Национализм существует в каждой стране. Как говорил мой преподаватель, читавший спецкурс в Инязе им. Мориса Тореза – человек может быть лишён чувства национализма лишь в двух случаях: если у него нечистая кровь или если у него нечистая совесть. Так что, если вы утверждаете, что вы интернационалист, выбирайте из вышеназванного то, что вам больше нравится.

            Казалось бы, процессы интеграции и глобализации разрушают барьеры между странами и культурами. Миллионы людей переезжают из страны в страну, стремясь найти работу и условия жизни получше. Полчища турок, африканцев и других цветных заполонили Европу. В результате смешанных браков появляются на свет дети, не принадлежащие к какой-либо конкретной расе или культуре. Но с другой стороны, это смешение народов вызывает у коренных граждан большинства стран протестное чувство гипер-национализма, свойственного разве лишь нацистским временам в Германии. Полиция и власти на Западе не всегда в состоянии контролировать ситуацию, а зачастую они просто бессильны. Так что законов о борьбе с экстремизмом правительства могут принимать сколько угодно. Каждая конкретная европейская нация должна сделать для себя главный вывод – проиграть в пока ещё ползучей войне с мусульманским миром – значит, подписать себе смертный приговор.

Кто кого интегрирует?

          В Германии легально проживает 7,3 миллиона иностранцев, что составляет 9 % всего населения. Среди многочисленных цветных иммигрантов большую часть составляют турки: 2,1 миллиона. Для сравнительно небольшого города Берлина (население около 3 382  человек) около 434 000 иностранцев, подавляющее количество которых – турки, является определяющим лицо города фактором. В некоторых районах Берлина невозможно различить: находишься ли ты в столице Германии или в Стамбуле. Особенно выразительно выглядит берлинский район Кройцберг. В начале сентября 2002 г. в  школах этого района и некоторых близлежащих были получены анонимные письма с угрозами в адрес школьного руководства и учителей. «Мы предупреждаем вас: не смейте запрещать нашим дочерям носить платки в школах», - было дословно сказано в письмах. Угроза вызвала недоумение у властей: после расследования не установлено ни одного случая запрета носить платки ученицам-мусульманкам. Поводом для сочинения писем, предположительно, послужил запрет Конституционного суда Германии носить платки в государственных школах учительницам мусульманского вероисповедания во избежание демонстрации символа веры. Фереста Лудин, учительница-мусульманка афганского происхождения, возомнившая, что она в Германии будет учить немецких детей в платке, после неудавшейся попытки получить место в государственной школе в земле Баден-Вюртемберг преподаёт в настоящее время в исламской школе как раз в берлинском районе Кройцберг. Примечательно, что наши мусульмане как раз в это же время выдвинули требование о том, что женщины в Татарстане должны получить право фотографироваться в платках для паспорта нового образца.
            Так далеко зашедший «платочный» скандал в Германии свидетельствует о том, что агрессивный потенциал ислама до сих пор игнорируется адептами мульти-культурной утопии в этой стране. Жёсткая реакция на распространение подобных писем последовала лишь со стороны Республиканской партии. Председатель республиканцев Рольф Шлирер призвал провести расследование с целью установления авторов этих писем и высылки их из страны «как нарушителей общественного порядка». «Подобные агрессивные угрозы являются результатом слепой иммиграционной политики, которая последовательно игнорировала наступление исламского фундаментализма в нашей стране», - заявил он вслед за тревожным событием. По его мнению, многочисленные мусульманские переселенцы заполоняют Германию с целью её завоевания, а не для «культурного обогащения».
            Еще разительней бросается в глаза вопиющее нежелание турок интегрироваться (ассимилироваться) в небольших населённых пунктах, где наряду с католическими и евангелическими храмами уже почти повсеместно высятся минареты. Решения о строительстве исламских культурных центров, включающих минареты, школы по изучению корана и турецкие магазины,  обычно принимаются местными политиками за закрытыми дверями, так как они боятся потерять голоса немецких избирателей. Но и противостоять исламскому нажиму они не в состоянии – турецкое лобби всё больше набирают силу. В открытую выступить против него – означает поставить крест на своей политической карьере. Это могут позволить себе только правые партии, которым нечего терять: шансов пройти в бундестаг у них в ближайшее время не будет.
            Существующее правило, что количество детей турецкого происхождения не должно превышать 50% от общего числа школьников в классе, во многих школах  не может быть соблюдено по объективным причинам. Прежде всего в крупных городах всё чаще в классах царит буквальное вавилонское смешение языков. Власти призывают распределять детей переселенцев по школам равномерно, чтобы окончательно не понизить уровень успеваемости немецких школьников. Эксперты установили, что при наличии в классе трети иностранных школьников с языковыми проблемами занятие превращается в хаос, и дети коренных немцев начинают говорить на неправильном немецком языке. Около 13% первоклассников из числа иностранцев вообще не говорит по-немецки, и их количество будет возрастать в силу высокой рождаемости ненемецких «сограждан». Моника Хольмайер, дочь бывшего премьер-министра Баварии Франца-Йозефа Штрауса, будучи министром образования Баварии, назвала в этой связи политику правящей Социал-демократической партии Германии шизофренией высшей степени: с одной стороны политики поддерживают привлечение новых иммигрантов, с другой – высказывают робкие пожелания, чтобы детей иностранцев в школах было поменьше.
            В отдельных землях Германии широко дискутируется вопрос преподавания в школах ислама, так, например, земельное министерство образования Баден-Вюртемберга уже подготовило учебные планы преподавания ислама в школах, начиная с 2003 года.
Отсюда в ближайшем будущем может возникнуть вопрос: кто кого интегрирует? Да и какая может быть интеграция, если у немцев и граждан Германии мусульманского происхождения нет никаких общих точек соприкосновения: ни религиозных, ни культурных, ни языковых. Достаточно вспомнить наш советский опыт.
            Интеграция вообще возможна, пока критическая масса инородцев не достигла определённого уровня. С одной стороны, огромный наплыв переселенцев становится непосильным бременем для коренного населения в финансовом отношении, с другой – инородцы перестают видеть в интеграции необходимость, чтобы комфортно чувствовать себя в Германии.
            Коренные немцы, начинающие осознавать, что они стали заложниками недобросовестных политиков, склонны пока утверждать лишь следующее: «Мы хотим просто мирно жить, чтобы нас никто не трогал», «Турки не виноваты, что мы их позвали в Германию в 60-е годы». Но всё чаще немцам приходится слышать такие высказывания: «Наша религия выше и немцы должны придерживаться её», «Исламу принадлежит будущее Германии», а дети участников робких пикетов против строительства мечетей нередко подвергаются нападкам. На стенах католической церкви в одном из городков однажды появилась надпись: «Хорошие христиане – мёртвые». Невольно задумаешься: как долго немцам, ставшим после войны инфантильными, удастся оставаться добропорядочными. Впрочем, недоумение скорее вызывает тот факт, что коренные немцы пока резко негативно относятся лишь к переселению в Германию т. н. «русских немцев». Казалось бы, этнические немцы, законопослушные, трудолюбивые, как правило, многодетные, способны улучшить катастрофическую демографическую ситуацию и вытеснить турок в сфере неквалифицированного труда. Да и с интеграцией всё будет в порядке: дети, привезённые в Германию в 5-10-летнем возрасте, к окончанию школы уже ничем не отличаются от коренных немцев. Турки, в отличие от коренных немцев, прекрасно понимают, во что для них может вылиться приток свежей силы. Знакомые переселенцы из России рассказали мне о жёстком, включая частое мордобитие, противостоянии «русских немцев» и турок. Последние видят в переселенцах из России конкурентов, способных повлиять на демографическую ситуацию, и открыто заявляют, что через несколько лет Германия будет принадлежать им.
            Впрочем, ситуация по данным опроса общественного мнения, проведённого агентством Forsa, меняется существенным образом. Пока политические партии, представленные в бундестаге, дискутируют о деталях будущего закона об иммиграции, 46% опрошенных немцев высказываются против дальнейшего нашествия иммигрантов, а 36% - за сокращение числа уже проживающих инородцев. Большинство выступает также против равноправного сосуществования различных культур в Германии. По их мнению, живущие в Германии инородцы должны ориентироваться на культуру немецкого большинства.
            В современной Германии существуют около 100 правоэкстремистских партий и организаций, в которые входят около 46 тысяч членов. Федеральное ведомство по защите конституции классифицирует половину из них как неонацистов. Все они находятся под бдительным оком полиции, и благодаря внедрению своих агентов в руководство такими группировками полиции удаётся контролировать их, не допуская их объединения в более крупные жизнеспособные  партии, что лишает их возможности сколь либо заметно влиять на политическую жизнь страны. Мелким правым организациям остаётся распространение своей идеологии через Интернет, музыку и литературу. Подобная пропаганда легко доступна для каждого человека, интересующегося этой тематикой. Вот только интересующихся не так уж много. Акции протеста правых, сводящиеся к пикетированиям и шествиям, насчитывают, как правило, от 100 до 300 человек.
            В других европейских странах ситуация с засильем иностранцев также не вызывает оптимизма. Во Франции иностранцы составляют 6,3 % населения. Мне бы хотелось привести в этом месте интересное высказывание: «Поставьте себя на место парижской рабочей семьи, которая, несмотря на тяжёлую работу, зарабатывает лишь 15000 франков в месяц, и которая вынуждена смотреть, как живущее по соседству семейство иммигрантов – отец семейства с тремя или четырьмя жёнами и примерно 20 малышами – получает, не работая, от социального ведомства 50000 франков. Если к этому прибавляются шум и неприятные запахи, то это достанет любого француза». Если читатель решил, что цитата принадлежит Жану-Мари Ле Пену, то его ждёт разочарование. Так высказывался нынешний президент Франции Жак Ширак в 1991 году, будучи мэром Парижа. И как же повлиял мэр столицы Франции с такими взглядами на ситуацию в городе?
            В центре Парижа преспокойно расположился мусульманский культурный центр, который охотно посещают активисты левого движения. Левые, как во Франции, так и в Германии, вообще много носились в последние десятилетия с выходцами из мусульманских стран, где те, якобы, подвергались политическим преследованиям: собирали для них средства, помогали получить статус политических беженцев и т. д.
            Отсутствие действенного отпора исламу со стороны христианских конфессий на Западе приводит к тому, что во Франции насчитывается более 500 тыс. коренных французов, принявших ислам, а в Англии по прогнозам в течение двадцати ближайших лет количество британцев, принявших ислам, будет равно числу мусульман-эмигрантов. В настоящее время мусульманская община в Англии достигает 1,5 миллиона человек.
            Можно с горечью констатировать, что ислам оказался более жизнеспособной религией по сравнению с христианством. Верующий европеец такая же редкость, как и неверующий турок. И это при отсутствии в Европе преследований за веру и насильственного насаждения государственного атеизма как в Советском Союзе.

            Так что благоприятных признаков для мирного сосуществования мультикультур, с которым на протяжении десятилетий носились западные политики, не просматривается ни в одной из европейских стран. Всех их ждёт участь Косова, вопрос лишь времени.

Есть с кого брать пример

          В отличие от Германии политики Дании не относятся с такой робостью к щекотливой проблеме инородцев. Напротив, требование ограничения въезда в страну стало главным в прошлогодней предвыборной гонке ведущих партий. Заявление председателя Национально-либеральной партии Андерса Расмуссена: «Дания – не ведомство социальной помощи для остального мира» - на митингах избирателей воспринималось восторженно.  Уважаемый в Дании историк Нильс Томсен может позволить себе, не боясь привлечения к суду, высказать мнение, что борьба между народами и цивилизациями выражается в наши дни в требовании огромных этнических и религиозных масс переселенцев, заполонивших развитые страны, устанавливать в Европе собственные порядки: «Мы не обязаны, и не видим для себя никакой пользы, позволять оккупацию Европы, которая приведёт к радикальному изменению состава населения и европейской культуры. Для переселенцев из развивающихся стран границы должны быть закрыты».
            Многие годы датчане мирились с политикой социал-демократов, пропагандировавших привлечение иностранцев в страну, пока у них не лопнуло терпение. За последние три года число иностранцев возросло с 4,9 процентов до 7. После блестящей победы на выборах Расмуссен вместе с Консервативной партией и правой Народной партией Дании, возглавляемой Пиа Къерсгаада, начал массированное наступление на структуры, опекавшие переселенцев. Около 463 государственных ведомств занималось по поручению бывшего левого правительства вопросами культуры, борьбой с «расизмом», защитой прав человека и опёкой иностранцев. Содержание этих структур обходилось государству в 4 миллиарда крон в год. Правая Народная партия Дании потребовала вычеркнуть так называемый параграф о «расизме» из Уголовного кодекса Дании. Он запрещал любое публичное высказывание, которое «могло бы оскорбить ближнего на основании его происхождения, религии, мировоззрения или внешности», но которое в действительности служило подавлению нежелательных выступлений против ложной иммигрантской политики. Знакомая картина, не правда ли? Может быть, и у нас найдутся серьёзные политики, которые отменят новоиспечённый закон о борьбе с экстремизмом? В своём новогоднем послании королева Дании призвала: «Мы должны твёрдо отстаивать ценности, на которых мы из поколения в поколение создавали наше общество, и решительно выступать против тенденций, которые мы не можем разделять». Датчане хотят, чтобы Дания оставалась страной датчан. Кто посмеет утверждать, что в этом есть нечто преступное?
            Что ж, главное вовремя очнуться. Из-за нашествия иммигрантов и увеличения среднего возраста населения европейским нациям грозит превратиться в меньшинство в собственных странах. Может быть, это и звучит пессимистично, но зато реалистично. Европейская культура представляет собой вершину человеческого бытия и необходимо не допустить ее разрушение новыми варварами.

Пора посмотреть правде в глаза

            Демографические катаклизмы сотрясали Москву на протяжении всего ХХ века. Как отразилась революция, гражданская война и «красный террор» на населении Москвы – говорят такие цифры: в 1915 году население составляло 1 983 700 человек, в 1920 году – 1 027 300 человек. Куда делся без малого миллион русского населения Москвы, пусть читатель предположит сам. По национальному составу население Москвы перед революцией насчитывало русских 95,3%, остальное составляли татары, армяне, немцы и в том числе 0,4 % - евреи. В 1926 году расклад выглядел таким образом: русских – 87,5 %, евреев -  6,5 %.

            Но зло от нашествия на Москву местечковых евреев в двадцатые годы ХХ столетия отступает по сравнению с бедствиями оккупации Москвы кавказцами в наши дни.

            По оценкам Правительства Москвы демографическая ситуация в городе неблагоприятная: за последнее десятилетие население сократилось на 246 600 человек и составляет 8 638 600 постоянно проживающих. По прогнозам к 2010 году в Москве будут проживать лишь около 7 580 000 человек, но вот кто это будет: кавказцы, китайцы или иные прочие народности – неизвестно. Найти где-либо вразумительные данные о национальном составе населения Москвы невозможно. Лишь изредка в печати проскальзывают отдельные цифры. Так, например, известно, что одних лишь азербайджанцев официально зарегистрировано около 800 000. Если учесть, что в среднем рождаемость среди русских 7 человек на 1000 в год, а тех же азербайджанцев – 25, то в ближайшие десятилетия в Москве возникнет та же ситуация, что и в Германии: трудно будет формировать классы, где хотя бы 50 % детей были русскими.

            К чему это приведёт на практике – можно показать уже сегодня на примере одной пока нетипичной московской школы. Возможно, некоторые вспомнят, что несколько лет назад Путин посетил спортивную школу, где учатся одни мальчики. Набор в школу производится с 5 класса. По свидетельству родителей школа пользуется огромной популярностью среди кавказцев. Так, в некоторых 5-6 классах численность нерусских школьников составляет почти половину. Напористые кавказцы исходят, вероятно, из того, что закалённые, обученные бойцы понадобятся им в скором будущем для завоевания жизненного пространства в русской столице. Большая часть таких учеников едва говорит по-русски и не скрывает, что изучение русского языка и русской литературы не входит в их планы. На уроках русской литературы, посвящённых знакомству с Библией, поведение мусульманских школьников носит открыто вызывающий характер. Между собой они демонстративно общаются исключительно на своём родном языке, причём не только на переменах, но и на уроках. Наивно было бы думать, что это их личное дело и не касается русских школьников. К сожалению, такая атмосфера в классах негативно отражается на успеваемости и общей культуре русских детей. Способные мальчики в течение одного лишь учебного года деградировали до уровня заурядных троечников.

Туда нам и дорога?

            Что же ожидает нас в будущем? К сожалению, все слезливые публикации последнего десятилетия на тему вымирания русской нации и засилья инородцев рассматривают Россию в отрыве от Запада. А как раз эта проблема, в отличие от всех других (сытый голодного не разумеет) очень роднит нас с Европой. Ни в одной из европейских стран, за исключением мусульманской Албании, нет прироста населения. И если нас ужасают цифры ежегодной смертности русских, то на Западе из-за высокой продолжительности жизни нет такой наглядной картины вымирания. Плакать надо не о том, что много умирают (складывается впечатление, что на этом делается акцент, потому что можно легко переложить вину за это на «демократические» реформы и самих «демократов») – пора задуматься о том, почему же в семьях тех же азербайджанцев по пять детей, а в русских – один, да и тот зачастую нездоров. Объяснение низкой рождаемости материальными трудностями нашей современной жизни не выдерживают никакой критики.

            Обратимся к той же Европе. Автор книги «Смерть Запада» Патрик Бьюкенен приводит статистические данные ООН о том, что население Европы к 2050 году сократится на 128 млн. человек, что соответствует современной численности населения Бельгии, Голландии, Норвегии, Швеции, Дании и Германии вместе взятых. Причём Италия, например, потеряет 16 млн., Германия – 23 млн. населения, а Россия – 33 млн. Обратите внимание: речь идёт не о слаборазвитых нищих странах. Правительства всех европейских стран выделяют, в отличие от нашего, огромные средства на поддержку рождаемости, но результаты – мизерные. И ниже мне бы хотелось подчеркнуть, как мало влияет материальное благополучие на желание иметь много детей. Даже одинокие европейцы живут, как правило, в трёхкомнатных квартирах, а иногда и в отдельных домах, стало быть, жилищный вопрос не оказывает решительно никакого влияния на желание завести детей. Зарплата одного из супругов позволяет безбедное существование семьи с любым количеством детей. А молодёжь на Западе до 30 лет учится, путешествует, развлекается и семьи создаёт далеко за 30 лет. Затем время посвящается обустройству комфортного жилья, карьере, наслаждению достатком,  а о детях,  которых рассматривают как помеху своему образу жизни, думают лишь в последнюю очередь. Иногда и успевают родить одного ребёнка, но если и не получается, то не очень сожалеют об этом, без детей спокойнее.

            В сознании современного поколения произошли колоссальные сдвиги, касающиеся стиля жизни, отношения к духовным ценностям, к семье. Институт семьи как таковой может подвергнуться разрушению уже в ближайшие десятилетия. Пресловутый «гражданский брак» также отходит в прошлое. Так называемые «партнёры» предпочитают жить и вести хозяйство отдельно, встречаясь лишь в определённое удобное для обоих время. О каких детях может идти речь в данном случае?

            Я так подробно остановилась на этой проблеме, чтобы подчеркнуть, что нельзя всё сводить к бедственному материальному положению большинства русских семей и отсутствию заботы государства о воспроизводстве населения. Проблема глубже и трагичнее: сломаны стереотипы демографического поведения русского народа. Скажем, в 1913 году на 1000 человек рождалось 45 детей в год, то есть столько, сколько Бог давал, в 1974 (благополучном) году лишь 15 детей, а в последние годы едва 7. Кто же посмеет утверждать, что достаток в семьях в 1913 году был выше, чем ныне. Попробуйте обсудить с молодой семьёй вопрос рождения ребёнка. Услышите в ответ: «Мы хотим пожить для себя», «Если мы не можем дать ребёнку хорошее образование и материальный достаток, то зачем плодить нищету?». Только вот если единственный отпрыск русской семьи через 5-7 лет отправится в школу, и очутится в классе среди пассионарных нахрапистых цветных, не нужно ныть и жаловаться на засилье инородцев. Они пришли к нам навсегда и будут и дальше успешно плодиться среди нас. Советские времена прошли, когда путём ограничения в прописке можно было контролировать потоки иммиграции. Теперь инородцам принадлежит собственность в Москве и никакая власть, ни нынешняя ненавистная, ни потенциальная новая, «своя», не сможет выдворить их отсюда. Мусульманский мир будет побеждать, как бы мы ни хорохорились и не гордились своей «духовностью». Что этому можно противопоставить – пусть каждый русский решит сам.

А. Кляйн