В ходе гайдаро-чубайсовских реформ 90-х годов прошлого века идеи буржуазной демократии и либерализма в России были скомпрометированы настолько, что, похоже, еще лет сто у большинства населения нашей страны они будут вызывать стойкое отторжение. И не суть важно, являются ли Гайдар, Чубайс, Хакамада и компания либералами западного типа на самом деле или под прикрытием либеральной фразы они протаскивают стереотипы вульгарного марксизма о том, что капиталист – это обязательно грабитель по природе и это изменить нельзя, о том, что экономика решает все и т.д. (хотя второе гораздо вероятнее). Важно, что теперь у нескольких поколений россиян термины «свобода слова», «парламентаризм», «рынок» будут ассоциироваться с политикой добровольной капитуляции перед жестоким и амбициозным геополитическим противником, с передачей  национального богатства кучке бывших партийных и комсомольских бюрократов под предлогом «строительства капитализма как на Западе», с разрушением национальной промышленности, сельского хозяйства, инфраструктур культуры и науки.

В свете всего этого  весьма и весьма странно, что левые патриоты в лице КПРФ медленно, но верно стали пристраиваться в хвост уходящего поезда либеральной буржуазной демократии. Это началось не сегодня, когда лидеры КПРФ стоят на митингах на одной и той же трибуне с такими одиозными витиями антикоммунизма, как Хакамада и Немцов, а еще несколько лет назад, когда партия стала давать все больший и больший крен в сторону защиты буржуазного парламентаризма.  Именно с этим  была  связана неудача КПРФ на выборах в Госдуму нынешнего созыва. КПРФ, по сути, тогда построила всю свою пропагандистскую кампанию на тезисе о том, что основной вектор работы КПРФ – защита интересов народа в парламенте. Политтехнологам КПРФ, увы, не пришло в голову, что народ просто-напросто устал от «демократии» и «парламентаризма», разочаровался в дееспособности парламента как такового, кто бы ни составлял в нем большинство. Народ однозначно высказался в пользу партии, представители которой откровенно выступали за  однопартийную систему (даже если сделать скидку на пиар и  административный ресурс, трудно отрицать, что «Единая Россия» все же набрала тогда большинство). Отдавая голоса «Единой России», люди фактически голосовали за упразднение парламентаризма западного типа, за механизм власти советского типа – жесткую партийную вертикаль с вождем во главе (так оно  и произошло: сохраняя свое существование де юре, парламент самоликвидировался де факто; другое дело, что духовный наследник Ельцина Путин использовал советские традиционные механизмы власти – реальную однопартийность и вождизм для того, чтобы более эффективно разрушать советское же наследие). С тех пор антилиберальные настроения в народе только усилились. Трудно отрицать, что большинство населения, и прежде всего те, кого в советские времена называли «трудящиеся» - рабочие и крестьяне, «бюджетники», управленцы среднего звена и кто теперь составляет базу электората КПРФ, положительно восприняли разгон проамериканской команды на НТВ, введение негласной цензуры на нашем русофобском ТВ, пусть непоследовательные и неуклюжие, но попытки ввести элементы «патриотической пропаганды». И вдруг в это время КПРФ начинает выступать за «свободу слова в СМИ» в одной компании с … Шендеровичем, Киселевым и К° и с необратимо пораженной западническими стереотипами частью интеллигенции! Нетрудно предсказать, что у этих господ Зюганов, Мельников и Белов не вызовут ни малейшей симпатии, даже если они будут вообще каждодневно клясться в верности демократии на Конституции США. Опыт 90-х годов прошлого века прекрасно показал, что эти господа понимают свободу слова только лишь как свободу защищать интересы олигархов средствами самой наглой манипуляции сознанием и поливать грязью советское прошлое и коммунистов (в чем, собственно, и состоит сущность всякой буржуазной демократии). Можно представить, какими язвительными комментариями наградит нынешних борцов за «свободу слова» КПРФ г-н Киселев, ежели эта «свобода слова» вернется и мы снова обретем «радость» лицезреть его самодовольную физиономию  по третьему каналу.

Такое ощущение, что руководство КПРФ постигло массовое ослепление. Трудно комментировать, например, такие резолюции совместного митинга КПРФ, «Яблока», АКМ, НБП и «Нашего выбора» И. Хакамады, опубликованные в СР от 24 мая сего года:

«Мы требуем:

- отмены явной и скрытой политической цензуры на телевидении и в печатных СМИ;

- отмены черных списков «запретных тем» и запретных персон на центральных телеканалах…».

 Любой либерал с иронией заметит, что почему-то отмены цензуры на ТВ требует партия, которая декларирует верность ценностям советских времен, когда эта цензура была не просто жесточайшей, но и вполне официальной, поскольку устройство государства было идеократическим.  Негоже упрекать Путина в «зажиме свобод» тем, кто защищает Дзержинского и Сталина, ведь по сравнению с архитектором террора Гражданской войны или с «вторым царем Грозным» Путин просто образец либеральности!  Тот же либерал с не менее издевательской улыбкой заявит, что странно защищать парламентаризм представителям партии, которая провозглашает себя наследницей идей Ленина, тогда как не кто иной, как Ленин, отдал приказ распустить законный российский парламент – Учредительное собрание -  и провозгласил государство, которое он возглавлял, совершенно откровенно – диктатурой (конечно, не своей личной, а пролетариата, но это дела не меняет). Наконец, этот либерал, совсем уж давясь от смеха, удивится, что требуют «отмены запретных тем» те же люди, которые берут за образец советское общество, где был огромный список запретных тем – от сталинских репрессий до секса.

 И, увы, данный не в меру язвительный либерал будет по-своему прав. Разве дело левой, антибуржуазной патриотической оппозиции защищать буржуазные свободы и буржуазные ценности? Кто, как не идеологи КПРФ, в те именуемые Комитетом 2008 «свободными» 90-е годы приводили совершено правильные слова Ленина и Ильина, при всех различиях между ними, согласных в том, что  «демократия» и «свобода»  - ширма для плутократии, а в силу антинародного и антинационального характера плутократов-олигархов все эти «прекрасные» «прогрессивные» западные феномены несовместимы ни с делом  утверждения социализма, ни с делом национального строительства… Ужель они теперь забыли об этом?

3.         

Разумеется, нынешние лидеры КПРФ понимают конфузность такой ситуации. Как же они объясняют свою нынешнюю буржуазно-демократическую риторику и союз с либералами-американистами?

Как правило, речь идет о том, что при утверждении таких «благ западной цивилизации», как буржуазные свободы, будет облегчена пропаганда идей левого патриотизма через «независимый парламент», «свободные СМИ»  и т.д. Вряд ли даже они сами верят в эту, с позволения сказать, аргументацию. Не только опыт «российской демократии» 90-х годов прошлого века, но и опыт всех буржуазных демократий мира показывает, что парламенты избираются не для того, чтобы привести к власти внесистемных противников существующего в стране общественно-политического и экономического строя, а для того, чтобы сделать легитимной  власть «тайного комитета буржуазии», который стоит за спинами публичных политиков и держит в своих руках все институты управления обществом. В буржуазных газетах и вообще СМИ допускается некая разноголосица (разумеется, в рамках политкорректности), но не для того, чтобы принципиальные противники всего режима, а не той или иной персоны, могли популяризировать свои идеи, а для того, чтобы создавать нужное «комитету буржуазии» общественное мнение.     

Какова же истинная причина произошедшей «трансформации КПРФ»? Думается, она в том, что долгие годы в КПРФ наличествовал трагический разрыв между ее идеологией и политической практикой. В области идеологии КПРФ была и остается партией русского, державного социализма, русского и советского патриотизма, партией революции и идеократии, партией сталинского мобилизационного проекта. В области реальной политики КПРФ, после того как ее представители попали в Госдуму, постепенно превращалась в партию парламентского типа, партию малых дел, партию профессиональных парламентских оппозиционеров вроде партий буржуазной социал-демократии. Причем от года к году все остальные виды деятельности Компартии, кроме парламентской, сворачивались, в итоге буржуазный, социал-демократический стиль политики становился превалирующим и наряду с этим, видимо по закону психологической компенсации, национал-революционная и государственнически-социалистическая риторика становилась все радикальнее.

Из этой ситуации логически возможны два выхода. Или политический стиль победит идею, и тогда КПРФ станет вмонтированной в капиталистическую систему партией социал-демократической ориентации, вроде английских лейбористов. Или идея победит политический стиль - и тогда КПРФ станет национал-революционной партией, каковой пыталась стать, но не стала шутовская организация Лимонова (эмблему ее – гранату «лимонку» - давно пора заменить на изображение баночки из-под майонеза в знак перерождения некогда перспективного политического движения в шоу-группу). Свертывание элементов буржуазной демократии, произведенное Путиным, поставило  КПРФ перед фактом, что выбор нужно  делать здесь и сейчас. Семигинщина по сути была попыткой реализовать первый вариант, отбросить левопатриотическую, сталинистски-русофильскую идею и стать  обычными буржуазными социал-демократами. Это означало бы конец интереснейшего и парадоксальнейшего синтеза русской «правой» и «левой», который, возможно, есть сегодня единственное спасение России. К счастью, партия выстояла и отторгла семигинщину. Казалось бы, теперь нужно решительно сделать второй, диаметрально противоположный выбор, перейти от парламентской работы и плановых демонстраций к революционной агитации в массах, медленному, но столь необходимому политическому просвещению масс, поиску новых людей для этой работы. Для этого нужно было снять  чужеродные буржуазно-демократические лозунги (для агитатора на заводе или в вузовской группе, действующего, так сказать, «лицом к лицу», ни  к чему заклинания о свободе слова, которые греют душу депутату, обиженному на то, что его не пригласили в популярное ток-шоу). Более того, требовалось откровенно выставить лозунги замены буржуазного антинационального авторитаризма  национальным авторитаризмом, буржуазной манипуляции сознанием идеократией – утверждением русской евразийской идеи, что, безусловно, вызовет гнев кучки демшизиков, тусующихся на митингах СПС, но будет позитивно воспринято простым человеком, стихийным «почвенником».  

Но, увы, сказав «А», руководство КПРФ не торопится говорить «Б». Оно продолжает длить трагическое противоречие между практикой и идеологией в партии. И даже хуже - оно в своих политических действиях все больше дрейфует в сторону стиля социал-демократизма, лояльного к буржуазной власти, верного устоям буржуазного общества…

Конечно, национал-революционный поворот сделать нелегко. Это потребует перестройки всей жизни партии, всех сторон ее деятельности, возможно, даже еще более жестокой чистки, чем та, что  была во время борьбы с семигинщиной, это потребует тяжелого внутреннего переворота не только от рядовых членов, но и от вождей, возможно, это приведет даже к полному отказу от парламентаризма и к концу политической респектабельности в духе 90-х… Но если этот поворот удастся, партия станет, может немногочисленным, но крепким, спаянным одной идеей и волей аналогом  сталинского «ордена меченосцев». Если же этот поворот не удастся, КПРФ постепенно сойдет с политической сцены, как и все остальные политические проекты 90-х годов: «Яблоко», СПС… Времена изменились, и новые вызовы требуют новых проектов…

Ростислав Романов