Любой институт общества имеет возможность нормально функционировать, когда он естественным образом вырос в данном обществе. От зародышей. От мелких робких ростков. Право, рыночные отношения, демократические механизмы - все это должно вырасти. Их взаимоотношения устаканиваются тогда, когда всевозможные конфликты еще далеки от катастрофических по масштабам. Обратимся к временам, когда на огромных пространствах американского континента царствовал Его Величество револьвер полковника Кольта. В вобравших в себя миллионы несчастных и отверженных трущобах десятков городов США царствуют криминальные монархи. И только в респектабельных кварталах живет философия, юриспруденция, цивилизованные законы торговых, наследственных и иных отношений. В городках Дикого Запада этого респектабельного мира еще просто нет. Есть посланцы, миссионеры этого мира - шерифы и судьи. Наделенные исключительными правами судить и миловать именем народа Соединенных Штатов. Вокруг которых потихоньку складывается цивилизованный КРУЖОК из местного банкира, управляющего ж/д станцией, учительницы местной школы, пастора, хозяйки салуна и самых дорогих проституток, парикмахера, гробовых дел мастера, нотариуса, кузнеца и т.д. Потихоньку этот кружок, за которым стоит сила перемещающихся по Дикому Западу кавалерийских полков американской армии, приобретает авторитет и власть над окружающим фермерством. Фермеры, которых в состоянии убить или ограбить любая проезжающая банда, приобретают общую для всех крышу в форме армейской кавалерии, а в промежутке - в виде шерифа и городской милиции - добровольцев из цивилизованного кружка. Соотношения цен устаканиваются. Если за услуги гробовых дел мастера платят слишком мало, этот мастер с легкостью находит другой город, в котором он своим трудом может прожить. Если проституткой мечтает стать каждая девушка, проституция становится настолько малооплачиваемым видом деятельности, что волей-неволей самые умные проститутки и владелица салуна превращаются в наиболее надежных спонсоров пастора, поясняющего прихожанам и прихожанкам, насколько это низко и непристойно заниматься проституцией. Все начинается с робких ростков, которые захватывают в свою орбиту все большее количество людей, вытесняя менее организованную криминальную альтернативу. Респектабельный защищенный от превратностей судьбы мир становился раем, к которому тянутся сами воры и убийцы. Вход в этот рай покупался за такой-то взнос, который надо было тем или иным способом добыть. А уже попав в рай, человек знал, что здесь его положение стабильно. И положение его детей тоже. По мере роста экономики эти апартаменты захватывали все большую часть общества. Оставляя за своими границами тех, кто до него не дотянулся. Сейчас в США таких около 38%. Заодно образовались ложи на 1-5% наиболее «достойных». И места для приближенных к ложе. И места для тех, кто при неудачном стечении обстоятельств рискует вылететь из респектабельного общества - в общество диких нравов криминальных трущеб. Возраст «респектабельной» Америки - чуть более 100 лет. От состояния, когда в ее орбите находилось очень небольшое количество народа.В СССР, в котором было очень трудно с начальными капиталами, возник плановый регулирующий орган, обеспечивавший концентрацию ресурсов и развитие на собственной основе. Госплан начала 30-х оперировал все-то чем-то около 1000 позиций сырья и изделий. Потихоньку он втягивал в свою орбиту все большее количество позиций. Если поначалу речь шла о динамо-машинах, то несколько позже оказалось, что давить масло из подсолнечника гораздо эффективнее тогда, когда это масло известно куда направлять. Производство ритмичнее. И запчасти к сломавшемуся прессу тоже не надо искать, где приобрести. И механика к прессу легче сменить по случаю выхода на пенсию тогда, когда государственные планирующие органы заранее заботятся о том, чтобы этого механика выучить и еще распределить на назначенное для него место.Опять-таки наблюдаем, что система выросла из нуля. И в ней в принципе сложилась своеобразная элита. Та, которая создана в условиях плана, которая не имеет иных механизмов существования, кроме планового хозяйства. В том числе и в форме технической реализации. Товарность электроэнергии возможна, но только тогда, когда потребитель имеет возможность подключиться к сетям различных компаний. прокинул кабель - и получай. А когда все энергогенерирующие мощности связаны в единую систему?

Ровно то же и со вполне гуманитарными и чисто финансовыми институтами. Кроме демократического (рыночного) принципа, должна вырасти из нуля инфраструктура деятельности соответствующего института. Страховой бизнес, не имеющий в своем распоряжении армии детективов, изучающих правомерность требования страховки, - либо обречен, либо являет собой нечто ублюдочное. Как ныне в России.

В условиях, когда происходит механический перенос внешних форм, мы сталкиваемся с псевдоморфозом. Кристалл, растущий в естественных условиях, приобретает форму, соответствующую его внутренней структуре. Огромный кристалл хрусталя имеет такие же соотношения между углами и сторонами граней, как и мелкий. Но если кристалл растет в полости, оставленной вымытым вешними водами кристаллом другого вещества, он должен приобрести эту, чуждую форму. А потому не может быть устойчивым как целое. Устойчивыми могут быть только малые кристаллики вписывающиеся целиком в отведенную форму. Но форма не заполнена. И то, что получается, представляет из себя только слабо связанную уродливую совокупность малых кристаллов, растущих в полостях, нишах, оставленных более крупными. Перенос этой аналогии на социальные механизмы - очевиден. Экономические и социальные институты, стремительно выраставшие в гигантские структуры от нуля в СССР, обеспечивавшие передовой мировой уровень в науке, в технике, не в силах существовать в серьезных масштабах в условиях рынка. Те, у которых не хватает патронов в кольтах, деградируют, ищут прибежища в форме прислуги, а те, у кого кольт заряжен, становятся монополистами-монархами, явочным порядком возвращая себе удобные для них условия существования.

В этом смысле поход Ходорковского за властью ничем не отличается от сегодняшнего расширения «Газпрома». Крупная промышленность, имеющая заряженный финансовый кольт, явочным порядком возвращает себя в пригодные для нее условия развития. Либо Ходорковский должен был сместить власть и заняться установлением планового хозяйства через расширение сферы ответственности ЮКОСа. Либо президент, действуя через аффилированные с властью структуры «Газпрома» должен возвращать естественный для крупной промышленности порядок вещей посредством расширения сферы собственной ответственности покупкой всего и вся за деньги «Газпрома». Но ровно таким же образом крупный бизнес теснит и затягивает в свои формы мелкий. Ему неуютно в условиях неправомерной, необеспеченной инфраструктурой конкуренции. Крупный поставщик сотовых телефонов, вынужденный платить все таможенные сборы, не может нормально развиваться в том случае, когда половина или более рынка занята «серыми» телефонами, ввозимыми с существенной экономией на таможенных постах. Он вынужден монополизировать отрасль. Прибегая к помощи государства. И тем самым отдавая государству долю власти над этим ранее неизвестным государству рынком.

Псевдоморфоз, вызванный навязыванием чуждых условий, форм, - провоцирует очередной конфликт. Кроме тех структур, которые нуждаются в сломе неудобных, навязанных идеологией либерал-реформаторов форм, в новых условиях естественным образом из нуля выросли новые образования. Для которых уже плановый механизм -неудобен. На своем уровне они уже имеют необходимые связи, инфраструктуру, растущую вместе с ними. Монополизация, к которой стремятся крупные формы, парализует возможности роста и развития этих новых, естественных рыночных форм.

Как в США эпохи Дикого Запада бандиты стремились всеми правдами и неправдами купить себе безоблачное будущее в цивилизованном раю, так и новые структуры правдами и неправдами рвутся к тому, чтобы стабилизироваться в государственно-монополистической среде. Путем сращивания с чиновничеством, путем присоединения к крупным торговым сетям, обеспечивающим надежный сбыт продукции участникам сетей и игнорирующим сколь угодно более рентабельных, более оперативных конкурентов. Политики перебегают к «партии власти», которая единственно может обеспечить уверенность в завтрашнем дне. Поскольку у политика, действующего на свободном рынке идей и электоральных голосов, есть, кроме этого, только два варианта. Либо оказаться сильнее централизованной политической монополии, либо исчезнуть с лица земли. Но как бандит не в силах превзойти мощь государства, так и политик типа Жириновского либо Лимонова, - может уповать только на чудо.

Российская экономика и политика сейчас ломают неестественный псевдоморфоз, который способен производить только слабые, нежизнеспособные образования. Идет возврат и плановой системы, и «руководящей роли». Но этому теперь будут препятствовать те структуры, для которых политический и экономический либерализм были естественны. Они в этих условиях росли из нуля. Отслеживая в своем организме все повороты, все тонкости происходивших в либеральном российском обществе. И если не будет найден механизм компромисса между растущими новыми партиями и экономическими структурами и теми структурами, которые выросли из СССР и стремятся к созданию через монополию и план наиболее пригодных для себя условий жизни, то будущее чревато очередным гражданским кризисом. Либо повторной коллективизацией того, чем плановое хозяйство не может управлять, либо мощной атакой самоорганизовавшихся новых сил на монополию слившихся власти и крупного бизнеса.

Моральных критериев отбора либо одного, либо другого - нет. Моральный выбор может касаться только стремления к конфликту либо к тому, чтобы избежать этого конфликта, способного нанести жесточайшие раны. Включая полное разрушение либо базовой экономики крупных форм, либо вездесущей массовой экономики мелких и средних форм. Вопрос должен ставиться о том, как демократические и рыночные ростки безболезненно гармонизовать с необходимой плановостью и государственной целеустремленностью. Это в принципе возможно. Через создание иерархии плановости-рыночности, централизации-демократичности. Вместо единого правового поля, в котором вынуждены обращаться и партия власти, и демократическая мелочь, и «Газпром», и ларечник, правовое поле должно стать разноуровневым. Находишься на своем уровне муниципальных выборов или мелко-региональном уровне производства и торговли, - живешь по законам, по которым государственное планирование, государственная компетенция - тебя не касаются. Но и ты не лезешь в эти сферы. Ты не можешь претендовать ни на госуарственные заказы, ни на проведение политики, касающейся государства как целого. На уровне субъектов федерации и среднего бизнеса - смычка между планированием и централизованной политикой и политической демократией и рыночным поведением. На государственном уровне понятия конкуренции какого-нибудь «Лукойла» Тюменской нефтяной компанией - быть не может. Политического поведения, противоречащего поведению властвующей политической силы, - тоже не может быть. Внутренняя демократия борьбы мнений в верхнем эшелоне - имеет более высокий статус, чем демократия губернская.

Отметим, что именно это сейчас в явочном порядке и происходит. Политические партии типа СПС, КПРФ, потерявшие влияние на государственном уровне, автоматически оказались сброшены на уровень муниципальный и губернский. Но это происходит пока стихийно, в условиях, когда монополия государственной центральной власти и партии власти - пока неустойчива, не всесильна. Укрепление этой монополии без осознания границ допустимости монополии и без соответствующего юридического ограничения монополизации власти - вышвырнет малые партии сначала с губернского, потом и с муниципального уровней. И парализует возможности появления новых партий. Что тоже происходит.

В экономике крупные супермаркеты беззастенчиво выдавливают мелкую и среднюю торговлю, оставляя вместо удобных вездесущих киосков и дешевых рынков с разнообразным товаром уродища торговых центров, которые не могут себе позволить торговлю дешевым товаром.

Наоборот, мелкие политические партии изначально стремятся к тому, чтобы сразу во всемирно-историческом масштабе. И только сравнительно недавно возникшее юридическое ограничение того, что должна являть из себя партия, претендующая на общероссийское значение, избавила нас от необходимости выбора из сотен кандидатов. А в экономике правила игры малых фирм(кому хочу, тому и продам свой бизнес) переносятся на бизнес крупный. Ходорковский захотел продаться «Бритиш петролеум» - так якобы это его суверенное право. А его не должно на этом уровне быть как такового. Если в малых формах черные и серые схемы оплаты труда, определенные формы ухода от налогообложения - являются естественными формами, обеспечивающими возникновение и развития этих форм деятельности, без которых они просто гибнут, если в малых формах черные деньги продолжают крутиться в стране, стимулируя вращение экономического механизма, несмотря на дурость чиновников и дебилизм законов, то на уровне ЮКОСа схемы легального увода денег(за рубеж) - есть реальное обескровливание народного хозяйства страны. А те деньги, которые возвращаются при этом в страну, - уничтожают через подкуп чиновничества сам принцип государственной власти, превращают власть в криминалитет.

Мы должны признать, что проделав 15-летний рыночный и демократический путь, мы столкнулись с уникальной политэкономической ситуацией. Мы более не можем себе позволить универсальности законов и правил. Мы должны их делать разными - для разных уровней. Хотим мы того или не хотим, но крупная базовая экономика вынуждена в условиях России возвращаться к планово-социалистическим принципам организации. Но навязывание этих принципов нижележащим рыночным структурам ничего, кроме разрушения народного хозяйства не принесет. То же и в политике. Нам позарез нужна власть, которая не только устраивает политическое шоу, но и реально управляет и направляет развитие страны. Но мы должны обеспечить и низовой питомник идей, партий, организаций, кадров, имеющих на своем уровне гораздо больше свобод, гораздо большую зависимость от мнения людей.

У плана и у рынка, у единоначалия и у демократии - есть достоинства и недостатки. Нам уже нельзя поступаться ни достигнутым в СССР, ни тем, что мы наработали за постсоветские годы. И мы должны, возможно впервые в мире, сформулировать принципы иерархии демократии и централизации, иерархии плана и рынка. Ввести в действие принцип демократического централизма для политики и экономики, который некогда был назван в уставе КПСС, но который опередил свое время.