Под крики правозащитников и вой западной публики российская власть без суеты и лишней пыли берёт под свой контроль все более-менее значимые медийные ресурсы – телеканалы, газеты, журналы. С одной стороны, в условиях, когда олигархические структуры, напуганные судьбой Ходоровского, спят и видят, как бы вернуть в страну беспредел 90-х, когда призрак «оранжевой революции» бродит по некогда братским республикам, такое поведение власти кажется вполне оправданным. В конце концов, отечественное телевидение никогда не было по-настоящему независимым. Центральные телеканалы, находясь в частном владении Бориса Березовского и Владимира Гусинского, продолжая существовать на бюджетные деньги, но при этом ведя себя по отношению к государству и обществу, абсолютно по- хамски, с издёвкой и циничным презрением.

Когда Березовский и Гусинский ссорились или хотели увеличить долю государственного финансирования своих телеканалов , страна получала волну компромата, когда же интересы трёх сторон, то есть власти и двух медийных магнатов совпадали – в стране водворялось национальное единение, политическое примирение, обнаруживался устойчивый экономический рост. Вероятно, только сильно ангажированный политикан или правозащитник мог назвать такое телевидение подлинно демократическим. Поэтому, когда власть турнула главарей медийного рэкета с насиженного места, благо  у них уже было заготовлено второе гражданство, народ об этом не пожалел, не вступился за свободу слова, и вовсе не потому, что наши люди несознательные, а как раз наоборот – потому что прекрасно понимали подлинную цену этой самой псевдосвободы.

Народ промолчал, когда власть вернула себе контроль над главными телеканалами страны, этим молчанием ей был выдан своего рода мандат доверия. Оправдала ли его власть? Похоже, что нет. Да, компании вернулись в русло «нормального финансирования», статьи доходов от проплаченных со стороны политических репортажей практически полностью перекрыты, если кто-то что-то сейчас и заказывает, то исключительно с дозволения Кремля; с экранов телевизора убрали наиболее амбициозных монстров вещательного жанра, готовых за хороший оклад ежедневно обливать грязью собственную армию и восхвалять чеченских террористов, охаивать историю страны и её национальное достояние.

Однако по большому счёту общество не получило того, чего ожидало, - оно получило некоторое ограничение в информации, но не получило мобилизационного телевидения, способного пробудить нацию для решения экономических, социальных и геополитических задач. А ведь единственная объективно-позитивная цель, которая оправдывает контроль государства над СМИ, состоит в том, чтобы объединить народ на основе каких-то общих ценностей, разбудить в нём лучшие нравственные и гражданские качества, призвать его к национальному возрождению, построению мощного, независимого государства. Ничего этого власть не предложила, вот и получается, что затея с усилением госконтроля над СМИ не стоила выеденного яйца. Вместо мощного идеологического прорыва, на который многие из нас рассчитывали, власть предложила политику сглаживания острых углов, она просто испугалась, что народ, разгневанный курсом проводимых реформ и дополнительно натравленный ребятами в оранжевых шарфах, рано или поздно выйдет на улицы. Правда, не совсем понятно, на что рассчитывает власть, ведь в случае «оранжевого восстания», профессионально спланированного и щедро проплаченного западными фондами, крупные информационные агентства первыми примут сторону «повстанцев», в течение нескольких часов, заменив упорствующих редакторов. Такие шансы обычно не упускаются.

Можно ли создать государственное телевидение без цензуры, политической ангажированности, секса и насилия, да ещё такое, которое будет смотреть зритель? Каким целям оно должно служить, и какими принципами руководствоваться?

Начнём с целей. Если власть ставит своей единственной задачей продержатся у кремлёвского штурвала как можно дольше, то такая цель достойна лишь сожаления, все принимаемые ею действия в сфере информационной политики будут носить карательно-запретительный характер, созданная ею цензура не будет иметь смысла выше шкурнических амбиций кучки высокопоставленных представителей. Исторически оправданный смысл пропаганды и цензуры на телевидении обретается тогда, когда власть чётко формулирует общенациональные приоритеты развития, поддерживаемые большинством общества. Кстати о цензуре, только непрофессионализм исполнителей, слепой страх власти перед народом и подчинённых перед властью приводит к тем её формам, на которые обычно плюётся всякий добропорядочный человек. В нормальных же условиях некоторые ограничения информации необходимы просто из норм приличия, мы же в культурном обществе не высказываем весь мат, который знаем и не справляем нужду прилюдно, почему же телевидение должно это демонстрировать? Кроме того, существует информация, нуждающаяся не в публичном обсуждении, а в уголовном расследовании и принятии прямых контрмер, есть также информация коммерческого или политического характера, выплеск которой в прямой эфир кому-то принесёт несколько лишних миллионов, а у кого-то их отнимет.

Если говорить о мобилизационном телевидении, то ему нужна не столько цензура, сколько правильно ориентированный формат, позволяющий свободно обсуждать любые темы в русле созидания нации и государства, решении конкретных социальных проблем, но такой формат может возникнуть только, когда власть сама твёрдо знает, куда вести народ. Государственное мобилизационное телевидение могло бы быть одобрено обществом и сыграть важную роль в национальном возрождении страны, если бы ориентировалось на традиционные духовно-нравственные ценности народа, если бы старалось пробудить его лучшие качества, если бы компенсировало ограничение эфира, выделяемого политическим партиям, предоставлением его сельхозпроизводителям, педагогическим коллективам, представителям малого и среднего бизнеса, то есть непосредственно тем, чьи интересы государство обязано защищать. Такое телевидение создаётся не методами запретов, а методами приоритетного стимулирования.

Если нам, к примеру, нужна здоровая и грамотная молодёжь, значит нужно снимать больше хороших мультфильмов и кинофильмов, на которых бы она воспитывалась, финансировать научно-популярные и образовательные передачи. Нужна высокая рождаемость – значит надо защищать ценности традиционной семьи, а не шокировать публику откровениями геев  и лесбиянок.

Мы хотим получить гражданское общество – значит надо ехать в монастыри и мечети, спрашивать, о чём эти самые граждане молятся, с какими скорбями идут они к святым мощам или с какими мыслями совершают намаз. Ехать в деревни и на месте смотреть, чем живут сельские пенсионеры, их дети и внуки. Хотим иметь правовое государство – значит надо показать людям реальные случаи уголовной ответственности, понесённой теми, кто это государство разваливал. Как видите, при правильном подходе, тем для интересных, а главное нужных репортажей хватает, свободы слова тоже. Вряд ли кто-то стал бы возражать против такого телевидения. Но, увы! Как всегда наше вечное – увы. Телевидение, став по сути государственным, мало в чём изменилось, власть, избрала для себя самый простой путь – регулировать эфир методами мягких запретов, вместо приоритетного стимулирования, для неё самое главное - перекрыть основной канал критики и монополизировать поле политической конкуренции.

Сергей Чибисов