Серия беспрецедентных в истории событий привлекла внимание Запада к причерноморскому региону. Этот регион включает в себя прибрежные причерноморские государства, Молдову и такие страны Южного Кавказа, как Армению, Азербайжан и Грузию. Успешное завершение проекта по приведению и интеграции в евро-атлантическое сообщество стран Центральной и Восточной Европы, раскинувшихся от Балтийского до Чёрного морей, знаменует собой окончание предпринятого на гребне волны конца Холодной войны грандиозного в истории проекта 1990-х годов. Более того, террористические атаки 11 Сентября и 11 Марта подытожили опасности нового столетия и, также факт того, что самые большие угрозы и для Северной Америки, и для Европы, скорее всего, способны проистекать из районов, расположенных дальше и вглубь континента, в особенности из Большого Ближнего Востока.
Эти события стали выдвигать Чёрное море из периферии к центру внимания Запада. В то же время, они подчеркнули тот факт, что у Запада в отношении этого региона нет цельной и содержательной стратегии. Ни Соединённые Штаты, ни главные европейские державы не выделили этот регион как приоритетный. Они, также, не определились со (своими) стратегическими задачами в этом регионе. И это отношение вряд-ли изменится, учитывая отсутстсвие убедительного обоснования, (которое было-бы) привлекательно и понятно для элит и общественности по обеим сторонам Атлантики. В отсутствие такого обоснования, Европа и Соединённые Штаты не пожелают или не смогут сгенерировать внимание и ресурсы, необходмые для вовлечения и приведения стран Большого Причерноморья* к Западу, не говоря уже об (оказании) помощи в их собственном преобразовании в полноценных партнёров, а может быть, со временем, и полных членов главных евро-атлантических институтов. В этом эссе, мы собираемся объяснить почему причерноморский регион должен стоять в первых пунктах повестки дня евро-атлантического сообщества.
Почему у Запада не было такой стратегии в прошлом и что изменилось, чтобы необходимость в ней стала столь критической теперь? Отсутствие интереса в прошлом объясняется четырьмя главными факторами. Во-первых, в западных стратегических исследованиях, во многом, Большое Причерноморье было Бермудским треугольником. Пролегая на перекрёстке европейской, евразийской и ближневосточной зон безопасности, оно преимущественно игнорировалось основными группами экспертов по всем трём регионам. Занимая географическое положение на краю каждой из зон, этот регион не был ни в чьём центре (внимания). Если говорить о Европе, то наш приоритет был связан с дугой, протянувшейся от государств Балтии до стран Восточных Балкан. Если говорить о бывшем Советском Союзе, то мы концентрировали своё внимание на строительстве новых кооперативных связей с Москвой. Интересы и внимание нашей ближневосточной политики, за исключением израильско-палестинского конфликта, обычно не шли дальше южной границы Турции.
Во-вторых, учитывая насыщенную повестку дня евро-атлантического сообщества после падения коммунизма 15 лет тому назад, не хватало времени или политической энергии для того, чтобы взяться за Большое Причерноморье. Задача приведения и интеграции Центральной и Восточной Европы, прекращения Балканских войн и постановки этих стран вновь на путь к европейской интеграции и, наконец, попытки строительства новых, кооперативных отношений с Москвой после Холодной войны забрали всё время. Если-бы кто-нибудь в 1990-е годы посмотрел на список приоритетов Госсекретаря Америки или Министра инсторанных дел Европы, (то увидел-бы, что) правомочно или нет, (вопрос) Чёрного моря редко пробивался в список первоочередных обеспокоенностей. Конечно, исключением была Турция, которая вела одинокую политическую битву за то, чтобы привлечь к региону больше внимания со стороны Запада. Почти что самопроизвольно, (всё) закончилось тем, что наш значительный интерес в безопасности и стабильности потока энергоносителей сквозь этот регион стал определять нашу политику, что далеко не связано с некой далекоидущей идеей, связанной с нашими намерениями определить место этих стран в евро-атлантическом сообществе.
В-третьих, существовало мало подвижек со стороны региона, направленных на более близкие связи с Западом. Не появилось Леха Валенсы или Вацлава Гавела, чтобы привлечь наше внимание или поколотить в нашу дверь. Сраны этого региона, различающиеся друг от друга и имеющие разнообразные устремления, были заняты своими собственными проблемами и, время-от-времени, были погружены в гражданские войны или вооружённые конфликты между собой. Любая мысль о присоединении в обозримом будущем к Западу казалась, в их глазах, также как и в наших, нереалистичной и даже утопичной. На Западе всегда существует тенденция игнорирования или невнимательного отношения к проблемам, не имеющим сиюминутных решений или перспективы на успех — категория “чрезмерно трудно, чтобы этим заниматься.” Генри Киссинджер, по-слухам, сказал, что государственный секретарь не должен браться за проблему без, по крайней мере, 90-роцентного шанса на успех. Проблемы Большого Причерноморья рассматривались, как не отвечающие этому стандарту.
В-четвёртых, в западном историческом сознании Чёрное море было чёрной дырой цивилизации. Мы страдаем не только от недостаточного ознакомления с этим регионом, его людьми, его проблемами, его богатой культурой и его вкладом в распространение западной цивилизации, но также и от своего рода исторической амнезии. Для некоторых, “Европа” означала Западная Европа; для других — она тянулась до Балтийского моря и Чёрного моря, но, в последнем случае, только до его западных и южных кромок. Для многих на Западе, Украина и Южный Кавказ казались дальними краями, о которых мы знали мало и, правильно или нет, совсем не беспокоились. Другие очень боялись даже подумать посетить места, которые Москва объявила своим “ближним зарубежьем” и естественной сферой доминирования.
Многие из этих препятствий и ограничений начинают размягчаться или меняться. Так как Запад добился успеха в предварении в жизнь своей повестки дня в 1990-е годы, он может себе позволить продвинуть дальше свой геополитический горизонт и подумать о вызовах, лежащих дальше вглубь территории. Успешный пример “Большого взрыва” расширения НАТО и ЕС помог пробудить чаяния относительно Большого Причерноморья. Сегодня, новое поколение демократических лидеров в этом регионе открыто заявляет о желании привести свои страны поближе и, в конце-концов, присоединиться к евро-атлантическому сообществу. Достигнув успеха в присоединении к НАТО, такие страны, как Болгария и Румыния, объединяются с Турцией в попытках убедить Запад выдвинуть Чёрное море в разряд высших стратегических приоритетов. После преимущественного за последние десять лет безразличия к этому региону, Запад начинает пробуждаться к осознанию необходимости определить какие-же на самом деле должны быть наши задачи и наша стратегия.
Что такое Большое Причерноморье?
Исторически, Чёрное море находилось на месте схождения Российской, Персидской и Оттоманской империй. Во время Холодной войны, оно было, в свою очередь, разделено между Востоком и Западом. Картинки общественного сознания относительно этого региона сформировались, наряду со всем остальным, также и шпионскими боевиками и фильмами о Джэймсе Бонде. Череда революций 1989 и 1991 годов, приведших к падению коммунизма в Восточной Европе и распаду самого СССР, в свою очередь открыла новую главу в истории региона и впервые привлекла к нему внимание со времён разыгравшейся на его берегах в девятнадцатом столетии “Большой игры”. Регион обретает свою форму с учётом того, что члены НАТО, Болгария, Румыния и Турция, доминируют на западных и южных берегах, а новоиспечённые государства СНГ, Молдова, Украина, Россия и Грузия, — вдоль северных и восточных.
В Большое Причерноморье должны, также, быть включены все три государства Южного Кавказа -Грузия, Армения и Азербайжан. Когда мы говорим об этом регионе, мы подразумеваем евро-азиатский коридор энергоносителей, соединяющий евро-атлантическую систему с каспийскими источниками энергии и государствами Средней Азии. Более того, мы, также, развиваем некоторые задумки относительно распространения причерноморской системы на север от Приднестровья, Одессы и Сухуми, потому что устойчивая система потребовала-бы и разрешения “застывших конфликтов” вдоль северо-восточной дуги, и доступа к большим торговым рекам, впадающим в Чёрное море: Дунаю, Днестру и Днепру. Таким образом, Большое Причерноморье концептуально является широким и разнообразным районом, таким же как Северо-Германское плато или Балтийско-Скандинавская зона. Что важно, концепция унитарного причерноморского региона зародилась в нескольких попытках строительства региональной кооперации в 1990-е годы, сначала в спонтанных структурах, а с 1999 года — путём вовлечения главных евро-атлантических и европейских институтов. Ограниченные системы кооперации, такие как Черноморский Экономический Совет (Black Sea Economic Council) и так-называемый ГУУАМ (механизм для координации между бывшими советскими республиками Грузией, Украиной, Узбекистаном, Азербайджаном и Молдовой), отразили растущее чувство общих экономических и политических интересов. Провозглашение так называемого Южного измерения европейской безопасности и вступление в 2001 году Румынии и Болгарии в НАТО, подтвердили в апреле 2004 года, что три главных государства причерноморского региона согласились стать частью единой системы безопасности, полностью интегрированной в большую евро-атлантическую систему. С приближением встречи в верхах стран-членов НАТО в Стамбуле, и Украина, и Грузия стремятся к членству в НАТО. Это предполагает, что эти государства тоже видят своё будущее в виде совместной причерноморской (системы) безопасности и кооперации.
Похожую конвергенцию региональных интересов можно видеть и в развитии связей с Европейским Союзом. Страны на южном и западном берегах Чёрного моря — Турция, Болгария и Румыния — вместе составляют целый класс формальных соискателей (членства) в Европейском Союзе и, таким образом, потенциально интегрированную политическую и экономическую систему. После ожидаемого (положительного) решения 12-го июня 2004 года относительно распространения Соседской политики Европы на Грузию, Азербайджан и Армению, все страны на северном и восточном берегу Чёрного моря, включая Россию, Украину и Молдову, будут вовлечены в построение более близких отношений с Европейским Союзом.
Вовлечение других многосторонних институтов — Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, Минской группы по подходам к “застывшим конфликтам” в Причерноморье, переговоры вокруг южного фланга Договора по обычным вооружениям в Европе — следует формуле “общие региональные проблемы, совместные региональные решения.” Общие интересы в экономике и сфере безопасности, а также гравитационное притяжение быстро интегрирующейся Европы подталкивают страны причерноморского региона к какому-то виду региональной конвергенции. В то время, как продолжающийся конфликт и хрупкость национальных институтов предполагают, что пройдут годы прежде чем появится полноценно функционирующая причерноморская геополитическая система, существуют сильные доказательства того, что Чёрное море на самом деле является (новым) зародышем евро-атлантического региона. Из этого следует, что евро-атлантические государства имеют в этом заинтересованность и должны иметь стратегию в отношении такого важного и потенциально позитивного развития событий.
Стратегическое обоснование
Зачем нам сегодня нужна евро-атлантическая стратегия в отношении причерноморского региона? Давайте начнём со стратегического обоснования, состоящего из двух усиливающих друг друга компонентов. Первая составляющая связана с завершением работы по консолидации мира и стабильности в самой Европе. Вторая составляющая связана с противодействием наиболее опасной угрозе будущему евро-атлантической безопасности, которая истекает из-за пределов континента — Большого Ближнего Востока. Вспомогательная, но, тем не менее, важная стратегическая предпосылка связана с доступом Европы к источникам энергоресурсов.
На протяжении прошедшего десятилетия, НАТО и ЕС успешно продвинули стабильность и помогли консолидировать демократию в большей части восточной половины европейского континента, от трёх прибалтийских государств на севере до Румынии и Болгарии на юге. В результате этого, Европа стала сегодня, наверное, более демократической, процветающей и в состоянии большей безопасности, чем когда-либо в истории. В то же время, существуют районы на континенте, где мир и стабильность ещё не совсем надёжны. Они сконцентрированы на Западных Балканах, Украине, Беларуси и Чёрном море. В то время, как ЕС и НАТО полномасштабно вовлечены на Балканах и развивают новые подходы к Украине и Беларуси, этого нельзя сказать о Чёрном море — регионе, в равной мере стратегически важном и даже, можно поспорить, более важном.
Включение Большого Причерноморья в евроатлантическую систему и сконсолидирует основания этой системы, и предохранит её от многих будущих угроз для своего мирного существования и стабильности, беспокоящих нас больше всего. Обоснование (необходимости) стратегического буфера легче всего объяснить от противоположного. Если подумать о многих главных новых проблемах и угрозах, беспокоящих сегодня европейцев, в виде-ли нелегальных иммигрантов, наркотиков, распротранение оружия или даже ввоза женщин — Большое Причерноморье является новой линией фронта по борьбе с ними. Этот регион представляет собой один из ключевых путей для подобной незаконной контрабанды. Традиционные торговые магистрали Шёлкового Пути теперь используются для доставки героина на европейские рынки и опасных технологий к террористам Ал-Кейды. Впервые за более чем столетие, торговые пути, находящиеся под контролем европейских государств, используются для торговли рабами (женщинами и детьми) для сексуальных удовольствий. Более того, в этом регионе существует четыре “застывших конфликта”, находящихся под наблюдением ОБСЕ (Приднестровье, Абхазия, Южная Осетия и Нагорно-Карабах). Существует широкое и правильное понимание того, что эти неразрешившиеся кусочки Советской Империи теперь выполняют функцию перевалочных пунктов для переправки оружия, наркотиков и человеческого товара, а также как места сосредоточения международной организованной преступности, и, наконец, но не в последнюю очередь, терроризма.
Другая, одинаково важная стратегическая причина связана с Большим Ближним Востоком. На протяжении двадцатого столетия, Европа (и Цетральная Европа в особенности) была зоной наибольшего потенциального конфликта, угрожающего Западу. Многие боялись, что Коридор Фульда (Fulda Gap**) в разделённой Германии будет тем местом, где развяжется следующая большая война. Сегодня единственный Gap***, оставшийся в (городке) Фульда, торгует голубыми джинсами, а мы беспокоимся о террористах, вооружённых оружием массового поражения, предпринимающих атаки по обеим сторонам Атлантики. Теперь Большой Ближний Восток является тем местом, с которого вероятнее всего придут наиболее опасные угрозы евро-атлантическому сообществу и где американцы и европейы, скорее всего, будут рисковать и платить своими жизнями. Район Чёрного моря находится в эпицентре больших стратегических попыток привнести стабильность в расширенное европейское пространство и за его пределы — в район Большого Ближнего Востока. В то время, как НАТО расширает свою роль в Афганистане и делает приготовления к долгосрочной там операции, а также рассматривает возможность взятия на себя дополнительных объязательств в Ираке, Большое Причерноморье начинает проступать в ином свете: вместо периферийного положения на европейском континенте, оно начинает выглядеть как ключевой компонент стратегического тыла Запада. В простых выражениях, зона соприкосновения между евро-атлантическим сообществом и Большим Ближним Востоком проходит через Чёрное море — новый Корридор Фульда. Задача (этого) поколения по привнесению стабильности на Большой Ближний Восток значительно облегчится, если (мы будем иметь) стабильное и успешно привязанное к нам Большое Причерноморье. Это не просто вопрос географического положения, территории и доступа Запада к военным базам, позволяющих нам лучше вести войну с терроризмом. Мы имеем ключевую заинтересованность в том, чтобы страны этого региона успешно превратились в такой вид демократических и стабильных обществ, которые смогут, в свою очередь, послужить платформой для распространения западных ценностей дальше на восток и на юг. Способность Азербайжана трансформировать себя в успешную мусульманскую демократию может быть также важна для нашей способности победить в войне с терроризмом, как и доступ к базам на азейбаржанской территории. То, чем становятся эти государства может быть также важным, как и то, где они находятся.
Механизмы и союзы, которые Европа и Соединённые Штаты создают совместными усилиями на Балканах, Кавказе и в причерноморском регионе также, скорее всего, будут бесценными при разрешении долгосрочной задачи привнесения демократии на Большой Ближний Восток. В Большом Причерноморье мы сталкиваемся с такими-же этническими конфликтами, постконфликтными обществами и экономической разрухой, которые мы найдём и на Большом Ближнем Востоке. Мы сможем оглянуться назад на успешную стратегию (в отношении) причерноморского региона и использовать её, как доказательство первичного успешного применения эффективного мультилатерализма и строительства наций.
Последняя предпосылка стратегического обоснования связана с ролью евро-азиатских источников энергии в обеспечении энергетической безопасности в Европе, так же как и качества окружающей среды на евро-атлантическом театре. Сегодня Европа импортирует приблизительно 50 процентов своей энергии через сложные и часто опасные пути, проходящие через Босфор и Английский канал. К 2020 году, Европа будет импортировать 70 процентов своих энергоносителей из-за своих пределов. Соразмерно с обеспокоенностью относительно влияния России и Саудовской Аравии на европейские столицы или с приверженностью к экологическими предубеждениями против ядерной энергии или необузданных морских перевозок возле наших пляжей, мы могли бы серьёзно взглянуть на альтернативу, которую открывает перед нами стабильная и надёжная черноморская система.
Большое Причерноморье простирается и, на самом деле, доминирует весь евро-азиатский коридор энергоносителей от нефте- и газопроводов, пролегающих через Украину по направлению к рынкам в Северной Европе и до трубопровода Баку-Тбилиси-Джейхан, проложенного к Средиземноморью. Новая евро-атлантическая стратегия, направленная на прикрепление и стабилизацию этого региона, может потенциально привести огромные запасы энергоносителей Прикаспийского бассейна и Центральной Азии к европейским рынкам посредством множественных, надёжных и экологически безопасных путей. Эти источники энергии не только обеспечат на десятилетия вперёд процветание политически независимой Европы, но, также, строительство и обслуживание этих путей послужит важным экономическим стимулом для тех экономик, котрые остались сзади после революции 1989 года.
Моральное обоснование
Для евро-атлантического задействования в Большом Причерноморье, моральное обоснование также важно, как и стратегическое обоснование. В конечном итоге, именно комбинация моральных и стратегических факторов сделала таким привлекательным обоснование расширения НАТО и Европейского Союза в Центральную и Восточную Европу, что и воодушевило (на это дело) и элиту, и общественное мнение. Вкратце, мысль основывалась на предпосылке, что у Запада были моральные обязательства справиться с разрушительными результатами полувекового разъединения и коммунизма и сделать восточную половину Европы такой же надёжной, демократической и безопасной, как и западная половина континента. Сегодня, такой-же аргумент должен распространяться на Большое Причерноморье.
Естественным последующим шагом в воплощении нашей идеи о целой и свободной Европе будет протянуть руку причерноморским странам. Всё большее число голосов в регионе сегодня выражают желание связать себя и, в конечном итоге, стать полноправными членами евро-атлантического сообщества путём членства в НАТО и Европейском Союзе. Украина делает публичные заявления о сделанном стратегическом выборе в пользу подобного подхода (хотя некоторые действия Президента Леонида Кучмы, наряду с ограниченным прогрессом Украины в деле реформ, компрометируют эти установки). Совсем недавно Грузия явно двинулась в том же направлении. У Азербайджана уже некоторое время присутствуют намерения (членства) в НАТО. Армения, с её тесными связями и зависимостью от России, пока остаётся в стороне.
Эти устремления вызвали невнятный ответ (со стороны) Запада, точно так же, как, для многих, и начальные устремления Центральной и Восточной Европы, десятилетие тому назад. Ошеломлённые проблемами завершения интеграции Центральной и Восточной Европы, многие европейцы не желают принимать в расчёт никаких вариантов расширения в будущем. В добавок к этому, многие на Западе забыли о той роли, которую в одно время играл этот регион в эволюции западной цивилизации. Наряду со Средиземноморьем, он был колыбелью и местом встречи многих культур и народов, построивших наследие того, что мы сейчас называем Западом. Возврат этих культур и помощь этим нациям в собственном реформировании и трансформировании в такие же общества, как и наши представляет собой следующий шаг в завершении объединения Европы. И снова, Запад испытывает трудности в определении того, что же составляет “Европу” и “евро-атлантическое сообщество.” Несколько раз на протяжении дебатов в 1990-е годы вокруг расширения НАТО и ЕС, мы сталкивались с вопросом о том, как далеко может и должно распространяться членство в этих институтах. На Западе, на каждом шагу звучали голоса о необходимости паузы или ограничителя этого процесса. Приверженцы открытого подхода победили с помощью морального аргумента, состоящего в том, что те страны, которые страдали дольше при коммунизме или просто были менее развитыми, не должны дискриминироваться или быть наказанными, но, вместо этого, (они должны) иметь перспективу в однажды войти в открытые двери наших институтов, как только они примут наши ценности и выполнят критерии, связанные с членством. Нам вновь нужно выдвинуть это обоснование сегодня.
Моральное обоснование зиждется на мере коллективной евро-атлантической ответсвенности по отношению к тем людям, котрые находятся вне близлежащей сферы наших определяющих институтов, но которые разделяет некоторые или все культурные или исторические характеристики, определяющие нашу цивилизацию, как, например, без сомнения, разделяют их армяне. Новая Соседская политика Европейского Союза настолько приближается к (принципу) “Смотритель ли я за своим братом?” насколько (вообще) возможно для Брюсселя задаться таким вопросом. Как Книга Бытия рассказывает нам, мнения по этому вопросу варьируют. На одном конце спектра находятся те, кто ограничил-бы пределы “сердца Европы” узко и чьи высокоинтегрированные рынки были-бы ограничены теперешними членами ЕС, и которые оставались-бы de facto “Клубом христиан.” На другом (конце спектра), находятся те, кто рассматривает политически завершённое сообщество, объединяющее широкий круг этнических групп и религий в составе более скромно интегрированной Европы. Как минимум, мы можем с уверенностью сказать, что ответ на этот моральный вопрос имеет экзистенционалисткие последствия для 250 миллионов людей, большинство из которых живут в Большом Причерноморье и которые ждут нашего приговора.
Вторая моральная причина, лежащая в основе новой евро-атлантической стратегии для Большого Причерноморья связана, как ни парадоксально, с Россией. Сегодня мы имеем чрезмерно много людей, рассматривающих Россию, как причину невовлечённости Запада в Большое Причерноморье из-за опасений, что такое вовлечение приведёт к новой напряжённости с Москвой. На самом деле может случится противоположное. Долгосрочные цели Запада состоят в поддержке демократизации Российского государства и содействию тому, чтобы Москва отказалась от ветхого “нулевого” подхода к геополитике. Политика, согласно которой Чёрное море по существу будет отдано под русское влияние, скорее всего, отбросит назад обе (стороны). Присоединение и интеграция стран Причерноморья к Западу, скорее всего, усилит обе (стороны). В то время, как полный перечень необходимой политики Запада по отношению к России не входит в рамки этой статьи, одна вещь достаточно очевидна: снова перед Западом стои дилемма о том, что стратегия, направленная на дальнейшее расширение (территории) стабильности, скорее всего, будет рассматриваться многими русскими как враждебная. И снова, Западу нужно будет отказаться от такого мышления и вместо этого стать готовым к защите своей собственной интеграционной логики.
Реальность состоит в том, что расширение НАТО и ЕС в сторону Центральной и Восточной Европы не создало новой угрозы на западной границе России. Как раз напротив, расширение, скорее всего, создало более крепкий мир и большую степень безопасности, чем в любое время в недавней истории. Расширенное НАТО и ЕС устранили озабоченности, преследующие лидеров России со времён Наполеона, а именно — появление агрессивной и враждебной державы к западу (от России). Более того, с момента 11 Сентября, Соединённые Штаты и их союзники, путём успешной войны против Талибана и отправки миротворческих сил под руководством НАТО в Афганистан, сделали многое для уменьшения угрозы для России со стороны её южных границ.
Откуда начать?
Разработка новой евро-атлантической стратегии для Большого Причерноморья должна начаться с осознания главными демократиями Северной Америки и Европы своих моральных и стратегических ставок в этом регионе. В этом отношении, Европейский Союз уже предпринял ключевой шаг, включив Южный Кавказ в Соседскую Политику Европы, в обиходе известной как “расширенная Европа”. Это позволяет этим новым демократиям начать дискуссии о “Четырёх свободах” расширенной Европы — свобод доступа на рынки, прямых инвестиций, передвижения рабочей силы и путешествий. В то время, как Европейский Союз начнёт дискуссии (в отношении) своей Соседской Политики на двусторонней основе и придаст большое значение (соответствию определённым стандартам), либерализация торговли и передвижения рабочей силы и капиталов с причерноморскими странами окажет быстрые положительные эффекты на региональном и субрегиональном уровнях.
Пришло время для НАТО, на предстоящей встрече на высшем уровне в Стамбуле, сделать параллельный шаг и осознать стратегические ставки блока в этом регионе. Такому осознанию должна сопутствовать программа, направленная и на двустороннюю, и на региональную кооперацию. Как показал успешный опыт с Центральной и Восточной Европой, разные западные страны могут организаваться для инициатив по работе с каждой причерноморской страной на двусторонней и многосторонней основе. Рычаги для расширенного военного сотрудничества уже существуют под эгидой программ “Партнёрства” НАТО. Что отсутствует, так это политическая воля и руководящая сила для подгонки таких программ под специфические интересы и нужды региона. В большой мере так же, как НАТО ответило на изменения геополитических обстоятельств в Вишеградской и Вильнюсской группах государств, оно должно разработать такую всеобъемлющую черноморскую стратегию, которая будет дополнять цели Европейского Союза.
И, наконец, Северная Америка и Европа, работая через ОБСЕ и Организацию Объединённых Наций, должны активизироваться и приложить организованные усилия для разрешения застывших конфликтов, которые продолжают быть чумой этого региона, и таким образом подготовить предпосылки для ухода российских войск, оставшихся здесь со времён конца Холодной войны. Постоянные конфликты и оккупационные войска являются детскими раковыми опухолями в отношении развития мирных и процветающих регионов. Вместо экономического развития, застывший конфликт предполагает уголовное предпринимательство и незаконную торговлю. Вместо соместного регионаьного подхода к сотрудничеству в сфере безопасности, российские военные базы только способствовали распротранению оружия, (поддержанию) климата угроз и защиты рэкетиров. Через пятнадцать лет после падения Берлинской стены, пришло время поставить во главу угла нашей дипломатии с Москвой разрешение застывших конфликтов (на территории) от Приднестровья до Нагорного Карабаха.
Такие шаги помогут внести свою лепту в новую динамику реформ в этом регионе. Без сомнения, импульс в сторону реформ и перемен должен прийти изнутри этих стран, но Запад может и помочь этому процессу, и помочь создать внешнеполитическую обстановку, усиливающую подобные тенденции.
Поступая таким образом, мы заложим фундамент для завершения (строительства) третьей фазы расширенной Европы. Первая фаза была сфокусирована на Польше и странах Вышеградской группы. Вторая фаза отодвинула горизонт расширенной Европы путём включения новых демократий от Балтики до западного берега Чёрного моря. Сегодня перед нами стоит вызов продвижения нашей стратегии по направлению к принятию (той части) Европы, которая раскинулась от Беларуси на севере до восточного берега Чёрного моря на юге. Завершение (воплощения) этого видения целой и свободной Европы станет огромным завоеванием во имя демократии, интеграции и безопасности в евро-атлантическом регионе. Также, Соединённые Штаты и Европа окажутся в лучшем положении для разрешения проблем Большого Ближнего Востока. Ключевой вопрос состоит не в том, желательна ли (постановка) такой (задачи), а в том, достижима ли она. То, чему мы научились на примерах расширения НАТО и Европейского Союза и при координации усилий наших многосторонних институтов на Балканах с 1994 года, служит подтверждением тому, что единая и сострадательная стратегия относительно Чёрного моря вполне нам по силам.
* В тексте дословно “расширенный регион Чёрного моря” (“wider Black See region”). Я счёл уместным употребить термин “Большое Причерноморье” (по аналогии с Большим Ближним Востоком), чтобы акцентировать стратегическую целостность замысла и подхода западных аналитиков (прим. пер.).
** “Коридор Фульда” (Fulda Gap) вошёл в обиход НАТО в шестидесятые годы прошлого столетия для обозначения географического коридора между Рейном в районе Франкфурта (ФРГ) и Лейпцигом в ГДР. Этот коридор представлял собой наикратчайший и наименее пересечённый путь для развития стратегического наступления танковыми и моторизованными соединениями на страны Варшавского договора. Этот-же самый коридор мог быть использован и для наступления Советской Армии на страны Западной Европы (прим. пер.).