В Ингушетии опять идёт война. Отнюдь не информационная - как нервно уверяет общественность её президент Мурад Зязиков – а самая настоящая: с боевой стрельбой, взрывами и трупами. Теперь уже территория Ингушетии оспаривает у Дагестана звание главного театра военных действий необъявленной гражданской войны на Кавказе.
Эта война – феномен путинской эпохи. Десять-пятнадцать лет назад, в 90-е очаг был один – Чечня. И та война была, фактически, национальной: чеченцев против русских. Русским, правда, официальная пропаганда тех лет промывала мозги каким-то "наведением конституционного порядка" (примерно так же, как сейчас "контртеррористической операцией"). Но сути происходящего словоблудие не меняло.
Теперь же на арене военно-политической борьбы на Кавказе, помимо России и национал-исламистов, есть и третья сила. Имя ей – местные этнократии. И постепенно именно её представители стали главной мишенью для бандподполья, которое перенацелило мушки своих автоматов с "кафиров" на местных "мунафиков".
Тому есть ряд причин. И главная состоит в том, что административно-управленческие органы в северокавказских республиках переродились в мафиозные, по сути, организации, для которых коррупция – не отклонение от нормы, а сама норма. Вполне естественно, что местные чиновники вызывают у населения гораздо большую неприязнь, чем гарнизоны российских войск или остатки русского населения (основная масса которого была так или иначе выжита из национальных республик ещё в 90-е).
В общем, за что боролись местные националисты десятилетней давности, на то и напоролись. Вместе с представителями нетитульных народов из властных органов исчезли и последние признаки того, что принято называть "служением государственным интересам". Этнократы служат лишь самим себе.
Вообще, этнократия – это власть элиты, сформированной из представителей одного народа по национальному признаку. В кавказских республиках власть принадлежит представителям титульных народов. В некоторых случаях титульных народов несколько, как например, в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии или полиэтничном Дагестане. В таком случае власть распределяется между элитами этих народов в соответствие с принципом национально-пропорционального представительства. Нетитульные народы при такой властной системе оказываются вычеркнутыми из "вертикали власти". Принцип родо-племенной протекции, предельно развитый среди кавказцев, выработал действенный неформальный механизм удержания власти в руках национальных элит, доступ в которые представителям народов-чужаков заказан.
Но главная особенность этнократических элит Северного Кавказа заключена в том, что они, строго говоря, не являются защитниками государственных интересов. Хотя бы потом, что у них нет государственной традиции – все современные северокавказские народы на протяжении своей истории так и не смогли организовать прочных общественно-политических объединений, претендующих на звание государства. Поэтому чиновники, попадая во властные структуры, действуют, прежде всего, в интересах своего клана, рода, тухума. В лучшем случае, своего народа. Но не государства, в том понимании, какое характерно для русских. Государство как таковое для них – абстракция. Они просто не мыслят государственными категориями. Неудивительно, что чиновничий корпус с таким менталитетом уже изначально запрограммирован на взяточничество, воровство, кумовство и т.д.
Все без исключения северокавказские республики являются дотационными. Наиболее характерные примеры – кадыровская Чечня и Дагестан. От 93% до 97% их республиканских бюджетов составляют дотации федерального центра. Судьба подавляющей части этих трансфертов и дотаций предельно ясна, для этого не требуется квалификация специалиста-кавказоведа.
Разумеется, к дележу денег допущены не все, а лишь избранные. Те, чьи кланы наиболее сильны и влиятельны. Что касается остальных, то далеко не все могут даже устроиться на работу, так как процесс трудоустройства на Кавказе связан либо с взятками, либо с родственной протекцией. Соответственно, недовольных социальным устройством жизни много. Одни мигрируют в Россию, другие пополняют ряды ваххабитов. Идея борьбы с "мунафиками" становиться все более привлекательной.
В идеологическом плане местным этнократам радикальному исламскому учению противопоставить вообще нечего. У идеологов вооружённой борьбы на всё один ответ: "Надо установить законы шариата". В этом они видят выход из социально-политического тупика. И надо сказать, значительная часть населения - особенно молодёжь - такие идеи разделяет.
Вялотекущая гражданская война на Северном Кавказе - в особенности, в Дагестане – давно стала инструментом шантажа федерального центра местными властными элитами. Фактически, этнократы беззастенчиво наживаются на войне и взимают с Москвы в свою пользу своеобразную надбавку "за вредность". Логика проста: больше взрывов – больше денег.
Так, например, в Дагестане за последние годы в обществе сформировалось устойчивое мнение, что за многими громкими терактами и диверсиями, унёсшими десятки, если не сотни человеческих жизней, стоят вовсе не исламисты, а представители власти. Ибо именно они здесь – главные и единственные выгодополучатели.
Не стану дальше углубляться в конспирологию. Приведу только один факт. В 2005 году тогдашний руководитель ФСБ Дагестана Сергей Муратов в присутствии прессы бросил в лицо председателю Госсовета республики Магомеду-Али Магомедову обвинение в том, что именно республиканская власть, а не уничтоженный на днях под Кизилюртом Раппани Халилов, стояла за кровавым терактом 9 мая 2002 года в Каспийске. Тогда, напомню, по официальным данным погибло более сорока человек. По мысли главного чекиста республики, тот теракт был необходим определённым силам в дагестанском правительстве для того, чтобы, в преддверие выборов председателя ГосСовета, представить Магомедова перед лицом Кремля как единственного гаранта стабильности в регионе (хотя, о какой, к чёрту, стабильности можно говорить, когда такие вещи становятся возможными!)...
То, что происходит сейчас в Ингушетии – закономерное следствие путинской политики на Кавказе. Политики по-страусиному глупой, слепой, глухой, безвольной и направленной лишь на бесконечное задабривание мафиозных этнократических элит. Причём, задабривания при почти полном отсутствии реальных рычагов политического воздействия на эти элиты.
На днях в Назрани местный ОМОН только стрельбой в воздух смог разогнать митинг местных жителей, протестовавших против похищений силовиками людей, подозреваемых в связях с бандподпольем. Накануне аналогичный митинг в Махачкале едва не завершился публичной акцией самосожжения матерей. Похищения и внесудебные расправы стали "фирменным блюдом" правоохранителей северокавказских республик.
Это вовсе не означает, что против подполья не следует применять силовые меры. Они очень эффективны, но лишь тогда, когда применяемая сила олицетворяет собой справедливость. Ту суровую справедливость, которую несли Кавказу Ермолов, Барятинский, Сталин. Они наказывали "немирные" аулы, наказывали целые народы. Но эти наказания были адекватным ответом на совершённые теми кровавые деяния. Ни генерал Ермолов – герой Отечественной войны 1812 года и тайный сторонник декабристов, ни князь Барятинский, ни, тем более, генералиссимус Сталин не были казнокрадами и государственными преступниками. Они служили государству и жили интересами государства, а не мелкими шкурными и эгоистическими страстишками, кои являются сутью среднестатистического современного чиновника. Россия Ермолова и СССР Сталина были глобальными историческими проектами, великими империями с мессианскими амбициями. Россия же Путина – жалкий геополитический лилипут с нефтяной трубой в качестве "главного отростка".
Поэтому неудивительно, что силовые методы Ермолова-Сталина были эффективны. Преступные же методы современных "государственников" не могут породить ничего, кроме волны ответного насилия. И такая круговерть из стрельбы, диверсий, убийств и похищений будет нестись бесконечно долго, поскольку современная "государственная матрица" всех уровней преступна по своей сути и способна воспроизводить лишь преступления.
И.Бойков
