История развития финансовой системы РФ в 90-е годы достаточно подробно освещалась в печати, и нам, как и в случае с приватизацией, хотелось бы обратить внимание только на те аспекты этого развития, которые послужили усугублению главного фактора экономического обвала – спросо-ценового дисбаланса. Мы уже отмечали, что спросо-ценовой дисбаланс означал, что доходы предприятий были недостаточны для надёжного продолжения производственной деятельности, доходы конечных потребителей были недостаточны для обеспечения внутреннего спроса, инвестиционные и военные расходы бюджета были недостаточны для обеспечения спроса ключевых отраслей. В принципе, для того чтобы спровоцировать широкомасштабный спросо-ценовой дисбаланс, хватило бы таких мер правительства как отказ от инвестирования и военных расходов, открытие границ для импортного ширпотреба, отказ от изъятия прибыли государственных предприятий. Однако совершенно понятно, что если добавить к этим обстоятельствам какой-нибудь дополнительный фактор, который снижает реальные доходы предприятий, конечных потребителей и государственного бюджета ещё больше, то это повлечёт дополнительное усугубление спросо-ценового дисбаланса и ещё больший обвал экономики.

Но именно такое положение, как мы сейчас покажем, и обеспечила финансовая политика 90-х годов. Почему, вопреки обещаниям творцов экономического чуда, дело не ограничилось простым приведением цен в соответствие с денежной массой, то есть двух-трёхкратным повышением? Почему после видимой стабилизации наступил кризис 1998 года? Почему сокращение реальных расходов бюджета оборачивалось увеличением государственного долга?

Попытаемся тезисно ответить на эти вопросы.
Одним из первых шагов, делавших невозможным стабилизацию денежной массы и цен после освобождения цен и урезания государственных расходов, стало создание плохо отрегулированной частной банковской системы. Известно, что сам по себе механизм выдачи банковских кредитов позволяет увеличивать денежную массу за счёт того, что в оборот вступают не только деньги, эмитированные государством и выданные частным банком в виде кредитов, но и деньги, числящиеся на счетах вкладчика. Но если на Западе доля частной банковской эмиссии в общей денежной массе составляет примерно одну и ту же величину, а колебания её контролируются государством, то в СССР 100% исходной денежной массы составляли деньги, эмитированные государством. Дозволение свободной деятельности частных банков в 1991 году не сопровождалось достаточным ограничением их возможной эмиссии, не говоря уже о контроле над честностью ведения операций. Поэтому главным следствием либерализации банковской системы стала возможность плохо ограниченной частной эмиссии для тех лиц, которые имели возможность получить лицензию. Но совершенно понятно, что если на каждый рубль государственных расходов какой-то чужой дядя сможет нарисовать ещё один такой же рубль, то бездефицитного бюджета будет недостаточно для стабилизации денежной массы, и цены продолжат стремительный рост. Усиленная накачка деньгами частной банковской системы была сознательной линией руководства Центробанка – якобы, это должно было побудить банковскую систему кредитовать промышленность. Но предлог этот выглядит недостаточно правдоподобным: какой дурак станет кредитовать ставшую нерентабельной промышленность, если галопирующая инфляция, спровоцированная, в частности, именно этой самой накачкой под процент ниже инфляции, делает более выгодной простую спекуляцию и прокрутку средств?
Спрашивается, зачем тогда было ограничивать расходы государственного бюджета, если всё равно позволили расти денежной массе за счёт частной эмиссии, в результате чего инфляция продолжалась? Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо посмотреть уже не на объём совокупной денежной массы, а на её распределение. Сама по себе быстрая инфляция была не единственным результатом позволения частной банковской эмиссии. Спросо-ценовой дисбаланс был бы не так заметен, если бы доходы всех участников экономики росли пропорционально. Более важным результатом стало перераспределение реальных доходов от предприятий, государства и граждан в пользу частных банков и их покровителей, осуществлявших частную эмиссию. А дополнительное снижение спроса рядовых граждан и государства, а также доходов в производительной части экономики, с неизбежностью усугубило спросо-ценовой дисбаланс. Доходы частных банков, шедшие на вывоз капитала, никак его не смягчали.

При этом дело не ограничилось инфляционным перераспределением доходов в пользу частных эмитентов. Параллельно созданию частной банковской системы была парализована государственная банковская система, предприятия оставлены наедине с частными банками, которые в течение всего 1992 и большей части 1993 года занимались "прокруткой" переводимых средств по несколько месяцев кряду. Мало того, что они рисовали себе деньги, они ещё и отбирали у предприятий оборотные средства и возвращали несколько месяцев спустя, когда инфляция всё съедала. Высокая инфляция породила долларизацию экономики в результате предпочтения людьми более надёжного платёжного средства, трудности с переводом средств породили бартер и вексельную торговлю, а эти факторы способствовали замене даже той денежной массы, которая была, суррогатами. Сужение сферы действия существующей рублёвой денежной массы, наряду с сокращением товарооборота по мере спада производства, стало очередным фактором, усугубившим инфляцию.
Совершенно понятно, что в условиях действий, направленных на неконтролируемое увеличение денежной массы частными структурами, декларируемое правительством намерение побороть инфляцию путём сокращения дефицита государственного бюджета было не более чем демагогическим прикрытием истинных целей, которых удавалось достичь под предлогом борьбы с инфляцией. Истинными же целями было сокращение ключевых статей государственных расходов и усиление долговой удавки страны. Первая цель называлась на тогдашнем экспертном жаргоне «жить по средствам», а вторая – «привлечением иностранных инвестиций» (именно об этом рапортовали с телеэкранов тогдашние министры после выделения очередного крупного транша). Мы уже видели, что «жизнь по средствам», в применении к ключевым расходам государственного бюджета, оборачивалась новым обвалом спроса и усилением спросо-ценового дисбаланса. Но и «привлечение инвестиций» (траншей МВФ и т.д.), которые не шли на реальную поддержку экономики, означало, что при возврате кредитов доходы государства, граждан и предприятий сокращались, то есть результат был всё тем же.

Аналогичная история с выпуском Государственных краткосрочных облигаций (ГКО) достаточно хорошо известна: якобы с целью покрытия расходов государственного бюджета, правительство брало в долг под высокие проценты, пока не признало свою неспособность возвращать этот долг. При этом завышенная доходность ГКО стала инструментом высасывания денег из бюджета в пользу тех, кто приобрёл ГКО. Менее известно, что, на самом деле, правительство могло бы просто не брать в долг, а покрывать дефицит за счёт денежной эмиссии. При этом оно бы не усугубляло инфляцию по сравнению с тем уровнем, который и так наблюдался в связи с ростом денежной массы. Дело в том, что именно выпуск ГКО и создавал предпосылки для дополнительной частной банковскую эмиссии и эмиссии Центробанка, ориентированной на максимизацию его доходов. Приведём характерный отрывок из заключения Временной комиссии Совета Федерации по расследованию причин, обстоятельств и последствий дефолта 1998 г.
«С учетом того, что главным покупателем и держателем ГКО-ОФЗ являлся Центральный банк Российской Федерации и аффилированные с ним коммерческие банки, применявшийся способ размещения государственных обязательств нельзя считать неинфляционным. Кроме того, Центральный банк Российской Федерации предоставлял кредитные ресурсы на приобретение ГКО-ОФЗ другим коммерческим банкам под залог тех же государственных обязательств, фактически рефинансируя частные инвестиции в ГКО-ОФЗ путем денежной эмиссии, не обеспеченной приростом производства и предложения товаров. Всплеск объемов этих кредитов в 1998 году пришелся на июнь (11,42 млрд. рублей) и август (14,5 млрд. рублей). Следует обратить особое внимание на то, что процент по этим кредитам был увеличен по сравнению с началом года более чем в четыре раза, а их объем возрос за тот же период более чем в пять раз.

Во многом использование денежной эмиссии в качестве источника финансирования приобретения государственных обязательств Центральным банком Российской Федерации и коммерческими банками сделало возможным столь быстрый рост объема государственного внутреннего долга.
Указанное обстоятельство заставляет подвергнуть сомнению саму экономическую целесообразность реализованной схемы размещения государственных обязательств как способа неинфляционного финансирования дефицита федерального бюджета. Использование денежной эмиссии в качестве важного источника средств для приобретения государственных обязательств делало применявшуюся схему обслуживания дефицита федерального бюджета не менее инфляционно опасной, чем прямое привлечение кредитов Центрального банка Российской Федерации на эти цели.
В действительности инфляционные последствия денежной эмиссии на цели приобретения государственных обязательств и прямого кредитования дефицита бюджета эквивалентны. Различия заключаются в цене этих заимствований для государственного бюджета: в первом случае они многократно дороже, так как требуют больших расходов на оплату процентов, присваиваемых финансовыми посредниками, и, следовательно, большей денежной эмиссии для финансирования того же объема дефицита бюджета.
Таким образом, с точки зрения антиинфляционной политики прямое кредитование дефицита бюджета Центральным банком Российской Федерации было бы предпочтительнее реализованной схемы размещения государственных обязательств с использованием прямого и косвенного финансирования со стороны того же Центрального банка. <…>

Фактически под предлогом запрета прямого привлечения кредитов от Центрального банка Российской Федерации на финансирование бюджета была реализована гораздо более дорогостоящая и инфляционно опасная схема вовлечения средств Центрального банка Российской Федерации в финансирование дефицита федерального бюджета через приобретение государственных облигаций с многократно более высокими ставками доходности, чем по традиционным государственным кредитам.
Нельзя признать оправданным столь быстрое наращивание государственных обязательств с привлечением средств Центрального банка Российской Федерации как рациональный способ управления ликвидностью. В условиях многократного превышения доходности ГКО-ОФЗ, по сравнению с рентабельностью производственных предприятий массированное приобретение государственных обязательств Центральным банком Российской Федерации вызывало отток капиталов из производственной сферы, углубляя депрессию».
Картина, складывающаяся из приведённой цитаты, была бы неполной без раскрытия социальных мотивов, которыми руководствовались правительство и Центральный банк при принятии на вооружение столь разрушительной политики. Временная комиссия Совета Федерации рассматривает ряд мотивов, лежащих на поверхности, например, личную заинтересованность правления Центробанка в повышении доходов и преуспевании своего ведомства:
«Парадоксальным образом важнейшим источником доходов Центрального банка Российской Федерации были прибыли, получаемые на спекуляциях с ГКО-ОФЗ, источником которых являлся федеральный бюджет. Иными словами, чем больше Правительство Российской Федерации втягивалось в долговой кризис, тем выше становились доходы Центрального банка Российской Федерации. Так, в 1997 году доходы Центрального банка Российской Федерации по операциям с государственными ценными бумагами составили более 5,5 млрд. рублей (здесь уместно заметить, что в доход бюджета по итогам 1997 года было перечислено менее 1,4 млрд. рублей).

При этом большая часть доходов Центрального банка Российской Федерации, получаемых от операций с государственными обязательствами, списывалась на издержки, которые поддерживались на чрезмерно высоком уровне. Так, вычитаемое из доходов Центрального банка Российской Федерации фактическое исполнение расходов на содержание его аппарата составило в 1997 году свыше 7,462 млрд. деноминированных рублей, что превышает все расходы на государственное управление, за исключением расходов на деятельность фискальных органов, а объем только незавершенного строительства, ведущегося Центральным банком Российской Федерации, сопоставим со всей программой государственного жилищного строительства».
Нам, однако, хотелось бы обратить внимание на другую сторону деятельности Центробанка, расширяющую состав группы, заинтересованной в именно такой финансовой политике, которая осуществлялась до 1998 года. Этот аспект – систематическое расходование доходов Центрального банка, а также привлечённых иностранных кредитов, на поддержание завышенного курса рубля на валютной бирже. Нет нужды пояснять, что политика завышения курса рубля облегчала покупку импортной роскоши и вывоз капитала за рубеж: чем меньше рублей, полученных внутри страны, надо было потратить на покупку «Джакузи» или поездку на Канары, тем лучше жилось элите. Другим следствием завышения курса рубля стало дополнительное снижение внутренней цены обмениваемых товаров. В краткосрочной перспективе, может быть, это и нравилось простым гражданам из-за обилия дешёвого ширпотреба, но только потому, что они не осознавали силы дополнительного удара, который наносился такой политикой по экспортирующим и антиимпортным отраслям. (Антиимпортная отрасль – это отрасль, работающая на внутренний рынок и конкурирующая с импортной продукцией.) Фактически речь шла о финансировании  зарубежной перерабатывающей промышленности – конкурентов наших экспортных и антиимпортных отраслей – за счёт средств, расходуемых на поддержание рубля. И если экспортирующие сырьевые отрасли пережили завышенный курс рубля благодаря высокой ренте, то в перерабатывающей промышленности всё кончилось иначе. В 1992 году, пока курс рубля был заниженным, по привычке и в силу массового вывоза капитала, цены на продукцию обрабатывающих отраслей были ниже импортных аналогов, но в 1993-1994 годах всё это кончилось, и подешевевший, относительно отечественных товаров, импорт начал теснить то, что оставалось.

Подведём предварительные итоги. Обвал российской экономики был вызван не тем, что, предприятия, якобы вопреки «западной экономической науке», стали сворачивать свою деятельность себе во вред, а тем, что конкретные шаги правительства по либерализации внешней торговли без адекватных таможенных пошлин и пресечения контрабанды, по прекращению контроля цен некоторых монополистов, по сокращению государственных закупок и инвестиций, приватизации наиболее прибыльных предприятий, по накачке частной банковской системы финансовыми ресурсами, по поддержанию завышенного курса рубля, по финансированию дефицита бюджета через ГКО и т.п. создали условия, при которых предприятия сразу многих отраслей не могли функционировать либо из-за изменения соотношения цен на потребляемую и производимую продукцию, либо из-за сокращения спроса, делавших продолжение прежней хозяйственной деятельности нерентабельной. Подчеркнём, что все эти эффекты не были вызваны якобы объективной бедностью страны и объективной невозможностью продолжать производственную деятельность. Неправильное распределение и расходование изначально большого национального дохода спровоцировало прекращение производства и сокращение национального дохода, а не наоборот. Так, не недостаточный «совокупный спрос» спровоцировал падение экономики, а неправильная направленность спроса: усилиями правительства конечный спрос был перенаправлен с того, что производила наша промышленность, на импорт потребительских товаров и на экспорт капитала, т.е., фактически, на поддержку ориентированных на экспорт сырьевых отраслей. Мы даже не обсуждаем более мелкие детали правительственной политики, вносившие свою дополнительную лепту в этот процесс. Например, можно упомянуть странную политику расходования скудных бюджетных средств на государственные закупки импортных товаров, конкурирующих с более дешёвыми отечественными. Так, был взят миллиардный кредит на закупку американских комбайнов, которые формально были более производительны, чем наши, но стоили намного дороже и требовали потом больших затрат на обслуживание. Целый ряд предприятий и организаций принуждался к массовой закупке американских 286-х персональных компьютеров, тогда когда наша промышленность уже наладила выпуск лишь чуть-чуть отстававшей техники и могла бы быстро догнать уровень. Закупленные компьютеры безнадёжно устарели уже через пару лет, превратившись в игровые, но этого времени было достаточно на то, чтобы загубить российскую компьютерную промышленность. Можно упомянуть безумную, организованную и поддержанную на государственном уровне, агитационную кампанию против отечественных товаров, которая перенаправила остатки и массового, и элитного спроса на импорт. Впрочем, эти детали вряд ли могут существенно дополнить основную картину и изменить вывод об общей направленности реформ, к которому пришёл главный советник Гайдара Джеффри Сакс:

 
Р.Скорынин, М. Кудрявцев

продолжение следует