В начале 90-х годов пришедшие на «постперестроечной волне» к власти в Чечне сепаратистски ориентированные элиты первоначально пытались консолидировать чеченское общество, реанимируя элементы древней традиционной социальной системы чеченцев. В ее основе находятся кровнородственные кланы (снизу - вверх: дъозал, вар, варис) и образованные на их фундаменте более крупные социальные образования – тайпы и тукхумы, которые в совокупности образуют чеченскую нацию – нохчи къам. Однако наличие огромного числа тайпов и тукхумов и отсутствие у вайнахов на протяжении их истории собственной государственности не позволяли реализовать поставленную задачу. Тогда дудаевцы сделали ставку на идеологию традиционного «местного ислама» - прежде всего, суфийских вирдов Кунта-хаджи и Вис-хаджи, относящихся к суфийскому кадирийскому тарикату (ордену), известному в Чечне под брендом «зикризм». Однако и эта попытка не увенчалась успехом в силу разобщенности чеченцев по нескольким десяткам суфийских структур (вирдовых братств). Тогда пришел черед «интегристского ислама», не признающего деления мусульман на расы, этносы, тайпы, другие локальные этнические и конфессиональные группы, и ставшего известным в регионе как «ваххабизм» (салафизм).
События в Чечне 1994-96 гг. под лозунгом «наведения конституционного порядка» открыли двери для ускоренной интернационализации салафитского движения в регионе. Чеченское «межсезонье» (1996-99 гг.), ознаменовавшееся превращением ЧР в полигон международного терроризма, пристанище убийц, торговцев «живым товаром», наркотиками и оружием, позволило развиться здесь экстремистскому движению, прикрывавшемуся исламом. В свою очередь, это обстоятельство предопределило вторжение международных террористов в августе 1999 г. на территорию Республики Дагестан. Общими усилиями федеральных вооруженных сил и дагестанского населения экстремистам был дан отпор. Осенью 1999 г. началась «вторая чеченская» кампания, которая эволюционно прошла ряд важных этапов: от фронтальных сражений, апогеем чего стал штурм Грозного, до процесса «чеченизации» конфликта, т.е. его решения преимущественно силами самих чеченцев. Это, безусловно, привело к позитивным результатам непосредственно в Чечне: в этой республике отмечается снижение активности преступных группировок, а за 11 месяцев 2007 г. совершен только один террористический акт (за аналогичный период прошлого года – 8).
Однако поражение сепаратистов в Чечне, распыление салафитского движения в других республиках Северного Кавказа трансформировало «сопротивление» частично в «партизанщину», частично в мобильные, слабо связанные между собой террористические группировки, построенные по сетевому принципу. Тенденция растекания терроризма в регионе, которое ранее прогнозировали лишь эксперты, стала реальностью. Особенно сложная ситуация сложилась на Северо-Восточном Кавказе – в Дагестане и Ингушетии. Она, в свою очередь, предопределила процессы в других республиках – Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии.
В Дагестане с начала 2007 г. (данные на конец ноября) совершено 54 посягательства на жизнь и здоровье сотрудников правоохранительных органов, при этом погибло 35 и ранено 80 военнослужащих. Однако имеются и значимые успехи: за тот же период времени в Ингушетии уничтожено 11 и задержано 12 членов незаконных вооруженных формирований, в Дагестане при задержании уничтожен глава так называемого «дагестанского фронта» Р.Халилов, знаковая фигура в региональном банддвижении. В Кабардино-Балкарии в розыске находятся 40 лиц, причастных к незаконным вооруженным формированиям (НВФ), с начала 2007г. проведено 7 крупномасштабных операций на территории Баксанского, Черекского, Эльбрусского и Зольского районов республики уничтожены три активных участника НВФ. В Карачаево-Черкесии арестованы 20 активистов религиозно-экстремистского сообщества, возглавлявшегося «амиром Карачаево-Черкесии» Р.Ионовым, уничтоженным 5 сентября 2007 г. на российско-грузинском участке государственной границы.
Современные чеченские войны, особенно вторая, привнесли в северокавказский регион самые последние идеологические наработки исламских экстремистов, стали кузницей наиболее идеологически подготовленных и непримиримо настроенных по отношению к России исламских радикалов. Сепаратистски ориентированные носители исламистской идеологии продолжают привлекать в свои ряды молодых людей не только в Чечне, но и в соседних республиках Северного Кавказа. Правоохранительными органами практически повсеместно отмечается непрекращающийся процесс вовлечения молодежи в деятельность религиозных экстремистов. Поэтому следует констатировать, что квазиваххабизм (религиозно-политический экстремизм) в регионе распространился, прежде всего, в среде молодежи, и, хотим мы того или нет, стал серьезным и долгосрочным фактором.
Наиболее характерной формой самоорганизации радикалов на Северном Кавказе стали т.н. «джамааты», которые выстроены в целом по этническому принципу и действуют в основном в рамках «своих» республик.Поскольку в результате естественной убыли боевиков старшего поколения они пополняются молодыми людьми, их нередко называют «молодежными джамаатами».
Сегодня практически во всех субъектах Южного федерального округа сложились собственные террористические сети «молодежных джамаатов». Если в конце 90-х – начале 2000 гг. они были прямо связаны друг с другом на уровне руководителей и даже рядовых членов, то сегодня самостоятельные сетевые структуры взаимодействуют опосредованно, преимущественно в силу сходной идеологии и поставленных целей.
Организационно эти структуры копируются с ближневосточных образцов: жесткое единоначалие, сплоченность рядов, широко развитая внутренняя благотворительность и взаимопомощь (как, например, у палестинского «Движения исламского сопротивления» - ХАМАС).
Анализ материалов, отображающих деятельность «молодежных джамаатов», позволяет сделать определенные выводы. Эти сетевые структуры, доказали свою жизнеспособность, автономность и самовосстанавливаемость. При этом неизбежной политической практикой носителей идеологии религиозно-политического экстремизма был, есть и будет терроризм. Сегодня группировки боевиков-ваххабитов объединяются на новейшей идеологической основе, разработанной в зарубежных исламистских центрах и уже дополненной собственными идеологическими наработками. Совершенствуя свою боевую тактику и стратегию, они отошли от практики фронтальных сражений, взяв на вооружение диверсионно-террористическую тактику «пчелиного роя». Они способны быстро менять места дислокации, маневрировать и, в случае необходимости, объединяться с другими аналогичными группами. Между этими структурами и их базами налажена устойчивая связь; действия, если требуется, согласовываются и координируются. Иначе говоря, деятельность неоваххабитских бандгрупп приобрела все основные черты современного исламистского террористического движения, в основе структурного строения которого лежит сетевой принцип (принцип «паучьей сети»). Причем, и это особенно важно, вчерашние «партизаны» из лесисто-гористой местности перебрались в города, привлекли в свои ячейки молодежь без криминального прошлого, в том числе из числа учащихся средней и высшей школы, аспирантов и даже молодых ученых, создали эффективно действующую своеобразную «городскую герилью».
Важной вехой в эволюции террористического движения стало заседание в июле 2005 г. басаевско-хаттабовской «маджлис-уль-шуры», где беспрецедентные позиции занимали боевики-арабы: из 12 членов «шуры» только Басаев был чеченцем, все остальные – арабами. Тогда «шура» приняла далеко идущие решения по активизации исламистского подполья в регионе. Так, один из лидеров религиозно-политических экстремистов Кабардино-Балкарии «амир Сейфулла» (Анзор Астемиров), печально известный по событиям 13-14 октября 2005 г. в Нальчике, отмечает: «Летом 2005 года я присутствовал на военном маджлисе в Нальчике, где амиры Абу Идрис Абдуллах Басаев, Ханиф Илесс Горчханов и Абу Мухаммад Муса Мукожев решали вопрос о присоединении джамаатов Ингушетии и Кабардино-Балкарии к Кавказскому Фронту» [1]. Тогда же кабардинскому и карачаевскому «джамаатам» было поручено «разогреть» ситуацию, соответственно, в Адыгее и на Кавминводах. Вскоре, в октябре 2005 г. боевики «кабардино-балкарского джамаата» атаковали ряд объектов в столице КБР Нальчике.
То, что подполье вот уже много лет выступает под лозунгами радикального исламизма, ни для кого не секрет. Крен в направлении религиозно-политического экстремизма в подполье обозначился еще в масхадовский период. Следующий «президент ЧРИ» (Чеченской республики Ичкерии) Абдул-Хаким Садулаев открыто заявил, что план Масхадова-Ахмадова («демократический», или «парижский план»), согласно которому вся Чечня становится независимым от России светским демократическим государством [2], себя не оправдал. Целью «джихада» на Северном Кавказе является, по его утверждению, общее для мусульманских народов региона исламское государство. Сформулировав главную идею, Садулаев создал промежуточную структуру - так называемый Кавказский фронт, - разбив его на сектора, границы которых совпадали с границами северокавказских республик. Таким образом, он начал менять не только идеологию, но и стратегию действий, сделав акцент на развитии сети вооруженных «джамаатов» по всему Северному Кавказу [3].
В октябре 2007 г. сменивший уничтоженного А.Садулаева новый «президент» непризнанной Чеченской Республики Ичкерия Докку Умаров в своем обращении, размещенном на сайтах сепаратистов, провозгласил себя «амиром всех боевиков Кавказа и предводителем джихада», а также «единственной законной властью на всех территориях, где есть моджахеды». Он также заявил, что отвергает все законы официальных властей, которые установлены в мире и на Кавказе: «Я отрицаю, объявляю вне закона все те названия, которыми неверные разделяют мусульман. Объявляю вне закона этнические, территориально-колониальные зоны под названием «Северокавказские республики» и тому подобное. …Наш враг - не только Россия, но и Америка, Англия, Израиль – все, кто ведет войну против ислама и мусульман» [4]. Таким образом, Чеченская республика Ичкерия прекратила свое существование, войдя на правах административно-территориального образования (вилайета) в состав Северокавказского Эмирата.
Объявление Д.Умаровым «кавказского эмирата» на территории Северного Кавказа уже привело к серьезному расколу в руководстве чеченских сепаратистов. Наиболее остро на заявления Умарова отреагировал проживающий в Лондоне Ахмед Закаев. Он считает, что «за расколом стоят спецслужбы России» [5]. В результате 6 ноября 2007 г. «парламент» непризнанной Ичкерии прекратил полномочия «президента» и «председателя кабинета министров» Д.Умарова. Новое «правительство» возглавил бывший артист грозненского драматического театра, а ныне находящийся в федеральном розыске Ахмед Закаев.
По сути же дела, как считают некоторые эксперты, Умарову по наследству от Садулаева досталась уже готовая структура (Кавказский фронт), он лишь переименовал ее в «государство» (Северокавказский Эмират). Почему же столь бурной была реакция осевших на Западе вчерашних чеченских боевиков? Ответ очевиден: «Северокавказский Эмират сегодня – внеочередной кандидат на попадание в список террористических организаций. Оказаться в роли представителей террористической организации в Европе, эмигрантам совсем не улыбалось. Сейчас наиболее дальновидные сумели отвести от себя всякую опасность уголовного преследования в будущем» [6].
Мои материалы о сложной обстановке в Дагестане и Ингушетии уже публиковались на сайте «Столетие» Фонда исторической перспективы [7,8]. В качестве еще одного примера, характеризующего масштабы «растекания» терроризма, возьмем Кабардино-Балкарию.
Если «базовой» (по партизанской терминологии) для чеченского «сопротивления» в течение многих лет выступала Ингушетия, то в последние годы эта роль, похоже, перешла к Кабардино-Балкарии. После того как примерно год назад из заключения под подписку отпустили большое количество участников нападения на Нальчик (осенью 2005 г.), пособническая база боевиков резко увеличилась. Криминогенная ситуация в республике зримо ухудшается. «Спящая красавица», как ее однажды назвал Ш.Басаев, оказалась «разбуженной». В последние месяцы республику лихорадят спорадически фиксируемые террористические акты. В связи с убийством в начале ноября 2007 г. пятерых местных егерей и четверых охотников в горно-лесистой местности в Балкарии, там был обнаружен блиндаж с большим запасом продовольствия.
По данным, опубликованным в «Российской газете», Кабардино-Балкарию давно облюбовал Д.Умаров, а за месяц до указанного происшествия он якобы едва ли не открыто провел сходку подчиненных ему банд на территории республики [9]. В свою очередь, хорошо информированный в делах боевиков корреспондент радио «Свобода» Андрей Бабицкий подтвердил представителю журнала «Коммерсантъ», что «сейчас Умаров … находится не в Чечне, а в Кабардино-Балкарии. Там на базах у них (боевиков) есть и лекарства, и хорошие врачи» [10]. В любом случае сдаваться, рассчитывая на милость властей, Доку Умарову вряд ли имеет смысл: «У него (Умарова) руки по локоть в крови, поэтому единственное, что его спасет от высшей меры наказания, это мораторий, объявленный в России на смертную казнь»,- заявил прокурор Чечни Валерий Кузнецов [11].
Как полагают некоторые эксперты, недавние взрывы в автобусах на границе Кабардино-Балкарии и Северной Осетии, а также в Невинномысске Ставропольского края – дело рук групп Д.Умарова и другого ваххабита - А.Астемирова из Кабардино-Балкарии. У обеих банд, которые возможно, свои акции готовят сообща, по утверждению «Российской газеты», «практически не осталось высококлассных инструкторов-диверсантов. Новобранцев приходится учить по старым видеоинструкциям Хаттаба, а это все-таки любительский тренинг» [12]. В конце ноября появилась информация, что недавно террористы получили более полутора миллионов долларов на дестабилизацию обстановки в регионе.
Вместе с тем, на наш взгляд, связывать активизацию боевиков только лишь с увеличением их финансирования (внешнего и внутреннего) неверно. Такое объяснение можно часто слышать от некоторых представителей власти того или иного уровня, которые желают все свести к «долларизации» «движения сопротивления», показать его продажность, безыдейность, а потому гибельность. Этим самым они преследуют, как минимум, несколько целевых установок: подорвать доверие к боевикам и их популярность среди населения, в том числе в молодежной среде (действительно, убивающие невинных людей, а также друг друга из-за не поделенных долларов боевики вызывают моральное отторжение), объяснить собственные промахи в деле борьбы с диверсионно-террористическим подпольем; списать все предпосылки религиозно-политического экстремизма, как в Чечне, так и в других северокавказских субъектах исключительно на пресловутый экономический фактор, отметая прочие причины.
Однако перекрытие каналов финансирования бандгрупп, как бы оно ни было важно, не всегда решает проблему существования и разрастания террористических группировок, которые подпитываются определенными идейно-политическими доктринами, а также имеют автономную самоорганизацию и мобильные отряды, не нуждающиеся в особо стабильном и щедром финансировании. В условиях существования массовой коррупции, казнокрадства и клановости установить, пусть и путем шантажа и угроз, контроль над несколькими фирмами и коммерческими предприятиями для террористического подполья не представляется чрезмерно сложным. В свое время Шамиль Басаев утверждал, что «моджахеды» именно таким образом получали немалую финансовую поддержку даже от глав администраций ЧР [13]. Вряд ли за прошедшие годы ситуация изменилась кардинальным образом.
Террористическая угроза в России не ослабла, наоборот, она может резко усилиться. Об этом, в частности, недавно сообщил заместитель генпрокурора по Южному федеральному округу И.Сыдорук, выступая в комитете Совета Федерации по правовым и судебным вопросам [14]. Безусловно, нынешняя активность террористов связана и с масштабной выборной кампанией в России, и с мощным давлением «внешнего фактора». Власти ЮФО уже обращали внимание на очень высокой уровень преступности в округе». По данным полпреда президента РФ в ЮФО Г.Рапота, 84% преступлений террористического характера, совершенных на территории России, приходятся на юг страны. Наиболее сложными с оперативной точки зрения регионами остаются Ингушетия, Дагестан и Чеченская Республика [15].
При наличии разветвленной сети террористических группировок в субъектах Северного Кавказа считать контртеррористическую операцию завершенной, прямо скажем, не совсем уместно. Это означает выдавать желаемое за действительность. Другое дело, что в ее реализацию надо ввести существенные коррективы, делая упор не на силовые и административные, а на политические, экономические, социальные, культурно-образовательные и другие формы и методы противодействия.
Добаев Игорь Прокопьевич - доктор философских наук, зав. сектором геополитики Южного научного центра РАН, Ростов-на-Дону.
Примечания
[1] www.kavkazcenter.com
[2] Яхимчик М. Две Чечни – утопия или факт? // Завтра. 2003. 18 нояб.
[3] ИА Caucasus Times. 2007. 22 нояб.
[4] Доку Умаров распустил Ичкерию // Настоящее время. №8. 2007. 2 нояб.
[5] Там же.
[6] ИА Caucasus Times. 2007. 22 нояб.
[7] Добаев И. Дагестан: выборы и терроризм // Столетие, 28.11.2007
[8] Добаев И. Ингушетия накануне выборов // Столетие, 23.11.2007
[9] Российская газета. 2007. 5 дек.
[10] Коммерсант. 2007. 14 дек.
[11] Там же.
[12] Российская газета. 2007. 10 дек.
[13] www.kavkaz-center.com
[14] Газета. 2007. 20 нояб.
[15] РИА «Новости». 2007. 11 дек.
