Во время присуждения премии Листьева Леонид Парфёнов сделал смелый шаг (действительно смелый). Листьев был довольно беспринципным и в общем аполитичным тележурналистом с большими коммерческими амбициями. Но он был интеллигентом, причём непуганым (выросшим на застойных Чебурашке и Винни Пухе). А политикой и финансами в РФ заправляли уголовники и международные авантюристы. В момент линяния из интеллигента в проходимца Листьева чпокнули. Ещё в интеллигентском подъезде и с ещё интеллигентскими мыслями в голове. «Ещё» - потому что «бытие определяет сознание» является гиперболой (правдивой, но гиперболой) только для западного общества. Для «эсесера» это точный диагноз. Идеального-то мира (высших побуждений) нет. Что в руки дали, то и есть. В руках гаечный ключ – рабочий. Поллитровка – алкоголик. Книжка – интеллигент. Партбилет – коммунист. Пачка акций – буржуй. Но конечно для трансформации (удивительно быстрой) нужен всё-таки некий временной зазор. Листьева убили во время зазора и люди с книжками поняли – ОНИ убивают НАШИХ. К 2010 зазор проехали настолько, что само воспоминание о книжках - позор. Ну что думают познеры, любимовы и сагалаевы, смотря старую хронику о Листьеве?- А рубашка-то, госссподи... На трупе носок виден – штопанный! А жил где – сарай без домофона. Гроб долларов двести стоит, не больше. Позор! И ёжатся в мерсах и бентли, смутно вспоминая холодок не очень благополучной молодости.Поскольку идущий на повышение материалист является непуганным гиперхамом, уминающим полуметровый бутерброд с чёрной икрой посреди бразильских фавел (его ещё не обслужили, а сам он из-за материализма о будущем обслуживании не догадывается), то присуждение премии имени убитого интеллигента обставили соответствующим образом. В качестве мизансцены выбрали антураж дорогого ресторана с варьете, на столы разложили вино и фрукты, люди пришли во фраках. Точнее не люди, а расплывшиеся «нечты» - с глазами, осоловевшими от обжорства. «Нечты» отдалённо напоминали бывших коллег Листьева. Несомненно Листьев сам бы превратился в что-нибудь подобное. Но не успел, и остался в другой социальной страте. Поэтому возник очевидный диссонанс, весьма похожий на типичную сценку из советского кинематографа: заплывшие нэпманские хари, жрущие поросят и поющие «Мы молодая гвардия рабочих и крестьян». Нэпманам хочется плюнуть в рыло прямо из зрительного зала. Плевок последовал – от эстета Парфёнова. «Не вынесла душа поэта». Очевидно, что реакция была спонтанной, слова выдумывались на ходу (то бишь, написаны за пять минут до выступления). В таких ситуациях личность человека и раскрывается. Наступает момент истины.Вот тут и стали видны Проблемы постсоветской интеллигенции.Во-первых, выяснилось, что маститый журналист Парфёнов не умеет писать. ВООБЩЕ. В советской школе поразительную деградацию претерпела культура изложения. А основа учёбы не «школьное сочинение», а «школьное изложение». Сочинять школьник всё равно не в состоянии, и все его сочинения это списанные или выученные наизусть чужие мысли. Фикция. А вот самостоятельно излагать он научиться может, и, если получил аттестат, – обязан. Прочитал сказку «Маша и медведь» - изложи. Своими словами, коротко и складно. Про «образ трансбисексуалогической элоквенции, отображённый в досакральной притче» не надо ля-ля травить. В школе учат не на придурка, а на человека. Так что говори по сути. Мол, так и так: «Жила девочка Маша. Потерялась в лесу. Нашла пустую избушку, зашла.». И т.д.Парфёнов этого сделать не в состоянии. До слёз. ИМПОТ.- Значит жила, будем так говорить, Маша. В таком разрезе. Вот. Там, в общем, с избушкой заморочки. В прямом и переносном смысле... Потом медведь. По медведю надо институционно определиться. Маргиналий. Давайте так с вами условимся, что они познакомились. Если коротенько, то в короб Машу поклал. Короб ну это на три четверти по спектру типа сумки – за плечами носить. Тренд. Эээ...- Бээээ.Речь (написанная!) Парфёнова состояла из такого вот мусорного канцелярита:«Кашину сделали очередную операцию, хирургически восстановили в прямом и переносном смысле этого понятия лицо российской журналистики... Маргинальная вроде среда начинает что-то менять в общественной ситуации, формирует новый тренд... Журналистские темы, а с ними вся жизнь, окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ... за всяким политически значимым эфиром угадываются цели... Институционально это и не информация вовсе, а властный пиар или антипиар... Институционально корреспондент тогда и не журналист... Замалчивается до четверти спектра общественного мнения.... Возможны показы и вовсе без инфоповодов ... одна из главных причин драматичного спада телесмотрения у самой активной части населения... люди нашего с вами круга...»Это что, образованный человек? А на вручении было сказано, что "Парфенов лучший в профессии. И здесь нет ни одного человека, который бы придерживался другого мнения".Парфёнов отличный конферансье, может быть за счёт этого он может взять среднего качества интервью. И всё. В проекте «Намедни» он был говорящей головой, но при чём здесь журналистика и публицистика? Я сам с удовольствием смотрел серию передач о 60-х-80-х годах. Это было точное попадание, когда советскому человеку пересказывали АЗЫ того, что произошло с ним и его поколением. Потому что до этого он всю жизнь жил в информационном вакууме. Парфёнов удачно имитировал западного журналиста, стоящего над схваткой и, не смотря на иностранное происхождение, довольно точно рассказывающего про наше внутреннее житьё-бытьё. Но это была заслуга не столько Парфёнова, сколько обстоятельств. ТОГДА поверхностность и блеф только играли на руку. А как ещё НАЧАТЬ? Человек становится взрослым, сначала играя во взрослого. Но эпоха подросткового пересменка закончилась, и что мы видим? Взрослые слова говорит умственный ребёнок, и при обстоятельствах совершенно несообразных. Например, полученную премию (в миллион рублей) Парфёнов присудил сам себе, так как входил в жюри. Уже это вызвало бы в культурной стране хохот и позорный провал всей затеи. Потому как это вообще неприлично, а с этого ещё и начали – премия Листьева присуждалась в первый раз.Представьте, что Солженицын учредил премию борцов с тоталитаризмом, потом устроил шоу в фешенебельном отеле и под фанфары присудил Оскара в телогрейке самому себе. Люди бы посмеялись и разошлись. «Больной человек».Не меньшей несообразностью была адресация речи. Парфёнов сделал своим коллегам кошку-бяку и поставил их в неловкое положение. Может быть, они того и заслуживали, но зачем тогда входить в этот круг и в этом круге жить? И как потом смотреть людям в глаза? Тем не менее, я уверен, что Парфёнов смотрит и моргает. «А чо такого-то?»Более того, многие обслуженные только покрякивают. «Салют неожиданностей» входит в меню нуворишей. Это для культурных людей сознательное нарушение ритуала худший вид оскорбления, одновременно означающий уход из корпорации. А ритуал самозванцев самопальный, скатёрку можно и сдёрнуть. «Карнавализьм».Тут, кстати, в плюс Парфёнову идёт, что он всё же явно стеснялся содеянного и весь апломб профессионального конферанса с него слез мгновенно. Читал он речь боком и скороговоркой, со съехавшим галстуком.Но дело не в этом, дело «во-вторых». В конце концов, владение письменной речью вещь для журналиста определяющая, но не фатальная. Таков парадокс профессии. Чучундра из «Мамаши Кураж» вообще была немой, но журналистский долг выполнила. Иногда правда - просто удар в барабан. Справится и подросток.Подросток не справился.