"В семидесятых годах, на "диссидентских кухнях" Москвы обсуждалсявопрос: идти ли на слом коммунизма, понимая, что вместе с коммунизмомпадет страна в целом? Или терпеть нелепости коммунистического строя,сберегая от распада империю? Дилетант Горбачев, "божий одуванчик"Сахаров, ненавистники из "межрегиональной группы" пошли на сломкоммунизма, утянув в небытие великую страну СССР".  Это пишетпламенный Александр Проханов, главный "соловей" российскихкрасно-коричневых, в передовице одного из последних номеров своей"Завтра". Уже давно нет коммунизма и нет империи, но похожий вопросвстает опять. И не только перед "диссидентами".

В последние месяцы такие разные авторы, как Максим Соколов, ЛилияШевцова, Станислав Белковский, Глеб Павловский, Егор Холмогоров, ЮлияЛатынина и др. высказались о перспективах выбора между сохранениемрежима Владимира Путина и "бархатной революцией", которая, каксчитается, откроет дорогу к "демократизации" страны. Не все признают,что "революция" на самом деле возможна, поскольку цены на нефтьстабильно растут, и у режима еще долго будет достаточно денег, чтобызатыкать ими любое недовольство. Другие, наоборот, убеждены, что вРоссии может случиться не "бархатная", а самая настоящая революция.Третьи, отдавая себе отчет в ключевой роли внешнего фактора,утверждают, что Запад не рискнет дестабилизировать ядерную страну иподдержит Путина. Но все они тем или иным образом разделяют мнение, что"демократизация" автоматически приведет к сокращению российскогосуверенитета. Одни считают, что это хорошо, другие – что плохо.

Идея защиты и сохранения суверенитета России, судя по всему, имеет всешансы быть предложенной "партии стабильности" в качестве объединяющей.Не исключено, что суверенитет будет одной из основных тем посланияпрезидента, тем более что Путин и его люди уже и раньше высказывались ипро "дядю в пробковом шлеме", и про то, что мы "будем оставатьсяхозяевами у себя дома".

В свою очередь внутри "партии революции" популярна идея "демократии",которая в современных и особенно специфических российских условиях("диктатура", знаете ли…) приоритетнее суверенитета. Безусловно, дляшироких масс она не годится, им будут морочить голову в первую очередь"восстановлением льгот", "отменой Жилищного кодекса" и пр. Ноприверженность "демократии" гарантирует западную поддержку, а поэтому оней твердят и Зюганов, и Рогозин, и Касьянов, и фюреры нацболов.

Впрочем, разумеется, Путин не против "демократии", а из"революционеров" только самые отмороженные позволяют себе высказыватьсяо полезности интервенции, и то не публично.

В данной статье я изложу собственный подход к "суверенитету" и"демократии", мне представляется, что первого по факту просто нет, авторое выступает прикрытием совершенно недемократических по своемусодержанию идей и проектов. Для меня очевидно, что на самом деле спорведется между сторонниками относительной самостоятельности, т.е.автономии России и теми, кто готов ею жертвовать в довольно широкихпределах. Причем истинные мотивы и тех, и других часто весьма далеки отдекларируемых.
 
1

Сразу хочу сказать, что я не ставлю под сомнениецелесообразность использования идеи суверенитета в пропаганде и PR радиконсолидации патриотов и антиреволюционеров. Однако это не должнопрепятствовать трезвому осмыслению проблематики суверенитета.

Россияформально, т.е. в правовом смысле, суверенна с 1991 г. За исключениемряда территориальных претензий со стороны соседей никаких посягательствна наш формальный суверенитет нет.

Нынешнее Российское государство формально было основанов ноябре 1917 г. как Российская Советская Республика. В 1918 г. онапереименовалась в Российскую Советскую Федеративную СоциалистическуюРеспублику и приняла первую Конституцию. В 1922 г. РСФСР вошла в составдругого государства – Союза Советских Социалистических Республик игосударством быть перестала. Большинство современных доктрин непризнают возможности деления суверенитета:  РСФСР была составнойчастью СССР, а потому положения о суверенитете союзных республики вконституциях СССР и о суверенитете самой РСФСР в ее собственныхконституциях следует считать ничтожными. РСФСР тогда не обладала нифактическим, ни формальным суверенитетом. В 1990 г. РСФСР принялаДекларацию о государственном суверенитете, но поскольку продолжалаоставаться союзной республикой, суверенитет не приобрела и государствомне стала. В 1991 г. РСФСР вышла из СССР, вернула себе формальныйсуверенитет, приняла участие в ликвидации Союза, признала себя егоправопреемницей и сменила название на "Российская Федерация – Россия".Оно было закреплено в первой постсоветской Конституции 1993 г. 

 
С фактическим суверенитетом все обстоит иначе. Его у нас попросту нет. Сохранять и защищать в этом смысле нечего.
И дело тут не в международных обязательствах, не во внешнем долге, не вантироссийских и капитулянтских взглядах тех, кто руководил страной в1990-е гг. и руководит сейчас, и даже не в непрекращающемся ни на деньполитическом и идеологическом давлении извне. Точнее, не только вэтом.  

Фактически ни одно государство в мире не является суверенным. Даже США.И, несмотря на свое положение единственной сверхдержавы, и более чемактивную внешнюю политику, они даже менее самостоятельны, чем 100 или50 лет назад.

Почему так? Во-первых, теоретическая конструкция суверенитета никогдане была и не могла быть реализована. Во-вторых, в современномглобализированном мире даже теоретическая постановка вопроса осуверенитете становится все менее актуальной.

В фундаментальной работе советского юриста-государствоведа ИосифаЛевина "Суверенитет" (1948) этому понятию дано следующее определение:"состояние полновластия государства на своей территории и егонезависимости от других государств". Председатель Конституционного судаВалерий Зорькин в своей статье "Апология Вестфальской системы",опубликованной 13 июля 2004 г. в "Российской газете" (полная версия – вжурнале "Россия в глобальной политике"), описывает суверенитет как"верховенство, независимость и самостоятельность государственной властина территории государства, независимость в международном общении,обеспечение целостности и неприкосновенности территории".Соответственно, суверенитет имеет две стороны – внешнюю и внутреннюю.Кто бы ни объявлялся сувереном: монарх, нация, "многонациональныйнарод", суверенитет является основным признаком государства, отличающимего от других политических организаций. "Несуверенное государство" –это оксюморон. Как только мы ставим под сомнение понятие суверенитета,мы начинаем размывать понятие государства.

Эти представления основаны на "классических" теориях государства, всвою очередь базирующихся на корпусе идей, сформулированныхевропейскими философами XVI-XIX вв., осмыслявшими процесс трансформациии кризиса постфеодальных государств, а затем становлениягосударств-наций. Вначале Жан Боден "открыл" суверенитет монарха –отдельную трансцендентную верховную власть. (В средневековой Европеправа монархов считались ограниченными правами других сеньоров, тогдаудалось обосновать лишь независимость монархов от светской власти папы,а во времена Реформации – их право возглавлять национальные церкви.)Затем Жан-Жак Руссо "передал" суверенитет народу. В течение примерно200 лет на фоне перехода от аграрного общества к индустриальномупосредством войн, революций и реформ на началах народного суверенитетабыли перестроены большинство существовавших государств, а также созданомного новых. В XX в.  государств-"ненаций" в мире практически неосталось. Несколько восточных монархий и Ватикан – "исключение,подтверждающее правило".

Классические" определения, как представляется, обязательно следуеткорректировать и дополнять, как минимум, мыслью Карла Шмитта о том, чтосуверенен тот, "в чьей компетенции должен быть случай, для которого непредусмотрена никакая компетенция" ("Политическая теология", 1922).Т.е. тот, кто устанавливает правила, может их менять и нарушать, безэтого никакого подлинного "полновластия", "верховенства","независимости" не получится. Это хорошо понимал выдающийся враг самогопонятия "суверенитет" Жак Маритен, писавший о трех его значениях: а)государство обладает абсолютной независимостью по отношению к другимигосударствам, никакой "международный закон" не может быть воспринятнепротиворечивым образом; б) государство принимает не подлежащиеобжалованию решения, обладая "абсолютно высшей властью (выделено Ж.Маритеном – И.В.)"; в) государство реализует власть неподотчетно("Человек и государство", 1951).

И где же мы обнаружим настоящий суверенитет?

Международное право, основанное на принципах компромисса и консенсуса,родилось гораздо раньше государств-наций в силу объективнойнеобходимости. И, разумеется, договариваясь друг с другом ради общегоблага, идя на взаимные или односторонние уступки, государства-нациисвязывали себя обязательными правилами, а, следовательно, отказывалисьот независимости от других государств, как это делали правители прежнейэпохи. Еще сам Вестфальский договор 1648 г. – главный источник и основасистемы суверенитетов – как это ни парадоксально, по сути, самограничил суверенитеты его участников, установив для них единыеправила. Чем больше в XIX-XX вв. возрастала потребность в международнойкооперации, чем больше росла роль конвенций, пактов и пр. имежгосударственных объединений, организаций, тем меньшесамостоятельности оставалось у государства. Практика разделов ведущимидержавами сфер влияния в Европе, империализм и колониализм, Версальскаяи Ялтинско-Потсдамская системы, евроинтеграция, а также негативный опытсуверенизации многих бывших колоний (особенно африканских) и пр.постоянно опровергали теорию и в целом, и в частностях.

С другой стороны, государства ограничивали свое полновластие по неменее объективным основаниям. Конституции и законодательство,признанные обычаи, решения судов, идеологии, доктрины создавалижесточайшие рамки, исключающие полновластие. 

Пропасть между теоретической конструкцией государства как суверенногосубъекта и real politic неуклонно увеличивалась. Преодолеть ее можнотолько за счет не совсем честного расщепления понятия суверенитета наформальный, т.е. соответствующий теоретическим определениям, правовой,нормативно закрепленный, юридически оформленный; и фактический,которого нет, поскольку любые ограничения исключают суверенитет.Маритен удивлялся: "как возможно понятие суверенитета, подконтрольногои подотчетного (выделено Ж. Маритеном – И.В.)?" Для него было очевидно,что государство несуверенно. Но несуверенное государство – это, как ужеговорилось, "негосударство", с точки зрения классических теорий.

Многие думали и говорили о формальном и фактическом суверенитете, а науровне доктрины только множилось число критиков "классических" теорийгосударства, предлагавших или отбросить их вовсе, или радикальномодернизировать. Хотя все эти "модернизации" короткими или длиннымипутями выводят к формуле Константина Крылова:  "Государство естьто, что другие государства признали государством". Т.е. государство –это политическая организация, постулирующая наличие у себя совокупностиправ и свойств, именуемой "суверенитетом" (но таковой с теоретическойточки зрения не являющейся), чьи претензии признаны политическимиорганизациями с аналогичными претензиями. 

В 1920 г., т.е. через год после создания Лиги Наций, Ганс Кельзен в"Теории суверенитета" писал о будущем "всемирном универсальномгосударстве", которое будет выстроено как "универсальное сообщество,превосходящее отдельные государства и включающее их в свойсостав".  В 1945 г. идеи Кельзена, стали одной из доктринальныхоснов Устава ООН. Многие поклонники Вестфальской системы, устрашенныеглобализацией, с тоской вспоминают времена, когда  Комиссиямеждународного права ООН была авторитетной структурой, когдаразрабатывались и принимались Женевские и Венские конвенции. Хотя,положа руку на сердце, трудно переоценить роль ООН, этой Комиссии иэтих конвенций в деле выхолащивания суверенитетов. 

Впрочем, тогда суверенитеты действительно еще официально уважались, дасамо слово "государство" было в чести. Но недолго ему оставалось. В1963 г. Шмитт в "Понятии политического" провозгласил: "Государство какмодель политического единства, как носитель поразительнейшей из всехмонополий – монополии принятия политических решений – этот блестящийобразец европейской формы и западной цивилизации, свергнут с трона,низложен".

Элвин Тоффлер в своей "Третьей волне" (1980) в максимально доступнойформе высказал точку зрения, что переход от индустриального общества кпостидустриальному влечет неизбежный демонтаж государств-наций,поскольку  они беспомощны установить рамки, "которые были быспособны обеспечить нечто подобное мировому порядку". При этом Тоффлер,полемизируя с популярными прогнозами неизбежности концентрации власти вмире в руках сверхдержав или "мирового правительства", предрек еедисперсию. Он также прогнозировал неизбежность "нового империализма",т.е. экспансии структур "мира Третьей волны" (постидустриального) натерритории, где еще господствуют институты и практики "мира Второйволны" (индустриального, "мир Первой волны" у Тоффлера, соответственно,аграрный).

А в 2000 г. – в промежутке между "Бурей в пустыне" и "гуманитарной"бомбардировкой Югославии неомарксисты Майкл Хардт и Антонио Негриопубликовали "Империю". "Даже наиболее сильные национальные государстване могут далее признаваться в качестве верховной и суверенной власти нивне, ни даже в рамках собственных границ. Но, тем не менее, ослаблениесуверенитета национальных государств вовсе не означает, что суверенитеткак таковой приходит в упадок (курсив авторов – И.В.) […] суверенитетпринял новую форму, образованную рядом национальных и наднациональныхорганов, объединенных единой логикой управления. Эта новая глобальнаяформа суверенитета и является тем, что мы называем Империей", - пишутХардт и Негри. Они констатируют, что "Империя" предполагает лишенныйцентра и привязки к определенной территории аппарат управления, которыйпостепенно подчиняет себе все глобальное пространство, втягивая его всвои открытые и постоянно расширяющиеся границы, "различныенациональные цвета на карте мира […] размываются и сливаются в радугуглобальной империи". Особо подчеркивается, что "Империя" – ни в коемслучае не американская, хотя США занимают при новом порядкепривилегированное положение. "Имперский" суверенитет принадлежитсетевой структуре, образованной руководством ведущих стран Запада,Евросоюза, транснациональных корпораций и международных политических иэкономических организаций вроде МВФ, Всемирного банка и ВТО. Этуструктуру авторы тоже называют "Империей". Образ и слово они подобралиудачно, ничего не скажешь, хотя суверенность "Империи" в"шмиттовско-маритеновском" понимании неочевидна, во всяком случаесейчас, с учетом хотя бы автономии провинций, в которые она фактическипревращает национальные государства.

Будучи леваками, Хардт и Негри, разумеется, ни о чемдругом не мечтают, кроме как о сокрушении "Империи" объединенной"массой", т.е. глобальным интернационалом всех, кто сегодня лишенвласти. Об этом они много пишут в той же "Империи", а также в своейновой книге "Масса: война и демократия в эпоху империи" (2004).

Разумеется, со времени выхода "Империи" была и террористическая атака11 сентября 2001 г., сплотившая западные и не только западные странывокруг США, т.е., если угодно, придавшая импульс "имперской"интеграции. Но было и вторжение в Ирак в 2003 г., спровоцировавшееконфликт американцев с французами и немцами, без которых "Империя"невозможна по определению. У всех "империообразующих" субъектов слишкоммного внутренних проблем (достаточно почитать, что пишут о своей странетакие разные американцы, как Хантингтнон, Сорос, Бьюкенен и Мур) ипротиворечий между собой. Новую Вавилонскую башню строить начали ипостроили не один ярус, но достроят ли? С первой как-то не вышло…

В консервативных кругах, причем не только в России, популярна точказрения, что глобализаторские проекты неизбежно приведут к глобальномукризису, но избежать его можно было бы, неким образом вразумив илизаставив западные элиты перестать разрушать Вестфальскую систему,"демократизировать" всех подряд, перераспределить мировое богатство изаняться наведением порядка каждому у себя дома. Глобальный кризис вкраткосрочной перспективе возможен, а в долгосрочной – совершеннонеизбежен, это общее место. Ни добавить, ни прибавить. А рецепты никудане годятся. Не хочется даже тратить время на объяснение, поскольку онибанальны. Но все же… Мир во зле лежит – это только недавно сталоизвестно? "Империя", мировой рынок, глобализация, как и "обществопотребления", всеобщее смешение и упрощение и пр. – законнорожденныедети индустриальной и постиндустриальной эпохи, заставить даже неэлиты, а весь мир отказаться от их даров (идей, институтов,технологий), пусть они сто раз ядовиты, человеческими силаминевозможно. "Это не девиация прогресса, а это его кульминация"(Александр Дугин). Призывающие к "неолуддизму" сами являются прекраснойиллюстрацией к этому тезису: свои тексты они выстукивают на клавиатуреперед монитором, а затем выкладывают в Интернет. И принимать дарывыборочно нельзя, поскольку все взаимосвязано и взаимозависимо.

Не менее наивно надеяться, что сворачивание "имперского" проекта иликрушение новой Вавилонской башни в результате какого-нибудь "кризисадоллара" немедленно вернет все хорошее, что отняла у нас глобализация.Государства станут уважать друг друга, бедные страны перестанут бытьбедными, люди вспомнят о Боге, морали и долге, террористы займутсясельским хозяйством, воздух и вода станут чище… Можно в это поверить?

Библия умалчивает о том, что произошло с людьми сразу после смешенияязыков, т.е. разрушения привычной системы коммуникаций. А, думается,безобразий было много.  

Соотечественник Негри Роберто Вакка еще в 1973 г. опубликовал книгу"Пришествие темного века". Понятно, что 1973 г. – это год напугавшегоЗапад энергетического кризиса, и Вакка был одним из тех, ктоудовлетворял возросший спрос на апокалиптические страшилки. Ряд егоаргументов явно устарели,  ведь книга написана еще до появленияИнтернета (1974), но в целом она до сих пор вполне актуальна. Из нееследует, что системы управления в постиндустриальную эпоху могут толькорасширяться и усложняться, и настанет тот день, когда с ними не сможетсправиться никакая власть, попытки "перезагрузки" приведут только кбольшему усложнению, за чем последуют неизбежная деградация иразрушение систем (в качестве катализатора Вакка рассматривал, вчастности, техногенную катастрофу), скатывание в "новое Средневековье",в котором, соответственно, не будет ни глобальной власти, нинациональных государств, ни современной цивилизации, а будет варварствои неофеодализм.

Кстати, в том же 1973 г. Умберто Эко в полемике с Вакканаписал эссе "Средние века уже начались", апологию европейскомуСредневековью. Пафос Эко сводился к тому, что не стоит вслед запублицистами возрожденческого толка мазать все Средневековье чернойкраской (и в самом деле – не надо). Эпоха между падением ЗападнойРимской империи в 476 г. и 1000 г. была действительно варварская, затоXI-XIII вв. стали временем "увлекательного диалога между варварскимицивилизациями, римским наследием и служившими им приправойвосточно-христианскими идеями". Примерно об этом же пишет правоведГарольд Дж. Берман в своей блестящей "Западной традиции права" (1983).Эко был уверен, что пишет во время кризиса "Великой Американскойимперии", и, сравнивая ее с Римской, искал и находил множество занятныханалогий и параллелей между событиями и явлениями 1960-1970-х гг. иV-XIII вв., ведь "происходящее за пять наших лет может поройсоответствовать происходящему тогда за пять веков" (не исключаю, чторади развлечения - собственного и читателей - он сравнил американскиеуниверситетские кампусы со средневековыми монастырями, хиппи сфранцисканцами, а Эрнесто Че Гевару с Жанной Д´Арк). В общем, Экопытался доказать, что развал мировой империи и исчезновениеинтернациональной власти – это не так страшно, как кажется на первыйвзгляд.

Очевиден аргумент поклонников глобализации: мол, за 20 с лишним лет нив какое "новое Средневековье" мы на самом деле не впали, западныеправительства и международные организации в целом держат мир подконтролем, а какому-нибудь Осаме, при всей его опасности, далеко доАттилы. 

На это нужно ответить, что 20 лет – для истории вообще не срок. И насамом деле к предупреждениям, что чем больше территорий, людей,ресурсов и пр. будет втянуто в "имперские" сети, тем разрушительнееокажутся последствия их распада, нужно относиться со всей серьезностью.До "Средневековья", скорее всего, не дойдет, но все равно мало никомуне покажется.

Но вернемся к суверенитету. Уже упоминавшийся здесь Зорькинконстатирует, что Вестфальская система сейчас открыто уничтожаетсямеждународными актами. В качестве примера он приводит Маастрихтскийдоговор о Европейском союзе 1992 г., которым государства Европыпередали значительный объем компетенции союзным органам. "Отказ отВестфальской системы мироустройства, помимо всего прочего, приведет ктому, что политика, требующая механизма многосторонних согласований(мультилатерализм), будет вытеснена (и уже вытесняется после 11сентября 2001 г.) односторонней эгоистической политикой(унилатерализм). В неправовом мировом хаосе действует лишь одно право -право сильных и агрессивных: и сверхдержав, и диктаторов, и лидеровмафиозных и террористических сообществ  (последним, впрочем,никакой Вестфальский договор или Устав ООН все равно не указ – И.В.)",- предупреждает Зорькин. Леонида Мамута, одного из авторов текстадействующей Конституции, тревожит еще более фундаментальная проблема:"[…] нагнетание атмосферы "кончины" и "похорон" современногонационального государства – занятие далеко не безобидное. В такоймрачной атмосфере с неизбежностью размножаются искаженные представленияоб истинном положении такого государства, и исключается трезвый,объективный взгляд на его сложную и неоднозначную (выделено мной –И.В.) судьбу".

И Зорькин, и Мамут, безусловно, правы. Как правы и те, кто говорит омногочисленных проблемах и бедах, которые несет и уже принеслаглобализация. Только вспоминается здесь чеховский Фирс с егобессмертным "Силушки-то у тебя нету, ничего не осталось, ничего..."

Пока "Фирсы" ворчат и рыдают у одра государства-нации, Конгресс СШАрассматривает проект "Акта о продвижении демократии"Маккейна-Либермана-Вулфа-Лантоса. В числе многих оригинальныхнововведений он предусматривает создание в Госдепартаменте специальногоуправления, которое будет разрабатывать планы демократизацииизбранных государств, а также его подразделений в посольствах,обязанных эти планы реализовывать. То, что это противоречит, вчастности, Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г.,никого уже не удивляет. И многие понимают, что этим не кончится, какуже не кончилось введением в оборот "принципов глобальнойбезопасности", "гуманитарными интервенциями" и soft power. И на самомделе правильно понимают: международное, т.е. надгосударственноемультилатеральное право XX в. отлично подготовило почву для того, чтоЮрген Хабермас назвал "космополитическим правом мирогражданскогообщества".

У России нет ресурсов – интеллектуальных, материальных,организационных, людских и пр., чтобы приблизиться по своему положениюк США или ЕС, а тем более – добиваться суверенитета. И – будем честныдо конца – нет оснований надеяться, что таковые появятся в обозримойперспективе. В наши дела вмешивались и будут вмешиваться.

Логично появление проектов автаркизации России, вроде"Крепости "Россия" Михаила Юрьева, но в силу их полной нереализуемостив современных условиях они представляют сугубо развлекательный интерес.При нынешнем уровне развития информационных и культурных технологийотгораживаться не получается даже у таких сознательно и последовательнозащищающих себя стран как Китай и Иран. Что уж говорить про Россию, уже15 лет как превращенную в проходной двор?

На развалинах проигравшего "холодную войну" СССР Россия утвердилась какрегиональная держава, что в современном мире означает положениеавтономной провинции. Максимум о чем сейчас реально можно говорить –это о сохранении Россией широкой автономии. Для этого у нас как раздостаточно ресурсов – запасы нефти и газа, ядерное оружие, выгодноегеополитическое положение, заставляющее те же США всерьез страшитьсянашего стратегического альянса с еще более автономной провинцией –Китаем и пр.

Мне могут возразить, что "суверенитет" и "автономия" – это толькоразные слова, а суть состоит в одном и том же, т.е. в сохранении изащите "независимости", "самостоятельности", "самобытности" и пр. Это итак, и не так. Автономия – это ограниченная самостоятельность,обращенная в первую очередь внутрь, в то время как суверенитет обращени внутрь, и вовне. Кроме того, в нашей политической риторике понятие"суверенитет" очень часто ассоциируют не с "национальным государством",а с "империей" (в традиционном смысле), даже если последнее слово непроизносится. И иногда о суверенитете рассуждают только потому, что покакой-то причине стесняются или боятся сказать об империи. Это такойскрытый синоним. И есть же еще мнение, что по-настоящему суверенентолько тот, кто может нарушить чужой суверенитет. Дескать, чем мы хужеАмерики?

На деле это оборачивается внешнеполитическими акциями, призваннымипродемонстрировать, что «да, не хуже". Они поглощают массу времени, сили средств, но не приносят стране никаких или почти никаких выгод, а тои прямо ей вредят.

Не люблю наших либералов, но не могу с ними несогласиться, когда они возмущаются по поводу заигрываний России сразличными лузерами и изгоями, вроде Милошевича (многократно обманывалроссийское руководство, например, в октябре 1998 г. он втайне заключилсепаратное соглашение с НАТО по Косово, нарушение которого со стороныБелграда и послужило одним из оправданий натовских бомбардировок в 1999г.), Ким Чен Ира (в 2000 г. подставил Путина своим заявлением об отказеКНДР от продолжения ракетной программы, оно было разрекламировано какбольшое достижение российской дипломатии, но вскоре северокорейцыобъявили его "шуткой"), Хусейна (в 2002 г. накануне войны началотбирать у "ЛУКОЙЛа" месторождение Западная Курна) и т.д.

Настоящая империя могла себе позволить нести "бремя белого человека" иввязываться в авантюры, автономия должна тщательно взвешивать, как изачем она куда-то вкладывается или влезает. И ресурсы, оставшиеся внаследство от сталинской империи, куда более нужны сейчас для наведениявнутреннего порядка (структурных реформ, удержания Кавказа,модернизации вооруженных сил). Зачем их палить, "назло бабушкеотмораживая уши", а потом получать от всех подряд, начиная от тех жеамериканцев и кончая какими-нибудь поляками?  

Да, пинать Солженицына, еще 15 лет назад объявившего, что "нет у нассил на Империю" (хотя тогда еще что-то да оставалось), и тех, кто заним повторял, легче и приятнее, чем признать, что из своихвнешнеполитических походов очень часто приходится возвращаться не сощитом, а без щита.

После появления 60 лет назад ядерного оружия большуюпопулярность приобрела точка зрения, что отныне суверенен только тот, укого есть бомба. И многие события последних десятилетий вроде быподтверждают ее правоту. В последнее время "ядерная" составляющаясуверенитета активно обсуждается в российской публицистике при поискеответа на вопрос: насколько далеко может зайти вмешательство западныхстран в наши внутренние дела? Алексей Чадаев в статье "Ядерныйимпериализм vs. ядерный суверенитет", опубликованной недавно в "Русскомжурнале", пишет, что в современном мире существует три типасуверенитета: делегированный (неядерный, т.е. когда государствоядерного оружия не имеет или не подошло близко к его созданию),собственный (ядерный) и абсолютный (т.е. предусматривающий праводелегировать суверенитет другим или нарушить чужой суверенитет),ядерный. "Грубо говоря, если ядерный суверенитет Франции являетсятолько французским, то ядерный суверенитет США является такжеисточником суверенитетов для десятков стран, непосредственно входящих вамериканскую систему.Суверенитет какой-нибудь Испании или Япониисуществует лишь постольку, поскольку обеспечивается американскимядерным щитом", - пишет Чадаев. И еще: "Пакистан и Израиль имеют бомбы- но из этого не следует, что их санкции достаточно для того, чтобы мирпризнал законное право афганского или ливанского режимов, буде таковыесменятся". Теория красивая и, на первый взгляд, безупречная. Но толькона первый, при детальном рассмотрении она начинает рассыпаться. СамЧадаев относит к числу государств, "делегирующих" суверенитеты соседям,Саудовскую Аравию. И он прав, но только ядерного оружия у нее нет. Какнет его и у ЮАР, также имеющей сателлитов. Впрочем, тут можновыкрутиться, представив Эр-Рияд и Тсване (бывш. Преторию)"ретрансляторами" вашингтонского суверенитета… Но с "собственным"суверенитетом тоже не все просто. Израиль – "ядерный", но его зарядыгарантируют только возмездие арабам, если они вдруг обезумят.Израильский суверенитет в действительности именно "делегированный", и впервую очередь – США. Под давлением "мирового сообщества" евреямприходилось пытаться "стерпеться-слюбиться" с Арафатом и его ООП.Применительно к неядерным странам НАТО или странам, связанным с СШАсоюзническими обязательствами, концепция "делегирования" более-менееработает. Но во многих других случаях она только запутывает. Как быть,например, с натовскими Великобританией и Францией, до сих пор влияющимина свои бывшие колонии и что-то им "делегирующими"? У них суверенитет"ядерный" или "абсолютный"? У Франции, утверждает Чадаев, просто"ядерный", но французская политика в Африке опровергает этот тезис.Сделаем скидку на то, что автор торопился и запутался в примерах.Однако он нам не объяснил, что, собственно, дает возможность"делегировать", нам приходится додумывать, и здесь мы его извинить неможем. Это средства доставки, гарантирующие возможность достать те жеСША или их верных союзников, размер ядерных арсеналов? Но тогда почемуКитай особо никому ничего не "делегирует", а Россия вынуждена уходитьиз республик СНГ? Или ответ лежит за пределами области ядерных иракетных технологий?

Самостоятельность (не суверенитет, нет) государств, т.е. автономияпровинций в современном мире, равно как и их зависимость определяютсямногими факторами – экономическими, политическими, идеологическими, даи военными, безусловно, тоже. Наличие/отсутствие ядерного оружиясущественно влияет на возможность формулировать претензии и добиватьсяих удовлетворения. Но с тем же Китаем считаются все больше и боятся еговсе больше не только потому, что он имеет ядерный арсенал, но и ещеявляется "всемирным сборочным цехом" и самой населенной страной. АРоссию от поражений и унижений ракеты не спасают. Так что не надоупрощать.

Понятно, что большинство из нас рождены в СССР, и мы знаем, чтокогда-то и Польша, и Аляска были нашими. Нас мучают фантомные боли. Нона государственном уровне и на серьезном экспертном пора бы понять, чтоесли палец или руку отрезали (плохо, очень плохо), обратно она невырастет, как не старайся.

Это вовсе не значит, что России "не нужна внешняя политика", что мыдолжны сдать свое ядерное оружие, отказаться от выстраиваниястратегического партнерства с теми же Китаем, Индией, Ираном, броситьоставшихся союзников и клиентов в СНГ и т.д. Но заниматься деламииностранными следует при четком осознании приоритета дел внутренних.

Россия больше не империя. Мы – провинция строящейся "Империи".Единственное, что мы можем и обязаны делать – это отстаивать иукреплять свою автономию. Автономию политическую, экономическую,интеллектуальную, культурную, военную. Защищаться от попыток ослабитьнас, "демократизировать", расколоть на более мелкие провинции, на"украины", чтобы меньше пострадать в тот момент, когда недостроенная"Империя" начнет рушиться.

2

В юриспруденции и политологии уже очень давно используется понятиеформы правления. Само "правление" – это организация власти, в первуюочередь системы верховной власти. В качестве его форм обычно выделяютмонархию, при которой власть возглавляется наследственным правителем, иреспублику, организованную на началах выборности. Однако это разделениемежду монархией и республикой носит весьма условный характер, посколькус древности до наших дней известно множество примеров выборов монархов.Очевидно, что современная Швейцария – республика, а Франция временБурбонов – монархия, но вот уже в случае Малайзии, где верховныйправитель ("Янг ди-Пертуан Агонг") избирается султанами, или СаудовскойАравии, короля которой выбирает верхушка правящего дома, мы попадем взатруднение. Не меньше сложностей и со всяческими пожизненнымипрезидентами, наследственными и назначаемыми парламентариями (цитадельлиберального парламентаризма Великобритания только с 1999 г. началаизбавляться от наследственных пэров).

Понятие политического режима было введено как антитеза формальнымопределениям государства и форм правления, его эвристический потенциалсостоит в более-менее адекватном раскрытии реального механизмавластвования в противоположность нормативным и доктрианальнымописаниям. В современных учебниках пишут, что режимы бываютдемократические и недемократические (авторитарные, тоталитарные),последние, естественно, "плохие".

В Европе, а затем и во всем мире мейнстримом стало устройствогосударства-нации как республики (реже – "ограниченной монархии", т.е.нередко по факту той же республики) на принципах либеральной демократии(конституционализм, парламентаризм, разделение властей, гражданские иполитические свободы, плюрализм и пр.), в основе разработанныхфилософами-просвещенцами. При этом следование этим принципам носитнередко совершенно формальный характер. Фарид Закария в своей книге"Будущее свободы" (2003) в этой связи выделяет собственно "либеральныедемократии" (т.е. политические режимы стран Запада), "либеральныеавтократии" (т.е. режимы, насаждающие либеральные порядкинелиберальными методами – Чили при Пиночете, Тайвань при Чан Кай-Ши иего преемниках) и "нелиберальные демократии" (режимы, использующиелиберальные и демократические институты для легитимации нелиберальныхпрактик – путинская Россия, чавесовская Венесуэла).

Все известные альтернативы либерально-демократическим республикам –советские, социалистические и народные республики, исламская республикаХомейни и пр. также по принципам своей организации так или иначевосходят к идеям Просвещения. Например, СССР имел конституцию, а вИране параллельно с системой "валяет-е факих" (верховной властишиитского духовенства) конституционно закреплено разделение властей. В"либерально-демократическом смысле" это, разумеется, никакие недемократии. Ни по форме, ни по содержанию.
Но что такое "демократия"? На самом деле, если заглянуть впервоисточники, то обнаружится, что Платон, Аристотель, Полибий и др.под демократией понимали "правление большинства", т.е. управлениегосударством напрямую народным собранием и через широкое народноепредставительство. Такая система, как известно, работала, да и то сперебоями, только в отдельных античных городах-государствах, например вАфинах и Фивах. Их опыт учит, что демократия возможна только в условияхограниченной территории и ограниченной же численности населения,минимальных – в допустимых для общества пределах - цензовыхограничениях пассивного и активного избирательного права (в Афинахполитическими правами обладали только примерно 50 000 местных мужчин),а также наличия у свободных граждан времени для участия в политическойдеятельности, что обеспечивалось рабовладелием, и незначительногосоциального неравенства. Демократия - это максимальная "симфония"народа и власти. Это звучит очень красиво, но в жизни легкооборачивается господство толпы, которая, по словам Плутарха, "того, ктоей потакает, влечет к гибели вместе с собой, а того, кто не хочет ейугождать, обрекает на гибель еще раньше". В истории тех же Афин мы ненайдем ни одного сколько-нибудь заслуженного политика или полководца,кроме Перикла, который не был бы осужден на изгнание или казнен.

При увеличении территории, численности населения, дифференциациисоциальной структуры прямое народное правление невозможно. Поэтомуневозможна демократия. Институты народного представительства,дополнявшие народное правление при демократии, сами по себе в лучшемслучае могут обеспечить только участие народа в принятии решений, да ито формальное.

В этой связи вызывает восхищение, как легко и непринужденно многиеавторы использовали и используют слово "демократия" для описаниязаведомо и явно недемократических конструкций. Макс Вебер с концепцией"плебисцитарной демократии", теоретики "элитной демократии" (ЙозефШумпетер, Роберт Даль, Сеймур Липсет, Джованни Сартори), ГильермоО´Доннел со своей "делегативной демократией" и пр. открыто утверждали,что "демократия" на самом деле означает не правление народа, аправление от имени народа, право на которое приобретается на выборах. Япрекрасно отдаю себе отчет в том, сколь авторитетно в гуманитарныхнауках имя того же Вебера, как велики его заслуги, но утверждаю, что они многие другие подменяют понятия.  

Нигде и никогда, кроме как в античной Греции, прецедентов демократии несуществовало, по крайней мере, в последовательно разработанном виде.Все республики, которые создавались в последующие эпохи, начиная отитальянских и германских торговых республик и кончая современнымиреспубликами, все монархии, которые "ограничивались", предполагали"правление немногих", т.е. олигархию. За столетия отработано множествотехнологий отбора, обновления "немногих" и удержания ими власти: еслиупрощенно, движение шло по траектории от аристократии через плутократиюк меритократии. Как заметил Павел Святенков в своей "Масонерии", еслибы мы смогли предоставить древнему философу возможность изучитьсовременные демократии, он решил бы, что перед ним олигархии."Либеральная демократия" есть в античном понимании олигархия.Олигархиями, разумеется, являются и закариевские "нелиберальныедемократии" и "либеральные автократии". Все альтернативные формыреспублик – советская, исламская и пр. тоже на практике функционировалии функционируют как олигархии, пусть и с партократической илитеократической спецификой.

Кто такие "олигархи"? Сразу нужно сказать, что правящие "немногие" вразные эпохи и в разных государствах отличаются друг от друга довольносущественно.  Сравнивая, например, Красса, Болингброка, Рокфеллераи Суслова, мы сможем сформулировать только самое общее определение.Олигарх – это тот, у кого есть власть в государстве; этим он отличаетсяот всех остальных, у кого власти нет, или она не распространяется науровень государства. Современного олигарха  обычно характеризует:а) обладание подконтрольной крупной собственностью (частной,государственной, смешанной), т.е. материальными или интеллектуальнымиресурсами либо властными полномочиями, позволяющими эту собственностьперераспределять или хотя бы самостоятельно включаться в передел; б)формальное или неформальное участие в управлении государством; в)представительство в публичном пространстве, возможно и опосредованное(через медию, политические и общественные объединения и пр.) Т.е.олигархами по факту являются высшие чиновники, крупные капиталисты,топ-менеджеры корпораций, партийные лидеры. Очевидно, что понятие"элита" применительно к политическому режиму должно рассматриваться каксовокупность олигархата и его клиентел, в первую очередь менеджерской,интеллектуальной, силовой и пр. обслуги.  

Понятие олигархии со времен Аристотеля и Полибия (описывавших ее каквыродившуюся аристократию) обычно употребляется в негативном контексте.Часто презюмируется, что олигархи отчуждены от народа, даже враждебныему, т.е. их власть "антинародна", "антинациональна". Но вдействительности примеров "патриотических" олигархий  (т.е.действовавших как в собственных интересах, так и в интересах остальных)в истории множество – начиная от Спарты, Карфагена и Рима.

"Либеральные демократии" последовательнее других маскировали своюолигархическую сущность за счет предоставления народу, гражданаммаксимальных свобод, снятия большинства цензов избирательного права иполитического плюрализма. Когда я пишу "маскировали", я имею в виду нетолько циничный расчет заморочить стремительно увеличивающиеся массыради удержания своего господства, как утверждалось в марксистскихучебниках; многие западные и незападные олигархи, несомненно, былиискренними либералами, прогрессистами, социалистами и верили внеобходимость соответствующих реформ. Другие тоже маскировали (фашисты,нацисты, даже какие-нибудь "красные кхмеры"), но менее последовательнои успешно. В этой связи будет правильно разделить олигархии налиберальные и нелиберальные - "авторитарные", "тоталитарные".

Об автократии тоже нужно сказать несколько слов. Подобно тому, как всовременном мире на уровне государств невозможно "правлениебольшинства", так и практически невозможно "правление одного". Брунейсултана Хаджи Хассанала Болкиаха – это экзотика. Более того, и впрежние эпохи, и во времена Платона и Аристотеля, и даже задолго до нихсуществовали государства по форме правления монархические,тиранические, а по форме политического режима – олигархические.Фараоны, базилевсы, султаны, короли и т.п. были монархами, автократами,но управление их государствами реально осуществлялось сложными элитнымиструктурами, находящимися с "первым лицом" в отношенияхвзаимозависимости. Реальная концентрация всей власти в рукахправителя-автократа, как и демократия, возможна только в оченькомпактных государствах или государствах, в которых сохраняютсязначительные пережитки аграрной эпохи.

В раздробленных, децентрализованных или простотерриториально крупных государствах в регионах могут формироватьсяобособленные политические режимы. Прецеденты автократии насубгосударственном уровне встречаются гораздо чаще, чем нагосударственном. Из латиноамериканского политического лексикона БорисКагарлицкий заимствовал и ввел в отечественный понятие"касикизм".  Оно появилось в Мексике, но явление оказалосьдостаточно распространенным. Примеры "касикизма" можно было найти вБразилии, Колумбии, Боливии и многих других не тольколатиноамериканских странах, включая Россию. Рахимовский Башкортостанили илюмжиновская Калмыкия – олигархии со значительными элементамитирании. Безусловно, мы легко обнаружим в регионах и "чистые" олигархии.

В своих статьях я часто упоминаю формы олигархии: консенсусную,соревновательную и конфликтную для описаний постсоветских реалий.Олигархат может быть добровольно или принудительно консолидированвокруг фигуры правителя (правителей), который выступает в роли либо"арбитра" (полномочен разрешать споры между олигархами), либо "шерифа"(полномочен также наказывать "нарушителей конвенции"), либо "царя"(полномочен также формулировать правила и идеологию для олигархата).Олигархат может быть разделен на группировки и коалиции, соперничающиеза контроль над властью и собственностью. Олигархат может бытьрасколот, и группировки могут находиться в состоянии открытойконфронтации, вплоть до вооруженных столкновений. Эталонный пример –древний Рим, классическое олигархическое государство, со времениустановления республики в 509 г. до н.э. несколько столетий гармоничнобалансировавшее между соревновательной и консенсусной олигархией. Впромежуток между II в. до н. э. и I в. н. э. Рим неоднократноскатывался к конфликтной олигархии, пока, наконец, Август не умирилгосударство. СССР в 1920—начале 1930-х гг. был соревновательнойолигархией, группировки коммунистических вождей боролись за власть ивозможность реализовать свою версию "советского проекта", но к 1934 г.Сталин путем сложных комбинаций и интриг сумел стать консолидирующейфигурой, а в последующие годы большинство проигравших были уничтожены.В похожей ситуации Мао Дзе-Дун со своими соратниками в 1966 г. устроилв Китае "культурную революцию" и т.д.

В этом смысле "диктатура" – это способ управления, в том числе олигархатом, посредством террора. Не более и не менее.

"Империя" также, разумеется, устроена как олигархия, как всемирныйолигархический интернационал. Как пишут Хардт и Негри, "бороться с"Империей" во имя государства-нации – значит, проявлять полнейшеенепонимание реалий наднационального управления, его имперского облика[…]: такая борьба относится к области мистификации. В "Империи" […]участвуют как представители американского капитала, так и ихевропейские коллеги, а также те, кто сколачивает своё состояние накоррупции в России, наряду с капиталистами арабского мира, Азии илиАфрики, которые могут позволить себе направить своих детей на учёбу вГарвард и помещать деньги на Уолл-Стрит". Говорить о каком-токонсенсусе пока не приходится, в ее строительстве участвует слишкоммного акторов, интересы которых слишком противоречивы, чтобы могливыдвинуться фигуры или институты, выступающие общепризнаннымиарбитрами. (Это, кстати, рельефно проявляется при "демократизации"провинций, которой занимаются порой совершенно недружественныеструктуры, к примеру, Национальный республиканский институт и структурыСороса.) Хотя вовсе исключать в дальнейшем их появление не стоит.

Все дискуссии на Западе о т.н. "кризисе демократии в современном мире"на самом деле ведутся о форматах этого самого прикрытия. Достаточно лиуже "демократии", надо еще добавить или пора уже сокращать?Экспортировать ли ее в страны и регионы, чуждые либеральной традиции,или "пусть расцветают все цветы"? Всеобщее распространение левацкихидей в XIX-XX вв., так или иначе сводящихся к растворению элиты вобществе, к его унификации не прошло бесследно. Разумеется, "простымнародным людям" никто власть не отдал, но им предоставили столькоформальных прав, "демократические ценности" так сакрализировали ираспропагандировали, "власть имущие" настолько привыкли апеллировать кобщественному мнению, провоцировать и использовать его, что возниклареальная угроза того, что тот же Аристотель называл"охлократией". 

Либеральных авторов вроде Ричарда Пайпса или уже цитировавшегосяЗакарии пугает открытие, что чем больше "демократии", тем меньшесвободы. Они начинают перечитывать либералов XVIII-XIX, чье"олигархическое" сознание не было замутнено левацкими стереотипами(Берка, Мэдисона и др.), и обнаруживают предупреждения: демократияможет подорвать свободу. Впрочем, те сами всего лишь внимательно читалидревних греков.

"Во времена, когда короли правили путем издания указов, политика неотличалась совершенством. Ситуация ничуть не лучше, когда тем жезанимается народ", - жалуется Закария. Он, конечно, ошибается.Приведенный им пример – референдумы, на которых во многих американскихштатах с 1990-х гг. стали приниматься ключевые решения (например, осмягчении антинаркотического законодательства), – доказывает только то,что тамошними олигархами освоена очередная технология "продавливания"нужных им решений. В США же и на национальном уровне, и на уровнештатов функционирует соревновательная олигархия, конкуренция сильная…Но такие технологии развращают и народ, "толпу", и сам олигархат.Незаметно для себя "они перенимают не только ее [толпы – И.В.] способмышления, но и меру ее невежества" – уже вполне справедливо отмечаетЗакария. Впрочем, что тут нового с тех же античных времен (в греческихполисах и Риме олигархи и народы развращались неменьше)?   
 
Я понимаю тех авторов, которые пытаются искать формулу "правильнойолигархии", скрывая ее за синонимами "республики" (Закария) или"соборности" (Вадим Балытников). Надо только отдавать себе отчет в том,что эффективность режима, в конечном счете, определяется неинститутами, а практиками, качество которых зависит и от институтов, иот "конкретно-исторических" условий, и от состояния человеческогоматериала. Древний Рим или Великий Новгород в разные периоды своейистории давали образцы как выдающейся эффективности, так и разложения ипозора. 

Демократия невозможна, автократия – редчайшая редкость. Олигархия неесть лучшее, просто в абсолютном большинстве случаев только она ивозможна. Можно обсуждать только ее "параметры": консенсусная она будетили соревновательная, "либеральная" или нелиберальная. Народ, "демос"был и останется не субъектом, а объектом. Это не хорошо и не плохо, этотак есть.

3

В "Двухпартийной России" я писал, что "партия революции" на уровнесвоих лидеров и идеологов осознает необходимость предлагать себя каклевый проект. Власть дает народу достаточно поводов для недовольства(монетизация, новый Жилищный кодекс, рост коммунальных тарифов и пр.) игрех не поэксплуатировать социальную тематику. Хотя пожарнымибюджетными вливаниями и правкой монетизационного закона удалось сбитьпламя т.н. "седой революции", очевидно, что из тлеющих углей, особеннопри должной сноровке, можно вполне раздуть хороший "пожар направленногодействия". В левую повестку также отлично укладываются заигрывания с"малыми национализмами" (доктрина права нации на самоопределение –левая), адвокатство сепаратистских вылазок на Кавказе и в Поволжье ипросто любых протестных выступлений там   – начиная отмитингов и погромов (в Черкесске, Беслане, Назрани, Уфе) и кончаяпартизанско-террористической войной "сынов Ичкерии". Разумеется,единства нет и не будет, и тот же Рогозин никогда не выйдет на митинг вподдержку не то что чеченских террористов. А Касьянов, если егооппозиционность будет расти и крепнуть, не станет рассуждать о"природной ренте" и т.д. Но это не отменяет общего понимания, что "чемхуже – тем лучше", а если это "хуже" требует, в частности, бередитьраны пенсионерских бюджетов (о том, что отмена натуральных льгот –"плохо", не стесняются говорить даже представители СПС), то так тому ибыть. 

Верхушка "партии революции" объединена ненавистью к Путину и его версииконсенсусной олигархии, это общеизвестно. Но какова их собственнаяпозитивная программа, т.е. что они на самом деле хотят делать, когдапрогонят "кровавого чекиста"? Не "социальное государство" же... Изпубличных заявлений и интервью, а  главным образом – из личныхбесед с ними и их окружением выясняется, что хотят они, конечно же,соревновательную олигархию, которую выдают за "демократию". Мейнстримомявляется идеализация порядков 1990-х гг., эта мерзость объявляетсяобразцом "демократии" и "свободы", которые пожрала "Бледная Моль". Этотакой "бурбоновский комплекс" – ничего не забыли и ничему не научились,причем ему подвержены даже коммунисты, которым вроде бы положено большетосковать по советским временам. Значительно меньшая часть"революционеров" признает, что то время было "не без недостатков", носейчас стало "сильно хуже".

Соответственно, нужна либо полная реставрация, либо реставрация снекоторой последующей модернизацией. Очень условно это можно назвать"проектом Березовского" и "проектом Ходорковского ". Очевидные общиеэлементы проектов – восстановление прав олигархов свободноинвестировать в политические кампании (партийные, региональные), иметьавтономное лобби в парламенте, неограниченно приобретать должности ворганах исполнительной власти, контролировать электронные СМИ и т.д.

Хотя на самом деле, окажись президентом России Березовский илиХодорковский, не говоря уже о Чубайсе (не дай Бог!), в отношенииостальных олигархов они вели бы себя или пытались вести точно так же,как и Путин, пусть с какими-то стилистическими отличиями.  

Воспоминания о времени, когда свобода одного олигархабыла ограничена только свободой другого олигарха, не может не гретьдушу бывших хозяев жизни, ныне оказавшихся кто в отставке, кто вэмиграции, а кто и в тюрьме, и их верной обслуги, которой тогда жилосьи сытнее, и веселее. Логично, что в этот стан тянутся и отставныедепозитарии "путинской хартии" или тот же Рогозин, который выбрался изполитической поденщины и стал лидером федеральной партии толькоблагодаря Кремлю и более никому. Одни хотят вернуть потерянное("отобранное" – как им хочется верить), а другие ищут лучшей доли иприключений.

При этом они игнорируют и фальсифицируют историю,участниками и (увы!) творцами которой были сами. Сейчас очень удобнодумать и рассказывать, что хотели поставить "марионетку" и… поставилина свою голову. Хотя на самом деле с самого начала 1990-х гг.постсоветский олигархат и элита в целом, страшась собственного народа,анархии, осознавая собственную неадекватность, понимая, что их свободавредит им же самим, мечтала если не о "царе", то хотя бы о "шерифе".Если в 1993 г. Ельцина поддерживала только часть элиты, то в 1996 г. –большинство. Но он исполнил только половину возложенной на себя задачи– санкционировал передел власти и собственности, но не смог выступитьни "царем", ни "шерифом", т.е. не легитимизировал предварительные итогипередела, не гарантировал стабильности. И сразу после дефолтаактивизировался поиск "настоящего царя". О большом "свободолюбии" нашихолигархов красноречиво свидетельствует тот факт, что в 1999 г.практически все они участвовали в кампаниях Лужкова-Примакова или"семейного" Кремля и "престолонаследника" Путина. Могли ли они непонимать, что "настоящий царь" вольностей терпеть не станет?Предположим, кто-то не понимал или недопонимал, кто-то недооценивалПутина, но неужели те же Гусинский с Ходорковским, поддерживавшие ОВР,не отдавали себе отчет, кто такой Примаков, а тем более – Лужков?Поверить в "массовый" олигархический идиотизм невозможно. В 1999 г.участие ясно показывает, что, как минимум, "здоровая часть" олигархатапонимала, что ради своего же блага нужно избрать "царя" и отдать емучасть своей власти, а если придется – то и собственности. И Путиндействительно стал "царем", причем "добрым", за пять лет своегоправления он "снял" не более десятка олигархических голов. А Лужков,кстати, как человек куда более властный и опытный, был бы "злым царем",проделки "питерских" – это цветочки, при "москвичах" отведали быягодок… 

  
Идея "демократии", кстати, годится не только для внутреннего, но и дляограниченного внешнего пользования. Часть "пушечного мяса", "пехоты",особенно молодежь, охотно покупается на само это слово. И им невдомек,что как бы они сами ни понимали "демократию", в случае победы онаобернется правом какого-нибудь Рогозина объявить, что он "вернул Россиисвободу". А дальше – см. подшивки российских газет за 1990-е гг. исовременную украинскую прессу, там все написано.

И, наконец, самый важный аспект. Россия – часть глобального мира,провинция "Империи", но при этом провинция автономная, как ибольшинство незападных стран и регионов (но не настолько автономная,как Китай или Индия, и не "мятежная", как Иран или Сирия). Совершеннологично, что "Империя" пытается всячески сокращать нашу автономию:навязывает собственные политические стандарты, скрупулезно отслеживаетотступления от них, проводит идеологическую и культурную экспансию,поддерживает дезинтеграционные процессы, добивается минимизациироссийского влияния на другие провинции. Именно этим во многомобъясняется участие многочисленных западных акторов в "революции роз","оранжевой революции", а также киргизских событиях, которые даже не всесимпатизанты готовы объявлять "революцией".

Киргизия в 2005 г., как и Грузия в 2003 г. – почтиfailed state, страна бедная, убогая, в которой государство не выполняетмногие обязательные функции. Во главе стоит слабый президент, некогдабывший консенсусным лидером местного олигархата, но в 2003-2004 гг.консенсус начал распадаться, что, учитывая простоту азиатских нравов,обернулось конфликтной олигархией. Как уже повелось, эскалациюконфликта катализировали выборы. Грузия и Украина задали моду наиспользование толпы. И теперь ее провоцируют даже там, где можно инужно было бы обойтись без нее во избежание погромов и смертоубийства.Киргизские "политики", включая в первую очередь самого Акаева, иприезжие "демократизаторы" явно не понимали, что толпа в Оше и Бишкекене будет такой управляемой, как в Киеве или Тбилиси. (Сергей Михеев,хорошо осведомленный о ситуации в Киргизии, пишет на www.politcom.ru,что отделения USAID, Freedom House, Национального демократическогоинститута, Информационных центров демократии и прочих организацийимеются чуть ли не "в каждом районном центре, в аилах, где проживаютсто крестьян и двести их баранов". Думается, что такая концентрация,автоматически предполагающая соответствующие бюджеты, объясняется нетолько "геополитическим значением" Киргизии, но и чрезвычайно удобнымиусловиями для разворовывания средств, выделенных на "демократизацию".)

Дальше были бунт черни, хаос и конфуз. Оппозиционныелидеры вынуждены были признать легитимным парламент, результаты выборовв который перед этим объявляли сфальсифицированными, силовые структуры(руководители которых давно играли собственную игру) в течение недели"курировал" человек со статусом заключенного, причем его не торопилисьреабилитировать и т.д. Ясно, что Киргизии теперь долго придется житьпри конфликтной олигархии, и вовсе не факт, что какой-нибудь Куловсумеет навести там порядок.

События в Киргизии, помимо прочего, показали, что дляуспеха дела "бархатной революции" не обязательно начинать со столицы,можно и с окраин. Хотя на самом деле это было давно известно. Революцияв Румынии в декабре 1989 г. началась не в Бухаресте, а в Тимиошаре.Киргизия освежила память, и теперь можно не сомневаться, что митинги вБашкирии или рогозинские планы устроения "майдана" в Воронеже всеголишь пролог более серьезных "региональных проектов". И, очевидно, чтозапалить российские окраины, особенно национальные, могут не изсамонадеянности, а по небрежности.

Соответственно, любая "революция" на постсоветском пространствесокращает  автономию и "страны проведения", и России, а"революционеры", каких бы западнических или "патриотических" взглядовони официально не придерживались, выступают проводниками"деавтономизации" (или "десуверенизации" для тех, кто верит, чтосуверенитет существует). Цена, которую надо заплатить за поддержкупретензий на власть – отказ от части автономии. Очевидно, чтоШеварднадзе, Кучма и Акаев были лояльны и вашингтонскому, ибрюссельскому "обкомам". И также очевидно, что Саакашвили и Ющенколояльны и послушны в еще большей степени, таким же будет и преемникАкаева. Путин тоже лоялен. Поэтому любой претендент на лидерство вроссийской "партии революции", т.е. на роли "антиПутина" обязанубедить, что будет еще более лоялен, что Россия при нем будет менееавтономна.

Сейчас многие "революционеры", начиная от бывших олигархов и кончаяюными жуликами, обвивают пороги посольств, резидентур и офисоввсевозможных "демократизаторских" фондов, заваливают их своими"бизнес-планами" и "концепциями". Они понимают, что если "заграница" непоможет, то их дело не победит, а западники так или иначе могутподобрать работу для всех "талантливых мерзавцев" (© В. Ленин). 

Некоторые наивные "революционеры" верят, что можно воспользоватьсязарубежным ресурсом ради захвата власти, а потом, как выражался ПетрВеликий, "повернуться задом". Это разговоры в пользу бедных. Давнопрошли те времена, когда Елизавета Петровна или Екатерина Алексеевнамогли использовать ресурс иностранных держав при организации "дворцовыхпереворотов" и после коронации простить тем, кому должны. 

Итак, чтобы восстановить "демократию", т.е. соревновательнуюолигархию, нужна "революция", а она возможна только при внешнейподдержке, которая покупается гарантиями отказа от части российскойавтономии.

А что с другой стороны? Путин и российский олигархат, которым ненравится, что их власть ограничивают, а в перспективе очень даже неисключена насильственная ротация посредством "революции". Они такжеотдают себе отчет, что в глобальном олигархате им отведено довольноскромное место. Некоторым российским капиталистам позволили купитькрупные активы на Западе, Абрамович играется с Chelsea и яхтами, ноникакой власти там им никто не дает и давать не собирается, власть ониимеют только в России.

Поэтому, несмотря на то, что степень патриотизма нашего олигархатапреувеличивать ни в коем случае нельзя (хотя среди них встречаются иидейные патриоты, и антизападники), значительная его часть считает, чтонеобходимо пытаться защитить автономию ("суверенитет") России, т.е. пофакту свое право относительно свободно господствовать на территориибывшей РСФСР. В своем недавнем интервью "Эксперту" путинскийканцлер Медведев говорит об этом настолько открыто, насколько позволяетформат публичного заявления одного из руководителей государства:"Консолидация российской элиты возможна только на одной платформе - длясохранения эффективной государственности в пределах существующихграниц. Все остальные идеологемы вторичны".

Что же до  рядовых членов "партии стабильности", то им придетсяпринимать на чистую веру лозунги борьбы за защиту "суверенитета" или,понимая, что олигархи в первую очередь защищают свою власть исобственность, презюмировать "совпадение интересов". Антиреволюционерыне хотят "бархатной революции", а тем более - настоящей революции, онихорошо знают, чем все это закончилось в Сербии, Грузии и на Украине?Прекрасно. Правые, консерваторы, антизападники готовы лечь костьми, ноне допустить здесь "международного протектората"? Отлично."Потребителей стабильности" напугали бишкекские погромы, им больно дажепредставить себе разгромленную IKEA или любимую продуктовую лавку рядомс домом? Очень хорошо.

Предвижу вопрос: уверен ли я сам в том, что те, кто за "суверенитет",т.е. Путин и пр. действительно будут последовательно защищатьроссийскую автономию. Отвечу честно: не уверен. Нынешняя властьнетверда и неуспешна, она многое растранжирила и сдала и можетпрогнуться еще больше.

Но, во-первых, те, кто предлагают себя взамен, уж точно будут еще болеенетвердыми и неуспешными. И уж точно сдадут все, что можно и нельзя,причем радостно и с песнями. Можно всерьез поверить в то, что Касьянов,Рогозин, Рыжков или Гарри Кимович Каспаров - "спасители России"?

Во-вторых, есть все же небольшая надежда на позитивную эволюцию власти.Идеи сильнее людей, даже самый отпетый циник хочет послужить какой-тоидее. Потребность в культивировании автономистских концептов ужезаставила произвести ротацию экспертного и медийного сообщества игуманитарного чиновничества, либералов-западников вытеснили в почтитакую же "резервацию", в которой они в 1990-е гг. держали патриотов.Кроме того, в последние годы буквально на глазах происходит какперекрашивание, так и перевоспитание отдельных олигархов (на многихположительно повлияла религия, в частности, Православие). "И в "Яре"слушать стал не Окуджаву, Краснознаменный Соколовский хор". И если неслучится никакая "бархатная революция", возможно, что дальнейшаяротация олигархата (этот процесс идет постоянно) по качественномупараметру будет представлять собой разбавление бессовестных "детей1990-х" пусть умеренными, пусть "просвещенными", пусть прагматичнымипатриотами. А уж что может вырасти под ними лет через пять-десять…

Только бы не скатиться.