В 1482 г. капитан Диого Кан по приказу португальского короля Жоана II вошел в устье р. Конго и обнаружил государство Баконго. У него имелась столица Мбанза Конго (дословно «королевский двор») и король-маниконго, выбираемый на собрании племенных вождей. А также единая валюта, «монетой» служили раковины из вод около острова Луанда. Король, сидевший на троне из дерева и слоновой кости, сердечно принял португальцев.
В стране Конго были рабы – военнопленные и те, кто попал в рабство за долги и преступления. Но и на рубеже 15 и 16 в., даже до начала плантационного хозяйства в Новом Свете, Европа вряд ли имела в этом вопросе какое-то моральное преимущество. На галерах европейских государств трудились закованные в цепи невольники, в том числе купленные у турок и татар; на нижних уровнях феодальной пирамиды находились полностью зависимые от господина кнехты; к востоку от Эльбы расходилось вторичное издание крепостничества, делавшее крестьян Польши, восточной Германии, Венгрии, Чехии, Ливонии фактически рабами, обязанными работать на господина порой всю неделю за пайку; к западу от Эльбы шла принудительная пролетаризация, тоже нередко заканчивающееся тяжкими формами порабощения для бывших крестьян, ставших нищими и бродягами (колодки, истязания, принудительный труд работных и исправительных домов). И, самое главное, Европа готовила распространение громадное распространение рабства – на Новый Свет, где индейцы погибали слишком быстро, чтобы можно было наладить прибыльное производство на плантациях и копях.
Неподалеку от того места, где причалил Кан, в южной части устья Конго, сразу образовалась работорговая гавань, где уже в 1530-е отгружалось около 5 тысяч рабов в год. К 17 веку это число увеличилось до 15 тыс. в год.
Учетные книги, которые вели западные торговцы имели примерно такой вид: количество в «штуках» с указанием имени, телесных недостатков и рыночной цены. В конце списка находился самый неценный товар: «Ребенок, имя неизвестно, лежит при смерти и не может говорить…»
Поскольку работорговые караваны шли обычно в сухое время, пленники имели и крайне скудное питание, и пили стоячую воду из луж – их убивал не только голод, жажда, но и заразные болезни. Современники вспоминали, что караванные маршруты всегда обрамлены выгоревшими костями.
Если взять Конго, то большинство рабов в 17-18 вв. доставлялось оттуда в Бразилию, меньшая – в британские колонии в Северной Америке. Заметим, что Бразилия, как и остальные португальские колонии, особенно со времени договора Метуэна от 1704 г, была сырьевым придатком именно Англии, а не стремительно деградировавшей Португалии.
Но вернемся к королевству Конго, которое прекрасно обходилось и без европейцев, однако его правители были чутки ко все веяниям прогресса. Принц Нзинга Мбемба, крестившийся и получивший прекрасное образование у католических священнослужителей, стал королем под именем Аффонсо I и правил с 1506 по1545. Аффонсо пытался наладить взаимовыгодную торговлю с европейцами – конголезской медью, перенимал медицинские достижения и обработку дерева, однако Западу нужны были рабы, рабы и рабы для американских плантаций. Невероятно прибыльное производство в Новом Свете было мотором западного капитализма и поддерживалось за счет рабской силы, привычной для жаркого климата. (Индейцы слишком быстро вымирали, недолго задерживались на плантациях и белые рабы – были и такие, в основном из числа ирландцев, продаваемых в рабство после подавления восстаний, а также ирландцев и англичан, которые сами продавали себя в рабство из-за нищеты.) В это время португальские власти даже с чиновниками расплачивались рабами; для работающих в южных странах зарплата составляла до 5000 негров в год.
На глазах у просвещенного короля население Конго сократилось в разы. Рабство, имевшее до прихода европейцев патриархальный характер, превратилось в трансатлантическую работорговлю, обслуживающую западный капитал и складывающийся мировой капиталистический рынок.
Европейцы покупали рабов для американских хлопковых, сахарных, табачных плантаций и расплачивались оружием и текстилем с африканскими «сильными людьми».
Работорговля обессилила и разрушила государство Конго. Но в то же время на побережье возник своего рода компрадорский класс из африканцев, который похищал людей и продавал их европейцами, которые тут же клеймили свою «честно нажитую собственность» раскаленным железом.
Король Аффонсо – наверное, единственный из африканцев, вплоть до новейшего времени, который оставил эпистолярное наследие. В 1526 в письме португальском королю Жоану III он жалуется:
«День за днем хватают и уводят торговцы людей нашего народа – детей этой страны, сыновей нашей знати и вассалов, даже людей из нашей собственной семьи… Эта порча и зло столь распространилось, что наша страна полностью обезлюжена… Нам нужны в этом королевстве только священники и учителя и никаких товаров, сверх того что выменивается на вино и мука на ярмарках… Мы желаем, чтобы это Королевство не было местом для торговли и транспортировки рабов.»
Аффонсо упоминает, что даже католических священники занимаются работорговлей:
Король Конго мог только жаловаться: ни сильной власти, ни пушек, ни крепостей у него не было. Не помогла и тяга к западному образованию. В 1539 десять юных племянников, внуков и других родственников Аффонсо, посланных для религиозного обучения в Португалию, были захвачены и проданы в рабство. Заметим что конголезский король был младшим современником нашего «тирана васильевича», которому до сих пор ставят в вину то, что при нем не случилось «вхождения в мировой рынок» на конголезском уровне и западные бизнесмены вкупе с нашими любителями «качественных зарубежных товаров» разрушить страну не смогли.
А сумел бы Аффонсо как-то совладать с работорговлей, то был бы немедленно ославлен по всему миру как ужасный деспот, а те вожди, которые хватали и продавали европейцам своих соплеменников, предстали бы борцами за свободу.
Но Аффонсо не смог. После его смерти региональные вожди и старейшины (так сказать князья и бояре), разбогатевшие на работорговле, стали посылать подальше королевский двор в Мбанза. Тем временем, сверхприбыльная торговля рабами разрасталась. Уже в конце 16 века в ней участвовали английские, французские и голландские бизнесмены, искавшие живой товар вдоль всего побережья Африки.
Что касается истории королевства Баконго, то в 1665 португальцы разбили его армию и последний маниконго был обезглавлен. В 18 в. от него почти ничего не осталась, некогда процветавший город Мбанза насчитывал всего 22 хижины.
Кстати, в отличие от просвещенного Аффонсо, простые африканцы долгое время принимали европейцев за духов предков – «вумби». То, что корабли «вумби» увозили скованных негров на запад, откуда те никогда не возвращались, только утверждали африканцев в мнении, что европейцы пришли из царства мертвых.
В середине 19 века исчезли последние португальские фактории в устье Конго, но, как выяснилось, сердце Африки прошло только первый круг ада.
В начале 1871 человек с темным прошлым и псевдонимом Г.М. Стэнли (настоящее имя Джон Роуландс), 6 лет назад дезертировавший из американского флота и ныне подвизавшийся на ниве журналистики в New York Herald, возглавил американо-британскую экспедицию в сердце Африки – под предлогом розысков пропавшего миссионера Ливингстона. Экспедиция Стэнли шла из владений занзибарского султана на восточном берегу, в ней было 190 чел. – в основном, черные носильщики. Американский генерал Шерман сравнивал поход Стэнли со своим «маршем к морю», видимо потому что они оба использовали тактику «выжженной земли». Оружие Стэнли пускал в ход по малейшему поводу и застрелить негра для него было также просто как убить зверька на ветке.
В следующей экспедиции Стэнли 1874-1877 гг., проходившей также под американскими и британскими флагами и начатой в Занзибаре, насчитывалось 356 чел.; она была вооружена новейшими ружьями и взрывчатыми веществами. «Мы атаковали и разрушили 28 городов и пять или шесть дюжин деревень, – написал «путешественник» в своем дневнике. – Пуля следовала сразу за подозрением во враждебности и оскорблении.»
Стэнли прошел по поручению британского правительства по р. Конго и выяснил, что она не является притоком Нила. Британцы временно потеряли к ней интерес, чем вскоре и воспользовался бельгийский король Леопольд II. А возможно Британия намеренно уступила кусок колониального пирога стране, являющейся фактически ее сателлитом. Схожим образом она поделилась и с Францией, когда там правил ее ставленник Наполеон III.
Леопольд II королевствовал в сердце западной Европы, в стране, созданной английскими усилиями незадолго до этого. Он был связан родственными узами с английскими Виндзорами, и являлся кузеном королевы Виктории. Что любопытно, не знал нидерландского – родного языка более половины своих подданных.
В 1878 состоялась первая встреча Стэнли с Лепольдом; «путешественник» сообщил королю, что 200 этносов и более 400 языков и диалектов сделают Конго легкой добычей – здесь не было никаких «деспотов», которые сковали бы единое государство с единым языком .
Леопольд шустро создает Комитет по исследованию Верхнего Конго (Comite d’Etude du Haut Congo), которое возглавил полковник Штраух и который финансировали английские, голландские, бельгийские бизнесмены и банкиры, а также сам король.
В 1879 Стэнли отправляется в Африку уже как подрядчик этого комитета. Последний переформируется в Международную Ассоциацию по Конго (Association Internacional du Congo), опять-таки с участием финансовых воротил, включая Ротшильдов. Они финансировали исследование и захват Конго, они и будут получать колоссальную прибыль от эксплуатации его ресурсов.
В экспедициях, проходяших под управлением упомянутой бизнес-Ассоциации, Стэнли брал с собой до 1000 солдат, завербованных на Занзибаре и вооруженных скорострельными ружьями, крупповскими пушками и пулеметами.
В Конго на то время существовала лишь рыхлая система племенных и родовых объединений, иногда мини-королевств, которые не имели четких границ и контролировали лишь некоторые вопросы: например организацию рынков, на которых не только обменивались товары, но и собирались налоги, и оглашались распоряжения.
Английский юрист Трэверс Твисс провел всю необходимую бумажную работу – заключение договоров с вождями. Те передавали упомянутой Ассоциации права своего племени на землю, а также торговую монополию. В документах имелись пункты об обязательном предоставлении вождями рабочей силы для любых нужд Ассоциации, о наделении её правом взимать плату за сухопутные и водные пути, и о передаче ей охотничьих угодий, копей, рыбных промыслов, лесов и всей незанятой земли, какую она пожелает заполучить.
В бассейне Конго таких договоров было заключено 450.
Между прочим, вожди не понимали ни слова в документах, составленных на французском и английском.
За сговорчивость вожди получали ткани, мундиры, ливреи и несколько бутылок крепких спиртных напитков – всё в традициях покорения Сев. Америки, о которых Стэнли был, конечно, осведомлен.
«Работа над документами» была завершена к июню 1884 и Стэнли отплыл в Европу со связкой договоров, передававших бельгийскому королю два млн кв.км в тропической Африке. Более успешного и быстрого овладения столь огромной территории история еще не знает – жульничество и лицемерие большого бизнеса тут были явлены во всей красе.
Претензии Леопольда на владение территорией Конго были поддержаны США – на Берлинской Конференции 1885, где происходила дележка тропической Африки. (Почему, кстати, Африку делят именно в это время? Западный колонизатор наконец смог пойти в совершенно непривычный для него климат благодаря антисептике, железным дорогам, пароходам и другим индустриальным достижениям.) 23 февраля 1885 Конференция создала колонию с лицемерно-издевательским наименованием «Свободное Государство Конго» и флагом в виде желтой звезды на голубом фоне (опять жовто-блакитный). 30 апреля король Леопольд провозгласил себя его сувереном и поставил первым его управляющим англичанина Френсиса де Винтона, показав тесную связь с правительством той страны, которая собственно и создала Бельгию. Леопольд был объявлен собственником Конго, области большей, чем Бельгия, в 75 раз по территории и в 3 раза по населению. (Не забудем, что и английский король становился верховным собственником колониальных земель, например земель, отнятых у ирландцев).
Была быстро создана инфраструктура ограбления: на обоих концах судоходной части р. Конго основаны города Стэнли-Пул и Стэнливилль, вдоль реки поставлены опорные пункты. Построена железная дорога от Леопольдвилля (позднее Киншаса) на запад в Матади, океанический порт на границе с Анголой. Строил дорогу длиной в 322 км этнос Баконго, прорубая ее через скалы, рабсила была набрана принудительно и оплачивалась только скудной едой. Конголезцам эта дорога обошлась по «себестоимости» один мертвый на одну шпалу.
Было создано 300 торговых постов. Страна разделена на 14 дистриктов-округов с 175 территориальными агентами-европейцами, которым надлежало сдавать всю слоновую кость.
Уже в 1890-х путешественник Дж. У. Вильямс, редкий для того времени высокоранжированный черный американец, служивший в 41-м цветном полку во время Гражданской войны, засвидетельствовал ужасы, творившиеся в Конго. Описав их, он отправил открытое письмо бельгийскому королю, а затем доклад американскому президенту и госдепу. Что не имело никаких последствий. Станет традицией, что американская верхушка не будет особо переживать по поводу страшной информации из Конго на протяжении и последующих ста двадцати лет. (Дисциплинированные правозащитники будут поднимать ор и хай, только когда получат команду от госдепа и крупного бизнеса – для Конго такой команды не будет.)
Вильямс писал, что солдаты колониальных войск Force Publique должны обеспечивать себя сами, то есть, жить грабежом. Что за малейшие провинности коренных конголезцев заковывают в цепи, которые так стирают кожу до мяса – открытые раны облеплены мухами. Писал, что нет ни одной школы или больницы для негров. Что не только солдаты, но и бельгийские офицеры расстреливают жителей деревень, чтобы принудить уцелевших к работе, или забрать их женщин, а то и просто ради удовольствия. Он приводит случай, как бельгийский офицер на пари показывает свою меткость в стрельбе по туземцам. Пишет, что громогласные заявления Леопольда на Берлинской конференции о прекращении арабско-занзибарских экспедиций за черными рабами, обернулись тем, что бельгийские власти сами активно занялись захватом, покупкой и перепродажей рабов. Так они платят по 3 фунта за идеально здорового раба для военной службы в колониальной армии. Да и рабочая сила всех окружных колониальных властей состоит из рабов любого возраста и пола. Вильямс видит на Конго суда, загруженные связанными рабами. Покупают рабов и католические миссии.
Основным бизнесом для колониальных властей и связанных с ними фирмами в это время была слоновая кость. В начале 1890-х Конго было прочесано в поисках этого ресурса. Слоны были почти полностью истреблены, а все запасы кости туземцы обязаны были сдать по цене в пару сантимов за бивень или просто за здорово живешь. Чтоб не пристрелили.
Колонны принудительно набранных носильщиков – а их были десятки тысяч, включая детей с 7-9 лет – тащили на себе административные, коммерческие и военные грузы, в том числи слоновьи бивни и пулеметы, из которых их должны были косить в случае отказа от работы. Взрослые несли по 65 фунтов, дети – по 22 фунта грузов.
Основным принципом капитализма является максимизация прибыли, а вовсе не продажа рабочей силы на свободном рынке труда.Как и следовала ожидать, оплачивались носильщики в лучшем случае едой – горстью риса и кусочком сушеной рыбы. Во время работы их сковывали друг с другом цепью и подгоняли плетью. Даже обильно гноящиеся раны не освобождали от работы. Очень часто носильщики умирали от истощения и инфекций уже дома.
Особой смертностью носильщиков отличались дальние переходы. Так в 1891 из 300 носильщиков, посланных окружным комиссаром Полем Лемаринелем на переход в 600 миль для оборудования военного поста, не вернулся домой ни один
Бельгийцы очень блюли свое достоинство колониальных господ. Так прокурор Лефранк был свидетелем того, как 30 детей, бывших в услужении у белых господ, в том числе и 7-8 лет, пороли бегемотовой плетью. За то что-то кто-то из них посмеялся над господином. Они получили по 25 плетей, оставивших их в крови и без сознания. Это была только первая порция, через неделю им должны выписать еще по 25 плетей. Вот так и выглядит настоящая империя.
Расстрел или виселица были обычным наказанием – в том числе и для черных солдат колониальной армии. В случае отказа от выполнения приказа, проявленное недовольство или потерянное оружие.
За неповиновение – например отказ вождя выдать носильшиков – сжигались целые деревни и уничтожались их жители. Если туземцы разбегались от принудительного взятии в носильщики или обязательной доставки своих запасов для сдачи по минимальной цене, то солдаты забирали в заложники женщин и детей.
С началом сбора дикого каучука в джунглях, захват заложников стал основной мерой для принуждения негров к работе на каучуковые фирмы. Теперь уже заложников брали и безо всякого отказа – только ударной работой негры могли спасти жизни своих близких. А могли и не спасти.
Захваченных женщин сковывали цепью, заставляли работать на полях, насиловали, часто увозили на работы за сотни километров от дома, откуда они уже не возвращались домой.
Осиротевших детей, чьи родители были убиты или замучены, доставляли в католические миссии. Тамошние детские колонии были нередко концлагерями, где едва кормили, пороли бегемотовой плетью и заковывали в цепи. В католических миссиях практиковались пытки, истязания и сексуальное насилие. Тысячи детей умирали еще, когда их транспортировали в колонии. Так из 108 детей, доставляемых в колонию в Боме в 1892/93, добрались до нее только 62. И далее, в колониях, смертность достигала 50% в год.
Каучуковый геноцид.
В конце 18 в. английские ученые научились выделять из природного каучука резину (англ. rubber ; от слов rub out стирать ), в 1823 Макинтош стал делать плащи с резиновым покрытием, а в 1839 Гудьир, случайно добавив серу в горячую резину, изменил ее свойства. Она уже не клеилась и не воняла при нагревании, теперь из нее можно было делать резиновые сапоги и дождевики. В 1890 Дж. Данлоп, кстати ветеринар, изобрел надувную камеру для колес вело- и автотранспорта. Резина оказалась крайне необходимой в производстве шлангов, труб, уплотнителей, изоляции в телеграфе,телефоне и электропроводке. В общем, стала ценнейшим материалом для бумящей в это время автомобильной и электротехнической промышленности. Цены на резину в 1890-е росли постоянно.
Стране Конго «дико повезло». Дикие каучуковые вьющиеся растения произрастали на половине её территории. Окультуренные же каучуковые деревья требовали много ухода и требовалось несколько лет прежде чем они начинали давать продукцию. Но большой бизнес не хотел ждать, прибыль в сотни процентов он мог получить прямо сейчас.
В 1892 земли в Конго были разделены на земли, переданные фирмам в частные концессии, и королевский домен. Там также действовали частные фирмы, отстегивающие в королевскую кассу.
Самые большие концессии в Конго получила англо-бельгийская компания Anglo-Belgian India Rubber and Exporation Company (A.B.I.R). В 1897 году ее прибыль составила гордые 700 процентов. За 6 лет 1892-1898 стоимость ее акций выросла в 30 раз.
Societe Commerciale Anversoise и Compagnie du Kasai et de l’Equateur были наиболее активны в области производства каучука и пальмового масла на западе и севере Конго, как на своих концессионных землях, так и королевских.
Прибыли всех каучуковых компаний в Конго между 1890 и 1904 выросли в 96 раз.
Производство каучука было практически бесплатным, если не считать расходов на патроны и цепи. Перевозка 1 кг каучука в Антеверпен обходилась 1.35 франков (бельгийских) и там он продавался за 10 франков. Экспорт каучука вырос с 81 тонны в 1891 г. до 6000 тонн в 1901 г. – десятая часть мирового производства. Доходы короля от его домена выросли с 150 тыс. франков до 18 млн в 1901 и 25 млн в 1908 г.
Прибыли создавалась кровью и жизнью конголезцев. От фирм, эксплуатировавших Конго, не требовались расходы на капитальное строительство, оборудование, материалы, удобрения и т.п..
Зато они имели сверхдешевую рабочую силу, которой не надо было оплачивать воспроизводство.
Капитализм – есть максимизация прибыли. Если рабочей силы в избытке (или так кажется), то совсем не требуется поддерживать ее жизнедеятельность. Высосал и выбросил.
Каучук – это коагулирующий сок. Французское слово caoutchouk происходит от индейского «дерево, которое проливает слезы». Таким деревом в Конго было вьющееся растение из рода Landolphia с шириной до 30 см – обвивая деревья, оно поднималось на высоту до 35 м. Оно надрезалось и к надрезу приставлялось ведерко, или же ставились на земле сосуды, которые ловили капли густого сока. (За простое разрубание растения следовало жестокое наказание.) Сборщик высушивал сироопообразный сок, как правило, прямо на своем теле. Каучуковые комки укладывался в корзины, которые переносились на головах.
Как фирмы заставляли собирать каучук.
Солдаты Force Publique или наемники фирм входили в деревню, разграбляли все ее припасы, забирали женщин в заложники. И не возвращали их, пока местные вожди и старейшины не обеспечивали сдачу нужного количества каучука. Если женщин не увезли далеко, то жители могли выкупить их, заплатив парой коз за заложницу. Затем солдаты шли в следующую деревню.
Иногда в заложники брали детей, порой старейшин и вождей. Отказ от выполнения задания означал, что заложников убьют или, в лучшем случае, изувечат. Впрочем и выполнение задание не означало, что заложник будет возвращен. Многие из них погибали в заточении. Солдаты и наемники фирм насиловали женщин-заложниц на глазах у офицеров. Тем же занимались и многие офицеры, отобрав тех, что помоложе и посимпатичнее.
Были даже изданы полуофициальные пособия для служащих колониальных учреждений по взятию заложников, как например Manuel du Voyageur et du Resident au Congo. В ней, в частности, сообщалось, как искать потенциальных заложников, которые где-то попрятались. Например, наблюдать за плодовыми деревьями возле дворов, к которым могут тайком пробираться мучимые голодом жители деревни. Книгу, между прочим, составляла редакционная комиссия в составе 30 господ.
Собрать в течение 14 дней 3-4 кило сухого каучука можно было лишь работая без перерывов с максимальным напряжением. За неполную сдачу следовала наказание плетью из бегемотовой кожи – шикоттой. Сборщики получали «плату» от короля Леопольда и фирм – не деньгами. Это был кусок материи, бисер или нож, без которого им невозможно собирать каучук. Иногда вождю, обеспечившему сбор каучука, давали рабов. Массовые экзекуции с отрубанием рук применялось к живым людям, в случае если деревни проявляли недостаточное рвение. Деревни, жители которых отказывались идти в лес и собирать каучук, уничтожались. Солдатам и наемникам надлежало доказать свою работу отрубленными руками.
Обычной практикой являлось, что за израсходованные патроны солдаты обязаны были отчитаться соответствующим числом отрубленных правых рук. Если патрон расходовался не по назначению, например на охоте, то солдат находил выход из положения – отрубал руку живому человеку. Также в зоне сбора каучука производились расстрелы, утопления, изнасилования – как отрядами Force Publique, так и наемниками фирм. Жителей караемых деревень даже заставляли убивать своих близких. Вождей и старейшин забивали прикладами.
В некоторых подразделениях Force Publique имелась должность сборщика рук, который должен был консервировать их при помощи дыма и высушивания.
На отрубание рук и других членов была дана негласная установка бельгийских властей – того требовали интересы большого бизнеса.
Шарль Лемэр писал в своих воспоминаниях: «Во время моего пребывания в Конго я был верховным комиссаром Экваториального дистрикта. Когда речь шла о каучуке я немедленно писал в правительство: «Если вы хотите собирать в дистрикте каучук, тогда придется рубить руки, носы и уши».
Рубили головы и в случае недостаточного снабжения карательных отрядов пропитанием.
Офицер Force Publique, остановившийся в опорном пункте примерно в 500 км от Стенли-Пул писал о том, как он решал проблему снабжения (напомню, что не власти, посылавшие солдат, а местные жители должны были снабжать карательные отряды рыбой, мясом, маниокой): «Я убедил их с помощью войны. Достаточно было одного назидания: сто обезглавленных и с тех пор мы снабжались наилучшим образом. В конце концов я преследовал гуманитарную цель. Я убил сто человек… но благодаря этому выжило 500.» Такие же «гуманитарные цели» преследовали и гитлеровцы.
В Force Publique чины от фельдфебеля и выше были заняты европейцами. Рядовые солдаты частью были навербованы на Занзибаре. А частью представляли своего рода янычаров – колониальные власти просто хватали их еще в детском возрасте. Низшие колониальные чиновники получали премии за «янычар»: 15 франков за мальчика более 120 см ростом, 65 франков за мужчину более 135 см, 90 франков за мужчину более 155 см.
С началом каучукового бума, данные о положении конголезцев понемногу начали просачиваться в Европу. Писал об этом Э. Морель, работавший в пароходной компании «Элдер Демпстер», которая имела монополию на грузовые перевозки между бельгийскими колониями и Европой, он видел как много по судовым документам идет патронов и скорострельных ружей, детонаторов и взрывчатки – для фирм, работающих в Конго. И все растущие объемы вывозимого каучука и слоновой кости.
Писал о Конго и дипломат ирландец Р. Кейзмент (Стивен Гвин), путешествовавший по Западной Африке и, кстати, наблюдавший сцены, подобные бельгийско-конголезским, в немецком Камеруне. Так в 1903 он проплыл на пароходе вверх по течению Конго до оз. Тумба в течении 17 дней, посетил районы концессий и принадлежащих королю каучуковых предприятий, совершил большие переходы на каноэ и пешком, чтобы увидеть жертвы каучукового бизнеса, и отметил обезлюживание многих районов, сокращение населения там на порядок. (Он побывал во внутренних районах бельгийской колонии и ранее, в 1897). Кейзмент был свидетелем тому, как подвергают безжалостной порке кнутом тех, кто вернулся слишком поздно со своим коробом каучука, видел множество людей разного возраста и пола с отрубленными руками, и более того, отрубленные половые органы, видел скованных вместе мужчин, женщин и детей.
В прессе государств, несколько ревниво относящихся к капиталистическим успехам бельгийцев в Конго, появилось несколько критических статей. Однако они ничего не изменили, как и книга Дж. Конрада «Сердце тьмы».
Рутина Свободного Государства Конго.
1896. За один день комиссар Леон Fievez выдал 1308 отрубленных рук.
1899. Американский миссионер свидетельствует, что сбор каучука на берегах Мобойо обошелся более чем в 6000 человеческих жизней. Было израсходовано 6000 патронов – значит примерно столько же людей было застрелено, и это не считая детей, которых убивали прикладами.
1903. На 35 местах сбора каучука концессионной компании A.B.I.R. было потрачено 40335 патронов.
На оз. Тумба, в месте впадения Конго, шведский миссионер Sjöblom видел множество трупов с отрубленными руками, сотни из которых застряли в ветвях прибрежных деревьев. Как пояснил бельгийский офицер, их убили из-за каучука .
Согласно дневнику шведа Кнута Свенссона, служившего в Force Publique в 1894-95 гг, в течение 4,5 месяцев в Бикоро на оз.Тумба из-за сбора каучука было убито 527 чел.
Жителей провинившихся деревень собирали в одно место, под предлогом подписания договора или рекрутирования носильщиков, и расстреливали.
У вышеупомянутого Шарля Лемэра читаем в дневниках, как в 1891 он сжигает одну деревню за другой, убивая в каждой по 10—20 чел и захватывая женщин и детей.
Записи такого рода:
“14 июня 1891. Рейд на селение Лоливу, жители которого отказались прибыть на опорный пункт. Отвратительная погода, дождь потоками.
Большая группа деревень, не смогли всё разрушить. Убито 15 черных.
14 июня 1891 в 5 утра послал занзибарца Мечоуди с 40 солдатами сжечь Нколе. Операция была успешной.
13 июля 1892 лейтенант Саразейн провел рейд в деревни Бомпопо. 20 туземцев убито, 13 женщин и детей захвачено.”
Схожие записи и у офицера Луи Леклерка в 1895.
“21 июня 1895, прибытие в Ямбиси в 10.20. Отправили несколько групп солдат на очистку местности. Несколько часов спустя они вернулись с 11 головами и 9 пленными. Судно, которое было послано на преследование 22 июня, доставило еще несколько голов. На следующий день доставлено трое задержанных и три головы. Солдаты застрелили человека, который искал свою жену и ребенка. Мы сожгли деревню.”
И так эти дневники заполнялись на протяжении многих месяцев и лет.
Даже нарушение технологии сбора каучука, например разрубание побегов – для скорости, каралось смертью. Окружной комиссар Жюль Jacques требует от командира поста полного уничтожения «парней из Инонго» – за отрубание ветвей.
Сотни тысяч людей, которым сожгли жилье и забрали запасы продовольствия, у которых угнали скот, были обречены на голодную смерть.
В 1899 английский путешественник Grogan находит северо восток Конго обезлюдевшим на пространстве 8 тыс кв. км: деревни были сожжены. “Когда я бегло исследовал местность то видел скелеты, повсюду скелеты. То, как они лежали, говорило о совершенных тут зверствах.”
Многие тысячи мужчин женщин и детей умерли, находясь в заложниках – они часто содержались в цепях, на голой земле и не получали или почти не получали еды. Их держали так несколько недель, пока длился сбор каучука. В типичной тюрьме в 1899 умирало до 10 заключенных в день.
Массы туземцев, истощенных и насильственно перемещенных в регионы, где свирепствовали болезни типа оспы или роились мухи цеце, становились жертвой эпидемий. Только в 1901 умерло от сонной болезни полмиллиона конголезцев.
В 1910 миссионер, побывавший в районе Маи-Ндомбе, нашел, что там нет детей от 7 до 14 лет. Это те, что погибли или не родились во время каучукового бума 1896-1903 гг., когда женщин массово брали в заложники. Если женщины выживали и возвращались в свои разрушенные деревни, то вытравливали плод, потому что при беременности не могли быстро убежать и спрятаться от солдат.
К 15 ноября 1908 г. Конго дало бельгийскому государству гигантскую сумму в 95,5 млн золотых бельгийских франков, из которых половину пошло на выплату королю. За бельгийские доходы заплатило своими жизнями невероятное количество туземцев.
Р. Кейзмент оценил сокращение населения Конго за время бельгийского правления в 60%.
Официальная правительственная бельгийская комиссия определила в 1919, что со времен Стэнли население Конго сократилось вдвое. Тоже подтвердил высокопоставленный чиновник Свободного Государства Конго Шарль Liebrechts.
Jan Vansina – современный специалист по антропологии из университета Висконсина – изучил огромное количество местных источников – записи священников, регистрировавших уменьшение общин, устные повествования, генеалогии. По его оценке, с 1880 по 1920 г., население Конго сократилось по меньшей мере наполовину.
В 1924 население Конго, по официальной статистике бельгийских колониальных властей, насчитывало 10 млн чел. Они сообщали в Брюссель, что число туземцев постоянно уменьшается и однажды они могут исчезнуть. Речь шла не о проснувшейся совести, а об исчерпанной рабочей силе. «Опасность состоит в том, что наше туземное население однажды может коллапсировать и исчезнуть, – заявил комитет колониального законодательного органа Congres nacional colonial. – Мы стоим перед своего рода пустыней».
Полагаю, что в случае победы гитлеровцев над СССР, о чем так мечтали Минкин и Ко, к годам 1955-1960, перед европейскими хозяевами встал бы такой же вопрос. Собственно практика бельгийских колонизаторов и стоящих за ними западных финансово-промышленных групп в Конго ничем не отличалась от практики Третьего Рейха на территории СССР.
Гибель населения Конго было результатом сожжения деревень, голодной смерти заложников, гибели беженцев в болотах и джунглях, исполнения приказов на уничтожение.
Но при том, в отличие от гитлеровцев, бельгийцы в глазах мировой общественности остались чистыми, хорошими, демократичными.
Сокращение туземного населения продолжалось и после отмены правления Леопольда в ноябре 1908 г., хоть и меньшими темпами. Стали меньше жечь деревень, захватывать в заложники женщин и детей, не было уже официального отрубания рук. Это было связано не с наступлением гуманизма, а с постепенным переходом от сбора каучука в лесах к каучуковым плантациям – обрубание побегов всё-таки сделало свою роль.
Однако на уцелевших туземцев был наложен поголовный налог и, чтобы выплачивать его, они пошли работать на плантации каучука, хлопка, на производство пальмового масла. Впрочем, помимо такого «экономического принуждения», по-прежнему масштабно применялось и военно-административное.
Разрушались деревни, земли которых должны были отдать под каучуковые плантации. Продолжался увод работоспособных туземцев на плантационные работы или на использование в качестве носильщиков. Если где-то не было железных дорог и шоссе, то спины и ноги негров заменяли паровозы, вагоны, а также гужевой и вьючный транспорт.
Особенно широко принудительные работы применялись в годы I Мировой. Только в 1916 одна из восточно-конголезских областей с населением в 83,5 тыс. взрослых мужчин дала более 3 миллионов рабочих дней носильщиков. Несколько тысяч из них погибло из-за истощения или инфекций.
Ядром колониальной системы после I мировой стала добыча минеральных ресурсов в интересах крупного западного капитала. Началось производство меди, золота, олова. От прибылей компаний туземцам не доставались ничего. А вот «рациональную организацию труда» они изведали в полном объеме. И в индустриальном секторе применялись свирепые наказания. Например, горнодобывающие управление в Мото на Уеле официально имело право на использование бегемотового кнута. Так за первую половину 1920 г. только по работникам этого золотодобывающего предприятия было нанесено 26579 ударов кнутом (всё подсчитано). На каждого полностью занятого – по 8 ударов.
Труд в индустриальном секторе имел принудительный характер, хотя формально шла вербовка. Проходила она так. Представитель фирмы с солдатами или наемниками являлся к вождю деревни, дарил ему подарки и объявлял о числе требуемых рабочих – обычно в два раза больше чем надо, с учетом предполагаемого бегства. Боясь расправы, вождь выдавал людей, уже связанными за шею веревками. На ближайшем пункте колониального управления «рабочих» заковывали в цепи и отправляли по месту назначения. Вождь получал по 10 франков за каждую пару рабочих рук.
А. Тюрин
