Редакция Контр-тв открывает дискуссию, о путях обновления интеллектуального багажа оппозиции. В этой связи предлагаем  читателям ознакомиться со статьей С.А. Строева.  Позиция редакции и авторов, вступивших в полемику может не совпадать.

Одним из важнейших положений марксизма является теория трудовой стоимости. Согласно марксизму меновая стоимость вещи или услуги, то есть количественное соотношение, в котором потре­бительные стоимости одного рода обмениваются на потребитель­ные стоимости другого рода, определяется объемом вложенного в данную вещь труда: «Итак, потребительная стоимость, или благо, имеет стоимость лишь потому, что в ней овеществлен, или материализован, абстрактно человеческий труд. Как же измерять величину ее стоимости? Очевидно, количеством содержащегося в ней труда, этой "созидающей стоимость субстанции"» (К. Маркс «Капитал. Критика политической экономии»).

Необходимо сделать к этой формуле ряд пояснений. Во-первых, речь идёт, конечно, не об объёме труда, вложенном в данную конкретную вещь, а о том минимальном объёме труда, который необходим для создания такой вещи на существующем уровне развития производительных сил. «Величина стоимости данной потребительной стоимости определяется лишь количеством труда, или количеством рабо­чего времени, общественно необходимого для ее изготовления. Каждый отдельный товар в данном случае имеет значение лишь как средний экземпляр своего рода» (К. Маркс «Капитал. Критика политической экономии»). Это очень важное замечание, так как при вульгарном понимании принципа трудовой стоимости самой ценной и дорогой спичкой была бы та, что выточена из целого бревна напильником. Иными словами, вульгаризация принципа трудовой стоимости приводит к стремлению повышать себестоимость за счёт искусственного повышения нерационально вложенного труда. Такое извращение марксизма, хотя и не в столь явных формах, имело место на практике при оценке «валовой стоимости». Однако оно следует вовсе не из самой марксистской формулы, а из её профанации.
Во-вторых, теория трудовой стоимости является всё-таки идеализированной моделью и полностью реализуется в модели идеального рынка. То есть в условиях равновесия рынка, свободы рыночных операций, открытости информации, отсутствии монополий, отсутствии действующих внеэкономических факторов и т.д. Понятно, что в ситуации катастрофы теория трудовой стоимости работать не будет. Например, в ситуации голода цена хлеба будет практически не связана с его трудовой стоимостью в том случае, если его запасы ограничены внеэкономическими факторами (блокада, стихийное бедствие, невозможность быстрой доставки из-за разрушения коммуникаций и т.п.). Точно также будет возрастать цена на лекарства при эпидемии, или цена парашюта в салоне падающего самолёта. Трудовая стоимость – это, конечно, в определённой мере научная абстракция – такая же, как, скажем, абсолютно твёрдое тело в физике. Тем не менее, в состоянии относительного равновесия и стабильности рынка и отсутствии целенаправленного «насилия» над ним можно сказать, что эта научная абстракция описывает реальность достаточно адекватно.
Наконец, в-третьих, необходимо учитывать не только количество, но и качество труда. Это наиболее уязвимая точка в теории трудовой стоимости, хотя она не была, конечно, не замечена классиками. Отмечая, что труд имеет не только количественные, но и качественные характеристики, Маркс предлагает решать эту проблему с помощью коэффициента пересчета в простой механический труд:

«Сравнительно сложный труд означает только возведенный в степень или, скорее, помноженный простой труд, так что меньшее количество сложного труда равняется большему количеству простого. Опыт показывает, что такое сведение сложного труда к простому совершается постоянно. Товар может быть продуктом самого сложного труда, но его стоимость делает его равным продукту простого труда, и, следовательно, сама представляет лишь определенное количество простого труда ¹⁵⁾. Различные пропорции, в которых различные виды труда сводятся к простому труду как к единице их измерения, устанавливаются общественным процессом за спиной производителей и потому кажутся последним установленным обычаем. Ради простоты в дальнейшем изложении мы будем рассматривать всякий вид рабочей силы непосредственно как простую рабочую силу, - это избавит нас от необходимости сведения в каждом частном случае сложного труда к простому» (К. Маркс «Капитал. Критика политической экономии»). С практической точки зрения по меньшей мере сложно определить или вычислить такой коэффициент, а тем более предложить универсальный алгоритм для его расчёта. Однако не будем забывать, что Маркс создавал свою теорию в эпоху индустриального общества, когда значительная доля труда приближалась именно к характеристике простого механического, а качественные различия трудовой активности ещё не играли такой роли заметной роли в общем объёме производства, как сегодня.

Задача настоящей работы однако не связана с дальнейшим углублением в вопрос о практическом определении этого коэффициента. Для нас пока достаточно указать на то, что, по меньшей мере, с абстрактно-теоретической точки зрения вопрос разного качества труда с помощью такого коэффициента в марксизме решается.
Возникает однако другая проблема. В современном обществе, описываемом как постиндустриальное и постмодернистское, цена на одну и ту же вещь может отличаться в тысячи раз в зависимости от престижности магазина и фирменного знака. Что это – сбой теории трудовой стоимости?

Это вопрос, имеющий несомненную актуальность для современной коммунистической теории, и его, в частности, ставит перед нами в рамках объявленного Партией «мозгового штурма» при подготовке новой Программы КПРФ один из лидеров Партии В.С. Никитин. К решению этого вопроса можно подойти с разных позиций. С одной стороны, можно сказать, что это иллюзорная цена, навязанная обществу за счёт использования жёстких суггестивных технологий и контроля над сознанием. В своей статье «Мы выстоим и победим» В.С. Никитин даёт именно такой вариант ответа: «<...> главным объектом угнетения становится не только труд, а все в большей мере разум (сознание и мысль) человека. Господа с помощью специальных информационных технологий порабощают сознание людей, превращая человека в легкоуправляемое, лишенное разума существо, готовое выполнить любую их команду, даже противоречащую его коренным интересам. <...> капитал обогащается теперь не только за счет отчуждения Труда в виде присвоения прибавочной трудовой стоимости, а в значительно больших размерах путем искусственного роста потребностей за счет отчуждения у человека здравого Смысла, как меры разумной достаточности. Господствует лживая информационная экономика. Большую прибыль получает не тот, кто хорошо работает и производит высококачественную продукцию, а тот, кто с помощью рекламы создал иллюзию хорошей работы и путем обмана втридорога продал свой халтурный товар. Трудовая теория стоимости здесь не действует, здесь цена зависит от вложенной в товар информации».
Мы вполне можем согласиться с тем, что на современном этапе развития капиталистическая система породила мощные средства и технологии манипуляции индивидуальным и массовым сознанием. Действительно, постмодернистская культура виртуализует сознание, подменяя адекватное отражение реальности искусственно сконструированными симулякрами. Действительно, создан механизм подавления критического восприятия поступающей информации, сознание искусственно иррационализировано. Вся система общественного воспитания и образования, начиная со школы и заканчивая СМИ работает на то, чтобы фрагментировать образ мира, расколоть целостное мировоззрение на множество несвязанных друг с другом деталей, релятивизировать все онтологические, логические, эстетические и этические точки отсчёта, то есть максимально дезориентировать человека и сделать его управляемым. Всё это так.
Однако наша задача состоит в противоположном. Нам необходимо во всём обрушенном на наше сознание калейдоскопическом хаосе выявить закономерности, знание которых позволило бы нам понимать происходящее, предвидеть будущие изменения и действовать на опережение. Поэтому для нас недостаточно констатировать тот факт, что современная постмодернистская экономика нереальна и представляет собой симулякр. Нам нужно понять законы действия этого симулякра. И здесь мы вновь поставим вопрос: а действительно ли теория трудовой стоимости неприменима к этой виртуальной экономике?
Привычный стереотип состоит в том, что реклама является средством убеждения покупателя в целесообразности или желательности покупки. Действительно, изначально она представляла собой ни что иное, как сообщение о наличии и потребительских свойствах некоторого товара. Разумеется, эта информация могла в той или иной мере соответствовать реальности: от полной правды до полной лжи. Но в своей сущности реклама была именно информацией относительно свойств, качеств, цены товара и места его возможного приобретения. Однако по мере развития технологий это информационное сообщение стало сначала совмещаться, а затем и заменяться на яркий сенсорный образ, притягательный сам по себе. Между тем, в создание этого образа вкладываются средства сначала сопоставимые с ценой самого вещественного продукта, а затем и существенно превосходящие его. Если изначально расходы на рекламу представляли собой лишь дополнительную затрату на распространение товара, то сейчас мир подходит к тому, что основной объем труда вкладывается именно в создание и внедрение сенсорного образа в сознание, а материальный продукт становится лишь приложением, лишь материальным носителем этого образа. Цена на одну и ту же вещь может отличаться в тысячи раз в зависимости от престижности магазина и фирменного знака. Потому что в данном случае основной покупаемой ценностью является не материальная вещь как таковая (ее цена при современном уровне производительных сил пренебрежимо мала), а связанный с этой вещью образ-симулякр, брэнд, в создание которого вложено гораздо больше труда и который поэтому составляет большую долю цены.
Если мы примем во внимание тот факт, что в современном постиндустриальном и постмодернистском обществе основным товаром является не материальный промышленный продукт, а связанный с ним виртуальный образ, то такой взгляд позволит нам на новом уровне вернуться к марксистскому представлению о трудовой стоимости. В самом деле, при всей кажущейся иррациональности ценообразования, в большинстве случаев цена товара пропорциональна той мере труда, которая вложена маркетологами, имиджмейкерами, а также рядовыми рекламными агентами, работниками публикующих рекламу СМИ и т.д. в создание привлекательного образа данной вещи.
Конечно, не всё здесь сводится к объёму вложенного в рекламу труда и капитала (который тоже являются не более чем отчуждённым продуктом труда). Многое решает эффективность этого вложения, успешность или неуспешность избранной стратегии. Но, в конце концов, эта эффективность тоже сводится к качеству работы менеджеров проекта, а качество труда, как мы помним, марксистская теория трудовой стоимости тоже может учитывать, пересчитывая сложный труд в простой.
Можно, конечно, возразить, что составляющий львиную долю цены виртуальный образ не является собственно предметом потребления, а «вещь не может быть стоимостью, не будучи предметом потребления. Если она бесполезна, то и затраченный на нее труд бесполезен, не считается за труд и потому не образует никакой стоимости». Однако, будем помнить о том, что «товар есть прежде всего внешний предмет, вещь, которая, благодаря ее свойствам, удовлетворяет какие-либо человече­ские потребности. Природа этих потребностей, — порождаются ли они, например, желудком или фантазией, — ничего не изме­няет в деле» (К. Маркс «Капитал. Критика политической экономии»). Обладание вещью как носителем виртуального образа, являющегося знаком социального престижа и успеха, несомненно удовлетворяет определённые потребности, не менее чем их удовлетворяло золото, гораздо менее необходимое для жизни, чем хлеб, но неизменно имевшее более высокую цену. Ведь «меновое отношение товаров характеризуется как раз отвлечением от их потребительных стоимостей» и «в самом меновом отношении товаров их меновая стоимость явилась нам как нечто совершенно не зависимое от их потреби­тельных стоимостей» (К. Маркс «Капитал. Критика политической экономии»). Таким образом, и это возражение против распространения теории трудовой стоимости на товары виртуальной постмодернистской экономики легко снимается.

Нам, коммунистам, нет оснований хоронить теорию трудовой стоимости. Несмотря на переход к постиндустриальной экономике, она ещё вполне может послужить для рационального объяснения тех явлений и процессов, которые на первый взгляд кажутся лишённым внутренней логики мороком.

C.А. Строев