В 1991 году Россия потерпела одно из самых тяжелых поражений в своей истории. Значительные территории были отторгнуты, рухнула технологическая составляющая российской цивилизации. Де-факто страна перешла под внешнее управление и лишь по счастливому стечению обстоятельств не распалась окончательно. Ситуация усугублялась тем, что катастрофа произошла по внутренним причинам без внешнего вторжения и явно выраженного врага (на него реакция была бы сразу).

Мы — дети поражения. Для всей нынешней политической и интеллектуальной элиты, от крайних либералов — западников до ультрареваншистов отношение к катастрофе 1991 — определяющее при формировании идеологии (даже если сие яростно отрицается, как например, в статье публициста В.Ю.Суркова: « И еще раз: не было никакого поражения.» ).

Западническая идеология исходит из представления о благостности 1991 года. Наконец то ненавистная русско-советская цивилизация будет уничтожена и на освободившейся территории утвердится всемирная общечеловекия. Данная идеология существует в разных изводах — от либерального ликвидаторства (на карте будущего мира не будет «ЭТОЙ» страны, а умные народы поделят территории, по случайности доставшиеся русским недочеловекам) до исповедуемого частью нынешних руководителей «суверенного демократизма» (за то, что мы исправно будем снабжать газом белых господ, нам дадут спокойно властвовать «в существующих границах Российской Федерации» и позволят жить на пенсии на Лазурном берегу) — но она едина в главном — самостоятельной российской цивилизации нет места на глобусе.

Спорить по существу с носителями всех вариантов западнической идеологии не о чем. Различие здесь не логическое, а ценностное. Для них «ЭТА страна» — поле для охоты, откуда с трофеями надо своевременно отвалить поближе к футбольным клубам (вариант — жить в хорошо охраняемом Рублевском «элитном районе», не соприкасаясь с туземцами).

К счастью, большинство российского народа не согласно, что Россия должна исчезнуть или превратиться в энергоНигерию. Более того, для этого появились и материальные основания. Путинское правление по похабности пока не сильно отличалось от «брестского мира», но дало России спасительную передышку. Страна начала возрождаться и экономически и политически.

К сожалению, патриотические силы (как ни затаскано это название КПРФ-овцами, буду использовать его за неимением лучшего) пока не смогли сформулировать внятную идеологическую программу, дающую смысл и цель этому возрождению. Увы, огромное большинство, считающее существование России абсолютной, самостоятельной ценностью, до сих пор не смогло выработать даже единого названия для своих убеждений (национализм, патриотизм, имперство и т.д.), что уж говорить об идеях и лозунгах принятых народом. (Кстати говоря, у западников всех разновидностей с этим все нормально. Существует тщательно разработанный канон для всех уровней восприятия — от длинных идеологических текстов об «общечеловеческих ценностях» для образованных интеллектуалов до коротких лозунгов («демократия юбер аллес») для офисного планктона и демшизы.)

Это не удивительно. Величайший в истории политтехнолог — В.И. Ленин — не раз говорил: самостоятельно массы способны дойти только до тред-юнионистского сознания (по современному — до локальной борьбы за материальные интересы). Формулирование и внесение идеологии в массы — обязанность идеологического авангарда. Пока эту задачу успешно решить не удалось.

Однако несколько идеологических проектов (условно их можно назвать «русский нацизм» и «православное возрождение») были внятно сформулированы. Более того — они были проверены на практике 4 ноября сего года. Сейчас, когда первый шум чуть затих, можно спокойно взглянуть на итог этой попытки. Итог следует признать, отрицательный — и «Русский марш», и «Православное стояние» закончились оглушительным пшиком. Тем важнее был бы анализ этих провалов — необходимо своевременно отсечь нежизнеспособные идеи.

Русский национализм уже давно пытаются использовать для формирования массового движения, как оппозиционеры, так и действующая власть. Достаточно долго успехов не наблюдалось (если не считать заслуженных апплодисментов шоумену Жириновскому)

Ситуация резко изменилась после успеха партии «Родина» на выборах 2003 года. Высокий результат был ошибочно проинтерпретирован как успех националистов, и самые разнообразные силы попытались использовать его в собственных интересах. (В реальности, победа «Родины» не имела отношения ни к национализму, ни к патриотизму вообще. Выборы для Рогозина выиграл Чубайс, объявивший «Родину» своим главным врагом. Весь чубайсовский антирейтинг успешно конвертировался в голоса для рогозинцев.)

По каким-то собственным соображениям основным инициатором раскрутки националистов была власть. Официальные СМИ из массы преступлений старательно отбирали случаи, когда жертвами были нерусские, называя при этом обычную подзаборную шпану звучным иностранным словом «скинхеды» (замечу — что шпане такое уважительное обращение понравилось — теперь у нас в любой дыре орудуют «скинхеды»). Аналогично из всех конфликтов населения с местными «вертикалями власти» информационную поддержку получали лишь случаи столкновений с этническими мафиями (типа кондопожских событий). Так властями формировался и укреплялся миф о наличии могущественных националистических группировок.

Несколько мелких, но весьма шумных групп (типа ДПНИ) в миф о могучих националистах поверили и попытались «оседлать волну». Вначале им удалось сделать несколько удачных акций, типа своевременной поездки в Кондопогу. Однако основные силы ушли на самораскрутку в Интернете (преимущественно — в ЖЖ). Интернетная истерика в процессе подготовки к намеченному триумфу («русскому маршу») оказалась столь сильной, что организаторы уверовали в будущий успех и даже успели перегрызться в ожидании лавров.

Хотя большинство наблюдателей (включая и автора этих строк) заранее говорили, что выйдет пшик, власти на всякий случай подстраховались и мобилизовали милицию. (Тем более что организаторы вроде бы пытались организовать провокацию с жертвами в метро). Предосторожность оказалась практически излишней — «марширантов» собралось всего пара тысяч человек. Для 20 миллионного мегаполиса такая явка означает даже не провал, а просто отсутствие какого бы то ни было события.

И не надо причитать о противодействии властей. Дадим масштаб (уж не будем вспоминать огромные митинги 1989–93 годов) — примерно столько же народу собирается на рядовой митинг против строительства на месте детской площадки «элитного небоскреба» (и противник там — не «кровавый режим» а обычные бандюги, так что шансы получить арматурой по голове у организаторов куда более реальные). А всего через 2 дня, в рабочий день, коммунисты спокойно собрали на свой митинг больше 10 тысяч человек и, проигнорировав запрет властей, прошли по Тверской.

На политической судьбе разнообразных «русских порядков» и прочих «националистов» на этом можно поставить точку. Они имели все — грамотных вождей (организаторские и ораторские умения Белова несомненны), талантливых публицистов (Крылов), мощную пиар-поддержку от власти (через накачку антиобраза). Не помогло — народ их не только не поддержал, но даже не заметил.

Тем не менее, важно публично зафиксировать причину провала — чтобы больше не тратить времени на пустышки. И в этом нам поможет один факт. Первыми его заметили штатные борцы с жидомасонским заговором, многие из организаторов «русского» марша — евреи. Сами выводы заговороборцев неинтересны (желающие могут поискать сами), но факт действительно ключевой.

В человеческом обществе есть два основных способа определения национальной принадлежности — по «праву крови» и по «праву земли» (остальные — некая комбинация из них).

По «праву крови» имеет значение лишь национальность родителей. Национальность определяется при рождении и наследуется. Последовательнее всего за всю свою многотысячелетнюю историю права крови придерживались евреи. Евреем можно только родиться (гиюр — редчайшая экзотика). Другого способа определить национальность в еврейской ментальности не просто не существует — ее даже и помыслить невозможно. Так что когда еврей (даже православный и ассимилированный, коий не только с ортодоксально — раввинской точки зрения, но и по самоощущению уже и не еврей вовсе) начинает теоретизировать о «русском народе» — он практически неизбежно скатывается в измерение % «русской крови». Отсюда и пропагандируемый разными «русскими порядками» и ДПНИями расизм — историческую память так просто не сотрешь.

У русских же со времен как минимум — Московского царства национальность определялась по «праву земли». Русский — это всякий человек, живущий на русской земле, ведущий себя как русский и считающий самого себя русским. Происхождение родителей при этом не существенно. Русским может стать любой даже сам, а уж тем более — в детях. Было бы желание.

Потому когда «профессиональные русские» с еврейской страстностью начинают кампании против инородцев, русские просто не понимают — о чем это они. С русской точки зрения, имеет какой-то смысл обсуждать лишь способы ассимиляции приезжающих. Впрочем, и это русским малоинтересно — все переселенцы рано или поздно растворяются в русском народе, а уж какой у них будет разрез глаз значения не имеет.

Но хватит о мнимых величинах.

Говоря о православии, сразу хочу сказать — я не обсуждаю вопросов веры или индивидуального выбора человека. Каждый сам выбирает путь к Богу (Будде, Брахме и т.д.), и этот выбор заслуживает всяческого уважения. Далее речь пойдет исключительно о попытке ряда интеллектуалов сформировать сильное патриотическое движение (в идеале — партию), использовав как объединяющий стержень православие.

Казалось бы, к этому есть определенные предпосылки. Русский народ и Россия формировалось под сильнейшим воздействием православия. Русская культура — наследница православной культуры Ромейской (Византийской) империи. Формально большинство населения России числится православными. Православная церковь пользуется мощной поддержкой государства (как пиаровской, так и чисто материальной).

Результат, однако, столь же удручающий, как и у нациков. Вместо мощного политического православия миру явлены отдельные группы агрессивных православнутых кликуш, от коих шарахаются даже вменяемые верующие.

Причин этому несколько

О православности России можно говорить лишь как о факте истории. Когда говорят, что у нас 80% населения православные — это миф, поддерживаемый заинтересованными в борьбе с пронырливыми протестантскими и папистскими конкурентами церковниками. В борьбе за сохранение монополии на «торговлю благодатью» численность паствы — важный аргумент. Так что поповская логика проста — всякого родившегося русским автоматически записывают в «православные». И не важно, что человек не знает, какой рукой крестятся, Рождество на всякий случай празднует дважды заодно с Новым Годом, а через слово поминает мать совсем не божью. Для статистики сгодиться. (Замечу, что муллы с попами в этом полностью солидарны. Численность «приверженцев традиционного ислама» вычисляется примерно также. Человека с татарской фамилией автоматом пишут мусульманином, даже если он весь Рамадан поститься с водочкой и бужениной на столе)

В реальности искренне верующих (на церковном новоязе — «воцерквленные») по самым оптимистическим оценкам — 10%–15%. Остальные в лучшем случае к православию безразличны. Следование любому религиозному культу в обязательном порядке включает выполнение некоего минимального набора обрядов и ритуалов, а разговоры о «христианах в душе» — обычная демагогия. Протоиерей Православной (автономной) Церкви, Михаил Ардов, не заинтересованный, в отличие от иерархов РПЦ в «накрутке численности», говорит прямо: «Вот представим такой город, как Москва, 12 миллионов жителей, в пасхальную ночь в храмы и монастыри приходит не более 200 тысяч человек, а тот, кто в эту ночь не пошел в церковь, никаким православным считаться не может».

Впрочем, даже из пришедших, например на службу в ХСС изрядная доля «чиновники — подсвечники», старательно демонстрирующие лояльность к Президенту. Верят они лишь в Главное Кресло.

Каких либо шансов на изменение такого положения в будущем также нет. Православие как политическая сила было мертво задолго до Революции. Как минимум — со времен Петра I — оно превратилось в простой идеологический придаток госмашины. Когда Временное правительство отменило обязательное участие солдат в богослужениях, — к причастию на Пасху пришло меньше 10% солдат. Якобы уничтожившие православную веру в России большевики в это время даже еще не сели в «пломбированный вагон».

Второй принципиальный момент, старательно игнорируемый сторонниками политического православия, — разница между Церковью в эзотерическом смысле и вполне конкретной организацией РПЦ МП. Верующий человек в Церкви идет к Богу, а сами по себе церковники лишь незначительный элемент ритуала. Их личности большого значения не имеют. Не буду повторять замечательные рассуждения глубоко верующего Сергея Худиева — лучше смотрите первоисточник.

Совсем иная ситуация с мирской политической деятельностью — моральный авторитет Церкви определяется личными качествами ее конкретных служителей. А вот тут, о каком-то авторитете иерархов РПЦ говорить не приходится. Уж не будем о советских временах. Достаточно много для собственной дискредитации РПЦ успела сделать с 1991 года. Бурная водочно-табачная и прочая коммерческая деятельность, запредельный подхалимаж перед действующей властью и т.д., если и обогатила РПЦ, то только не народным уважением. Даже самые отъявленные антиклерикалы поддерживают создание Православного телеканала по самой простой причине — попы на общегосударственных каналах надоели не меньше разных Петросянов.

Общество вполне спокойно относится ко всем видам добровольного религиозного образования, справедливо полагая это частным делом родителей. Однако попытки протащить под разными предлогами религиозную пропаганду в обязательную школьную программу вызывают резко отрицательную реакцию общества (что бы по этому поводу ни вещали официальные СМИ)

И третья принципиальная причина, закрывающая православным политическим движениям путь к успеху, — это вопрос о границах Русского Мира. Если за объединяющий критерий берется православие, «нашими» оказываются и захлебывающиеся от ненависти к русским православные грузины, и стрелявшие в русских ополченцев в Бендерах православные румыны. Даже Греция (волей жизненных обстоятельств мне удалось близко познакомится с их миром) совершенно четко осознает русских как дружественный, но абсолютно чужой народ.

При этом казанские татары, калмыки, марийцы и другие неправославные и вообще нехристианские народы, совершенно однозначно входящие в Русский мир, искусственно вычеркиваются по «православному» признаку. Дело даже не в провоцировании религиозной розни. (Эти народы — часть Русского Мира и в безразличии к религиям. Татарин, «ушедший в джихад», редкость не меньшая, чем «русский крестоносец».) На человеческом уровне люди из этих народов уже не один век однозначно воспринимаются как «свои». А вот желающих объединятся в какой либо общности с православными румынами или «освобождать Константинополь и св. Софию» для православных греков в России не наблюдается. Чрезмерное же подчеркивание единства с православными грузинами по нынешним временам может и до фингала под глазом довести.

Ну и последнее — уверовавший и пришедший в Церковь идет к Богу, а не на митинг.

Россия — удивительная страна. В ней часто союзниками оказываются казалось бы непримиримые противники. Чающие православного возрождения России почвенники и ЭрЭфовские суверенные демократы и боятся, и хотят одного и того же.

Россия — страна Феникс. После самых тяжелых катастроф она возрождалась более сильной. И сейчас ее недруги с ужасом ждут — а вдруг она опять очнется.

С удивительной четкостью это ощущении сформулировал весьма уважаемый мною писатель Дмитрий Володихин, заклинающий "снять Красные звезды" с Кремля: «… проводить на красной площади крестный ход под красными звездами больше не нужно»

И ему, и публицисту Суркову словно бы хочется ровно одного — чтобы милые безопасные русские зверушки развлекали белых западных господ крестными ходами по Красной площади. Пусть ходят со своими хоругвями, пока окончательно не потеряют память о Знаменах России. Русские головы должны прошибать полы церквей в молитвенном экстазе, а не конструировать будущее России.

Но не только сама Площадь помнит проходившие по ней тяжелые ракеты, или полки 1941, разнесшие в пыль самую совершенную в истории военную машину Объединенной Европы. Еще не забыто, что место русских в кабинах космических кораблей, а не монастырских кельях. Ветер истории наконец разносит груды лжи грязи, натащеные ничтожествами на могилу конструктора Красной Империи. Живы люди, несущие память ТОЙ страны. От них не закрыться ни крестным знамением, ни «русскими маршами», ни заклинаниями о «суверенных демократиях».

Россия оживает. Вечных поражений не бывает. Слово, несущее возрождение, еще не прозвучало. Но оно рвется на волю…

Вадим Вещезеров 

http://www.apn.ru/publications/article11087.htm