Нынешний экономический кризис порожден неумеренной денежной эмиссией. От лишних денег стараются избавиться, скупая любые доступные товары и услуги. Оборот денег ускоряется, цены растут, так что прирост товарной массы, выраженной в этих ценах, опережает прирост массы денежной. Чем больше денег в обороте, тем острее их не хватает для его обслуживания. Так номинальная инфляция порождает реальную дефляцию. Нехватка денег обрывает многоходовые цепочки экономических взаимодействий и постепенно парализует всю экономику.
Причиной перепроизводства денег лично я считаю неумеренный вывод рабочих мест из Соединенных Штатов Америки (и в меньшей степени — из Европейского союза) в регионы дешевой рабочей силы. С точки зрения управленцев это изрядная экономия на зарплате. Для успокоения работников много говорилось о «постиндустриальной экономике», где обязанность человека — только создавать новое, в крайнем случае оказывать услуги, непосильные технике. Но увы, далеко не каждый способен творить востребованное другими. Да и сфера услуг не бесконечна. Между тем рабочая сила не бесплатна и в Китае. Даже если львиную долю выручки забирают правообладатели разработок — ее не хватит на полную оплату всего, что потребляет та же Америка. Особенно если учесть, что грабеж под новомодным лозунгом охраны прав разработчиков порождает все новые технологии ухода от выплаты лицензионных отчислений.
Вот и пришлось содержать значительную часть американцев на пособиях по безработице, замаскированной исполнением бессмысленных и безрезультатных обязанностей. И платить пособия деньгами, необеспеченность которых скрывают финансовые игры, разворачивающиеся преимущественно вокруг производных — то есть оторванных от реального состояния экономики — ценных бумаг.
Избыточность денежного потока маскировали, сбрасывая его в накопления частных лиц и государственных структур тех стран, где эмитенты скупали все доступное, щедро расплачиваясь незаработанным. В конце концов деньгами перенасытились все мыслимые сточные каналы. Инфляция стала очевидна — и кризис перешел в явные формы.
Но может ли современная экономика вообще удержаться от избыточной эмиссии? Да и какую эмиссию считать избыточной?
Новомодные теории напрямую связывают эмиссию с прибылью предпринимателей. Мол, чтобы обеспечить стабильную прибыль, необходимо постоянно вбрасывать в экономику все новые деньги. Ибо откуда еще взяться прибыли?
Один из виднейших австрийских теоретиков и практиков экономики Йозеф Алоиз Шумпетер доказывал: в стабильной экономике норма прибыли стремится к нулю, прибыльны же лишь инновации. Но современные аналитики предпочли описать куда менее творческий путь дестабилизации экономики.
Главная проблема австрийской и новоавстрийской экономической школы, а также всех более поздних и модных учений — принципиальный отказ от различения стоимости и цены. Отсюда и популярное отрицание трудовой теории стоимости, заявление о беспочвенности всей экономической науки от Адама Смита до Карла Маркса.
Между тем в основе трудовой теории лежит непреложный факт: человек способен сделать больше, чем может съесть. Отсюда — непрерывное (за исключением сравнительно редких периодов крупных катаклизмов) накопление богатства и обществом в целом. Отклонения же цены от стоимости достаточно внятно исследованы еще до Маркса, так что считать их опровержением его теории можно разве что ради недобросовестной пропаганды.
Прибыль — часть труда сверх минимума, необходимого человеку для собственного жизнеобеспечения. Следовательно, эмиссия, пропорциональная дополнительному труду, не может считаться избыточной. Даже если именно она обеспечивает бухгалтерскую сторону прибыли — ее следует признать обоснованной и безопасной по части инфляции.
Впрочем, в конечном счете утрачивается и прибавочная стоимость. Ни производственное оборудование, ни инфраструктура, ни здания (хоть жилые, хоть производственные) не вечны. Чтобы оценить расходы на их возобновление, надо исследовать не только амортизационные отчисления конкретных предприятий: немалая часть инфраструктуры создается и возобновляется как на средства самих потребителей соответствующих услуг, так и за счет казны (то есть из налогов и прочих сборов). Значит, реальный темп экономически обоснованной эмиссии меньше бухгалтерской прибыли.
Прибыль была значительной даже в эпоху, когда деньгами служили только драгоценные металлы, а их добыча составляла ничтожно малую долю общего производства, так что денежная масса практически не росла. Более того, из сравнения типичного ссудного процента в средние века и наши дни следует: в тех сферах, где натурального хозяйства и бартерного обмена не хватает, а нужны именно деньги, норма прибыли в те времена была куда выше нынешней.
Вдобавок еще в те времена были известны способы ускорения денежного (и товарного!) оборота. Так, иудейский канон уже добрых три тысячелетия считает неприемлемой прибыль, превышающую 1/6 суммы сделки. Тем не менее еврейские купцы чаще всего богатели даже быстрее своих коллег иных вероисповеданий: отдавая товар сравнительно дешево, они привлекали основную массу покупателей и за отчетный период совершали куда больше сделок.
Итак, для обеспечения прибыли эмиссия не нужна. По крайней мере, может быть существенно меньше ныне наблюдаемого размаха. Бухгалтерские манипуляции, призванные обосновать неизбежность эмиссии ради прибыли как таковой, не учитывают реального производства и распределения благ.
Один из столпов австрийской школы, лауреат (1974) премии по экономическим наукам в память Альфреда Нобеля, учрежденной (1969) Государственным Банком Швеции, Фридрих Август фон Хайек показал: деньги — наилучший теоретически возможный носитель информации, значимой для принятия экономических решений. Любые манипуляции с деньгами так или иначе приводят к ошибочным решениям. В частности, избыточная эмиссия порождает избыточный же спрос: потребители отдают производителям не средства, достаточные для возмещения фактических затрат, а нечто не обеспеченное реальными ценностями, неспособное поддержать производство. Отсюда — срыв производственных процессов.
Оправдание эмиссии ссылками на необходимость поддержания нормы прибыли есть всего лишь маскировка ее реальной сущности — перераспределения жизненных благ от тех, кто хоть как-то связан с их производством, к тем, кто ограничивается лишь потреблением. Не зря народный комиссар финансов РСФСР (1922–1923) и СССР (1923–1926) Гирш Янкелевич Бриллиант (по партийному псевдониму — Григорий Яковлевич Сокольников) говорил: «Эмиссия — опиум для народного хозяйства».
Предыдущий кризис, порожденный массированной эмиссией, перешел в явную форму в 1967 году, а погашен лишь в 1980-е жесткой финансовой дисциплиной, связанной с именами президента США (1981–1989) Рональда Рейгана и премьера Соединенного Королевства (1979–90) Маргарет Тэтчер. В разгар этого кризиса (1976) Хайек предложил даже денационализировать деньги и перейти к частной эмиссии! Он показал: если деньги защищены на уровне промышленных образцов (то есть каждый может выпускать свои, но никто не вправе копировать чужие), в долгосрочной перспективе рыночная конкуренция сама отберет устойчивых эмитентов, и искажение экономической информации прекратится. Правда, переходный процесс от всеобщей эмиссии пока не исследован, так что еще никто не рискнул последовать совету Хайека. Но государственные валюты уже фактически конкурируют.
Может быть, и в нынешнем кризисе удастся не дойти до крайностей, вынудивших великого экономиста выступить со столь радикальным предложением? Раньше прекратим эмиссию ради поддержания существующей (уже давно перекошенной) структуры глобальной экономики — раньше выстроим новую, свободную от дефектов, вызвавших нынешний кризис. И раньше двинемся к новому кризису. Ибо развитие всегда порождает противоречия и само движется противоречиями.
Главное — вовремя изыскивать способы их разрешения с наименьшими потерями.
