Итак, танковый парк российской армии намечено сократить с 22 до 2 тысяч единиц (по другим данным, до трёх). При этом, на склады отправятся лишь 4 тыс. машин. 16 тысяч танков будут утилизированы. Таким образом, даже со «складским» резервом численность основных боевых танков (ОБТ) в российской армии сократиться до 6-7 тыс. машин (в 1990-м - 53 тысячи). При том, на сей раз в печи отправятся достаточно современные машины, вполне пригодные для модернизации. В любом случае, сопоставив будущую численность танкового парка РФ с его размерами у других стран, можно обнаружить ряд удивительных соотношений. Так, США имеют более 8000 «Абрамсов» в сухопутных войсках и морской пехоте, плюс десятки тысяч танков на складах и в национальной гвардии; Китай – более 8,5 тыс. (плюс тысяча легких), Египет - 2515 танков плюс 1340 на хранении, Южная Корея - 2330, Турция – 2905 плюс 1300 на хранении. Разумеется, есть ещё европейцы, старательно сокращающие свои вооружённые силы. Однако те же немцы отправляют свои танки на склады или в армии «новых европейцев», а не в печи – хотя живут в центре Европы. Далее, даже в срезанном формате танковый парк НАТО составляет 23 тыс. машин. При этом, реальное соотношение сил далеко не определяется количеством «штыков». Разумеется, наша оборонка вещает «про не имеющие аналогов в мире», а «общественность» занимается аутотренингом на форумах. Однако, по заведомо завышенным оценкам ГАБТУ, даже относительно новые Т-90 уступают модернизированным «Абрамсам» в полтора раза.

При этом и ЕС, и Китай, и США обладают огромными возможностями для наращивания танкового поголовья «в случае чего» - а вот о нашей промышленности этого никак не скажешь. Даже если завтра наконец выкатят Т-95, производить их в больших количествах УВЗ не сможет – во всяком случае, далеко не сразу. Таким образом, планируемое сокращение является запредельным – и крайне загадочным. Сделаю лирическое отступление. Уже очевидно, что основные направления «сердюковской» реформы почти буквально дублируют планы реформирования армии, выработанные в середине 90-х. Тогда их разработчики исходили из фактора снижения военных угроз – военный бюджет США на тот момент был сокращён на 60% - и катастрофического состояния российской экономики. В итоге программа реформ свелась к следующему. Используя СЯС как основное средство сдерживания, предполагалось создание небольшой, мобильной, высокооснащённой армии, ориентированной на ведение одного конфликта средней интенсивности. Количество видов ВС планировалось сократить с 5 до 3. Целью реформы было снизить военные расходы до 3,5% ВВП и изменить их структуру – предполагалось, что за счёт снижения численности ВС удастся увеличить финансирование НИОКР, а на втором этапе – оснастить армию оружием нового поколения. С наступлением более обильных времён план был предан забвению – и дело здесь вовсе не в сопротивлении ретроградов. Так, обнаружилось, что ядерное сдерживание практически не способно защитить жизненно важные интересы РФ. Например, оно никак не помешало расширению НАТО на восток и агрессивному проникновению США на постсоветское пространство.

Между тем, размещение военных объектов НАТО на той же Украине создаст критическую угрозу безопасности России. Хуже того, хотя мантры на тему «военное столкновение между ядерными державами невозможно» исполняются у нас с завидной регулярностью, американцы явно имеют другое мнение на сей счёт. Так, об этом не принято говорить, но в августе 2008-го администрация Буша собиралась загнать в Чёрное море не пару фрегатов, а едва ли не весь средиземноморский флот с труднопредсказуемыми последствиями. Одновременно американцы запросили у турок базы в Трабзоне и Ризе, близ границы с Грузией. Поползновения Вашингтона блокировала Турция, закрывшая проливы – однако в другой раз «саботажников» может и не найтись. Те же турки незадолго до этого занимали второе место среди спонсоров Саакашвили. При этом поведение Белого дома вполне адекватно. Вы лично готовы облиться бензином и чиркнуть спичкой по поводу размещения ВВС НАТО под Полтавой? А по поводу высадки джи-ай на Камчатке? Между тем, в нашем случае ядерное сдерживание предполагает готовность сделать практически то же самое – в отличие от американцев времён холодной войны ослабить ответный удар мы не сможем. В итоге в Вашингтоне справедливо полагают, что на поголовное самоубийство по локальным поводам мы не готовы – и пользуются этим на всю катушку. Кстати: если население страны впадает в истерику при малейшем намёке на участие в «обычных» боевых действиях («за нас должны воевать боеголовки» etc.), его бряцание ядерным оружием никто не воспримет всерьёз. Что же касается тактического ядерного оружия, то по отношению к современной механизированной, бронированной и бетонированной армии это далеко не вундерваффе. Взорвавшись, над центром мегаполиса, 20 кт бомба может легко убить сотню тысяч человек и более. Однако, рванув над полем боя, она пришибёт от силы два десятка танков – ибо те не концентрируются сотнями тысяч на нескольких квадратных километрах и очень устойчивы к воздействию ядерного оружия. Как следствие, война с применением ТЯО не слишком пугает Пентагон – так, он хронически пытается снизить порог его применения. При этом, именно конфликты с применением тактического ядерного оружия предполагают максимальную насыщенность армии тяжёлой бронетехникой (см. «СССР»).

Иными словами, ядерное сдерживание без мощных сил общего назначения не работает – и ничего с этим не поделаешь. Однако сейчас мы видим внезапную реинкарнацию старой затеи – причём на фоне сокращения СЯС, гигантских военных бюджетов Китая и США и довольно приемлемого состояния российской экономики. При этом сокращение танков – это только вершина айсберга. Всего в расход отправятся около 140 тыс. единиц вооружения и военной техники – бронетранспортёры, БМП, артиллерия и РСЗО. Авиация будет сокращена на треть. Численность армии военного времени составит не более 1,7 млн. В чём смысл этой операции? Об ограниченных возможностях «стратегического» ядерного сдерживания было сказано выше. Возможно, военные расходы лежат на нашей экономике непосильным грузом? Разумеется, обитатели контор по производству «монетаристов» и обанкротившихся менеджеров вещают о «непосильной ассиметрии» отечественного ВПК по отношению к возможностям экономики. Скажем честно – обитатели нагло лгут. Фактическая величина военных расходов в последние годы составляла 2,6-2,9 % ВВП – на уровне Франции. США тратят на «оборону» 3,7% ВВП, притом, что за скобки пентагоновского бюджета вынесены атомные программы и военная социалка; фактическая величина американских военных расходов зашкаливает далеко за 4%. Притом, низкие военные расходы России не только не способствуют её модернизации – именно они во многом стимулировали и стимулируют технологическую деградацию страны.

Опираясь на оборонный заказ, очень многие предприятия машиностроения, химии, специальной металлургии могли бы выжить и приспособиться к новым экономическим реалиям. Однако уже в «нулевых» их сознательно обрекли на вымирание, просто не оставив хотя бы минимальных средств на адаптацию – хотя деньги в бюджете уже были. Напротив, именно мощная оборонная промышленность позволяет США оставаться локомотивом технологического прогресса. Итак, со стратегической и экономической точек зрения сокращение сил общего назначения бессмысленно и катастрофично. Не менее таинственным оказывается смысл собственно танковой резни. Разумеется, отдельные энтузиасты подводят под начинания Минобороны монументальный теоретический базис («у танков нет будущего» etc.) – правда, среди них практически нет военных. Насколько можно судить, теоретики подразделяются на два сорта. Во-первых, это чиновники из ОПК, не желающие утруждать себя разработкой и постановкой на конвейер новых машин. Во-вторых, это наследники кадета Биглера – и имя им легион. «Напоследок стоит вспомнить, что по поводу полезности и важности танковых войск, равно как и других сухопутных подразделений, в мире сегодня идет немало споров. Ведущие государства мира все больше стараются делать упор на авиацию, флот и новомодное вооружение, к которому можно отнести, например, беспилотные летательные аппараты»… и т.д.

Тезис о «ведущих странах», которые «стараются делать упор на авиацию» и беспилотники в ущерб тяжёлой бронетехнике, довольно загадочен. Скажем, Израиль, имеющий мощные ВВС, очень успешную беспилотную программу, тотальное превосходство в воздухе и 200 боеголовок, почему-то не стремится сокращать свои танковые войска. У израильтян самый большой опыт «полноценных» и контрпартизанских войн – и 3657 танков при численности сухопутных войск в 125 тысяч человек. Постоянно производятся новые машины, старые модернизируются. При этом, на вооружении израильской армии до сих пор состоят машины 60-х гг. (апгрейднутые М60). Впрочем, у американцев действительно наблюдались антитанковые заскоки – и это очень поучительная история. Итак, начиная с 1999 года в Штатах начались работы, целью которых было создание качественно новых соединений, способных быстро развертываться и эффективно решать широкий спектр задач в любом районе земного шара. На первом этапе речь шла о формировании продвинутых мехбригад «Страйкер»; затем, после перевооружения по программе FCS практически все наземные силы США должны были приобрести «страйкерообразный» облик. Главной особенностью бригад стала замена тяжелой техники на гусеничном ходу («Абрамсы», БМП «Брэдли» и самоходные гаубицы «Паладин») колесными бронемашинами LAV-III «Страйкер» и буксируемыми гаубицами М198, с массой не более 19 т. Считалось, что по своим боевым возможностям такая мехбригада практически не уступает «тяжелым» соединениям. «Отдельные недостатки» американцы намеревались компенсировать за счет поддержки с воздуха, преимущества в возможностях обнаружения и целеуказания – ну и т.д. В итоге бригады обрели невиданную популярность… у иракцев. В общем, смотрите новости: если в кадре что-то красиво горит или валяется на обочине кверху колёсами – это «что-то» наверняка из продвинутой мехбригады. В то же время, безвозвратные потери «Абрамсов» были штучными. А как же поддержка с воздуха? Она может быть сколь угодно плотной – однако задавить сверху всех и вся технически невозможно. Кстати, пределы возможностей авиации продемонстрировала образцовая бесконтактная война – бомбардировки Югославии 1999 г. ВВС НАТО работали по сербским войскам в Косово 11 недель; в итоге потери сербов – по данным НАТО - составили 26 танков, 12 бронемашин и 10 орудий; неповреждёнными было вывезено 250 танков, 450 бронемашин и 600 орудий. Примерно поэтому война в Ираке стала вполне контактной. Ещё живописнее выглядели результаты второй Ливанской войны.

Шутка в том, что как раз перед ней у израильтян случился американистый заскок – т.е. они призадумались о запредельном величии высокоточного оружия, притормозили модернизацию «Меркав-4» (оснащение системами активной защиты) и производство тяжёлых БТР на танковой базе, и, наконец, решили затариться «Страйкерами». Затем была война с заметным потерями в танках. Отечественные биглеры хором возликовали – ненавистные негламурные железяки доказали свою бесполезность! Действительно израильтяне схватились за голову… и начали усиленно клепать апгрейднутые «Меркавы» и ТБТР. Дело в том, что если танки доказали свою уязвимость по отношению к новейшим ПТУР (а кто в этом сомневался?), то авиация доказала свою фактическую беспомощность по отношению к хорошо замаскировавшимся и окопавшимся пехотинцам Хезболлы, у которых, к тому же, нашлось кое-что зенитное – по мелочи. Никакого надёжного и эффективного обнаружения и поражения противника до вступления в контактный бой авиация обеспечить не смогла. Хуже того, она не особенно блистала и при непосредственной поддержке наступающих частей. Иными словами а) «бесконтактное» поражение может быть эффективным разве что в пустыне – во всех остальных случаях необходимо соприкосновение наземных сил б) поддержка авиации никогда не сможет стать непосредственной в полном смысле слова – она неизбежно осуществляется с определённой задержкой. В итоге, чего бы там не летало наверху, по земле должно ползти что-нибудь в толстой броне и с тяжёлым вооружением – иначе потери возрастут скачкообразно. Кстати, FCS в её исходном варианте закрыта (хотя производство машин уже началось), а требования к перспективным машинам будут пересмотрены (примечание созданные в рамках программы технологии – весьма перспективные технологии – никуда не делись). Непрерывно модернизируемые тяжёлые Абрамсы остаются в строю на неопределённый срок. Иными словами, концепция гламурной войны уже списана самими её авторами – но не отечественными биглерами. Столь же оригинальны ссылки на высокую уязвимость танков в условиях современной «большой» войны. Действительно, картины рисуются эпические, всевозможные противотанковые средства перечисляются с явным сладострастием.

Задолго до соприкосновения с противником на ОБТ посыплются кассетные бомбы, ракеты и снаряды с самонаводящимися элементами, поражающими бронетехнику со стороны слабо защищённой крыши. Будет широко применяться дистанционное минирование. Свое веское слово скажут вертолёты. В ближнем бою танки поражаются ПТРК и гранатомётчиками… и т.д., и т.п. В связи с этим возникает три вопроса. Во-первых, а на чём, собственно, основано представление о тотальной эффективности дистанционного поражения танков? Возьмём, примера ради, Ирак-2003. Итак, у нас есть 1) наступающая армия, вооружённая всеми мыслимыми и немыслимыми средствами ПТО 2) местность, практически идеальная с точки зрения действий авиации 3) полное отсутствие эффективной ПВО у иракцев, плюс фактическое отсутствие возможности весть контрбатарейный огонь по американской артиллерии и РСЗО Тем не менее, даже в идеальных – практически полигонных - условиях иракская бронетехника почему то не была полностью выбита до соприкосновения с американскими войсками.

Теперь вопрос №2 - а что, пехота бессмертна?! Очевидно, что БМП будут поражаться теми же боеприпасами, что и танки – только еще в разы эффективнее. Далее, и БМП, и спешенная пехота могут эффективно поражаться очень многим из того, к чему ОБТ очень устойчивы. В ближнем бою пехоту практически гарантированно сметают автоматические пушки и автоматические гранатомёты. Быстро распространяются термобарические и объёмно детонирующие боеприпасы, реинкарнирует на новом техническом уровне шрапнель. Возможности для дистанционного минирования противопехотными и противотранспортными минами ещё в разы выше, чем противотанковыми.

Наконец, есть ещё и напалм – и на открытой местности эта дрянь способна подчистую выжигать целые дивизии задолго до их вступления в бой. Очевидно, что без ОБТ в этой ситуации не обойтись – если только у нас где-нибудь не завалялись гигантские резервы живой силы, которые можно безболезненно отправить на убой. Да, танки нужно основательно модернизировать и разрабатывать новые – но без них никуда. При этом логика в духе «потери танков будут очень большими – так давайте порежем их заранее» просто мозг разрывает. Итак, с военной точки зрения «Большая танковая резня» как минимум абсурдна. Неужели в Минобороны этого не понимают? В том то и дело, что прекрасно понимают. Так, после Пятидневной войны там были приняты два «взаимодополняющих» решения. Во-первых, о резком сокращении танковых войск. Во-вторых, об увеличении танконасыщенности сил постоянной готовности - ибо по итогам Пятидневной выяснилось, что в конвенциональной войне без танков никуда. В ходе всех последних учений ОБТ применяются весьма широко и играют одну из ведущих ролей. При этом – повторюсь – «сократители» вовсе не зацикливаются на танках. Или авиация тоже устарела (привет «теоретикам»)? Итак, и с военной, и с экономической точки зрения «сердюковская» резня абсурдна.

Однако уничтожение сил общего назначения начинается. Почему? Увы, но проблема тех же танковых войск не в том, что они устарели. Проблема как раз в том, что они до сих пор представляют реальную силу. Сделаю очередное лирическое отступление и напомню, что ещё в июле 2008-го в Берлине Медведев выдвинул идею организовать общеевропейский саммит и разработать новый юридически обязывающий договор о безопасности (Договор о европейской безопасности – ДЕБ). «Речь шла бы о региональном пакте. Который бы опирался на принципы устава ООН и внёс бы окончательную ясность в значение фактора силы в Евроатлантическом сообществе… Евроатлантическое пространство должно быть единым от Ванкувера до Владивостока». Комментарии западных экспертов сводились к сравнению медведевской затеи с идеей «общеевропейского дома» Горби и «стратегической демократической инициативой» Козырева» - «сначала выдвинуть нечто грандиозное, а затем посмотреть, можно ли это осуществить». Реакция политиков была столь же скептической. Тем не менее, Москва продолжает продвигать идею договора, и, похоже, что во имя «единства евроатлантического пространства от Ванкувера до Владивостока» она готова полностью снять «озабоченность» западных партнёров. Понятно, тезис об «озабоченности» нуждается в расшифровке.

Разумеется, отечественные «политологи» то и дело сообщают, что «Европа боится русских танков», а главная проблема РФ – в том, что она недоразоружилась; однако в действительности ЕС не очень-то содрогается от мощи российского оружия – скорее, там доминируют скепсис и насмешка по отношению к российской армии. «Озабоченность» Европы касается не возвращения нашей армии на Эльбу, а потенциальной возможности пересмотра статус-кво на постсоветском пространстве. Итак, наша элита полагает, что, разоружившись практически догола, она сможет, наконец, снискать прочное расположение если не Штатов, то ЕС – и будет ей счастье Война в Осетии и вспышка напряжённости в отношениях с Западом, похоже, дополнительно стимулировали желание «договариваться» - сделав полшага вперёд, Кремль готов искупить «ошибку» десятью шагами назад. Циклы разоружения «почему-то» всегда заканчиваются новым витком напряжённости – и чем меньше у нас стволов, тем наглее «партнёры» Итак, похоже, что в ближайшем будущем от орды «Абрамсов» нас будет отделять в лучшем случае юридически обязывающая бумажка, а в наиболее вероятном – очередное «джентльменское соглашение».

Отношение Запада и к тому, и к другому хорошо известно. Далее, от быстро растущей популяции китайских танков нас будет защищать лишь Амур и разговоры о стратегическом партнёрстве.

Евгений Пожидаев

http://blogs.mail.ru/mail/sivill79/35A600AE013A80AC.html