Сегодня вопрос о приватизации – это, увы, только лишь идеологический вопрос. Либералы являются принципиальными сторонниками приватизации в силу того, что придерживаются ценностей индивидуализма, частной инициативы и священности частной собственности, коммунисты – принципиальными противниками в силу приверженности иным идеалам – коллективизма, труда на благо общества, социальной солидарности. Но в любом случае вопрос этот решается на основе сугубо кабинетных, теоретических рассуждений на манер неких отвлеченных схоластических вопросов, без учета текущей политической ситуации и ее изменений. Причем, ладно бы так обстояло дело только лишь с оппозицией, ведь она по определению имеет право на некую долю идеологического максимализма, ее функция в современном обществе в том и состоит, чтобы не дать власти погрязнуть в практической текучке и рутине, напомнить ей о вечных, высоких ориентирах и ценностях – благе народа, интересах Отечества… Но, к великому сожалению, у нас и представители власти остаются только лишь идеологами. Второй Президент России В.В. Путин, будучи либералом собчаковской генерации, продолжает провозглашать и проводить в жизнь программу самой широкой приватизации. Теперь, после принятия закона о приватизации некоторых сельскохозяйственных земель, уже на очереди приватизация ЖКХ, энергосистем, железных дорог. И эта твердокаменная идеологичность практических политиков, занимающихся не думскими баталиями, а непосредственным управлением живой политической ситуацией заставляет насторожиться…
Философы-политики давно уже вывели один фундаментальный политический закон: в политике не бывает универсальных, пригодных на все случаи жизни схем и методов. Политическая жизнь настолько многообразна, внутреннее противоречива, текуча и изменчива, что метод, который был хорош сегодня, будет из рук вон плох завтра, и опять блестяще себя оправдает послезавтра. Бывают такие ситуации, когда и либерал, то есть идейный сторонник частной собственности, в силу условий, диктуемых самой жизнью, вынужден идти на ущемление частной собственности, на введение государственного регулирования рынка, на расширение госсектора. В качестве примера можно привести одного из самых выдающихся президентов США Ф.Рузвельта, который, прибегнув к усилению роли государства, сумел вывести Америку из тяжелейшего экономического кризиса. Бывают и противоположные случаи, когда коммунист – убежденный противник частной собственности вводит ее на некоторых условиях ради оздоровления хозяйственной жизни страны. Именно так поступил В.И. Ульянов-Ленин, когда стала ясной ошибочность продолжения политики военного коммунизма, ее конфронтация с интересами широких слоев крестьянства, а, значит, гибельность для самого Советского государства, которое держалось союзом рабочих и крестьян, города и деревни. Ленин во всеуслышание заявил о невозможности и утопичности введения чистого социализма, построенного на небуржуазных экономических отношениях – планируемом товарообмене между городом и селом в мелкокрестьянской стране, которая не знала еще развитого капитализма. Он осуществил поворот к Новой экономической политике, введение элементов капитализма под контролем социалистического государства. И правильность этого решения была блестяще подтверждена практикой: не прошло и нескольких лет, как НЭП позволил преодолеть разруху после гражданской войны и выйти к новым экономическим горизонтам.
Уже в 2000 году президент России В.В. Путин подошел к тому рубежу, когда и на его пути возникло противоречие между идеологией, которую он исповедует – либерализмом и самой политической ситуацией, в которой оказалась страна – постреволюционным авторитаризмом. Вопрос о приватизации нужно было решать уже не идеологически и доктринерски, а политически нетривиально, диалектически. Увы, второй Президент России оказался не на высоте политической мудрости и гибкости Рузвельта и Ленина. Его заявления о продолжении курса приватизации и даже его углублении звучат как повторение заученных тезисов десятилетней давности и обличают в нем политика-доктринера, который обречен на ошибки весьма и весьма болезненные для страны.
Но в чем же состоит специфика политической ситуации, которая вынуждает сейчас любого правителя России, независимо от того, каковы его убеждения, как минимум приостановить приватизацию под любым подходящим идеологическим предлогом, а как максимум добиться возвращения хотя бы стратегически важных областей экономики в собственность государства? Обычно отвечая на этот вопрос, апеллируют к той цене за приватизацию, которую заплатил народ России. Действительно, радужные прогнозы экономистов-либералов 90-х не оправдались, болевое воздействие либеральной терапии оказалось гораздо выше, а экономический эффект гораздо ниже предполагавшихся. Мы совершенно согласны с отрицательной нравственной оценкой «реформ» в России, однако с самого начала мы ведь договорились исходить не из моральных, а из политических аргументов. В конце концов, не всем политикам есть дело до благосостояния народа и меньше всего, кстати, им интересуются либералы. Они ведь исповедуют принцип конкуренции, а согласно ему не нужно жалеть и тем более «вытаскивать» неудачников, которые не выдержали борьбы за «место под солнцем». Однако нет такого политика, который желал бы чрезмерного ослабления государства, которым он управляет. В случае же Путина усиление государства есть не только его естественное желание как правящего лица и главы правящей группировки, но и объективная тенденция современного российского государства. Государство это пережило период революционной горячки 1991 года, который сопровождался анархией в общественном сознании, в хозяйственной сфере, разгулом криминалитета, антипатриотическим шабашом в СМИ, развалом армии и органов внутренних дел и т.д. и т.п. Государство было очень слабо, оно еще переживало сложный и противоречивый процесс становления и поэтому не могло контролировать ситуацию в стране, более того, оно само во многом зависело от кругов «новых богатых», нуворишей, сказочно нажившихся в процессе приватизации. Но вскоре государство стало оправляться, усиливаться, распространять свое влияние на все большие сферы, короче, наводить порядок и выполнять свои нормальные функции. Весь вой современных либералов о «диктатуре Путина» и об «управляемой демократии» на самом деле совершенно беспочвенен. Путин не делает ничего сверх того, что делал бы на его месте любой нормальный руководитель любого нормального государства. Это естественно, что руководитель государства борется с сепаратизмом, этим занимаются и в Англии, и в Испании, и в других странах, которые служат примером «цивилизованности» для наших либералов. Это естественно, что руководитель государства не позволяет финансовым воротилам слишком уж сильно воздействовать на политику, с Биллом Гейтсом в США тоже «поработал» уже антимонопольный комитет, а ведь США – эталон для наших западников. Это естественно, наконец, что руководитель государства объявляет себя патриотом, говорит о национальных интересах, ради этих интересов готов на некоторое сворачивание свобод, это делает и Президент «самой демократичной страны» Буш. Наши либералы желали бы, чтоб государство вообще ни во что не вмешивалось, даже если с экранов телевизоров будут матерно поносить национальные святыни, в приграничных областях вырезать мирное население, а на улицах лежать умирающие от голода люди. Но это только обличает стихийный анархизм и нигилизм наших либералов. Что же касается обвинений Путина в том, что он якобы пытается вернуть СССР, то они вообще смехотворны. Путин стабилизирует именно российское государство, а точнее тот порядок, который возник в 1991 году. По отношению к СССР и социализму он занимает совершенно ту же агрессивно-догматическую позицию, что и Ельцин с Гайдаром, что явствует из его собственных выступлений.
Итак, Путин стремится усилить государство. Путин «выдавил» из страны олигархов Березовского и Гусинского и «посадил» Ходорковского именно исходя из этой своей сверхзадачи: олигархи работали против государства, их состояния и амбиции достигли таких размеров, что они вошли в противоречие с интересами государства. Социальный налог, которым Путин обложил нефтяных баронов, давление на СМИ – все это из того же разряда.
Вместе с тем, курс на приватизацию входит в явное противоречие с этой сверхзадачей. Ведь приватизация объективно ослабит государство, и в том числе, положение самого Путина и его команды. Первая волна приватизации в 90-е годы породила нефтяных баронов вроде Ходорковского, медиа-баронов вроде Гусинского, с которыми Путину пришлось вести долгую борьбу, жертвуя при этом своей репутацией демократа. Мы не говорим уже при этом о взрыве социальной нестабильности, с которым была сопряжена тогдашняя шоковая приватизация. Теперь, похоже, грядет вторая волна, которая породит новую генерацию олигархов: «энергетических баронов», «коммунальных баронов», «железнодорожных баронов». С ними справиться будет сложнее. Одно дело – антипрезидентский треп на киселевско-митковском НТВ, совсем другое дело – отключение от электроэнергии целых областей и городов аккурат перед самыми выборами, когда «всенародно любимый» пойдет на третий срок или когда в Думу и муниципальные образования пойдут его назначенцы из «Единой России». … А к этому следует добавить и сильную социальную напряженность после второй, еще более травматической волны приватизации, и, кроме того, вероятную поддержку Западом новых олигархов, так как любые олигархи в новой России по самой природе своих интересов составляют «пятую колонну Запада», глубоко антинациональную и антигосударственную силу.
Похоже, Путин попал в сложную ситуацию. Перед ним стоит дилемма: с одной стороны — верность идеалам либерализма и курсу, одобренному Западом, с другой стороны – ослабление государства и потеря власти. Еще не поздно изменить сделанный им не самый лучший и не самый умный выбор, но, к сожалению, есть все основания подозревать, что нынешнему руководителю России может для этого не хватить ни самостоятельности, ни гибкости, ни политического реализма …