Либералы склонны полагать, что Революция есть дело рук кучки революционеров. Отсюда бешенная ненависть либералов по отношению к Ленину и его соратникам. Метафизическая основа таких крайне наивных заявлений кроется в главной характерной черте либерального мировоззрения, а именно в его антропоцентризме и индивидуализме. Буржуа воспринимает человека как центр Вселенной, считает, что все зависит лишь от личной целеустремленности и активности обособленного индивида.

Надо ли говорить, что эта мировоззренческая установка не выдерживает критики ни со стороны традиционного, религиозного мировоззрения, ни со стороны любой глубокой, а, следовательно, диалектической философии, каковой является, например, марксизм.

Перед нами типичный пример самообмана, стремления выдать желаемое за действительное, то есть идеологии в первоначальном марксовом смысле этого слова. Либерал в силу своего разросшегося самомнения не в состоянии даже задуматься о том, что каждый отдельный человек — существо ограниченное, слабосильное, от многого зависящее, что над ним довлеют и Промысел Божий, и законы природы, и социальные условия, которые он тоже не выбирал, а в которых родился, вырос и сформировался.

Буржуа хочет считать, что он один — причина всех своих успехов, что он никому ничего не должен, из этого его «потаенного желаньица» и вырастает философия героя и толпы, которую он прикладывает к историческим событиям.

На самом деле все, конечно, гораздо сложнее. Революция есть социальная стихия. В слово «стихия» я не вкладываю однозначно негативной оценки. Стихия может и разрушать дома, здания, выворачивать столбы электропередач, но может и расшвыривать горы мусора, которые и так нужно было убрать. Но в любом случае она трудно предсказуема, капризна, опасна, подчиняется своим собственным, не слишком-то зависящим от воли человека законам.

Революция порождается не революционными комиссарами и комитетчиками — они не причина, а следствие! — а особым напряжением социального пространства, особым градусом социального давления, духом Истории, если хотите. Революция есть только узор в ткани Универсума и без других нитей этот узор не понять.

Разумеется, гениальный политик, к примеру, может при помощи интуиции, наития прикоснуться к сути этой социальной стихии, увидеть в ней осмысленность. Однако, для этого нужно перестать быть индивидуалистом, нужно уметь ощутить свое единство с Универсумом, нужно почувствовать себя находящимся в сердце этого закона. Ни на что подобное либерал просто не способен, он слишком дорожит своим маленьким «эго».

Поэтому он, если видит, что все вокруг происходит против его воли, то начинает воспринимать это как абсурд, и начинает заклинать «сей древний хаос» красивыми обличительными словесами.

Либерал-обыватель всегда был и всегда будет перед стихией Революции в роли пушкинского Евгения перед медным Петром на вздыбленном медном коне. Маленький, жалкий, смешной трясущийся человечек.
Обратимся к Октябрьской Революции. Даже для Ленина падение самодержавия было неожиданностью. Еще в 1916 году на европейском совещании социал-демократов он выражался в том духе, что он как человек старшего поколения Революцию в России уже не увидит. И вдруг в феврале 17-го монархия в одночасье, как колосс на глиняных ногах рухнула (без особого участия маленькой партии большевиков, руководитель которой к тому же был в эмиграции).

Россияне проснулись и узнали, что теперь на дворе — республика и никто и не подумал пойти защищать самодержавие (то же самое произошло в августе 1991, когда при полном молчании народа распался Советский Союз). И пошла гулять по Руси революционная стихия  — развал России, рост национализма, деморализация армии, крушение государственного аппарата Империи и, за неимением иного, наступление безвластия, все это было легко предсказуемо уже в первые дни Февральской Революции, если б кто-нибудь поумерил восторженные эмоции и задумался, и все это, увы, было неотвратимо.

Крушение государства с логической необходимостью высвобождает силы социальной энтропии. Безвластие порождает хаос.

А.И. Солженицын, которого трудно обвинить в любви к коммунистам, сказал, что в 17 году власть в России лежала на дороге и Ленин ее подобрал. То есть не нашлось никакой иной силы, кроме большевиков, которые имели бы политическую волю и смелость взять на себя бремя власти в стагнирующей, погружающейся в анархию стране (уже начинались крестьянские поджоги помещичьих усадьб, уже поднимали головы самостийники-националисты, желающие растащить Россию по кускам). У разного рода либеральных болтунов, простите, кишка для этого оказалась тонка. И большевики не просто подобрали власть из-под ног, они еще сумели ее удержать, они сумели создать какие никакие, а органы госвласти, ввести какие никакие, а законы, сумели дать отпор интервентам, собрать Российскую Империю воедино, но уже с новым названием и на новых основаниях.

Большевиков называют революционерами, да они и сами себя звали и зовут так. И это верно, если понимать Революцию так, как понимали ее сами большевики. А если оттенить в Революции аспект ее стихийности (чем уже много лет занимаются наши либералы-антисоветчики), то можно будет сказать и что все обстоит совсем наоборот: большевики были и самыми настоящими контрреволюционерами в лучшем антиэнтропийном смысле этого слова! Большевики в лице своих наиболее волевых, дисциплинированных, безжалостных представителей (а не в лице примкнувшей к ним анархиствующей сволочи) как раз стремились обуздать разрушительную стихию Революции, затянуть ее железным обручем диктаторского государства, огнем и мечом усмирить, охладить взбунтовавшуюся, бьющуюся в горячечных судорогах, почти умирающую Россию.А революционерами, если таковыми называть тех, кто потакает стихии Революции, были иные люди — анархисты и эсеры, устраивавшие беззаконные кровопролития, либералы и демократы, лишившие армию единоначалия и разрушившие структуру имперской власти.

Наконец, хоть это и прозвучит парадоксом, белогвардейцы были революционерами в худшем смысле слова, потому что привели на русскую землю интервентов — французов, англичан, американцев и тем самым еще более усугубили революционную бурю.

Сейчас наше буржуазное правительство повторяет ошибки правительства Временного. Оно не понимает, что в воздухе пахнет новой Революцией. Все признаки революционной ситуации в России налицо и год от года они лишь усугубляются. Страна все глубже погружается в пучину безвластия. Великая историческая, имперская и советская Россия распалась еще в 1991.

Сейчас центробежные тенденции наблюдаются и в ее осколке — РФ. Государство в РФ чем дальше тем больше не способно исполнять свои прямые функции. Посреди белого дня на улицах убивают простых граждан, предпринимателей, политиков — дела остаются нераскрытыми, преступники — ненайденными и ненаказанными. Уже около десятилетия никак не затухнет огонь гражданского конфликта в одном из регионов страны — несмотря на то, что там находятся значительные силы внутренних войск и армии. Государство не может даже собрать как следует налоги! Армия деморализована, госпаппарат погряз в коррупции:

Это и есть начало безвластия, механизм которого был запущен с развалом Союза. То же самое было, собственно, и после падения монархии в 17-ом, но тогда мировая война выступила в роли катализатора революционной стихии. И безвластие, быстро достигнув пика, продлилось всего несколько лет, включая сюда и период Гражданской войны. В конце 20 — начале 21 века этот процесс погружения в хаос растянулся уже больше чем на десятилетие и неизвестно сколько продлится еще.

Но рано или поздно стагнация государства по закону социальной инерции наберет значительное ускорение и станет очевидной. Что послужит для этого толчком трудно сказать: может, реформа ЖКХ, может точечные удары авиации НАТО по российским городам: Вопрос же в том — найдутся ли в России новые большевики, которые смогут снова обуздать стихию и этой Революции, не дадут нашей Родине быть растащенной внешними захватчиками и внутренними негодяями в эту новую бурю?