Прошло уже почти 20 лет с начала перестройки и 12 лет после распада СССР и все это время идет болезненный, но необходимый процесс осмысления произошедшего российскими интеллектуалами, прежде всего, из среды оппозиции. Предлагаются самые разные подходы: от геополитического, сводящего причины катастрофы нашей страны к диверсионной деятельности западных спецслужб и идеологической войне, до фрейдистского, констатирующего «эдипов комплекс» у либеральной интеллигенции, то есть особую иррациональную ненависть к Отцу, который ассоциируется у наших либералов со Сталиным и государством вообще. Большинство из этих подходов, безусловно, необходимо учитывать и применять, углубляя уже полученные результаты. Однако, при этом, кажется, остался по большому счету невостребованным марксов метод исторического материализма. Как ни странно, даже современные коммунисты в большей степени рассуждают в терминах геополитики, чем обращаются к анализу советского и постоветского общественного бытия (неправильно, конечно, утверждать, что таких попыток вообще не было, но, увы, большинство из них сопряжены с догматическим, «истматовским» пониманием марксизма, что сводит на нет его эвристическую ценность).

Между тем, ведь переворот 1985-1991 годов был прежде всего идеологическим переворотом. Сначала критика, а затем и ниспровержение и демонизация идеологии Советского Союза предшествовали всем остальным преобразованиям в нашей стране. Да и сейчас на 12 году либеральных реформ можно смело констатировать, что самые глубокие изменения произошли именно в сфере идеологии. Несмотря на натиск реформ, сохранились некоторые черты советского общественного строя, стоят старые учреждения и институты под новыми названиями и почти не изменился состав правящего слоя: те же люди, которые сидели в обкомовских и райкомовских кабинетах, теперь сидят в администрациях областей и городов и банках. Однако от официальной государственной идеологии СССР не осталось и следа. Итак, исследователь причин антисоветской контрреволюции не может обойти вниманием проблему идеологии. А ведь исторический материализм – это метод, созданный как раз для критики идеологии и Марксу и Энгельсу принадлежит первое научное определение идеологии, не утерявшее значимости до сих пор.

Разумеется, как и всякий философский и научный метод, исторический материализм имеет свои естественные ограничения, вызванные тем простым обстоятельством, что наука вообще не изучает жизнь как она есть – слишком уж многообразна и полна случайностей живая жизнь, наука изучает созданные ею самой абстрактные модели, отражающие лишь некоторые черты реальных исследуемых объектов. К примеру, методы механики Ньютона не учитывают размеров физических тел и представляют их как материальные точки – гипотетические объекты, обладающие лишь массой. Исторический же материализм не учитывает национального и цивилизационного фактора, для него существуют лишь люди как существа производящие, объединяющиеся в общество для создания необходимых для жизни средств в процессе труда, общественного производства: «… дело обстоит следующим образом: определенные индивиды определенным образом занимающиеся производственной деятельностью, вступают в определенные общественные и политические отношения». Винить исторический материализм в том, что он-де забывает, что эти люди могут быть немцами, евреями, русскими и от этого зависит их поведение, мировоззрение и так далее – все равно что винить газосварочный аппарат в том, что он не позволяет зашивать рубашки: вообще-то он и предназначен не для этого, а для того, чтобы «латать» железные трубы. Если же какой-нибудь горе-исследователь воспринимает марксизм не как метод или особый взгляд на мир (как, кстати, его и советовали воспринимать сами классики марксизма, например, Фридрих Энгельс в работе «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии), а как абсолютную, полную истину, то есть, скорее, на манер религии, то это ведь вина не марксизма, а самого исследователя..

В принципе для того, чтобы применять марксизм как метод совсем необязательно быть даже материалистом и марксистом. Ведь и идеалисту ничто не мешает признать возможность рассмотрения человека исключительно как производящего существа для удобства исследования определенной стороны жизни общества и только на период этого исследования. При этом этот идеалист преспокойно может продолжать вообще-то считать человека Образом Божьим. Ведь физик-механик, рассчитывая движения планеты Юпитер, приняв ее за материальную точку, тоже не верит при этом, что планета Юпитер не имеет размеров. В этом общезначимая эвристическая ценность марксистского метода исторического материализма и если применять его умно, осознавая его естественные границы и сочетая его с другими методами, например, тем же цивилизационным – для полноты картины, то он способен принести немалые плоды (будем называть эту нашу позицию методологический марксизм).

Итак, обратимся к официальной советской идеологии – вульгарному советскому марксизму.

Идеология эта формировалась на основе учений Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и в общих чертах была закончена в 30-е годы. Хотя затем она и подвергалась определенной модернизации (возьмем к примеру тезис о мирном сосуществовании социалистической и капиталистической систем, ставший теоретической базой для брежневской политики «разрядки»), тем не менее основы этой идеологии остались неизменными. Разумеется, в ее рамках марксизм подвергся значительному упрощению и догматизации, но на то она и идеология, а не философия, то есть доктрина, предназначенная не для узких кругов специально подготовленных интеллектуалов, а для широких масс. И, кроме того, идеология, вопреки ее собственным заверениям, и не пригодна для научного, объективного исследования общества, напротив, она противится критическому философскому анализу и себя самой, и представляемого ею общества, так что искажение реальности входит в ее природу.

Вплоть до 50-х годов идеология советского марксизма воспринималась подавляющим большинством советского общества как нерушимая, абсолютная истина. Люди могли критически относиться к какому-либо партийному и советскому деятелю, но им и в голову не приходило сомневаться в истинности самой марксистской идеологии. Более того, негативно воспринимаемых политиков как раз подозревали не в чем ином как в отходе от марксизма.

Начиная с 60-х годов эта официальная идеология стала сдавать свои позиции, сначала в среде интеллигенции, затем и более широких слоях советского общества. К 80-м годам в нее практически никто в СССР не верил, так что упразднение этой идеологии в позднюю перестройку было лишь официальным утверждением уже свершившегося факта и поэтому было воспринято обществом безболезненно. Причем и в годы ее господства, и в последующее время она практически, за редкими исключениями, не становилась объектом научного объективного изучения, тем более с применением марксистского метода, в основном преобладают либо славословия, либо поношения. Попытаемся же восполнить этот пробел и направить оружие марксовой критики идеологии на идеологию вульгарного советского марксизма. Однако для этого нужно сначала обрисовать ее в общих чертах.

Согласно этой идеологии, вся история человечества, начиная с разложения первобытной общины, есть история борьбы трудящихся и паразитов-тунеядцев (рабов и рабовладельцев, крестьян и феодалов, рабочих и капиталистов). Трудящиеся производят материальные блага, паразиты себе их присваивают, лишая трудящихся продуктов их же собственного труда, по праву частной собственности. Источник исторического процесса – материальное производство, осуществляемое коллективами трудящихся. Именно этим трудом создаются новые производительные силы, порождающие новые экономические формы и общественные отношения. Это вызывает необходимость перемены устаревших политических и идеологических форм (государства и духовной культуры), что и происходит в результате революции. Таков закон соответствия производительных сил и производственных отношений – главный закон истории. Законы истории жестки, механистичны, универсальны, они исключают всяческие случайности и отклонения и действуют везде одинаково, независимо от цивилизационной или этнической специфики.

Все народы должны пройти тот путь, который уже прошел Запад – от первобытного общества через рабовладение и феодализм к капитализму, а затем совершить коммунистические революции. Основной лейтмотив истории составляет постепенное приближение трудящихся классов к политическому и экономическому освобождению по мере развития производительных сил, научно-технического прогресса. Крепостной крестьянин более свободен, чем раб, так как имеет небольшую собственность и считается человеком, а не тягловой скотиной, капиталистический рабочий боле свободен, чем феодальный крестьянин, так как формально, юридически считается членом гражданского общества. Закабаленность капиталистического рабочего лишь экономическая, сбросить эту последнюю форму зависимости пролетариат сможет в результате коммунистической революции.

В ХХ веке возникло первое государство, где трудящиеся – городские рабочие и беднейшие крестьяне, то есть деревенский пролетариат победили в результате социалистической Революции и выгнали или уничтожили своих паразитов (капиталистов, помещиков, купцов, дворян). Таким образом, Советский Союз есть государство рабочих и крестьян, свободно трудящихся, созидающих новое общество и идущих к коммунизму. Примеру Советского Союза после 2 мировой войны последовали некоторые другие страны. Однако сохранились еще страны, где власть осталась у паразитов-капиталистов, возглавляемые странами Западной Европы и США. Рано или поздно и там капиталистические режимы рухнут, и пролетарии и крестьянство тоже возьмут власть в свои руки. Коммунизм – столбовая дорога цивилизации, которую не минует ни одна страна.

Поскольку социалистическая революция произошла в России – аграрной, полуазиатской неразвитой стране (которая оказалась «слабым звеном» в цепи империализма), то СССР был вынужден за несколько десятилетий догнать индустриальный уровень развития Запада (ступившего на путь индустриального развития несколько веков назад). И это ему удалось. СССР уверенно лидирует в соревновании двух систем – капиталистической и социалистической и демонстрирует социальные преимущества социализма (свободы, творческое саморазвитие личности, социальная справедливость и равенство). Запад же стагнирует, погрязает в имущественном неравенстве, богатстве одних и нищете других, чувствует свой скорый конец и оттого преисполняется агрессии и экспансионизма. Он желает либо победить СССР и мир социализма военным путем, тем самым, приостановив поступь общественного прогресса, либо, если это будет невозможно, уничтожить вместе с собой весь мир в огне атомной войны. Советский Союз же ведет миролюбивую политику, направленную на сотрудничество со всеми прогрессивными силами планеты и уверенно идет к неминуемой победе социализма.

Такова в общих чертах была официальная идеология ССР – советский марксизм, тиражируемая в бесчисленных книгах, фильмах, спектаклях, преподаваемая в школах и в институтах, с детских лет входившая «в плоть и кровь» советского человека. Для пропаганды этой идеологии в СССР существовал целый социальный институт пропагандистов и агитаторов, но совершенно понятно, что если бы эта идеология не разделялась массами, если бы она не отвечала внутренним импульсам общественного сознания, то никакие агитаторы ее бы не удержали (и так, собственно, и произошло в «застой» и перестройку).

Очевидно, перед нами идеология именно в марксовом смысле, то есть самовосприятие общества, а вовсе не его объективный самоанализ. В «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс иронизировали над теми философами и политиками, которые принимают самовосприятие общества за «чистую монету». По словам классиков, любой английский лавочник умнее таких философов и политиков и имеет более реальный взгляд на жизнь, потому что понимает, что, как правило, представление человека о самом себе не совпадает с его реальным положением в жизни. Эти слова Маркса и Энгельса не худо бы напомнить тем сегодняшним и противникам и сторонникам советского строя, которые до сих пор – с ненавистью или с благоговением повторяют фразы советского агитпропа о государстве пролетариата, рабочих и крестьян. Разумеется, сказанное не означает, что эта советская идеология, как и всякая другая, есть субъективные фантазии или совершеннейшее заблуждение. Отнюдь! Идеология, по Марксу, не беспочвенна, она – пусть искаженно и ложно, но отображает действительные социальные условия, в которых живут люди, создающие идеологию, и воспринимающие ее как истину. В своей идеологии человек какого-либо общества отчуждает и фантастически преломляет реальные способ материального производства и соответствующие ему общественные отношения, существующие в этом обществе. В этом смысл марксистского тезиса: идеология есть ложное сознание общества. А задача критика идеологии, вооруженного методом исторического материализма  — вскрыть материальную подоплеку идеологических тезисов, действительное общественное бытие ложного общественного сознания, опуститься с иллюзорных небес идеологии на реальную землю способа материального производства. В этом плане нет большого смысла упрекать создателей советского марксизма в вульгаризации идей Маркса, будучи советскими людьми они бессознательно отражали в своей идеологии советское общественное бытие и никакого иного марксизма кроме советского и вульгарного у них получиться не могло.