1. Зюганов – это Деникин сегодня? 

Современных коммунистов, составляющих КПРФ во главе с Г.А. Зюгановым,  однозначно относят к «красным», а продолжателями «белого дела» начала ХХ века считают совсем других личностей – Солженицына с Шафаревичем, Распутина и т.д. Заявление о том, что  по капризу истории истинными «близнецами-братьями» «белых» ХХ годов, но только на современном этапе,  стали «красные» из  КПРФ, прозвучит, наверное, как скандальное и вызовет негодование как среди самих коммунистов, так и среди тех, кто присваивает себе, впрочем без особых на то оснований,    права наследства белой идее. Ведь  современные «красные» по инерции ненавидят и демонизируют «белых», не желая увидеть в них пусть своеобразных, но тоже патриотов Отечества, современные антикоммунисты точно так же относятся к большевикам, не желая признать заслуг красного патриотизма и красной империи. Увидеть нечто положительное  и у тех, и у других – для этого нужно подняться над политическими эмоциями, взглянуть на события с ледяных вершин анализа, а кто сейчас, кроме  редких единиц,  на это способен?

Тем не менее это так: Зюганов в гораздо большей степени продолжатель дела Деникина и Колчака, чем Троцкого и Тухачевского, да и раннего Ленина – космополита, западника и социального экспериментатора времен военного коммунизма и безудержной веры в мировую революцию (собственно, Зюганов и сам это не особенно скрывает и открыто заявляет, что его любимый русский философ – Иван Ильин, белогвардеец из «непримиримых», которого недавно перезахоронили в Донском монастыре вместе с генералом Деникиным)

Но для того, чтобы осмыслить данный факт, нужно понять, что быть наследником какого-либо политического движения – это не значит механически повторять  его лозунги, к тому же давно устаревшие, потому что изменилась историческая обстановка; это значит соответствовать его сути, сформировавшей его идее, имеющей непреходящую ценность. 

Мы попытаемся это сделать, но прежде укажем на ряд явных, на поверхности лежащих параллелей между «белыми» начала ХХ века и современной КПРФ, которые не замечаются разве что по умственной лени большинства современных публицистов. 

            2. Несоответствие формы и содержания

            Начнем с того, что и КПРФ, и белое движение принимают вовсе не за тех, кем они были и есть на самом деле. Относительно белых сложилось устойчивое ошибочное мнение, что они были сплошь сторонниками монархического реванша и хотели, истребив большевиков, вернуть Россию  к состоянию до 1917 года. Немалую роль в распространении этого мнения сыграла советская пропаганда, достаточно вспомнить образы белых офицеров из пропагандистских советских фильмов или популярную песню про белую армию и черного  барона, который якобы готовил нам царский трон. Впрочем, определенная часть вины лежит здесь и на самих белых, прежде всего, вследствие того, что они сами выбрали себе такой неадекватный главной идее их движения символ – белый цвет, со времен Французской Революции означающий сторону королевских «лилий», монархизма.

В действительности же монархисты составляли в белых армиях меньшинство и особой популярностью не пользовались. В колчаковском Омске на панихиду по Императору Николаю Второму и Его семье через год после цареубийства не пришел никто из руководства Омской республики (об этом пишет Н.В. Устрялов в своих воспоминаниях об адмирале А.В. Колчаке). На деникинском Юге России монархические организации вообще одно время были под запретом (о чем неоднократно писал В.В. Кожинов). Большинство белых, и прежде всего руководство белых армий, составляли либералы в кадетском духе, сторонники идей Февраля 17-го. Были среди белых и социалисты-революционеры, как, например, Чернов или Савинков, которые представляли собой наследников русского радикального народничества. Наконец,  среди белых были,  как это ни парадоксально …и социал-демократы, марксисты и коммунисты, только принадлежащие не к большевистскому, а к меньшевистскому крылу русских эсдэков, которые считали, что Россия – страна отставшая от Запада на два-три столетия, поэтому здесь рано говорить о пролетарской революции.  

Еще в 20- годы была дана верная характеристика политическому лицу белых – кадетская верхушка и эсеровско-меньшевистские низы с редкими вкраплениями монархистов. Белые были, конечно, в определенной мере сторонниками той политической субкультуры, которая была в России до 17-го года, но они не были сторонниками Реставрации былой монархии во всем до мелочей, скорее, они представляли собой умеренных критиков старой власти, но все же не выходящих за рамки Системы дореволюционного образца.   Так что  черный барон готовил нам вовсе не царский трон, а в худшем случае конституционную, бутафорскую монархию и нескончаемую парламентскую болтовню, как на Западе.

Нечто схожее можно сказать и о КПРФ. Эту партию постсоветские официальные и либеральные СМИ пытаются выдать - и небезуспешно -  за компанию сторонников возрождения того СССР, который существовал до 1985 года. Распространенность этой точки зрения в массах объясняется не только зомбирующим действием указанных СМИ, но и стойким желанием руководства и низов КПРФ сохранить красную символику (звезда, серп и молот на флаге, «Интернационал» как партийный гимн) и публично подчеркивать некую преемственность с РСДРП-ВКП (б) – КПСС. На самом деле если КПРФ и связана с советским прошлым, то не с коммунистической партией и ее западнической идеологией, а с почвенным, русским и евразийским духом советской цивилизации. КПРФ - партия не «красная», а патриотическая, ее цель – не мировая революция, которая разрушит все отечества и сольет народы в единый общечеловеческий котел, а национальное возрождение России, она выступает не против буржуазии вообще, а лишь против антинациональной, олигархической буржуазии, а с национальным капиталом она готова сотрудничать, как это и записано в ее программе. Наконец, КПРФ характеризует себя вовсе не как пролетарскую партию, а как партию общенациональную и прежде всего русскую.  В программах РСДРП – ВКП (б) – КПСС невозможно было представить тезисы, которыми усеяна программа КПРФ – об особом русском социализме, о союзе со всеми патриотическими национально мыслящими силами, о едином фронте с Русской православной церковью против засилья западного космополитизма. Если бы Зюганов выступил с этими идеями в СССР образца 80-го года, не миновать бы ему  отлучения от партии и клейма буржуазного националиста и  перерожденца (так же как Милюков и Струве, не говоря уже о террористе Савинкове, до революции воспринимались как противники режима, оппозиционеры).

 Разумеется, есть среди сторонников КПРФ и ортодоксальные марксисты-ленинцы, так же как среди белых были ортодоксальные монархисты. Но не они делают погоду в партии, и что самое главное, они практически не представлены в руководстве партии; тут тоже явная параллель  с белыми, в руководстве которых большинство составляли либералы-«февралисты».

3. Стихийный патриотизм

Единство среди белых было лишь в одном: что это должна быть сильная, единая, неделимая  Россия в границах Империи. Белое движение было не идеологическим феноменом, а патриотическим, эмоциональным порывом. Эмигрантский философ Г. Флоровский писал об этом в 1921 году: «белое дело родилось из беззаветного и бескорыстного патриотического порыва, оно росло и питалось чувствами чистыми и святыми. Именно, святыми: белая борьба не была ни политическою, ни классового авантюрою, она не была гражданскою войной, — под белые знамена влекла не какая-нибудь программа, а чисто нравственное задание — положить коней преступному террору, надругательствам и разврату. Это был именно протест совести». Возможно, в этой его оценке есть момент идеализации – ведь и сам Флоровский из «белых» и он был склонен закрывать глаза на те мерзости, которые творили и «белые рыцари», но в общем и в целом он прав. Большинство «белых» - стихийные патриоты, что взялись за оружие, когда увидели, что на гребне общественного хаоса власть в стране захватила одна из самых радикальных политических группировок – большевики. Те самые большевики, которые во время войны с немцами не скрывали, что желают поражения Российской Империи, и которые, придя к власти, заключили с немцами позорный Брестский мир, откромсавший от России огромные территории (например, почти всю Украину), начали террор против дворянства и духовенства, открыто заявляли, что им нужна не Россия, а мировая революция, после которой Россия, как отмечал Ленин,  станет отсталой социалистической страной.

Это патриотическое чувство и объединило тех, кто в дореволюционной России были по разные стороны баррикад – рафинированного европейца - кадета Милюкова и эсера-террориста Савинкова, монархиста-черносотенца Шульгина и марксиста Мартова. Причем подчеркнем, что речь идет именно о чувстве, эмоциональном порыве, а вовсе не о рациональном проекте, идеологическом союзе. Идеологические представления у Милюкова, Шульгина и Савинкова были совершено противоположные. Соединение столь разных сил было хрупким, каковыми бывают все объединения по отрицательному принципу, направленные против общего врага.  Все они просто решили встать плечом к плечу, чтобы спасти Россию, которая, как им казалось, после большевистского переворота рухнула и катилась в пропасть, а уж какой будет Россия после спасения, они собирались установить потом, после победы над большевиками, после созыва Учредительного Собрания …

Та же самая ситуация с КПРФ, которая сформировалась в начале 90-х как широкий патриотический фронт, объединяющий всех, кому была ненавистна новая, западническая, космополитическая власть, только теперь уже выступающая не под красным, а под трехцветным флагом, не под лозунгами европейского коммунизма, а под лозунгами англосаксонского либерализма. Слова Флоровского о том, что «под белые знамена влекла не какая-нибудь программа, а чисто нравственное задание — положить коней преступному террору, надругательствам и разврату», если заменить в них белые знамена на красные, очень точно отражают настроения тех, кто шел в КПРФ в начале 90-х годов, в самый разгул ельцинского коллаборационизма.  А шли тогда под красные знамена не только и не столько марксисты-ленинцы советского образца.  Ядро КПРФ составили сторонники русской идеи с социалистическим лицом, которых возглавляет официальный лидер партии Г. Зюганов и ее главный идеолог Ю. Белов (как мы уже говорили, их программа сильно отличается от  советского «марксизма-ленинизма», хотя они стараются на этом и не заострять внимание). Но помимо них в КПРФ немало самых экзотичных представителей политического мира – от христианских социалистов до патриотически настроенных социал-демократов. Что же касается электората КПРФ, то здесь  и вовсе мы наблюдаем самое широкое патриотическое разнообразие, всех объединяет идея патриотизма, возрождения Великой России, последней индивидуацией которой был СССР. Не случайно программа КПРФ написана так, что каждый патриот в ней найдет что-нибудь себе по душе: православный с удовлетворением отметит тезис о союзе КПРФ с русской церковью для совместной борьбы с угрозами сект, экспансии западной культуры и т.д. Русский националист с радостью воспримет слова об особом пути русского народа. Коммунист-ортодокс порадуется панегирикам Ленину и Сталину и фразам о коммунистической ассоциации будущего. В газетах КПРФ, особенно в «Советской России»  мы постоянно встречаем статьи и материалы, которые никак не вяжутся с советским марксизмом-ленинизмом: то интервью с церковными деятелями, то рассуждения писателя-консерватора о русской идее  и русском православии, то статьи  диссидента Зиновьева, который далеко не марксист и если и поддерживает советскую цивилизацию, то с позиций, противоположных коммунистической идеологии.   

 И постоянное настроение членов КПРФ, которое пронизывает всю партийную прессу – газеты «Правда», «Советская Россия», такое же как у белых в 1918 году – Россия гибнет из-за безжалостных и диких  социальных экспериментов кучки экстремистов в Кремле, нужно спасать Россию, а уж потом говорить о разногласиях…

4. «Еврейский вопрос»

Роднит белое движение и КПРФ еще один штрих – отношение к «еврейскому вопросу». Не секрет, что среди сегодняшних радикал-либералов, также как и среди коммунистов «ленинской формации» немало так называемых «русских евреев». Имеются  в виду евреи по происхождению, но в значительной степени  оторванные  от традиционной еврейской культуры и религии, совершено русскоязычные, но не принявшие и русскую культуру как родную и оттого живущие с мироощущением человека без корней, космополита. Таковы пресловутые олигархи конца 20 века – Березовский, Ходорковский, Гусинской, Абрамович, но точно таковы же и большевики начала 20 века – Троцкий, Зиновьев, Каменев, Свердлов. Инвективы антисемитов и националистов против них, объявляющие их некими «агентами» иудаистского тайного заговора, конечно, смешны, мы уже говорили, что речь идет о людях, довольно-таки далеких от традиционного еврейства даже по бытовым привычкам и мировоззрению (покажите мне природного еврея-ростовщика, который с такой русской ширью будет швыряться богатством, как наши олигархи?). Но неправы и интернационалисты, желающие представить все так, что нет никакой разницы между коренными русскими и русскими евреями по мировосприятию и типу поведения…

Все это вызывало и вызывает среди вчерашних белых и сегодняшних красных неадекватную агрессивную  и мифотворческую реакцию. Нельзя сказать, что все белые были антисемиты или чтобы тем более антисемитизм был  существенным элементом их идеологии (тем более, как мы уже говорили, никакой четкой идеологии у них, в отличии от большевиков, не было).  Напротив, кадетская верхушка белых, да и эсеровско-меньшевистские средние слои исповедовали  интернационализм в европейском смысле. Случаи еврейских погромов на Юге России в период белой власти имелись, но носили спорадический и эмоциональный характер. В  то же время и среди рядового состава Белых армий и среди низшего офицерства миф о  еврейских заговорщиках, рядящихся в тогу марксизма, был силен и существовал в качестве фона на всем протяжении истории Белого дела. Более того, тема «еврейского заговора» широко представлена даже в агитационной продукции белых. Тем не менее это не мешало, между прочим, служить обрусевшим евреям в белых армиях.

То же самое мы видим и в КПРФ. Верхушка зюгановской Компартии официально всегда подчеркивает верность идеям интернационализма. В то же время даже   в выступлениях высокопоставленных партийных чиновников или близких к партии политиков вроде Кондратенко или Макашова нередко проскальзывают выпады против «сионистов» и «жидов» (при этом политкорректно проводится различие между «жидом» как социальным типажом и евреем по национальности). А что касается рядового состава КПРФ и тем более, близких к нему кругов, то они – плодородная почва для самых примитивных «теорий заговора» с еврейской окраской. Редко встретишь газету ориентации, близкой к КПРФ, где не содержалось бы прозрачных намеков на еврейское происхождение олигархов и политиков-либералов (в то время как в чистых коммунистических изданиях маргинальных и малочисленных настоящих «марксистско-ленинских» партий (вроде партии Нины Андреевой) антисемитизмом и не пахнет, напротив, там мы всегда найдем классическое марксистское объяснение, что дело  не в еврействе, а в борьбе классов). Более того, бытовой антисемитизм «правых коммунистов» получает  своеобразное идеологическое обоснование: борьба Сталина и Троцкого трактуется здесь как борьба  русских против евреев, себя «правые коммунисты» (то есть зюгановцы) считают наследниками Сталина и Молотова, но не Троцкого, Свердлова, Зиновьева и Каменева.   

Вместе с тем, в  самой современной Компартии немало евреев, и что самое  важное элементы теоретического антисемитизма удивительным образом сочетаются с толерантностью по отношению к обрусевшим евреям-единомышленникам.   

5. Отношение к религии

Определенные параллели между «теми белыми» и «нынешними красными» есть и по отношению к религии, и прежде всего к русскому православию. И те, и другие хотят выглядеть и выглядят как  рьяные сторонники православия и церкви. На самом же деле в обоих случаях мы имеем дело с большим преувеличением.

Уже из перечисления политических сил, влившихся в белое движение, видно, что к религии они в общем-то относились довольно прохладно. Безусловно, белые были вполне искренни в осуждении большевистских гонений на религию. Безусловно, они считали православие, как сегодня выражаются, культурообразующей конфессией России и отводили ему особую почетную роль в своем будущем гипотетическом постбольшевистском государстве. Но – и только. Кадеты, из которых состояло руководство белых, были сторонниками европейского просвещения  и рассматривали религию в ее церковной форме, да еще и восточное христианство, как архаизм. В сущности, они ничего не имели против ленинского тезиса отделения церкви от государства, если бы он действительно воплощался в жизнь, а не был маской для жесточайших государственных гонений на церковь. Эсэры были или атеисты, или сторонники полуоккультного, мистического понимания христианства в духе сомнительного богоискательства Серебряного века и были настроены к церкви гораздо враждебнее кадетов (на совести террористической организации партии эсеров были многочисленные нападения на священников, на крестные ходы, взрывы в храмах  в период с 1905 по 1917 год). Меньшевики как сторонники материалистической философии вообще были атеистами.

Итак, если белые подчеркнуто крестились на церкви и ходили на службы, то, как замечал Н.Устрялов, сам бывший колчаковец, как правило, вовсе не из искренней веры – ведь это были те же люди, что до революции по-интеллигентски поругивали церковь,  а лишь «в качестве кукиша большевикам».  

С КПРФ ситуация та же, но зеркальная. Общественность недоумевает по поводу того, что Зюганов захаживает в храм, стоит там со свечкой, дает интервью церковным изданиям, благожелательно говорит о русском православии и подчеркивает его особую роль в жизни России. Некоторые ультралевые коммунистические группировки даже поспешили обвинить Зюганова в отходе от атеизма и в переходе на сторону «мракобесов». Все это, однако, не имеет под собой никаких оснований. Русское православие для Зюганова, как и для адмирала Колчака не более чем факт этнографический, культурный. Православие – культурообразующая религия для русских и некоторых других народов бывшего СССР и поэтому относиться к нему с пиететом должен любой патриот – белый, красный и какой-либо еще. Кроме того церковь в силу  своей сущностной авторитарности плохо совместима с любой формой либерализма в широком смысле этого слова (то есть антиавторитарной идеологии) – будь то либерализм Коллонтай и Троцкого или Гайдара и Арбатовой. Так что нет ничего удивительного в симпатиях Зюганова к РПЦ и не стоит в этом видеть с его стороны некую измену идеалам коммунизма. 

6. Социальный состав

Интересно отметить также сходства в географии и социальном составе сторонников старых белых и нынешних красных.

За белых был Юг России, прежде всего Кубань -  деникинская область. Мощную поддержку белые имели и в Сибири и на Дальнем Востоке, где действовал адмирал Колчак. Вообще белым симпатизировала больше провинция, аграрные районы, и русские районы России. Тогда как за красных были индустриальные столицы – Москва, Петроград, с красными пытались вести игру  сепаратисты  из национальных окраин России, мечтавшие воспользоваться сумятицей и урвать побольше независимости, красные во многом поначалу опирались на инородцев.

Ситуация в точности  повторилась  в конце 20 – начале 21 века. Области, бывшие опорой белых – Сибирь, Дальний Восток, Юг России, русские области центральной России, стали опорой КПРФ и даже получили  название «красного пояса» (по иронии истории одним из самых крепких бастионов КПРФ до последних времен оставался «деникинский центр» - бывший Екатеринодар, нынешний Краснодар, пока он не «пал» с приходом нового губернатора-единоросса). В то время как сторонников  радикальных либералов больше всего среди жителей обеих столиц - Москвы и Санкт-Петербурга. Наконец, мы снова видим определенный тактический союз радикальных либералов и местечковых (например, татарских) националистов.     

Далее, по своему социальному составу белые представляли чуть ли не все общество. Здесь были и профессиональные военные, и профессора и приват-доценты университетов, и бывшие госслужащие, и обыватели – все, вплоть до рабочих и крестьян (особенно казаков). Тогда как большевики  первоначально представляли собой партию маргинализированной интеллигенции. Несмотря на то, что партия большевиков называлась рабочей и выступала за диктатуру пролетариата, состояла она прежде всего из профессиональных революционеров, которые могли быть выходцами из любого слоя – от дворян до рабочих (Ленин был из дворянской семьи, а Сталин из семьи сапожника), но за годы пребывания в партии, пропагандистской и политической, подпольной работы  давно уже маргинолизовались и приобрели черты интеллигента в узком русском смысле (Н.А. Бердяев в знаменитой веховской статье отмечал, что в России интеллигент означает не человека образованного, а носителя  нигилистической, беспочвенной  идеологии с сектантскими жизненными нормами). Потом ситуация изменилась, уже к 1919  и тем более 20-му году, на сторону красных стали переходить многие профессиональные военные (возмущенные интервенцией Антанты и агрессивными требованиями Польши и увидевшие, что большевики собирают имперские земли ), многие деятели культуры и науки (желавшие работать на благо Родины, независимо от того, какой здесь политический режим), но первоначально ситуация была именно такой: за белых – почти все, за красных – кучка радикалов-интеллигентов. Влияние большевиков тогда было настолько ничтожным, что поначалу им было не на кого рассчитывать, кроме деморализованных матросов и солдат из распущенной армии (а иногда и просто прямо криминальных элементов), и иностранцев, служивших новой власти за деньги и зачастую мало вникавших в тонкости российской политики и никого не жалевших (венгры, латыши, китайцы).

То же самое мы видим и сегодня: либералы – маргинализованые интеллигенты или партапаратчики, так или иначе связанные с криминалитетом и глубоко увязшие в антизаконной деятельности, что касается электората – иногда прямо криминальные или околокриминальные элементы (именно они с пеной у рта поддерживают приватизацию  и десоветизацию), сторонники КПРФ – срез всего общества – от профессоров и даже священников (!) до  крестьян и заводчан.     

7. «Воля к смерти»

Много писалось о знаменитой «воле к смерти» белых. Действительно,  несмотря на проявляемый временами  удивительный героизм (хотя, как это всегда бывает, наряду с героями были в белых армиях и садисты, и шкурники, и просто подлецы) белые не особо верили в свою победу. Армия, где самой популярной песней был трогательный и щемяще-печальный романс «Белой черемухи гроздья душистые» (не тот, что поют в кинофильме «Дни Турбинных», а другой, но не менее пессимистический), просто очевидно была обречена на поражение. Большевики пели гораздо более бодрые песни…  Белые воспринимали себя как останки рухнувшего старого мира, где были гимназисты и Государь-Император, «Яр» и салонные споры о философии. Они не были его апологетами, они даже критиковали его в иные, лучшие времена, но при его крахе они поняли свою неразрывную связь с ним. Большевики для них были  варвары, неотесанные, грубые, безжалостные и корявые, повылазившие из медвежьих углов, неизвестно откуда, и с ненавистью набросившиеся на тонкий  культурный слой Петербургской империи.

Белые желали умереть за Россию, но именно умереть, а не жить для нее. Они слабо представляли себе: что делать, если вдруг они победят  (я уже говорил, что у них не было даже никакой программы, все заменялось тезисом «нередрешенчества»: мол, Учредительное Собрание само все решит, при том, что Учредилка была давно разогнана и  почти никто в России, кроме интеллигенции двух столиц,  о ней не пожалел).

Те же настроения сейчас мы наблюдаем и среди сторонников КПРФ. Почитайте прессу КПРФ – сплошные стоны, возмущения, ностальгические мотивы Настроение «конца света», когда ничего уже нельзя изменить. Даже высшие политики и идеологи в сущности не верят в свою победу. Вспомним, с какой легкостью Зюганов уступил Ельцину в 1996 году, когда он был наиболее близок к власти. Конечно, ему как консервативному и осторожному политику делает честь тот факт, что он не захотел гражданской войны, но настоящий вождь, обуреваемый идеей и волей  к власти вроде Ленина перед этим никогда не остановится, на такие экивоки способны лишь рафинированные интеллигенты, например, тот же Деникин, не желавший награждать солдат и офицеров в братоубийственной войне.

8.Гайдар – это Троцкий сегодня

Итак, белых и КПРФ  роднят следующие черты:

1)                    несоответствие названия содержанию – по названию они сторонники Реставрации старого режима, а на деле – его умеренные критики;

2)                    стихийный патриотизм и ненависть к новоявленным космополитам, для которых Россия – «эта страна»;

3)                     латентный и неотрефлексированный антисемитизм в «низах», увязанный с тем, что  среди их противников – «революционеров» немало евреев;

4)                     связь с почвой, с провинцией, с русскими областями России;

5)                     неверие в свою собственную победу.

 КПРФ и есть современные белые, а современные «красные» – это либералы-реформаторы, пусть не идеологические, но экзистенциальные наследники интернационал-большевиков троцкистов, потому что они тоже превращают Россию в поле для своего рискованного эксперимента, мыслят глобальными категориями (неолиберальное «открытое общество» - новая утопия, прямая наследница старой – утопии мировой бесклассовой и безнациональной Коммуны) и ощущают себя европейцами в варварской стране. Есть нечто символическое в том, что радикал-реформаторов возглавил Гайдар – внук того самого Гайдара, руководившего продотрядами и рубившего крестьян и обывателей, не понимавших «высокого смысла» мировой революции. Более того, многие наши реформаторы вышли из кругов партначальников-антисталинистов, в которых жива еще была романтика революции. Радикальные коммунистические идеи  они быстро и безболезненно разменяли на радикально-либеральные, потому что основа осталась прежней – русофобской, глобалистской, комополитической, западнической. «Гайдар – это Троцкий сегодня», вот вторая сторона формулы: «Зюганов – это Деникин сегодня», которую я приводил в самом начале.   

Естественно, кроме сходства есть и различия. Напомним, что белые в отличие от современных «коммунистов» были западники. Но очень важно и не забывать, что западники начала ХХ века отличались от современных: «старые западники» - Струве, Милюков и другие были патриотами и даже сторонниками великодержавия, они хотели не только учредить в России парламент и капитализм как в Великобритании, они еще и хотели, чтоб Россия была такой же великой и обширной Империей, как Британская.  Вспомним, что П.Н. Милюков – лидер  кадетов – демократов начала пошлого века мечтал о присоединении к Российской Империи столицы Турции – Стамбула (некогда православного Константинополя). Можем ли мы себе представить, чтобы нынешний демократ – Гайдар или Немцов призывал к войне с Турцией и к расширению территорий РФ за счет турецких территорий? Вопрос, как говорится, риторический.

Тем не менее, на Запад тогдашние кадеты и иже с ними, составившие костяк белого движения смотрели как на образец культуры и цивилизации, союзнический долг перед Западом в лице Антанты они ставили превыше всего.     И только грубая реальность заставила их избавиться от розовых иллюзий и увидеть, что политическое руководство Запада чрезвычайно корыстно и меркантильно, его не интересует даже борьба с большевизмом, который грозил и им, его интересовала лишь возможность максимально ослабить Россию, а в идеале и расчленить ее (как предусматривал план президента Вильсона). Когда наши западники поняли это, то было уже поздно, объективно деятелями патриотического дела стали большевики, воссоединившие империю при помощи патриотически настроенных старых офицеров вроде Брусилова и Бонч-Бруевича.  

Западники, оказавшиеся заложниками грязной политики Запада, не пожелавшие участвовать в ней, поскольку они были еще и патриоты России  такова суть трагедии белых, во всяком случае лучших из них.

КПРФ же – антизападники и патриоты. Правда, КПРФ сильно симпатизирует Китаю, который проявляет  подозрительную  активность близ наших границ, но согласимся, что даже эти демографические, а далеко не военные демарши Китая не идут ни в какое сравнение с откровенной враждебностью США и НАТО, почти не скрывающих  военных приготовлений у наших западных границ.  Вот если бы Китай вел войска в Россию под флагом  гарантии выполнения своих международных обязательств, а КПРФ поддержала бы его, то тогда была  полная аналогия с белыми.

Кроме того, гражданская война, начавшаяся в 1991, в отличии от первой гражданской войны, была «холодная» (хотя в 1993, на баррикадах у Белого дома, кровь пролилась).  Во всем остальном и между КПРФ и белыми – прямое структурное сходство.    

9. Судьба белых и судьба КПРФ

Белые в конце концов потерпели поражение – не только в силу военных неудач, предательства союзников и тому подобных причин, о которых говорилось уже много, но и потому что главный их лозунг «Великая Россия» был фактически перенят большевиками. Монархист В. Шульгин писал об этом: «белые идеи перескочили фронт» и далее «большевики думают, что создали социалистическую армию, которая дерется во имя интернационала, но это вздор… На самом деле они восстановили русскую армию… Знамя единой России фактически поднято большевиками». Другой белый, колчаковец Н.В. Устрялов, ставший идеологом национал-большевизма, писал: «Нам (т.е. белым патриотам – Р.Р.) естественно казалось, что национальный флаг и «Коль славен» более подобают стилю возрожденной страны, нежели красное знамя и «Интернационал». Но вышло иное. Над Зимним дворцом, вновь обретшим гордый облик подлинно великодержавного величия, дерзко развевается красное знамя, а над Спасскими воротами, по-прежнему являющими собой глубочайшую исторически-национальную святость, древние куранты играют «Интернационал». Пусть это странно и больно для глаз, для уха, пусть это коробит, но в глубине души невольно рождается вопрос: - Красное ли знамя безобразит собою Зимний дворец или наоборот, Зимний дворец красит собою красное знамя? «Интернационал» ли нечестивыми звуками оскверняет Спасские ворота или Спасские ворота кремлевским веянием влагают новый смысл в «Интернационал»?».

Итак, Великую и единую Россию воссоздали большевики, расправившись с националистами-самостийниками и иностранными интервентами. Большевики переняли у белых самое главное – идею великодержавия, которая единственная исторически оправдывала белое движение, все остальное – мешанина из политических, экономических и иных взглядов белых было наносным.

И то же самое ли происходит и сейчас. Новые красные – либералы путинской генерации приструняют местечковых националистов в нацрегионах России, восстанавливают авторитарную властную вертикаль, сворачивают балаган парламентской демократии, то есть делают  противоположное тому, что  они же – либералы, только более ранней, ельцинской формации провозглашали и проводили в жизнь. Точное соответствие Ленину и Троцкому, которые в 1921 году из пацифистов превратились пусть в красных, но милитаристов, из космополитов – в патриотов пусть социалистического, но отечества, из антигосударственников в создателей пусть советской, но великой державы. Путину осталось лишь произвести «экономический Брест», акцию, симметричную НЭПу, которая, без отхода от деклараций о рыночной экономике, на деле  благословляла бы откат к экономике государственной и даже социалистической (также как НЭП был госкапитализмом под контролем коммунистической партии). И соответственно всему этому популярность КПРФ падает  и падает, подобно тому, как после 20-го и тем более 21-го годов  окончательно была утеряна популярность белых.
Правда, КПРФ ожидает судьба белых, только если державный курс Путина есть не имитация, а серьезный государственный выбор. А это совсем неочевидно: многое указывает  на то, что перед нами лишь широкомасштабная операция по манипуляции сознанием народонаселения России, для того, чтобы под патриотический шумок эту самую Россию окончательно распродать. В таком случае КПРФ имеет шансы на взятие власти, но только если   она из аморфной парламентской партии «всех патриотов» превратится в  пусть маленькую, но волевую и агрессивную в хорошем смысле слова партию с четкой внятной идеологией, с харизматическим руководством и энергичными «низами», с искренним желанием победить.

«Сможет ли это сделать КПРФ?» – это вопрос, на который даст ответ ближайшее будущее.