедленную единообразную реакцию всех членов группы; они все опечалены, никогда не гневаются на отклоняющиеся от нормы действия или мысли. Культовые центры по идеологической обработке имитируют типичные ролевые отношения типа гость-хозяин (т.е. член культа — новичок культа)», и чувство вины — мощный модификатор поведения — является результатом, когда новичок огорчает своего «хозяина».
МОДЕЛИ ОБРАБОТКИ ИНФОРМАЦИИ
Крис Эдварде, бывший член Церкви Унификации, который написал как о своем собственном опыте в качестве муниста, так и о культовом обращении вообще, утверждал, что обращение осуществляется путем манипулирования информацией. Культ как группа представляет собой унифицированную систему взаимодействий между группой и вновь принятыми (групповая «личина», «маска»). На более глубоком уровне культ контролирует или пытается контролировать все сигналы извне, особенно поток информации.
Эдварде описал методики, используемые преуспевающими культовыми вербовщиками, которые начинают с того, что подстрекают лицо, принятое в сообщество, к саморазоблачению (и предоставляя свое собственное саморазоблачение), чтобы установить взаимопонимание. Собственное саморазоблачение вербовщика может не всегда быть правдивым; чтобы способствовать взаимопониманию, он может претендовать на интерес к музыке в стиле «вестерн-кантри», чего на самом деле нет. Как только приглашение к действию в рамках культа принято, и новый адепт погружается в среду, созданную этой группой, культовые учителя приступают к манипулированию вниманием вновь принятого, повышая внушаемость и принуждая новичка модифицировать или демонтировать прежние методы обработки информации (которые получают кличку «сатанинских» или «демонических»). С. Хассен также подчеркивает роль информационного контроля и внимания, или, по его определению, информации, «осмысливаемой изолированно»: «Информация — это горючее, которое мы используем, чтобы наш мозг работал должным образом... Люди попадают в ловушку деструктивных культов потому, что они не только лишаются доступа к критической информации, но и испытывают недостаток правильно функционирующих внутренних механизмов для ее обработки. Такой информационный контроль имеет впечатляющее и разрушительное влияние».
На основе своих интервью с рядом бывших членов культа, депрограммистов и нейропсихологов Конвей и Зигельман выдвинули гипотезу о том, что культовое обращение является результатом рассчитанного манипулирования информацией, ведущего к информационной перегрузке. Они предлагают основательные доказательства того, что культы повышают уязвимость в отношении информационной перегрузки путем манипулирования окружающей средой новичка: например, неожиданные изменения в диете, включающие уменьшение количества протеина; недостаток сна; изоляцию и перевод в незнакомое место, постоянная эмоциональная и, следовательно, физиологическая стимуляция; и запрограммированные, «детские» социальные взаимодействия. Став уязвимыми, новички затем подвергаются постоянной бомбардировке радикальными идеями и верованиями. Им не дают времени на размышление или проверку этой информации в сравнении с реальностью. Нейробиологическое побуждение интегрировать и извлечь смысл из этого нового жизненного опыта и информации толкает новичка к кризису, который может быть разрешен только внезапным некритическим принятием новой системы верований. Затем новичок испытывает внезапное изменение личности: он «сламывается».
Основываясь частично на своем открытии, что члены культа, которые подверглись депрограммиро-ванию, реабилитировались быстрее, чем те, кто вышел из культов без информации, обеспечиваемой депрограммистами, Конвей и Зигельман предположили, что культы могут порождать новую форму психологического заболевания: «информационную болезнь».
МОДЕЛИ ИЗМЕНЕННОГО СОСТОЯНИЯ И ГИПНОТИЧЕСКИЕ/МЕТАПОЗНАВАТЕЛЬНЫЕ МОДЕЛИ
В отчетах депрограммированных культистов немало схожих описаний процессов обращения и последующего погружения в культ. Они описывают чувство «пребывания в другом мире», отмеченное сосредоточенным вниманием, искаженными восприятиями, стереотипными аффектами и суженным критическим суждением. Эти факторы привели ряд исследователей к гипотезе, что в контексте социального контроля окружающей среды и давления группы участие в культе вызывает «похожее на транс» измененное состояние сознания, близкое во многих отношениях к гипнозу, характеризующееся повышенной внушаемостью, узким фокусом самоосознания, возрастающей зависимостью и усиливающимся принятием навязываемой роли. Они сравнивают процесс культового обращения с искажением информации и манипулированием вниманием, используемыми в качестве лечебных средств в гипнотерапии и представляют концепцию культового обращения и поддержания членства как частично вызванных похожим на гипноз феноменом: «Когда приступают к процессу вовлечения в культ... стимуляция трансом часто становится формализованной и ценимой практикой, вводимой путем монотонного пения... медитацией или деятельностью типа «говорения на языках». Хотя, как в фазе обращения, состояния, транса продолжают усиливать групповую преданность и поглощение информации, их первая задача в процессе вовлечения в культ явно заключается в том, чтобы бороться с сомнением, скептицизмом и внешней критикой».
Многие первичные культовые взаимодействия направлены на возвращение в состояния, похожие на детские. В ходе уик-энда лидер группы управляет похожим на детское поведением, поощряя вновь принятых членов петь детские песенки, играть в детские игры, есть детские легкие закуски и проговаривать вслух примитивные утверждения о мире и любви. От группового лидера можно услышать поощрение членов группы к тому, чтобы «растопиться вместе как арахисовое масло и желе», чтобы быть друг к другу ближе. Групповые лидеры отучают от характерных черт взрослого поведения, включая независимость суждений, установление контекста, личное принятие решений или индивидуальное истолкование.
Особое внимание к ритуальной медитации и/или молитве, особенно как к средствам противодействия антикультовым влияниям, убеждениям и импульсам, способствовало пониманию того, что культы обучают гипнотическим «останавливающим мышление» методикам. Как подчеркивают некоторые исследователи, техника медитации нацелена на демонтирование познавательного «процесса построения моделей»:
«Мы легко приспосабливаемся почти к любым новым исходным данным. Новая технология, новая личность, изменения в нашей непосредственной окружающей среде быстро становятся составной частью нашей жизни, частью нашей модели внешнего мира. Этот процесс построения моделей и есть конкретно то, что следует разрушить путем осуществления медитации... эзотерические традиции говорят о совершенствовании сознания таким образом, что допускают проникновение в сознание любого стимула, свободного от нормального отбора первичных исходных данных, строительства моделей и систем категорий».
Критики культов доказывают, что в сочетании с контролем окружающей обстановки и давлением группы медитационная деятельность повышает внушаемость; в результате поступающая информация не подвергается «нормальному распределению по кате--гориям». Таким образом, новая информация воспринимается менее критически. Медитация и другие сходные с гипнотическими методики, применяемые культами, вызывают убывание «обобщенной ориентации в реальности», что, согласно мнению многих бывших культистов, влечет за собой распад мыслительных процессов.
ТИПИЧНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЖЕРТВ КУЛЬТОВОГО КОНТРОЛЯ СОЗНАНИЯ
Основные проблемы тех, кто оказался под «железной пятой» культов, можно разделить на четыре основные группы: психические, психосоматические, соматические и социальные.
Примечание: не все из этих пагубных последствий будет испытывать каждый, у кого есть опыт деструктивного культа.
Психические негативные последствия пребывания сознания личности под культовым контролем включают:
1. Крайнее нарушение личностной идентичности (радикальные изменения личности).
2. Диссоциирующие («плавающие») состояния, возвращающие по механизму триггера к воспоминаниям о культовой жизни.
3. Приступы паники и тревожности.
4. Депрессия.
5. Расстройства, связанные с посттравматическим стрессом (ПТСР).
6. Замедленное психологическое развитие, потеря психологической силы.
7. Чувство вины.
8. Страх.
9. Потеря доверия: боязнь близости и обязательств, что приводит к проблемам в отношениях с окружающими и с трудоустройством.
10. Духовное насилие.
11. Потеря свободной воли и контроля над своей жизнью.
12. Развитие зависимости и возвращение к поведению, подобному детскому (регресс в инфантильность).
13. Потеря спонтанности, непосредственности, непринужденности и чувства юмора.
14. Неспособность образовать близкие дружественные отношения вне культа или наслаждаться гибкими, непринужденными связями.
15. Недобровольно, де-факто — рабство или эксплуатация.
16. Потеря автономии, ослабление способности самостоятельно принимать решения и выносить критические суждения (особенно в группах, где участники полагаются на вышестоящих или лидера при принятии этических и практических решений, таких, как стоит ли жениться, оставить работу, ходить в колледж, посетить родителей и т.п. Этот ущерб также вероятен там, где ограничен или отсутствует доступ к источникам информации).
17. Задержка достижения зрелости (например, 30-летний культист, который никогда не назначал свиданий из-за культовых запретов).
18. Психические расстройства: галлюцинации, искаженные восприятия реальности, расщепленная личность, нервные срывы, психопатические эпизоды, паранойя, мания величия, регрессия к детскому поведению, суицидальное мышление (эти симптомы более вероятны для групп, поддерживающих широкое использование методик остановки мышления).
19. Ослабленная психологическая интеграция, то есть разобщение с докультовой семьей, традициями, друзьями, ценностями и личностью, с целями в будущем.
20. Культисты могут стараться существовать в узком, имеющем одно измерение настоящем, отвергая прошлое и будущее.
21. Отчуждение, враждебность, паранойя и апатия в отношении обычного общества.
Психосоматические проблемы:
1. Расстройства сна: кошмары.
2. Пищеварительные расстройства.
3. Сексуальные проблемы.
4. Психосоматические симптомы (головные боли, боли в спине, астма, кожные раздражения).
Соматические проблемы проявляются в следующем:
1. Ухудшение физического состояния, возросшая восприимчивость к несчастным случаям, болезням и общему утомлению.
2. Неполноценность питания.
3. В культах, где нормами являются беспорядочность в половых связях и/или проституция, увеличивается риск заболеваний, переносимых половым путем.
4. Избиения, в том числе детей.
5. Сексуальные злоупотребления, особенно в отношении женщин и детей.
6. Преждевременная смерть из-за отсутствия или неадекватного медицинского ухода. Социальные проблемы:
1. Преследование и угрозы со стороны культа.
2. Огорчающая потеря друзей, семьи.
3. Финансовый ущерб: финансовая зависимость от культа оставляет приверженцев без средств в случае медицинской или иной срочной необходимости. Если они хотят уйти, у культистов часто нет денег, чтобы это сделать. Наконец, если они ухитряются уйти (при помощи со стороны, например), они могут не иметь средств, чтобы содержать себя в некультовом мире. Многие состоятельные адепты передали культам огромные финансовые суммы для управления по доверенности.
УЩЕРБ ДЛЯ СЕМЕЙ И БЛИЗКИХ
Эмоциональный ущерб. Родители, братья и сестры, супруги культистов часто теряют рассудок от горя из-за перемен, вызванных культом в их близких. Они могут испытывать дополнительное огорчение, если культ ограничивает контакты или связь между культистами и их семьями (путем отговаривания от визитов домой или их запрещения). Разлука и развод, споры из-за опеки над детьми и серьезные эмоциональные проблемы внутри семей проявляются как результат культовых стрессов.
Финансовый ущерб. Члены культа могут заставить силой или обманом свои семьи пожертвовать группе значительную часть денег. Попытка помочь культисту покинуть группу может также оказаться дорогим предприятием.
Физический ущерб. Некоторые культы заходят настолько далеко, что грозят причинить физический ущерб семьям, которые им оказывают сопротивление.
Социальный ущерб. Расхваливая абсолютную праведность своего дела, культы порождают враждебность и неуважение к ценностям, институтам, законам, собственности и культурным нормам общепризнанного общества. В результате своей культовой подготовки адепты часто чувствуют, что имеют право участвовать в мошеннической или даже деструктивной деятельности, варьирующейся от провокационного подстрекательства до действительного причинения вреда тем, кого культ провозгласил «врагами». По существу, культы могут лишить своих членов совести, лишая чувств ответственности в отношении «внешнего мира» и преуменьшая ценность жизни индивида до такой степени, когда некоторые культисты готовы отдать свою собственную жизнь или жизнь других людей во имя «Дела».
Волков Е.Н.
