Период правления «оранжевых» прошёл под знаком резкого охлаждения украинско-российских отношений и острых противоречий внутри украинского общества, которые во многом были спровоцированы политикой в гуманитарной сфере. Одним из ярких её проявлений стало радикальное переписывание истории.
Агрессивность, с которой режим Ющенко-Тимошенко стремился утвердить в государстве и обществе националистическую идеологию и так называемый «национально-украинский взгляд» на прошлое, привела к тому, что украинский национализм у многих стал ассоциироваться именно с этим периодом. И забывалось, что эта идеология закрепилась на Украине ещё до «оранжевой революции», а фальсификации истории начались отнюдь не при Викторе Ющенко.
Показательно, что после поражения «оранжевых» и прихода к власти Виктора Януковича серьёзных перемен в этой сфере не произошло. Изменения носят частный и региональный характер, не затрагивая ни принципов языковой политики, ни основ государственной идеологии, ни главных положений исторической концепции. Это полностью соответствует политике «кучмизма», которую проводят Янукович и его команда [1].
Дело в том, что в основе украинской политики (прежде всего в гуманитарных вопросах) лежат принципы, общие и обязательные для любой власти в Киеве. Проще всего обнаружить и понять их на примере того, как на Украине трактуется давнее и недавнее прошлое.
История – наука, особенно подверженная политизации, поскольку она напрямую связана со сферой общественного сознания. Украина являет собой классический пример того, как история была поставлена на службу целям, далёким от научных: стоит лишь проанализировать украинские учебники или припомнить те идеологические кампании на историческую тематику, что стали визитной карточкой украинских властей.
Фальсификация отличается от простого заблуждения или недостаточной изученности того или иного вопроса одним, но очень существенным признаком: наличием сознательной воли к произвольному толкованию. У истоков любой фальсификации лежит стремление повлиять на текущую политику, на сознание и мораль современного общества через его отношение к своему прошлому.
Трудно найти историческое явление, которое не подверглось бы на Украине радикальному «переосмыслению» [2]. Оно затронуло практически все ключевые периоды и события, такие как Переяславская Рада и внутриказачья гражданская война XVII в. (Руина), деятельность гетмана Ивана Мазепы, российско-казачьи отношения XVII–XVIII вв., национально-культурное развитие малороссийских губерний России и русинских территорий Австро-Венгрии в XIX – начале ХХ вв., революция 1917 г. и Гражданская война, советский период (особенно политика коллективизации–индустриализации), Вторая мировая и Великая Отечественная войны.
Эти крупные направления включают в себя множество более мелких проблем (например, голод 1932–1933 гг., деятельность ОУН-УПА, политику того или иного гетмана). Каждая из них, сознательно поданная под определённым ракурсом, становилась материалом для самостоятельных идеологических кампаний, для которых характерны подтасовки, умолчание об одних фактах и раздувание других, а часто и прямая ложь. Всем этим кампаниям присуща одна черта: главным историческим врагом Украины в них выступает Россия.
Случай с Украиной одновременно и прост, и сложен. Прост потому, что подобные фальсификации опровергаются фактами. А сложен потому, что существуют они не сами по себе, но являются частными проявлениями системы, имя которой – «национальная украинская концепция истории». Будучи соединены общими идеологией и мировоззрением, они приобретают вид уже не набора мифов, а самостоятельной, стройной в своей внутренней логике концепции, излагающей и оценивающей историю «с точки зрения» некоего особого объекта – в данном случае украинской нации и Украины в их трактовке идеологами украинства.
Эта историческая концепция является важнейшей составляющей украинского национального проекта. Своим происхождением она обязана идеологии украинского движения (украинства). Суть украинства - в идее о существовании «изначально» особой украинской нации и «Украины» как национально-политического организма, где эта нация проживает. В этой посылке заложено даже внутреннее противоречие. С одной стороны (теоретико-пропагандистской), данная нация и её геополитическая родина уже существуют, причём на протяжении длительного периода времени. С другой (практической), они являют собой скорее образы-проекты, в соответствии с которыми надо преобразовывать реальный человеческий коллектив (служащий для национального проекта этническим материалом) и политическую действительность (для того, чтобы эта нация стала реальностью).
В соответствии с идеологическими постулатами украинского движения, украинская нация преподносится как совершенно особая по происхождению, культуре, истории, не имеющая ничего общего с прочим Русским миром. А «Украина» рассматривается как «не-Россия» и даже «анти-Россия».
Наукообразие украинской исторической концепции придал Михаил Грушевский, историк и виднейший деятель украинского движения рубежа XIX–XX вв. Он утверждал, что единой русской истории не существует, а истории украинцев и русских – это два совершенно разных, хоть и довольно близких, процесса. На эту схему-скелет нанизывался фактический материал, который зачастую подавался в искажённом виде. В интерпретации М. Грушевского, Киевская держава была созданием украинской народности, а Владимирская (не говоря уже о Московской) – великорусской, и потому Россия, возникшая на ином культурном, этническом и прочем субстрате, не имеет моральных и прочих прав на Киевский период [3]. Это было одним из основополагающих положений концепции, её аксиомой, хотя уровень исторических знаний уже тогда позволял отвергнуть данную посылку как тенденциозную.
По мере накопления фактического материала становилось всё очевидней, что вычленять отдельные «российскую» и «украинскую» истории невозможно, особенно если речь идёт о Древней Руси или о XVIII–XX вв. Развитие всех регионов и Руси, и Российской империи, и тем более СССР было тесно взаимосвязано. Искусственное разделение на «прошлое Украины» и «прошлое России» с исторической точки зрения не просто бессмысленно, оно не дает увидеть то или иное событие в подлинном масштабе, что уже само по себе, даже без сознательного желания что-либо исказить, ведёт к подмене исторического познания всякого рода мифами.
Понятно, что положение о двух разных историях было продиктовано интересами не науки, а антироссийского украинского национального проекта., который нуждался в отдельной, целиком суверенной и древней истории. В соответствии с этим прошлое изображалось как процесс вековой эмансипации украинского народа и его борьбы против чужеземного угнетения и «денационализации», прежде всего со стороны России. В дальнейшем эта концепция, став важнейшей составляющей идеологии украинства, пополнялась новым материалом, новыми конструкциями, но суть её оставалась прежней.
Борьба против России
Важнейшим постулатом, который историческая концепция позаимствовала из идеологического арсенала украинства, является представление о России как извечной противнице и угнетательнице украинского народа, против которой тот вёл непрерывную борьбу. Эта борьба – квинтэссенция всей концепции, там её герои и предатели, её друзья и недруги, там сталкивается «национальное добро» и «российское зло». Конструированию таких смысловых точек уделяется самое пристальное внимание.
Цепочка эпизодов «национально-освободительной борьбы» выстроена давно. Всё начинается ещё в Древней Руси – со взятия «российским» войском князя Андрея Боголюбского «украинского» Киева в 1169 г. Затем следуют войны Речи Посполитой против Московского государства и времена Руины, где симпатии оказываются на стороне Польши и тех казачьих гетманов, которые поднимали антироссийские мятежи. Далее идёт Северная война и поступок гетмана Мазепы, который трактуется не как измена и сотрудничество с врагом, а как попытка национального освобождения, спровоцированная антиукраинской политикой Петра I.
Особенно богатый материал даёт ХХ век. Он открывается Первой мировой войной, боями против русских войск «украинских сечевых стрельцов» (частей австро-венгерской армии, созданных галицко-украинскими националистами). Затем идёт Гражданская война с противостоянием белым и красным «оккупантам», а потом знамя борьбы переходит к ОУН-УПА и другим националистическим течениям времён Второй мировой войны и послевоенного периода.
Уже сам выбор событий, предназначенных стать символами воинской славы и борьбы за свободу, говорит за себя. Схожа и методика создания таких символов: это прямые фальсификации (как в случае с внутрирусским феодальным конфликтом XII в., превращенным в «межнациональное противостояние»), раздувание рядовых эпизодов до уровня стратегических (например, боёв «сечевых стрельцов» за гору Маковку в апреле 1915 г., которым приписывается решающая роль в её обороне [4]), замалчивание контекстов событий, игнорирование фактов, которые не вписываются в «украинскую» схему.
В этом ряду показательна ещё одна недавно созданная«славная страница украинской истории» – Конотопская битва. Усилиями Ющенко и его единомышленников это событие было преподнесено как знаменательная победа украинцев над русскими, достигнутая благодаря «европейскому выбору» Украины и её «друзьям» в лице крымских татар [5]. В 1659 г. под Конотопом российское войско потерпело поражение от татарской армии Мехмед-Гирея IV и союзных ей отрядов гетмана Ивана Выговского, незадолго до того переметнувшегося на сторону Польши и заключившего с поляками Гадячские соглашения. Это был сильный удар по России, однако на ход всей военной кампании битва не оказала решающего влияния, о чём творцы «конотопского мифа» предпочитают не говорить. Как и о том, что главную роль тут сыграли не казаки Выговского, а татары. Не упоминают, что именно Выговский и его сторонники в казачьей верхушке, порвав с Россией и пойдя на соглашение с Польшей, развязали на Украине гражданскую войну и тем самым похоронили возможность освобождения всех малорусских земель из-под польского владычества. «Забывают», что татарские «друзья», которых Выговский привёл на Украину, вели себя как завоеватели, сжигая города и уводя украинцев в рабство. И уж конечно ни слова не говорится про то, что заметная часть казачества изначально не поддерживала Выговского, а вскоре после его победы под Конотопом (!) казаки и народ вообще отвернулись от него и перешли на сторону Москвы, что и предрешило провал мятежа. Но несмотря на это, из Выговского и его соратников делают героев – потому, что воевали с Россией и олицетворяли «европейский вектор развития».
Ещё большее значение в противостоянии Москве отводится деятельности гетмана Мазепы. Вопрос о причинах его измен (а их в карьере Мазепы было несколько, измена Петру была далеко не первой и даже не последней) и его месте в истории Украины, уже вполне изученный, поднимается снова и снова. Ведь это один из ключевых моментов в идеологии украинства – недаром украинских сепаратистов-националистов вплоть до 1920-х годов называли «мазепинцами».
В 2009 г. отмечалось 300-летие Полтавской битвы. На официальном украинском уровне это событие было квалифицировано как трагическая страница истории, приведшая к колонизации Украины и отрыву её от «европейского пути развития». При этом «украинский взгляд» опять основан на подтасовках. Утверждается, что вся Украина поддержала мятежного гетмана и сопротивлялась российской армии. Однако народ Украины (в то время – Малороссии) тогда сделал другой выбор и остался не с Мазепой, а с Петром. Полтаву и прочие города он оборонял доблестно – но не от русских войск, а от шведов. С Мазепой пошло около трёх тысяч казаков. Причём в шведском лагере они оказались обманным путём: гетман говорил им, что идёт на соединение с русскими. Когда же истина открылась, началось дезертирство, и в результате с Мазепой осталось полтысячи казаков, тогда как у нового, верного Петру гетмана Ивана Скоропадского их было до десяти тысяч [6].
Дело пытаются представить и так, будто российское влияние в крае держалось исключительно на терроре. Чтобы доказать стремление Петра I уничтожить украинцев и таким варварским способом покорить Украину, уже в наши дни почти на пустом месте был выдуман так называемый «батуринский геноцид». В основу мифа положили пусть и горькое, но рядовое событие военного времени (даже казачьи летописи не говорят о нём как о чём-то из ряда вон выходящем) – взятие войсками А. Меньшикова в ноябре 1708 г. городка Батурин, где располагалась гетманская резиденция. При этом погибла часть гарнизона и жителей.
Но вопреки мифу, оказавшиеся в Батурине люди спасались не от российских, а от шведских войск. Не будь неожиданной и для Петра, и для народа измены Мазепы (вспомним, что на подходе были шведы), никому не пришло бы в голову штурмовать городок со своими подданными. Ответственность за жертвы лежит не столько на Меньшикове, сколько на лидерах батуринцев, которые были посвящены в планы гетмана. Не скрой они от горожан и беженцев правду об его измене, не начни сопротивляться российской армии – не было бы и жертв. Кстати, о зверствах шведов над украинцами и о партизанской войне крестьян и казаков против войск Карла XII творцы мифов молчат. Ведь тогда нельзя будет представлять Россию угнетательницей, а Европу – освободительницей.
Но антиполтавская кампания, как и многие другие, провалилась. Полтавский областной совет не поддался давлению сверху и не дал установить в городе памятники Мазепе, Карлу XII, а заодно и земляку С. Петлюре. А то, как прошли торжественные мероприятия в честь годовщины Полтавской баталии, показало тщетность националистов представить это событие «днем национальной скорби». А ведь Полтава – не Донбасс и не Новороссия, она своего рода «сердце» Украины. Это ли не свидетельство, кого на Украине считают героем, а кого – нет? Это ли не показатель подлинного отношения украинского народа к попыткам переписать его историю?
В том же 2009 г. исполнилось 355 лет Переяславской Раде, которая уже давно стала объектом нападок и инсинуаций со стороны адептов украинства, считающих её началом порабощения Украины Россией [7]. Вокруг характера российско-казачьих отношений той поры и их значения для дальнейшей истории ведётся много споров. Отчасти они носят научный характер, но в большинстве случаев побуждающим мотивом является их политическая оценка с точки зрения украинского проекта.
Не вдаваясь в подробности, заметим, что тот стратегический выбор, который сделал Богдан Хмельницкий и который народ, несмотря на мятежи и фронды пропольских и протурецких ставленников в казачьей верхушке, отстаивал на протяжении всей Руины, позволил малороссам (украинцам) сохраниться как самостоятельному субъекту мировой истории. Победи Польша – и тенденция, зримо обозначившаяся уже к концу XVI в. и предполагавшая культурно-языковую ассимиляцию-полонизацию, была бы окончательно проведена в жизнь. А утверждение протурецкого вектора (который воплощал ещё один почитаемый ныне гетман – Пётр Дорошенко, приводивший орды своих турецко-татарских союзников-покровителей на Украину) означало бы развитие событий по балканскому сценарию (как в случае с Сербией, Болгарией, Румынией).
Создание нации
Главная проблема, вокруг которой группируются все другие, состоит в характере, времени и путях этно- и нациогенеза на тех землях, которые ныне составляют Украину. Иными словами, это степень близости–родства всех частей Руси, проблема «русскости» украинской нации. Хронологические рамки её очень широки – от средневековья до наших дней. Ведь национальные процессы идут и сейчас. Меняется мир, меняется общественное и индивидуальное сознание, а вместе с ними меняются и нации. Они могут распадаться, если люди утрачивают сознание своего единства, или соединяться в новых комбинациях, и тогда возникают новые сообщества. Ведь нация – не что-то данное изначально и неизменное. Это вещь, творимая в пространстве и времени. Она создаётся национальными движениями или государствами, которые формируют общественное сознание и психологию, задают ценностные координаты той группе людей, которую видят «материалом» для нации.
Русь была единым политическим, церковным, культурным пространством, где жил единый древнерусский народ с едиными же духовной и материальной культурой и языком. Это положение – одно из ключевых в русской истории. Именно поэтому оно отрицалось идеологами украинизма, начиная с М. Грушевского. Само понятие древнерусского народа изображалось делом рук «политизированной» русско-советской историографии. Продолжает оно отвергаться и сейчас – несмотря на то, что ряд самих украинских историков подтверждает существование единого древнерусского этноса (проживавшего на всей территории Руси), а концепцию древнерусского народа расценивает как итог научного осмысления фактов, а не умозрительную конструкцию российских и советских учёных [8].
Ощущение жителями Руси своего единства сохранялось долгое время и после монгольского нашествия, о чём свидетельствует духовная и книжная культура и восточной, и западной её частей. Не могло этому помешать даже пребывание в составе разных и часто враждовавших между собой государств (Великих княжеств Московского и Литовского). И лишь постепенное вмешательство Польши в культурную и политическую жизнь западнорусского общества, особенно после Люблинской унии 1569 г., повлекло за собой изменения в его культурном облике. Но именно угроза полонизации, окатоличивания и унии вновь укрепила в Западной Руси общерусское сознание. Именно здесь на рубеже XVI–XVII вв. (под влиянием политических, национальных и конфессиональных конфликтов, захлестнувших Речь Посполитую) оно получило второе рождение и трудами православных книжников оформилось в политическую концепцию общерусского народа.
Кстати, как раз благодаря наличию подобных взглядов и настроений в западнорусском обществе, смотревшем на Москву как на свою единоверную и, что не менее важно, единокровную защитницу, полвека спустя оказалась возможной Переяславская Рада.
Создание украинской нации активно велось в последней трети XIX – первой трети XX вв [9]. До 1917 г. она как таковая ещё не сложилась. Украинское движение было относительно слабым, украинская идентичность, которую оно стремилось распространить в народе, проникло в массы незначительно. Кстати, именно в отсутствии народной поддержки кроется главная причинапоражения украинских националистов в Гражданской войне.
Это теперь говорят, что красные и белые были на Украине чужими и оккупантами, а украинский народ как один стоял за Украинскую народную республику (УНР) и «петлюровцев». При Ющенко было организована ещё одна кампания: увековечивание памяти «героев Крут» – очередного символа «борьбы украинского народа против агрессии России», теперь уже красной. Рядовой эпизод Гражданской войны, когда небольшой отряд УНР из студентов и юнкеров в конце января 1918 г. вступил в бой с двигавшимися на Киев частями М. Муравьёва и, понеся незначительные потери (несколько десятков пленных и убитых), отступил, был раздут до размеров «украинских Фермопил». И на этом примере народу «разъяснялось», кто в Гражданской войне был хорошим (то есть национальным), а кто – нет.
Такой прямолинейный подход далёк от истины. И большевики, и белые для многих на Украине были своими, из этнических малороссов в значительной степени состояли войска и красных, и белых. Для других авторитетами были местные лидеры – вожди советских республик (например, Донецко-Криворожской) или тот же Нестор Махно, который украинским националистом никогда не был. Для миллионов людей чужаками были как раз сторонники украинских правительств. (Кстати, до 1920-х годов термин «украинец» означал не национальность, а принадлежность к украинскому движению, причём в этом смысле его употребляли и сами деятели украинства.) К примеру, Махно прамо говорил, что одной из причин возникновения повстанчества в Приазовье и Причерноморье была не только австро-немецкая оккупация (этот закономерный итог «европейской ориентации» властей УНР и гетманской Державы), но и хамское поведение заезжих «украинцев», с пренебрежением относившихся к местному населению, третировавших русский язык и поносивших Россию [10]. Или взять воспоминания одного из вождей украинства, Владимира Винниченко, который был поражён, услышав, как простые украинские крестьяне ругали украинские правительства, ждали прихода красных и благодарили Бога за исчезновение «Украины» [11]!
Тут сразу возникают ассоциации с отношением современных украинских националистов ко всем, кто не разделяет их взгляды, вспоминаются поезда и автобусные колонны, на которых в Киев, Крым, Южную и Восточную Украину прибывали «десанты» из числа жителей западных областей и членов националистических движений, стремившихся украинизировать эти регионы и привить их населению «национально-украинский дух».
В контексте нациогенеза особое внимание привлекает политика украинизации, поскольку решающим периодом в деле создания украинской нации стали 1920–1930 гг. Исходя из собственных расчётов, большевики взяли на вооружение идеологию украинского движения с его главным постулатом, что есть «Украина» и «украинцы» – особая «нерусская» нация, и приступили к их формированию. Именно большевики создали «Украину» (в виде Украинской Советской Социалистической Республики) и даже выделяли её из прочих республик (так, среди республиканских парторганизаций лишь украинская обладала собственным Политбюро). Именно они включили в состав УССР земли, имевшие собственную историческую судьбу, и объявили их (не спрашивая воли населения) «Украиной».
Потом большевики взяли дело развития украинской культуры в свои руки, оттеснив и частично репрессировав деятелей национального движения. Конечно, в 1930-е годы облик этой – уже советской – украинской нации стал отличаться от того её образа, о котором мечтали националисты, и потому украинско-советская идентичность (рудиментарно весьма широко представленная на Украине и сейчас) бесит их не меньше, чем малорусская.
Политику украинизации теперь преподносят как долгожданную победу, о которой веками мечтал украинский народ. И не говорят, что она была чаянием сторонников украинства (в основном интеллигенции), но не народа. Что многими эта политика воспринималась как насилие. Люди писали жалобы в Харьков и Москву на украинизацию и притеснения по национально-языковому признаку, но с их мнением не считались. Когда в 1932–1933 гг. в РСФСР (на Кубани и в Черноземье) украинизацию отменили и вернули русский язык в сферу образования и делопроизводства, то население (в том числе кубанские казаки – этнические малороссы) встретили это с облегчением [12]. Но в отношении УССР её никто и не думал отменять, хотя в обществе и партии имелись разные точки зрения на то, надо ли создавать новые нации [13].
Политика государственной поддержки украинского языка не прекращалась все советские годы, хотя популярность украинскоязычных изданий и образования была ниже, чем русскоязычных. Никто во властных кругах не помышлял и о том, чтобы «отменить» украинскую нацию и УССР. Более того, их украинский характер неизменно подчёркивался. Это следует помнить всем, кто обвиняет большевиков в стремлении ассимилировать или уничтожить украинцев.
Важно подчеркнуть, что нынешняя украинская государственность, вопреки утверждениям адептов «национальной концепции истории», ведёт происхождение не от УНР Грушевского и Петлюры и не от провозглашённой бандеровцами 30 июня 1941 г. «Украинской Державы», а от УССР. А правящий класс страны – от советской партийно-хозяйственной номенклатуры. И независимость Украины была провозглашена не деятелями малочисленного диссидентско-националистического движения, но руками этой самой номенклатуры, которая стремилась любой ценой сохранить за собой власть и собственность и, сориентировавшись в исходивших из «перестроечной» Москвы веяниях, позаимствовала идеологию у диссидентов-националистов.
Целью украинизации было формирование у народа определённой – украинской – национальной идентичности. Эта идентичность была лишь одним из возможных вариантов национального развития, но все прочие – малорусская и общерусская – расценивались большевиками как неприемлемые и искоренялись.
После 1991 г. начался новый этап украинизации. Ещё президент Леонид Кучма, поясняя приоритеты своей политики, замечал, что Украину создали, теперь надо создавать украинцев [14]. Украинизация идёт рука об руку с вытравливанием из народного сознания любых проявлений русскости (а теперь ещё и советскости). Русскости не как чего-то сугубо российского, а тех глубинных пластов в сознании и культуре самих украинцев, которые восходят ко временам и чувству общерусского единства, к их исторической памяти.
Немало граждан Украины считает это правильным. К таковым относится часть гуманитарной интеллигенции, населения западных областей, молодёжи, воспитанной на «национальной концепции» и просто не подозревающей, что история Украины гораздо сложнее, чем её преподносят. Но другую (причем большую) часть народа Украины, как и в 1920-е, ни о чём не спрашивают. Их национальный облик, их представления игнорируются. По сути, национально-культурная политика властей Украины является политикой насильственной ассимиляции-украинизации. При Л. Кравчуке и В. Ющенко она проводилась агрессивно и откровенно, а при Л. Кучме и теперь, при В. Януковиче, – мягче и не столь явно.
Поскольку советский период серьёзно скорректировал тот образ украинской нации и «Украины», который националисты стремились воплотить в жизнь, он и стал одним из главных объектов фальсификаций. В сознании людей этот период занимает очень важное место: как с его трагическими страницами, так и с великими достижениями, гордостью за мощь общей в прошлом Родины, сознанием своей исторической «нужности». Теперь же всё это объявляется фальшивым. Идёт дегероизация прошлого, очерняются святыни (например, победа в Великой Отечественной войне, прорыв в космос, превращение страны в передовую научную и промышленную державу, социальная справедливость), расчищается место для новых «героев» и «сакральных вех».
И особе внимание здесь отводится «голодомору» – кампании по признанию голода 1932–1933 гг. геноцидом украинского народа, и «пересмотру» истории Великой Отечественной войны.
«Голодомор»
Об этой кампании, более других отравлявшей российско-украинские отношения, говорилось много [15]. Приводились и весьма показательные цифры, заставляющие по-новому взглянуть на проблему голода и концепцию «голодомора», а равно и на постсоветскую историю Украины и России [16].
Здесь отметим следующее. После «оранжевой революции» тезис о «голодоморе»-геноциде был превращён в догму. Согласно принятому в ноябре 2006 г. «Закону о голодоморе», голод объявлялся геноцидом, а его публичное отрицание квалифицировалось как унижение достоинства украинского народа. В январе 2010 г. Службой безопасности Украины (с подачи администрации Ющенко) был даже спешно устроен показательный процесс над организаторами «голодомора» – высшим руководством СССР во главе с И. Сталиным [17]. Но впервые публично сравнивать голод с геноцидом начали ещё при Кучме.
После смены власти на Украине в 2010 г. кампания как таковая прекратилась, однако идеология «голодомора» продолжает сохраняться в латентном состоянии, дожидаясь минуты, когда может быть востребована вновь. Учебная литература, где она представлена, пока не пересмотрена. Не было и официальных заявлений, в которых украинские руководители отмежевались бы от этой идеологии. А посещение мемориала памяти жертв «голодомора», создание которого Ющенко называл своим достижением, остается одним из пунктов официального протокола (в ходе своего официального визита в Киев весной 2010 г. посетил его и президент России Дмитрий Медведев).
«Бандеровщина»
Тотальному «переосмыслению» подверглись Вторая мировая и Великая Отечественная войны. Здесь всё внимание отводится месту и роли Организации украинских националистов (ОУН), Украинской повстанческой армии (УПА) и ряду других националистических структур и формирований. Реабилитация их идеологии, целей и участников началась ещё в 1990-х и фактически состоялась при Кучме. В 1997 г. по его поручению была создана правительственная комиссия (вместе с рабочей группой, куда вошли известные представители украинского исторического истеблишмента), перед которой ставилась задача выработки официальной позиции в отношении ОУН и УПА. В итоге УПА фактически была признана освободительным движением и антифашистской силой, боровшейся за независимость Украины, а с ОУН снималась ответственность за сотрудничество с нацистской Германией [18]. В соответствии с выводами комиссии были «исправлены» образовательные программы, результатом чего стало практически полное изъятие из них названия «Великая Отечественная война».
При Ющенко процесс реабилитации-героизации лишь продолжился и, как и в случае с «голодомором», стал демонстративным. Пример тому – присвоение звания Героя Украины командующему УПА, оуновцу Роману Шухевичу и лидеру бандеровской фракции ОУН Степану Бандере. Янукович эти решения так и не отменил. Да, на Украине широко (и подчёркнуто) отмечалось 65-летие Победы, но президентских указов насчёт «героев» не последовало.
Оуновцев изображают освободителями Украины от немцев. Факты же говорят об обратном. И предтеча ОУН – появившаяся в начале 1920-х годов Украинская войсковая организация, возглавляемая Евгеном Коновальцем, и сама созданная в 1929 г. ОУН получали регулярные дотации от германской разведки, взаменпредоставляя ей свою организационную сеть. Сотрудниками или агентами Абвера были практически все руководители ОУН, в том числе лидеры её фракций С. Бандера и А. Мельник. До самого конца войны украинские националисты воевали на стороне Германии в войсках СС и ПВО, состояли в полиции и охране концлагерей. Лидеры ОУН постоянно подчёркивали, что совместно с Германией борются за установление «нового мирового порядка».
Что касается УПА, то юридически она армией не являлась. Армию может сформировать лишь суверенное государство, а это были вооружённые формирования террористической партии (ОУН), весьма напоминающие «Армию освобождения Косово». Командиры УПА были членами и руководителями ОУН (в основном бандеровского крыла), выпускниками разведшкол и офицерами Абвера и СС. Другим элементом, составившим костяк УПА, стали члены созданной немцами военной полиции (шуцманы). По утверждениям адептов ОУН-УПА, в конце 1942 года они дезертировали в леса для того, чтобы воевать с немцами. Но сам факт «дезертирства» (со всем вооружением), не говоря уже о целях националистов, вызывает много вопросов. И как выяснилось после войны, немецкие кураторы ОУН были в курсе происходящего.
Для руководства националистическим движением немцы оставляли офицеров и агентуру, строили схроны, передавали оружие. УПА и немцы участвовали в совместных боях против советских партизан и отдельных частей Красной армии. Показательно, что «герой Украины» Шухевич был назначен командующим УПА по личному приказу рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, о чём на Нюрнбергском процессе свидетельствовали офицеры немецкой разведки. В 1930-х годах Шухевич прошёл обучение в четырёх разведшколах Абвера, имел звание гауптмана, состоял в созданном немецкой разведкой диверсионном батальоне «Нахтигаль», который участвовал в карательных акциях на территории Западной и Правобережной Украины. Осенью 1941 г. из оуновцев и других националистов был сформирован «Шуцманшафтбатальон 201», заместителем командира которого стал Шухевич. Батальон принимал участие в карательных акциях в Белоруссии, за что заслужил высокую оценку немецкого начальства.
Никакой борьбы с немцами оуновская УПА не вела и не могла вести. Более того: нарушать немецкие коммуникации, нападать на склады и части Вермахта запрещалось в приказном порядке. А принимавшиеся для «имиджа» антинемецкие декларации никто и не думал исполнять. На деле УПА боролась с советским и польским партизанским движением, занималась «очищением» этнической территории от «чуждых» элементов – поляков, евреев, советских военнопленных, а также своих соплеменников, не разделявших националистического мировоззрения – причем подобные чистки планировались ещё до войны [19]. Одним из главных деяний ОУН-УПА является геноцид польского населения на Волыни и в Галиции, в ходе которого были уничтожены десятки тысяч человек, причём в крайне жестокой форме.
Конечно, было бы упрощением представлять дело так, будто украинское националистическое движение создавалось немцами и выполняло исключительно их задания. Организационный, идейный и материальный вклад Рейха в него был действительно велик, но оно оставалось самостоятельным явлением, имело определённую почву в западноукраинском обществе и стремилось к достижению своих целей. Вот только идеал, за который боролись ОУН и УПА, не был близок миллионам украинцев.
Вокруг УПА создано много мифов. Например, о её добровольности, – хотя пополнялась она в основном за счёт насильственных мобилизаций, а за отказ полагался расстрел. Многие были втянуты туда обманом, думая, что идут воевать с немцами, или волею случая. Ложью является и утверждение о гуманизме и демократизме этого движения. Идеологией ОУН был сплав украинского национализма и украинского же нацизма, замешанного на германофильстве. Оттуда идеи о праве сильной нации повелевать слабыми, праве избранных применять в отношении масс «творческое насилие», отрицание норм морали. ОУН выступала за создание государства фашистского типа с господствующей украинской нацией, в котором должна быть установлена диктатура ОУН и её Вождя. Методом борьбы был провозглашён террор. Оуновцы уничтожили тысячи мирных жителей-украинцев – не только представителей власти, но и врачей, учителей, трактористов, всех, кто не поддерживал ОУН-УПА. Бандеровцы продолжили чистку Западной Украины и от всех, кто не считал Россию и СССР врагом, – например, русофилов, уцелевших после развязанного против них в 1915–1917 гг. австро-украинского террора. (История галицко-русского движения, как и нациогенеза в Галиции, Закарпатье и Буковине в целом, – ещё одна тема, которая на Украине подвергается фальсификациям).
Кому на Украине выгодно представлять ОУН в ореоле святости, хорошо известно. Почему и кто на Западе допускает возрождение в Европе нацизма (не консерватизма и традиционализма, а именно нацизма с его расовой теорией, идеей сверхчеловека и русофобией), уже не раз обсуждалось в России (но в самих западных странах об этом предпочитают не говорить).
Впрочем, в пропаганде ОУН-УПА есть и один важный положительный момент. Поскольку их героизация давно стала неотъемлемой частью идеологии украинского национализма, она бросает тень на само украинство, показывает его истинное лицо и цели. До этого можно было стенать о «русификации», о «тысячелетнем угнетении украинской мовы», о «российском колониализме», изображать Россию тоталитарной и азиатской, а само украинство – освободительным движением. Это могло бы ещё ввести кого-то в заблуждение. А так получается, что те, кто запрещает русский язык и ратует за украинизацию всего и вся, кто считает своих сограждан «национально-неполноценными», кто ненавидит Россию, – они автоматически и за бандеровщину со всем её «гуманизмом» и этническими чистками.
Борьба за Гоголя
Насаждение радикального украинского национализма не могло не вызвать ответную реакцию. Ею стали усиление борьбы русинов за свои национальные права, осмысление новых региональных идентичностей на юге и юго-востоке страны, а также возрождение малорусско-общерусской идеи. Благо у последней глубокие корни (более древние, чем у украинской), и её приверженцами были великие люди. Например,Николай Васильевич Гоголь, чьё двухсотлетие со дня рождения отмечалось в 2009 г.
Малорусская идея – главный исторический противник-конкурент украинской идеи. Вот почему адепты украинства прилагали и прилагают огромные усилия, чтобы не допустить распространения этой идеи в народе. В ход идут фальсификации, искажения, замалчивание всего, что свидетельствует об её укоренённости в истории этой земли, об отношении народа к русской культуре, языку и России как к своим и родным. Это отчётливо проявилось на примере ещё одной идеологической кампании, имя которой – «борьба за Гоголя».
Её задачей было «доказать», что Гоголь принадлежит только Украине, что Россию он не любил и презирал и был чуть ли не украинским националистом. Здесь прослеживаются две тенденции. Первая – неприятие Гоголя как писателя русского – традиционна для украинства. Вторая, ставшая сердцевиной сегодняшней кампании, – это стремление сделать из него борца за украинскую нацию и ненавистника России.
Националистами Гоголь осуждается за то, что «предал» свою национальность. Его творчество (по тематике и умонастроению) они делят на хорошую («украинскую») и плохую («российскую») части. Произведения Гоголя подвергаются «исправлению», из них изымаются места, где говорится о России и русскости. Так, в одном из современных переводов (!) «Тараса Бульбы» вместо слова «русский» везде пишется «украинский» или «казачий» [20].
Во времена Гоголя слово «украинский» имело иной, нежели сейчас, территориальный смысл, а слово «украинец» почти не встречалось. (Это потом их стали использовать творцы украинской идеи, превратив в синоним слова «нерусский»). Тогда в ходу были понятия «малоросс», «Малороссия», которые и употреблял писатель. Со временем «малоросс» и «украинец» стали олицетворять совершенно разный национальный выбор.
Как же Гоголь смотрел на национальный вопрос? Его мироощущение, взгляды на Россию и Малороссию развивались вместе с его ростом как личности и писателя. Огромную роль для понимания Гоголя имеют его письма. Зная его переписку, невозможно утверждать (не идя на сознательную ложь) те вещи, которые говорят про него националисты.
Гоголь – глубоко христианский писатель. Духовная эволюция как верующего человека, изучение истории привели его к постижению России. Причём в коренном, духовном смысле, который к тому времени утратило вестернизированное высшее общество, но который сохранился в Церкви и православном народе. В России он видел не просто страну (и государство), но её идеал – Святую Русь, отблеск Царства Божия на земле. «…Россия всё мне становится ближе и ближе, – писал Гоголь; – кроме свойства родины есть в ней что-то ещё выше родины, точно это как бы та земля, откуда ближе к родине небесной» [21].
Православное миропонимание заставило Гоголя по-новому задуматься и о судьбе Малороссии. Любовь к своей малой родине он пронёс через всю жизнь. Но любовь к Малороссии и ненависть к России были для него несовместимы. Через православную веру и Церковь он пришёл к убеждению, что путь украинства (как не-русскости) губителен для народа Малороссии. Поразительна его проницательность: ведь Гоголь застал лишь самое зарождение этого течения, тогда ещё пребывавшего на стадии почти что безобидного украинофильства.
Гоголь выступал за теснейшее культурное и национальное единство Малой и Великой Руси, за слияние малороссов и великороссов в единый народ с одними, родными для всех них, русским языком и литературой, над развитием которых он и трудился. «Обе природы, – писал он, – слишком щедро одарены богом, и как нарочно каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой, – явный знак, что они должны пополнить одна другую… чтобы потом, слившись воедино, составить собой нечто совершеннейшее в человечестве» [22]. Общерусский путь, по убеждению Гоголя, наиболее полно отвечал предназначению Великой и Малой Руси, вместе и составляющих Россию. Лишь слившись в неразрывном единстве, составив то самое «нечто совершеннейшее в человечестве» – нового русского человека, могли они подняться до такого духовного состояния, которое позволило бы им решить возложенную на них задачу – донести человечеству свидетельство Божие на земле.
Но духовный мир Гоголя и его взгляд на национальный вопрос неинтересны адептам украинской идеи, ведь это не укладывается в их схему. И конечно, совсем неприятно им то, как Николай Васильевич выразил своё писательское и человеческое кредо: «мысли мои, моё имя, мои труды будут принадлежать России» [23], неразрывной частью которой он видел и свою родную Малороссию.
Кому выгодно?
Даже из беглого обзора видно, насколько в украинской общественно-политической жизни широка и разнообразна область применения исторических фальсификаций. Конечно, не вся украинская историческая наука такова. Есть учёные совестливые и ответственные, которых возмущает то, как теперь трактуют голод 1932–1933 гг., как переписывают историю Второй мировой войны и прославляют террористов, как «делят» общее прошлое на суверенные куски, как изображают Россию извечным врагом Украины, а Украину – угнетаемой колонией. Однако не эти учёные определяют лицо нынешней украинской историографии, не на их трудах основаны образовательные программы по истории, литературе, общественным наукам.
Часто приходится слышать, что «переписывание» истории – это политический заказ властей Украины, особенно ярко проявившийся в период президентства Ющенко. В этом есть доля правды.
Национальная историческая концепция, долгое время варившаяся за границей, попала на Украину после 1991 г. – сначала вместе с работами эмигрантских авторов, а затем и прочно утвердившись в трудах большинства собственно украинских историков. В том числе тех, кто раньше разоблачал «украинский буржуазный национализм», прославлял советскую власть и был ею обласкан. Объясняется всё просто: украинская идея стала государственной идеологией. В 1990–1991 гг. партийно-советская номенклатура УССР (уже по своей природе этнократическая) взяла на вооружение эту идею (вместе с концепцией истории) для придания в новых условиях легитимности и своей власти, и самому существованию независимой Украины.
Утверждаться в системе образования, науке, средствах массовой информации «новый взгляд» начал ещё при первых президентах Украины – Кравчуке и Кучме. При Ющенко эту идеологию стали внедрять агрессивней и в больших масштабах; пополнилась она и рядом мифов. Однако ничего принципиально нового этот период уже не привнёс.
Вот почему банкротство режима Ющенко-Тимошенко и приход к власти Януковича не означают, что новая украинская власть откажется от национальной концепции истории или предпримет её более или менее радикальный пересмотр. Конечно, откровенного насаждения националистической идеологии сейчас не будет. Возможно, даже будут сглажены наиболее тенденциозные утверждения. Скажем, само слово «геноцид» применительно к голоду 1932–1933 гг. исчезнет, хотя он и будет подразумеваться по контексту. Но принципиальных перемен не произойдёт. Ведь в противном случае придётся пересматривать отношение к украинской идее – идеологической основе государства. К тому, что придаёт легитимность существованию независимой Украины, а вместе с этим политической и экономической власти её «элиты». Поэтому государство и дальше будет заинтересовано в воспроизведении этой идеи и «национальной концепции истории» как её части.
Но сводить всё только к роли государства – значит упрощать проблему. Есть ещё один заинтересованный игрок – украинская гуманитарная интеллигенция (точнее, определённая её часть). Современную Украину можно назвать «страной победившей интеллигенции», настолько велико её влияние на общественную жизнь и власть. Ведь гуманитарная интеллигенция была и остаётся главным разработчиком и носителем украинской идеи. Поэтому политический заказ на соответствующее освещение истории – во многом результат её устремлений и усилий.
Конечно, кто-то из историков действует из конъюнктурных или конформистских соображений. Но очень многие пропагандируют «национальную концепцию» (и украинскую идею в целом) не за страх, а за совесть, разделяя все её положения. Вот почему они априори отметают всё, что ей не соответствует, называя это издержками «имперского», «великодержавного», «антиукраинского» подхода. Более того, они стремятся распространить свои идеи и в России. Например, специально для российского читателя была написана и издана в нашей стране тысячестраничная «История Украины», в которой содержатся все положения и мифы, представленные в украинской исторической концепции [24].
Непреходящая актуальность
Таким образом, исторические фальсификации, которых немало в «национальной концепции истории», является важным атрибутом украинского проекта в целом. Конечно, не стоит утверждать, что эта концепция состоит сплошь из мифов и спекуляций. Однако их действительно много, и происходит это по двум причинам. Во-первых, из-за изначальной специфики украинского проекта, а во-вторых, степени его реализованности.
Цель украинского движения – построение украинской нации и «Украины». Задача «национальной концепции истории» как его важнейшей составляющей – доказать их существование в веках и нарисовать такую картину прошлого, которая бы в наибольшей степени способствовала их созданию и жизнедеятельности.
Чем искусственнее та или иная национальная идея, чем менее убедительны и популярны в массах её цели, чем слабее этнические, языковые, культурные отличия населения, из которого надлежит формировать данную нацию, от соседей – тем труднее искать доказательства её длительного существования в истории. А когда их нет или они не столь очевидны, когда исторические факты не вписываются в «национальную концепцию» или даже опровергают сам национальный проект, в ход идут фальсификации. Историческая правда, способная подорвать украинский проект, неприемлема как для правящего класса Украины, так и для национальной интеллигенции. Но власть предержащие во имя личных и групповых выгод всегда способны отказаться от идеи, которой служат или которой прикрывают свои интересы. Так они поступили в 1990–1991 гг. с советско-коммунистической идеологией и так, без сомнения, сделают в отношении идеологии украинской, как только почувствуют, что она начинает им мешать.
Для интеллигенции же крушение исторической концепции будет означать личную катастрофу. Ведь её пересмотр нанесёт решающий удар по украинскому проекту, который она пествовала в течение полутора веков. А вместе с ним – и по тому симбиозу власти и гуманитарной интеллигенции, который сложился на его основе. И любые попытки пересмотра этой концепции (исторического оправдания самого её существования и гарантии положения в государстве) будут наталкиваться на отчаянное сопротивление.
Казалось бы, цели украинского движения достигнуты: существует Украина, реальностью является и украинская нация. Почему же тогда продолжаются фальсификации, причём к старым мифам добавляются всё новые? Всё дело в степени реализованности украинского проекта (которая во многом предопределена его спецификой). Да, Украина существует. Но реальная Украина отличается от той идеальной цели, которую ставило перед собой украинское движение. В ещё большей степени это относится к украинской нации. Процессы её создания далеки от завершения, и первые, кто это признаёт, – сами украинские националисты. Слишком различаются регионы Украины по своей истории и культуре, слишком разное у её граждан отношение к прошлому, к украинской идее, к России. И многие из тех, кто по сложившейся в ХХ в. традиции называет себя украинцем, понимают свою «украинскость» не совсем так, как предлагает украинский проект.
Сейчас эти противоречия, недавно столь зримо проявившиеся, снова ушли в тень. Власть сделала вид, что их не существует. Хотя проблемы от этого никуда не делись. К тому же политика «кучмизма», которую проводит Янукович, вовсе не означает отказа от наследия предшественников. Ведь «кучмизм» – это вынужденный компромисс между той украинской идеей, на которой основан проект «Украина», и внутри- и внешнеполитической реальностью (тогда как режим Ющенко был попыткой реализации её в чистом виде).
Украинский национализм – течение мощное, у него свои сакральные вехи и герои, его идеологию разделяют (или по каким-то причинам используют) миллионы. Пускай многое из того, во что этих людей призывают верить, не выдерживает критики, факт остаётся фактом. Но фактом является и то, что другие миллионы граждан Украины не разделяют идеологии украинства, она враждебна их исторической памяти, мировоззрению и культурному типу. А значит, задачи проекта остаются для украинства и окормляемого им государства актуальными и теперь: нацию надо создавать, а легитимность и необходимость существования Украины (особенно как «не-России» и «анти-России») неустанно подтверждать, в том числе соответствующим изображением прошлого.
Поэтому борьба за умы и души украинского народа будет продолжаться и «национальная концепция истории» останется востребованной. А значит, и впредь будут задействоваться старые, а возможно, и новые мифы, построенные на фальсификациях. И изменится ситуация лишь в том случае, если пересмотру подвергнется весь украинский проект. Пока же история и дальше будет тем полем, на котором совершается национальный и мировоззренческий выбор человека и общества в целом. От этого выбора будет зависеть судьба и России, и народа Украины.
Примечания:
[1]См.: Марчуков А. Украина: возвращение кучмизма //http://www.regnum.ru/news/analitics/1317598.html
[2] Ввиду ограниченности объёма здесь не приводятся ссылки на работы украинских авторов, СМИ, официальные акты и выступления официальных лиц Украины, в которых и нашли своё выражение эти фальсификации.
[3] Концепция легла в основу его «Истории Украины-Руси». В сжатом виде Грушевский представил её в статье «Звiчайна схема «руськоï» iсторiï й справа рацiонального укладу схiдного слов’янства» // Статьи по славяноведению. СПб., 1903. Вып. 1. С. 294–304.
[4] Каширин В. «Усусам» по сусалам, или взятие Маковки // Родина. 2010. № 4. С. 72–77; № 6. С. 58–61.
[5] Неменский О. Символ Конотопской битвы // www.apn.ru/publications/print21770.htm
[6] Здесь и далее: Артамонов В.А., Кочегаров К.А., Курукин И.В. Вторжение шведской армии на Гетманщину в 1708 г. Образы и трагедия гетмана Мазепы. СПб., 2008.
[7] Марчуков А.В. Переяславская Рада в идеологической схеме украинства // Вестник Юго-Западной Руси. 2006. № 1. С. 40–53.
[8] Толочко П.П. Древнерусская народность: Воображаемая или реальная. СПб., 2005; Котляр Н.Ф. Древнерусская государственность. СПб., 1998; Юсова Н.М. Генезис концепцiï давньоруськоï народностi в iсторичнiй науцi СРСР (1930-тi – перша половина 1940-х рр.). Вiнниця, 2005.
[9] Марчуков А.В. Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы. Цели, методы, результаты. М., 2006.
[10] Махно Н. Воспоминания. М., 1992. С. 53–55.
[11] Грациози А. Большевики и крестьяне на Украине, 1918–1919 годы. М. , 1997. С. 98.
[12] РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 127.Л. 200–201; Иванцов И. Мова в районном масштабе. Украинизация Кубани 1922–1933 годов//Родина. 2008. № 9. С. 77–80.
[13] Марчуков А.В. Когда реальность слабее догмы: судьба «теории борьбы двух культур» Дмитрия Лебедя // Между Москвой, Варшавой и Киевом. Сб. ст. М., 2008. С. 225–242.
[14] Кучма Л.Д. Украина – не Россия. М., 2003. С. 23, 28.
[15] Например: Марчуков А. Голод 1932–1933 гг. или «геноцид украинцев»? // http://www.perspectivy.info/history/golod_1932_1933_gg_ili_genocid_ukraincev_2008-3-21-42-12.htm (Оригинал статьи: Родина. 2007. № 1).
[16] Марчуков А.В. «Голодомор» в идеологической системе украинства // Имперское возрождение. 2008. № 2. С. 81–95.
[17] Для характеристики этого процесса достаточно сказать, что по делу состоялось всего два заседания, причём на втором был уже вынесен вердикт. В ходе заседания прозвучало, что, согласно представленным материалам, «голод, организованный интернациональной неукраинской группой, был направлен именно против Украины». В итоге уголовное дело было закрыто (в связи со смертью фигурантов), что не помешало его организаторам заявить, что «геноцид» получил правовое признание, а сам «процесс» сравнить с Нюрнбергским трибуналом. Корнилов В. Трупный синод: о том, как на Украине виновников Голодомора «судили» // Украина: информационно-аналитический мониторинг. 2010. № 2 (43). С. 29–33.
[18] Гузенкова Т.С. Украина: разрыв с наследием Великой Победы // ОУН-УПА. Правдивая история. Киев, 2006. С. 22–25.
[19] См.: Дюков А. Второстепенный враг. ОУН, УПА и решение «еврейского вопроса». М., 2009.
[20] Гоголь М. Тарас Бульба. Серия «Перелини свiтовоï лiтератури – студентам та школярам». Киïв, 1998.
[21] Цит. по: Вересаев В. Гоголь в жизни. Систематический свод подлинных свидетельств современников. М., 1990. С. 483.
[22] Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений. Т. 12. М., 1952. С. 418–419.
[23] Там же. Т. 11. С. 49.
[24] История Украины. Научно-популярные очерки. М., 2008.
Специально для сайта «Перспективы»
| © Интернет против Телеэкрана, 2002-2004 Перепечатка материалов приветствуется со ссылкой на contr-tv.ru E-mail: |