Возможность использования положительного опыта развития Советского Союза заставляет особо внимательно исследовать существовавшую тогда политическую и экономическую систему, чтобы понимать, чего же мы реально добиваемся, воспроизводя ту или иную из прежних структур. Если опыт сталинского социализма, описывая путь «от сохи к атомной бомбе», относится к модернизации крестьянской страны с преобладающим натуральным хозяйством и представляет, скорее, исторический интерес, то опыт брежневского периода относится уже к современной экономике, и поэтому его учёт имеет гораздо большее практическое значение. В этой статье мы сосредоточимся на политэкономических особенностях функционирования советской экономики главным образом сталинского и брежневского периода

ВОЗМОЖЕН ЛИ КОММУНИЗМ И «ПРАВИЛЬНЫЙ» СОЦИАЛИЗМ?

Прежде чем переходить к исследованию реального советского общества, мы сделаем оговорку, связанную с нашим пониманием слова «социализм». Ранее этот термин был «застолблён» в официальном советском обществоведении за некоей формацией, переходной от капитализма к коммунизму, неизбежность прихода которого была якобы доказана Марксом и Энгельсом. В свою очередь, под коммунистическим обществом, судя по их туманным высказываниям, они понимали некое сообщество самоуправляемых коммун, без государства и с отмиранием семьи, но с общей собственностью и отменой разделения труда, где управление людьми заменяется управлением вещами. Нет нужды подробно объяснять, что в рамках нашего более детального подхода ни одна из этих характеристик не выдерживает никакой критики: построить такой коммунизм невозможно без переделки биологических основ поведения человека. Так, что жизнь без подчинения человека обществу невозможна. Следовательно, управление людьми отменить нельзя и государство сохранится всегда. Представления Энгельса о самоуправляемых коммунах отличалось предельной утопичностью, что видно из его восхищения чехардой демократического переизбрания чиновников в Парижской коммуне во время боевых действий на подступах к городу. Понятие всеобщей собственности теряет всякий смысл, как только надо определить порядок пользования ограниченным ресурсом. При решении конкретной задачи об использовании ресурса выясняется, что надо в каждом отдельном случае рассматривать целесообразное распределение полномочий по управлению объектом, и мы видели, что даже в Советском Союзе было распределение прав собственности по уровням: общегосударственному, узкогрупповому и личному.

Наконец, известный принцип коммунизма «от каждого по способностям, каждому по потребностям», бессмысленен. Во-первых, труд «по способностям» противоречит биологической закономерности, согласно которой отдельный человек и общество в целом работают ровно до тех пор, пока считают, что дополнительные потребности, которые они хотят удовлетворить, всё ещё стоят дополнительных усилий. По всей видимости, это фундаментальный общеэкономический закон, отменить который не в силах рода людского. Грубо говоря, человек изначально трудится не «по способностям», а «по потребностям». Лозунг «от каждого по способностям» также неверно отражает мотивацию труда и игнорирует само понятие способности человека и общества. Так, человек может трудиться и 4, и 6, и 8, и 12, и 16 часов в день, а Советская власть, как бы вопреки способностям граждан, почему-то ввела 7-8 часовый рабочий день. Всё это отражает полную непригодность первой части лозунга к решению обществом проблемы принуждения человека к труду. Вторая часть лозунга – «каждому по потребностям» – подобна обещанию рая в христианстве и предназначалась для завоевания симпатии рабочих. Аналогичный пример: незадолго до провозглашения независимости Украины в 1991 г. ряд депутатов Верховной Рады подняли на заседании тему о том, что Англия должна Украине 16 триллионов (это не описка) фунтов стерлингов, якобы набежавших по процентам с тех пор, когда гетман Полуботок отправил в Англию бочонок золота. Подтекст этой сказки – «голосуй за незалежность», и ты как житель Украины получишь более полумиллиона долларов.

В самом деле, осуществим ли коммунизм в смысле реализации лозунга «от каждого по способностям, каждому по потребностям»? Вряд ли. В реальном обществе все люди в большей или меньшей степени склонны к лени – это задаётся биологической необходимостью экономии энергии. Думаем, что даже в идеальном коммунистическом обществе всегда найдётся умник, который будет работать хуже других. Если его не наказать, то у него мгновенно возникнет сотня последователей. Следовательно, он должен быть как-то наказан, а для этого необходимы контролирующие и карающие органы. Следовательно, от коммунизма не остаётся ничего. Конечно, можно надеяться на особые формы воспитания и поощрения, например, звания, награды и другие моральные привилегии при равном материальном снабжении. Но это нарушит принцип «каждому по потребностям», так как чьи-то потребности в поощрениях и, в частности, в славе, не будут удовлетворены. А стремления человека как биологического вида к экономии энергии это всё равно не отменит.

Говоря об экономической организации общества, Энгельс писал: “… общественная анархия в производстве заменится общественно-планомерным регулированием производства" (ПСС), "… должен произойти переворот в способе производства и распределения, устраняющий все классовые различия" (ПСС). "Крупная промышленность, освобождённая от оков частной собственности, разовьётся в таких размерах, по сравнению с которыми её нынешнее состояние будет казаться таким же ничтожным, каким нам представляется мануфактура по сравнению с крупной промышленностью нашего времени… Общество будет производить достаточно продукта для того, чтобы организовать распределение, рассчитанное на удовлетворение потребностей всех своих членов" (ПСС). "Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древности" (ПСС). Вот почти всё, что написал о будущем общественном строе Энгельс. Мы не анализируем эти высказывания, поскольку в качестве программных положений (практических рекомендаций), как устроить коммунистическое общество, они непригодны.

Итак, наш анализ показывает, что туманно сформулированные «основоположниками» особенности коммунизма либо заведомо невозможны ни в каком развитом обществе, либо не поддаются однозначной трактовке при детальном рассмотрении. Формировать представления о «настоящем» социализме или коммунизме по трудам классиков марксизма не более осмысленно, чем формировать представления о рае по высказываниям Христа или об аде по описаниям Данте. Можно, конечно, понимать социализм или коммунизм как воплощение идей Маркса (или приближения к ним), но нельзя забывать, что ключевые элементы этой утопии принципиально невозможны при данной биологии поведения человека. Поэтому мы считает сугубо схоластическими все споры о том, являлся ли советский социализм настоящим, т.е. соответствовал ли чистому замыслу «научного коммунизма» или нет. Коль скоро ни одно общество не может соответствовать этому замыслу, то нелепо строить обвинительные речи, исходя из несоответствия реального общества утопическим описаниям.

Тем не менее, никто не станет спорить с тем, что многие страны в XX веке организовали свою жизнь на определённых принципах, которые принято связывать с социализмом. По этой причине под социализмом мы понимаем то реальное жизнеустройство, которое было у обществ, называвших себя социалистическими. Несмотря на серьёзные различия между советским, китайским, кубинским, югославским и т.д. разновидностями социализма, всем им присущи некоторые общие черты. По нашему мнению, хотя формально эти общества и объединяла приверженность установившихся режимов идеологии или фразеологии марксизма, на самом деле социализм в них сложился вовсе не как реализация марксистского проекта (которого и не было). Так, советское жизнеустройство возникло в результате исторического творчества миллионов людей, которые либо вообще понятия не имели о марксизме, либо знали о нём весьма смутно и истолковывали на свой лад. Реальный социализм резко отличался от этого "проекта". Черты нового общества сложились исторически, в результате решения народом и властью возникавших перед ними конкретных проблем.

Господствовавшая идеология только склоняла чашу весов в пользу того или иного решения, потому что влияла на общеполитическую обстановку в стране и задавала рамки, в которых развивалась мысль руководителей и населения. Идеологическое же оправдание принятых решений якобы соответствием гениальному замыслу классиков проводилось задним числом, ради чего приходилось даже творчески «развивать марксизм», например, тезисом об отмирании государства через усиление. Например, государство не отмерло, а усилилось по сравнению с государством царской России, не исчезли деньги, рынок, социальное и материальное неравенство.

Повторим ключевой тезис. Практически все отличительные особенности советского социализма, все его структуры повседневной жизни сложились как решение стоявших перед страной проблем. Например, в 1920-х годах у России было только два решения аграрной проблемы: столыпинский и сталинская коллективизация. Столыпинский путь по ряду причин исключался, а потому оставался только вариант коллективизации, который для идеологического оправдания связали с необходимостью обобществления средств производства, предсказанной классиками.

В подтверждение нашего тезиса рассмотрим несколько известных определений социализма и дадим альтернативное толкование, согласно которому соответствующая черта общества появлялась как ответ страны на исторический вызов, а не ради самого по себе соответствия идеальному проекту. Йозеф Шумпетер  определял [централистский] социализм как такую организацию общества, в которой средства производства контролируются, а решения о том, как и что производить и кто и что должен получать, принимаются органами власти, а не частными (по собственности и контролю) фирмами. Казалось бы, налицо выполнение программы Энгельса о замене «управления людьми управлением вещами», но это только формально, так как по сути оно оставалось управлением людьми: ведь решениям, что и как производить, подчинялись не вещи, а люди… Необходимость организации госсектора по принципу единой фирмы диктовалась не идеологией, а организационно-технической необходимостью: иначе Советская власть не могла решить задачи модернизации.

А что же такое социализм по Сталину? Об обществе можно судить по поставленной цели, которая во многом определяет его черты. Сталин давал такое определение цели социализма. "Обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путём непрерывного роста и совершенствования социалистического общества на базе высшей техники" (ПСС). Разберём, что же содержит определение Сталина. Он признаёт рост потребностей и то, что они должны удовлетворяться максимально, подчеркивая, что важно удовлетворять потребности всего общества, то есть речь идёт о первоочередном учёте долгосрочных интересов страны.

Сталин признаёт, что общество должно расти и совершенствоваться, он определяет базу роста – высшую технику. Сталин понимал, что технологическое совершенствование необходимо – иначе сомнут. Он же предвосхитил и способ роста – через создание высшей техники. Тем не менее, из этого определения не видно, чем же отличается этот социализм от капитализма нынешнего Запада. Всюду идёт речь о решении страной насущных задач.

По мнению А.Зиновьева, советский социализм – это и есть реальный коммунизм. При этом, однако, понятие коммунизма и социализма у политолога существенно преобразуется. Он рассматривает такое свойство советского общества как «коммунальность», разбиение общества на многочисленные вложенные ячейки – трудовые коллективы. Они как бы связаны общими чертами с идеей коммун: жизнь человека проходила на виду коллектива, в рамках которого организовался не только процесс работы, но и совместный досуг, и потребление с социальным обслуживанием и т.д. Нам представляется, что привязывать эту практику к идеологии марксизма тоже можно с большой натяжкой. На самом же деле, ячеистая организация общества сложилась как результат стихийного «живого творчества масс» под влиянием задач, поставленных перед конкретными людьми и коллективами.

Представим, например, что в ходе индустриализации надо построить на новом месте большое градообразующее предприятие и обеспечить его бесперебойную работу. Естественно, сама же власть заинтересована в том, чтобы обеспечить рабочим поначалу крышу над головой рядом с предприятием, обучение детей, и строит для них на этом месте жильё, школы, поликлинику. Кому потом поручить следить за добротным функционированием жилья рабочих, больниц, школ, как не директору завода, который в первую очередь заинтересован в выполнении планов и, следовательно, благополучии рабочих? В результате вся социальная сфера предприятия закономерно попадала в его баланс. Далее, начальник цеха был заинтересован в выполнении плана, возложенного на цех, а с ним – и все работники, которые были бы поощрены в случае перевыполнения плана и наказаны в случае его срыва. Но тогда получается, что и начальник цеха, и парторг, и все работники заинтересованы в том, чтобы в коллективе не было пьяниц, лодырей, разгильдяев. В результате этой «производственной необходимости» и свежих воспоминаний о том, как решались вопросы группового контроля в сельской общине, устанавливается примерно такой же групповой контроль в трудовом коллективе, когда все следят за всеми и не допускают выпадения членов коллектива из общей колеи. В свою очередь, сочетание административных и хозяйственных, производственных и социальных функций в руках руководства предприятия тоже вполне вырастает из русских традиций экономии на аппарате управления. Другое дело, что в послесталинские годы, когда давление на трудовые коллективы и отдельных работников снизилось, все стали тяготиться прежними «общинными» формами группового контроля, о чём можно судить по их осуждению в фильмах «Служебный роман» и «Бриллиантовая рука».

Мы увидели на примерах, что разным исследователям социализм видится по-разному. Думается, что само определение социализма очень зависит от того аспекта общественного развития, который в первую очередь исследует говорящий. Выделяя для своего определения главный исследуемый аспект, попытаемся ответить на вопрос, чем же стал социализм для России в свете многолинейного развития человечества и соперничества составляющих его обществ. По нашему мнению, социализм – это специфическое общественно-политическое жизнеустройство, возникавшее чаще всего как один из вариантов догоняющего развития и характеризующееся индустриальным высокотоварным способом производства при отсутствии частного присвоения ренты на собственность, которая концентрируется в руках государства и используется в интересах ускорения развития общества под влиянием активнейших стимулирующих организационных усилий государства. Именно в целях догоняющего развития использовали социализм европейские и азиатские страны, в которых он возникал, с единственным исключением – Чехословакией, чешская часть которой была сравнима в конце 40-х по уровню развития со странами Западной Европы. Поэтому, быть может, для самой Чехословакии социалистические черты и не были столь выстраданными и незаменимыми для дальнейшего развития. Подчеркнём, однако, что для России и почти всех социалистических стран социализм стал именно вариантом догоняющего развития. Если же исключить из определения индустриальный характер производства и высокую товарность экономики, то остальным чертам социализма, перечисленным в нашем определении, Россия удовлетворяла на протяжении большей части своей истории.

Ключевыми организационными технологиями социализма явилась так называемая «безналоговая» система (название условное, планирование государственных инвестиций, и особая роль партии. Безналоговая система применяется, когда государство непосредственно контролирует ключевые отрасли экономики и прямо присваивает ренту на собственность. Затем часть присвоенного возвращается в область потребления через общественные фонды потребления, другая используется на выполнение государственных функций. Такая система играла большую роль в советские годы. Те небольшие проценты с зарплаты, которые платили советские люди, имели скорее символическое значение для формирования госбюджета по сравнению с государственным присвоением ренты на собственность. Кроме того, и при царизме, и при Советах большую роль играло прямое принуждение экономических субъектов к выполнению задач, которые в противном случае пришлось бы финансировать через налоги.

Социализм есть особая экономная форма организации общества. Она выкристаллизовалась в СССР только в 1979 г. и несколько раньше в ГДР и Чехословакии. Она характеризуется достаточно стабильным развитием, но имеет собственные ограничители роста и, кроме того, на неё постоянно воздействует более богатый западный мир через своеобразный подкуп элиты и идеологическую обработку населения. В основном, социализм использовался для догоняющего развитие. Но у некоторых стран, таких как ГДР, Чехословакия, Венгрия и СССР, был уже переход к лидирующему.

Основными особенностями социализма являются отсутствие сбора принятых на Западе налогов при прямом изъятии государством бюджетных средств из экономики, централизованная стимуляция развития и относительно большая, чем в странах Золотого Миллиарда, норма накопления. Основная часть национального продукта в бюджет собиралась путём прямого изъятия, а производство направлялось на удовлетворение потребностей общества, которое путём контроля элиты следило за тем, чтобы не было зарвавшихся бюрократов. Если же, как при капитализме, сначала национальный общественный продукт разделить, а затем огромную часть его собирать в виде налогов, то ключевое влияние на траты бюджета, получают самые богатые, кроме того, собирать налоги всегда трудно. В результате оттачивания особой системы сбора налогов, бюджет в СССР не воспринимался как проблема. Хотя, на самом деле, даже если руководители государства заявляют, что налогов нет, но есть бесплатность медицины и образования, фактически это означает, что налоги собираются в неочевидной форме.

Социализм в России широко использовал организационно-управленческие технологии азиатского способа производства без частного присвоения земельной и интеллектуальной ренты. При социализме главные действующие лица делового цикла остаются те же, наёмные работники, организатор, технолог, владелец ренты. Владельцем ренты выступает государство, как и в азиатском способе производства. Меняется роль организатора-предпринимателя. Решение и имущественная ответственность за решение разделяются, то есть нет риска личным имуществом, но включаются другие механизмы принуждения предпринимателей (заметим, что сейчас и на Западе крупных частных предприятий давно нет – во власти компаний стоят управленцы, ответственность которых за неудачи компании не столь велика). Кроме того, в отличие от азиатского способа производства и российского общества до Петра III (когда крестьяне сами прокармливали себя со своих участков, платили ренту и участвовали в общественных работах), советский социализм основан, большей частью, на свободном найме работников. Хотя госсектор и выступал практически единственным работодателем, на самом деле, была большая конкуренция между предприятиями за рабочую силу. Поэтому неверно говорить, что при социализме рабочая сила (а вернее, трудовые услуги) не была товаром – напротив, практически вся экономика СССР работала на добровольном найме, но рынок трудовых услуг был менее широк. Итак, если брать не лозунги, а действительность, то оказывается, что реальный социализм по параметрам собственности был комбинацией характеристик капитализма и так называемого азиатского способа производства со свойственной последнему высокой долей хозяйственных функций, выполняемых органами государственного управления на основе директивного целеполагания. Но как только технология стала развиваться, госсектор превысил предельные размеры управляемости и ослаб контроль над элитой, составляющая «азиатского способа производства» в социализме стала всё больше трансформироваться в административный рынок, в котором, в ходе повсеместного торга, более тонко учитывались интересы и возможности подчинённых уровней, выполняющих директивы. Это позволяло направить социализм на удовлетворение потребностей народа через механизм обратных связей внутри государства.

Экономическая система социализма имела ряд ключевых механизмов, которые придавали ей устойчивость. Во–первых, был запрещён переток безналичных денег в наличные. Причина существования безналичных и наличных денег была исторической. Она была вызвана необходимостью высокой доли накопления (фактически, означала запрет предприятиям тратить весь доход на потребление) и уходом в период руководства страной Хрущёвым от сталинского безэмиссионного социализма, способствовавшим избыточной эмиссии безналичных рублей. Как только запрет на переток денег был убран в 1988 г., хозяйственная система СССР стала давать резкие сбои. Разрешение на обналичивание безналичных денег и было одним из основных факторов, которые привели к гибели социализма.

Еше одним важнейшим элементом системы была государственная монополия внешней торговли. Она предотвращала незаконную утечку капиталов из страны, обеспечивала рациональное расходование средств на импорт товаров и контроль их качества. Она защищала от конкуренции и помогала накопить средства для развития стратегически важных для страны отраслей промышленности и сельского хозяйства без введения пошлин. Кроме того, решала ряд задач внешней политики государства экономическим путём.

При исследовании экономического устройства Советского Союза необходимо учесть те особые задачи, для решения которых выстраивался данный тип экономической системы. Рассмотрим, например, причины появления в советской экономике централизованного планирования. Ведь вовсе не идеологические штампы заставили большевиков принять к исполнению план ГОЭЛРО (хотя невнятные высказывания Энгельса о том, что при коммунизме управление людьми заменится управлением вещами, и послужили хорошим идеологическим оправданием планированию). План ГОЭЛРО, послуживший отправной точкой централизованному планированию, был модифицированной версией программы электрификации России, разработанной ещё при царизме, то есть необходимость именно такого централизованного способа модернизации экономики следовала из самых насущных задач, из технико-экономической нужды, а не из идеологии. Следовательно, планирование стало столь широким именно из-за возникшей в XX веке потребности мобилизационного догоняющего развития России под давлением государства, централизованно определяющего первоочередные направления, на которых надо сосредоточить силы, чтобы преодолеть отставание. Попытаемся дать этому политэкономическое объяснение.

Чтобы проиллюстрировать простейшие закономерности народного хозяйства, выдающиеся экономисты часто приводили пример Робинзона Крузо, в одиночку ведущего хозяйство для удовлетворения всех своих нужд. Оказывалось, что уже и Робинзон Крузо в своём натуральном хозяйстве сталкивается с проблемой выбора. Во-первых, сам Робинзон определяет, сколько ему работать. С одной стороны, ему хотелось бы удовлетворить больше потребностей, с другой – не очень сильно уставать. Робинзон работает до тех пор, пока удовлетворение дополнительных потребностей в результате продолжения труда не становится для него менее ценным, чем отдых в условиях всё нарастающей усталости. Но помимо выбора общего объёма усилий, которые Робинзон готов приложить ради удовлетворения своих потребностей, он выбирает между самими потребностями – съесть ли ему больше черепашьего мяса (ради чего надо поймать черепаху) или испечь лепёшку (ради чего необходимо вырастить хлеб). Потребности для удовлетворения выбираются не сами по себе, а с оглядкой на усилия, которые надо приложить ради их удовлетворения. Наконец, для удовлетворения одной и той же потребности можно произвести разные блага, а производство одного и того же блага достижимо в результате разных технологических процессов. И здесь Робинзону приходится делать выбор – ловить ли рыбу на удочку или поставить сетку. Правда, если дешёвый ресурс уже используется на производство более ценного блага, то приходится трижды подумать, нужно ли производство менее ценного блага, для которого придётся выбирать менее выгодный ресурс.

Возможности человека для удовлетворения потребностей резко повышаются, когда он обменивается с другими людьми, и особенно когда данное общество использует для обмена деньги. Во-первых, специализируясь на производстве чего-то, человек повышает эффективность труда и может удовлетворить намного больше потребностей, уставая меньше. Во-вторых, имея большой выбор предложений при обмене с другими людьми, он может удовлетворить более разнообразные потребности, чем при натуральном хозяйстве. В-третьих, устраняется необходимость человеку лично изготавливать всё необходимое для производства блага, на котором он специализируется, так как благодаря доступности разных технологий и ресурсов (созданных другими людьми и предлагаемых к обмену) он может выбрать из них наиболее выгодные для его производства.

Однако сам принцип осуществления выбора остаётся и при рынке: и отдельный человек, и всё общество работают до тех пор, пока не начинают чрезмерно уставать. И человек, и всё общество выбирают потребности для первоочередного удовлетворения с оглядкой на усилия, которые надо ради этого приложить; и человек, и всё общество выбирают наиболее простые и дешёвые способы производства благ, удовлетворяющих потребности. Использование денежного механизма со свободным формированием цен обеспечивает выгодное сотрудничество участников рынка ради удовлетворения потребностей всех.

Часто противопоставляют работу экономики ради удовлетворения потребностей и ориентацию экономических субъектов на получение прибыли. Но кто доказал, что через прибыльную экономическую деятельность не достигается удовлетворения потребностей? Неужели, скажем, экономика капиталистических стран не удовлетворяет потребности своих граждан? Или неужели не было в истории экономики Советского Союза периодов, когда многие потребности граждан удовлетворялись куда хуже, чем сейчас в некоторых странах Третьего мира? Именно ориентация производителей на прибыль и есть ориентация на удовлетворение потребностей общества (тех потребностей, которые потребители в данном обществе считают важными). Связь эта обусловлена возможностью потребителей (не только конечных) выбрать товар того производителя, который лучше удовлетворяет их потребность (или с помощью которого можно организовать более выгодное производство). Благодаря этой возможности выбора быстрее и дороже продаются нужные товары, – и это правильно. При этом возникает загвоздка: распределение денег между конечными потребителями не всегда такое, которое желалось бы обществу, но проблема решается через механизмы перераспределения, существующие во всех странах. Есть и другие препятствия – большая подверженность потребителя манипуляции рекламой и т.д., но всё это в пределах управляемости обществом. Но если удаётся добиться «правильного» (желаемого господствующей моралью или царём) распределения денег между конечными потребителями и снизить остроту прочих загвоздок, то именно стремление производителей к прибыли и выгодно обществу. При прочих равных условиях (а как обеспечить их – большой и сложный вопрос!) большую прибыль получает тот производитель, который лучше удовлетворяет оплачиваемые потребности общества. Ориентация производителей на прибыль заставляет их выбирать наиболее дешёвые способы производства или улучшать качество производимых товаров и услуг.

Поэтому, чисто теоретически, рынок оптимально удовлетворяет потребности обменивающихся людей. Но это в теории, а на практике, как неоднократно указывалось, для функционирования рынка необходимо государство, силовым образом воздействующее на рынок и, в частности, проводящее силовую фискальную политику, выходящую за рамки добровольного обмена. Теоретически для этого достаточно ограничиться определённой налоговой политикой, чтобы на собранные средства государство силовым образом принуждало экономические субъекты следовать правилам добровольности в товарообмене.

Но тут в дело примешивается геополитическое соперничество между государствами, угрожающее отстающей стране исчезновением. В этом случае руководство страны (например, царь) обязано принять необходимые меры для организации защиты. Например, создать оборонную промышленностю и необходимую инфраструктуру, оснастить и подготовить вооруженные силы, повысить культурный и образовательный уровень населения. Всё это потребует больших затрат и приведёт к усилению давления на население с целью принуждения всех больше работать и сокращать потребление. Хорошо, если царь, опираясь на церковь и дворянство, поддерживает приемлемый внутренний порядок, позволяя крестьянам работать столько, сколько они хотят (после выплаты ренты на содержание царя, церкви и дворянства) и удовлетворять те потребности, которые они хотят, производя продукты на свой вкус и свободно обмениваясь товарами на рынке. А что, если царь видит военное усиление соседней Польши или Швеции? Должен ли он и в этом случае позволять крестьянам делать, что хотят, или он обязан усилить налоговое давление на крестьян для создания оборонной промышленности и перевооружения армии? Должен ли государь равнодушно взирать на низкий культурный и образовательный уровень основной массы населения страны и усиливающееся технологическое отставание от соседей, если сами крестьяне не видят в своей необразованности ничего дурного и хорошо себя чувствуют с керосиновой лампой? Или он должен заставить крестьянских детей пойти в школу и осуществить централизованный план электрификации всей страны (ради чего, конечно, придётся и заставить крестьян больше работать, чтобы выплатить зарплату учителям и построить Днепрогэс)?

Следовательно, рынок, позволяя участникам удовлетворять их субъективно понятые потребности и трудиться ради этого ровно столько, сколько они сами хотят, не обеспечивает сохранения страны. В дополнение к рынку необходимо централизованное государственное целеполагание, выходящее за рамки представлений отдельных граждан об их потребностях и необходимом объёме работы. Государь обязан заставить подданных поработать ради осуществления общегосударственных целей, и только потом разрешить заниматься своими делами. И на протяжении всей истории России оказывалось, что только при ускоренном мобилизационном развитии под давлением государства страна не отстаёт от своих соседей.

В принципе, достижение общегосударственных целей можно решить и «полурыночным» путём: собрать в казну необходимые налоги и нанять на собранные деньги военных, дать оборонный заказ и т.д. Но уже при Алексее Михайловиче оказалось, что такой теоретически правильный рыночный механизм догоняющего развития не работает из-за постоянного провала попыток увеличить фискальное давление, а также неэффективного расходования средств. Уже тогда государству оказалось легче не собирать денежные налоги и передавать оборонный заказ промышленникам, а непосредственно организовать строительство оборонных заводов, обеспечение рабочих и установление режима работы для выдачи «на гора» необходимого количество оружия. При Петре I казённые мануфактуры основываются как лидеры новых методов производства, которым положено распространять передовой опыт по стране. Они поставляли государству запланированные товары обусловленного качества по заданной цене, так что плановая экономика и Госплан возникли в России задолго до XX века. Так что гипотетический оборонный заказ было и некому давать: в стране не было частной промышленности нужного технологического уровня.

В результате государственный сектор экономики оказывался организованным по типу фирмы с принудительным движением натуральных потоков внутри госсектора по заданным ценам (а не согласно выбору производимого товара и партнёров самими субъектами, определённому большей прибыльностью). Это означает совмещение определённых функций государства в одних структурах в целях экономии на управлении. Когда государство заставляет какое-то предприятие отдавать определённый товар по цене ниже той, которая сложилась бы на рынке, это значит, что функции налоговых органов взяли на себя те структуры государства, которые заставляют предприятия отдавать товар по цене ниже рыночной.

Если на Западе государство силовым образом выбивает налоги из самых разных экономических субъектов, а предприятия сами продают государству свои товары на собранные им деньги, то в России у предприятий сразу забирались необходимые товары, и это было своеобразной системой, совмещающей налогообложение и последующую государственную закупку. Там, где на Западе нужен отдельный налоговый инспектор и отдельный организатор конкурса на поставку товаров государству, в России обходились одним плановиком. Очевидно, такая организация госсектора выдвигает большие требования к плановику и оказывается эффективной при следующих условиях: 1) государство знает свои потребности в определённом количестве натуральных благ и умеет оценить их сравнительную необходимость (например, пушек и железной дороги); 2) государство в состоянии соизмерять усилия, которые потребуются от его органов и общества для реализации того или иного производственного задания, а также имеет возможность принудить население приложить эти усилия; 3) государство (плановик) неплохо знает технологии организации данного производства, знает необходимые для этого натуральные потоки продукции и умеет принудить исполнителей придерживаться указанных технологий не хуже, чем с запланированными затратами и объёмом выхода продукции. Это не исключает возможных потерь, если известные плановику технология производства и натуральные потоки не соответствуют наиболее эффективным возможностям предприятия. В последнем случае потери от выбора невыгодного способа производства необходимого конечного товара могут превысить возможные потери от разделения функций налогового инспектора и закупщика товаров, а также издержки самих предприятий на самостоятельный поиск партнёров, и тогда планирование оказывается более дорогим вариантом.
Чем важнее была необходимость в мобилизационном развитии России, тем больше возрастала роль централизованного целеполагания по сравнению с желаниями общества и его готовностью работать ради их удовлетворения. В 1930-х годах изъятие средств для мобилизационного развития достигло такого предела, что у граждан уже не осталось бы сил в свободное от налогообложения время самим организовывать своё выживание работой в негосударственном секторе с последующим перераспределением потребительских благ от негосударственного сектора к государственному через трату налогов, собранных с негосударственного сектора. Государству пришлось непосредственно заняться этим, в том числе, «решать за граждан», сколько им нужно, в среднем, продуктов питания, отсюда и целеполагание сверху в натуральных показателях не только тракторов, станков, но и хлеба, молока … Для обеспечения этого были следующие возможности: 1) относительная простота основных технологических процессов и их сводимость к ограниченному числу натуральных показателей; 2) параметры заимствуемых технологических пирамид и необходимые натуральные потоки продукции были известны, поскольку импортировались из более развитых стран; 3) потребности населения отличались малым разнообразием, так что государство знало, что выпущенные потребительские товары обязательно будут раскуплены по назначенным ценам. Вновь подчеркнём, что переход на натуральное целеполагание в производстве потребительских товаров означает, что государство как бы имеет возможность узнать, что для граждан кефир нужнее йогурта. Или знает, что сами граждане не смогли бы наладить производство необходимой им продукции в свободное от выполнения государственных повинностей время.

Итак, государственный сектор был организован по типу единой фирмы, когда сверху имеется возможность проконтролировать материальные потоки на основе приказа, а также известно, какие материальные потоки необходимы для того или иного производства. В госсекторе появилась возможность назначения цен на основе издержек, необходимых для производства данного товара, а не готовности субъектов экономики добровольно продать смежнику произведённый ими товар. Это эквивалентно издержкам госаппарата на принуждение соответствующих субъектов к производству нужного товара: сколько-то потрачено на выплату зарплаты, сколько-то на охрану и т.д. Ценоназначение упрощало задачу планирования для высшего экономического руководства, которое могло проще соизмерить усилия, необходимые для производства товаров тем или иным технологическим способом. В 30-е годы это было обоснованно и послужило экономическим фундаментом для централизованного назначения цен не на основе баланса спроса и предложения, а на основе издержек, понесённых на производство данного товара в госсекторе (или на добычу его вне госсектора, например, продовольствия из колхозов).

Верна ли дилемма «прибыль – удовлетворение потребностей»?
Для того чтобы лучше понять функционирование советской экономики, нам придётся разобрать ряд теоретических воззрений на суть планирования. Попытаемся построить теоретическую модель полностью плановой экономики. В такой экономике государство сначала собирает информацию: о приоритетных потребностях общества (готовности платить из зарплаты за определённые товары и услуги); о возможных путях удовлетворения этих потребностей (знает возможные технологии производства); о готовности граждан трудиться на определённых видах работы за определённую зарплату для удовлетворения потребностей. Затем государство организует огромный госсектор для производства благ по образу единой фирмы. Она подчинена правительству, что позволяет планировать натуральные потоки продукции внутри него. При этом внешние ценовые ориентиры играют для госсектора такую же роль, как и для любой другой фирмы. Например, если госсектор окажется стабильно убыточным, то это значит, что сумма выданных им зарплат и прочих выплат населению больше, чем цена произведённых потребительских товаров, которые население купит на зарплату и выплаты, т.е. начнётся либо инфляция, либо дефицит. Руководство фирмы-госсектора оптимизирует натуральные потоки и принуждает подчинённых улучшать показатели на микроуровне. При этом отношения между госсектором и рабочей силой основываются на рыночных началах: государство покупает труд у работников, которые могут выбирать разные варианты продажи своего труда из нескольких возможностей, предложенных государством. При покупке трудовых услуг государство вынуждено поощрять трудовое усердие и платить больше за более квалифицированную и качественную работу, потому что иначе не удастся отрегулировать добровольный обмен разных видов труда на зарплату. Производя в госсекторе запланированное, государство удовлетворяет свои потребности и продаёт гражданам произведённые потребительские товары.

Описанная здесь плановая экономика может развиваться с определённой скоростью и без мощного стимулирующего воздействия лидера государства на работу госсектора с требованием постоянно повышать эффективность. Задания по повышению отдачи отражаются в плане. В основу плана может быть положено, например, требование снижения себестоимости, которое будет отражаться на цене товара при сохранении качества. Сохранение качества может обеспечиваться, например, требованием гарантийного ремонта за счёт производителя. Всё это означает, что на каждом месте, на каждого работника идёт постоянное давление сверху с требованием улучшить заданные руководством показатели. Однако и руководство на всех уровнях вынуждено становиться максимально компетентным, чтобы задавать подчинённым реальные задания по улучшению показателей и равномерно распределять по подчинённым нагрузку во избежание недовольства и чувства ущемлённой справедливости.
По мнению некоторых сторонников социализма, экономика планового социализма ориентируется не на удовлетворение платежеспособного спроса ради получения прибыли экономическими субъектами, а на потребности. Иными словами, потребности граждан должны удовлетворяться по их заявкам в плановые органы, независимо от распределения денег между ними (то есть без учёта их отдачи обществу).

Такая постановка вопроса кажется нам не совсем уместной. Что она означает в переводе на простой язык? Чтобы понять, что же такое экономика, направленная на удовлетворение платежеспособного спроса, рассмотрим сначала «несоциалистические» альтернативы. Если первобытный человек захотел связку бананов, то он тратит силы на то, чтобы дотянуться до бананов – и получает необходимое. Эта затрата дополнительных сил и означает для первобытной экономики предъявление платежеспособного спроса: человек приложил к природе определённые усилия и получил в ответ бананы. Если человек «при капитализме» хочет купить себе какую-то дорогую вещь, то он работает больше (производит больше продукции, необходимой другим людям), зарабатывает на неё и покупает. Иными словами, и тут предъявление платежеспособного спроса связано с дополнительным трудом ради удовлетворения дополнительной потребности.

При плановом же социализме, согласно теории удовлетворения натуральных потребностей, не согласованных с платежеспособным спросом, если кому-то нужна дефицитная вещь, он обращается в Госплан., который принуждает к работе других, и вещь попадает к тому, кто захотел её иметь. Получается, «кто не работает, тот и ест».
По нашему мнению, такая теория далека от реалий. Поскольку госсектор – это огромная фирма, которая не должна быть убыточной, она не может позволить себе бесплатно удовлетворять потребности бездельников и поощрять тезис «кто не работает, тот и ест». Поэтому государство вынуждает работать всех трудоспособных, что при советском социализме отражалось в борьбе с тунеядством. В свою очередь, передовиков производства, высокофвалифицированных специалистов, представителей тяжёлых профессий дополнительно поддерживали материально, отвечая на их платежеспособный спрос более широким удовлетворением потребностей, а они платили государству усиленным трудом. Например, им обеспечивается доступ в спецраспределитель, даётся премия или путёвка на курорт. В сочетании с моральными вознаграждениями и наказаниями (присвоением почётных званий и «постановкой на вид») такое многовалютное стимулирование более эффективного труда обеспечивало советской экономике высокую отдачу от человеческого материала и быстрое догоняющее развитие.

Необходимость предъявления платежеспособного спроса относилась не только к отдельным людям, но и предприятиям и организациям. Даже если какой-то директор и захотел бы получить через Госплан какой-то товар для подчинённого коллектива, Госплан просто так его просьбу не удовлетворил бы, а заставил обменять на соответствующий товар то, что нужно другим людям, т.е. заплатить, предъявить платежеспособный спрос. Этот принцип в СССР соблюдался (кроме образования и медицинского обслуживания), хотя и не всегда последовательно (например, бесплатное распределение жилья, путёвок на отдых и др.), несмотря на официально провозглашённый тезис об удовлетворении потребностей кого угодно. Это позволяет нам утверждать, что на самом деле плановая экономика при социализме является рыночной, с применением многовалютной системы оплаты в рамках административного рынка.

Бесплатными должны быть только установленные в государстве гарантированные блага, объём которых по мере роста благосостояния общества может увеличиваться. Однако эти потребности должны быть чётко оговорены и предоставлены для всех одинаково, иначе начинается коррупция. Дополнительные же потребности общества должны удовлетворяться через включение рыночного механизма, т.е. все отрасли экономики, работающие не на базовые потребности, должны работать на удовлетворение платежеспособного спроса. В значительной степени эта дилемма была решена в рамках сталинского малоэмиссионного социализма, обеспечивавшего базовые потребности всех и платежеспособный спрос части населения. При нём продукция колхозных рынков, ресторанов и ряд услуг не были отнесены к базовым потребностям и Госпланом в натуральных показателях не планировались, а их оплата шла на основе рыночной конкуренции. Аналогичным образом, моральные и материальные привилегии были рассчитаны на передовиков производства, а не на кого угодно, следовательно, для получения этих привилегий надо было дополнительно потрудиться, предъявить платежеспособный спрос. Всё это означает, что большая часть экономики – кроме той, что удовлетворяет базовые потребности, – работает именно на удовлетворение платежеспособного спроса, то есть является рыночной.

Мы, однако, хотели бы также поставить под сомнение тезис, что при такой системе другая часть экономики, которая удовлетворяет базовые потребности, работает непосредственно на удовлетворение потребностей. На самом же деле, ситуацию можно трактовать и так, что и она работает на платежеспособный спрос, но со стороны государства. Другое дело, что необязательно оно платит деньгами, а может использовать силовое принуждениея и моральную стимуляцию. Тут может быть несколько вариантов. Первый – государство силовым образом организует работу граждан на удовлетворение их и государства базовых потребностей, но платит им не деньгами, а отсутствием наказания за неявку на работу (так было в некоторых восточных цивилизациях и в России). Второй – государство платит тем, кто удовлетворяет его и общества базовые потребности, именно деньгами. Но для этого нужно силовым образом собрать деньги в бюджет, а значит, государство платит не деньгами, а отсутствием наказания, уже донорам бюджета. Третий вариант – государство само выступает в роли предпринимателя и организует производство гарантированных благ. В последнем случае оно платит работникам зарплату, которую собирает как через налоги на государственный и частный секторы экономики (силовое воздействие), так и оказывая силовое воздействие на управляющих госсобственностью, которые отдают государству не только обычные налоги, но и ренту на госсобственность. Каждый из вариантов связан с определёнными издержками (затратами усилий) государственного аппарата на принуждение людей к определённым действиям, и от конкретной ситуации зависит, какой из способов оказывается наиболее дешёвым и эффективным в поощрении дальнейшего развития.

Итак, любая реальная экономика и её субъекты работают на удовлетворение платежеспособного спроса. Другое дело, что в способы платежа входят силовое воздействие и моральное поощрение государства. В СССР экономика работала как сочетание трёх описанных вариантов, то есть она всегда работала на удовлетворение платежеспособного спроса, но часть платежа осуществлялась не деньгами и материальными привилегиями, а силовым и моральным воздействием государства. Таково же положение и в экономиках Запада, просто там удовлетворение приоритетных государственных потребностей через платёж силовым воздействием опосредовано налогами, но и моральное воздействие тоже никто не отменял.
В дополнение к обычной денежной оплате и силовому воздействию, в сферу средств оплаты в любой экономике неизбежно включаются другие легальные и полулегальные рычаги – растёт сфера т.н. административного рынка.
Перед тем как перейти к характеристике брежневкого варианта социализма необходимо очень кратко остановиться на том, как он исторически сложился. Прежде всего подчеркнем, что политэкономическое устройство, интуитивно нащупанное Сталиным в последние годы жизни, как нельзя лучше отвечало особенностям России и способствовало ускоренному развитию страны. Мы бы хотели обратить внимание на 3 ключевые, с нашей точки зрения, черты этого устройства.

1. Властная элита была под строгим тройным контролем государственных и партийных органов. Во-первых, она контролировалась органами госбезопасности. Во-вторых, до 1954 г. секретари обкомов (райкомов) и председатели исполкомов контролировались на местах в экономической деятельности аппаратом уполномоченных Госплана СССР, назначаемых постановлениями Совета министров СССР (как правило, за подписью Сталина). Кроме того, за политической и социальной деятельностью контроль осуществлялся аппаратом и МВД СССР, областные и районные сотрудники которого так же, как и уполномоченные Госплана, состояли на самостоятельном партийном учёте и также были независимы от руководителей обкомов и райкомов КПСС. Тем самым осуществился сдвиг в пользу усиления роли конституционных органов в системе управления и ослабления роли партии. При такой системе контроля сведения о тех или иных злоупотреблениях республиканских, краевых и областных руководителей быстро поступали в центр, в аппараты Совета министров СССР и ЦК КПСС с соответствующими организационными выводами. Всё это обеспечивало усиление роли конституционных органов в системе управления и ослабление роли партноменклатуры. Кроме того, элита была под контролем рядовых членов партии и народа, благодаря существовавшему порядку выбора руководящих органов партии (от парткомов до центрального комитета) и народных депутатов (подробнее см. далее).

2. Сталин вёл жёсткую борьбу против нарушений плановой дисциплины и искажений отчётности. Так, Вознесенскому, расстрелянному в составе Ленинградской группы после войны, инкриминировали "обман государства", или, выражаясь современным языком, очковтирательство. Стремясь облегчить себе жизнь, Вознесенский умышленно занизил план промышленного производства с тем, чтобы позднее рапортовать руководству о его перевыполнении. Такие действия, да еще со стороны человека, которого Сталин ставил в пример, вызвали у него крайнее возмущение. Госплан, не раз повторял он, – это генеральный штаб экономики, который должен быть абсолютно объективным и честным, иначе порядка в стране не навести. Вознесенский всячески содействовал продвижению на высокие посты "своих" людей, в расчёт при этом брались не деловые качества, а принадлежность к так называемой "ленинградской группе". На торговой ярмарке, которую Попков и Лазутин устроили в Ленинграде с разрешения Вознесенского, не смогли реализовать продовольственные товары, свезённые в Ленинград со всей страны, что привело к их порче и астрономическому ущербу. В связи с арестом Вознесенского говорилось также о попытке его группы создать Компартию России. Отстранив Вознесенского и дав санкцию на его арест, Сталин приравнял очковтирательство и групповщину к тягчайшим преступлениям.

После замены Вознесенского в плановых органах была установлена строгая плановая дисциплина. Планы были сбалансированы и основывались на натуральных показателях, учёте денег и использовании кредитов. Число натуральных плановых показателей увеличилась с 4744 в 1940 г. до 9490 в 1953 г. При назначениях каждый будущий руководитель знал, что если он не справится с работой, его, в лучшем случае, освободят от должности без права в дальнейшем занимать руководящие должности или посадят, в худшем – расстреляют. Поэтому руководители типа гайдаров, черномырдиных и иже с ними, как чёрт ладана, боялись предложений руководящих должностей. В то же время, никакого давления не было: отказ от назначения, как правило, не приводил ни к каким последствиям.

3. Поддерживалась постоянно высокая норма накопления, что создало возможность долговременного роста народного хозяйства. Рентабельность считали за период не менее 15 лет с учётом интересов страны в целом, а не отдельных отраслей, тем более предприятий. Таким образом, целесообразность определялась возможностью получения результатов через длительный период, что не может себе позволить даже средний капиталист и тем более владелец малого предприятия.

4. Самым же главным элементом системы, который почему-то никто не хочет замечать, была очень малая эмиссия. При этом устройстве, который мы называем малоэмиссионным социализмом, рост производительности труда стимулировался плановым заданием по снижению себестоимости. На каждом уровне, на каждом предприятии было только две возможности снизить себестоимость – либо снижать зарплату, либо повышать производительность труда. Это заставляло руководителей всех уровней до последнего выискивать все резервы повышения производительности, а рабочих – повышать производительность, чтобы угнаться за плановым повышением нормы выработки и не снизить свою зарплату.

Именно в угрозе жёсткого наказания руководителя за невыполнение задания по снижению себестоимости и угрозе снижения зарплаты рабочим, не повышающим своё мастерство, и заключается суть изобретённого Сталиным нерыночного давления на всех работников, заставляющего их выкладываться «по полной». Давно уже доказано, что человек гораздо сильнее реагирует на штраф, чем на премию. Если зарплата гарантированно не падает, то человек расслабляется,. а если падает, то он в тонусе. При этом человек сильнее чувствует снижение номинальной зарплаты в отсутствие инфляции, чем такое же снижение реальной зарплаты (без снижения номинальной) в инфляционной экономике, как это происходит на Западе. Поэтому он будет из кожи вон лезть при угрозе снижения номинальной зарплаты, и это стимулирует куда больше, чем инфляция при постоянной зарплате. Если подобное отрицательное стимулирование распространить и на начальство, то результат получится фантастический. Очень важно понять, что ключевой элемент всякой эффективной политики поощрения развития состоит не в том, чтобы обеспечить народному хозяйству хорошие «макроэкономические параметры» (низкий процент и широкие возможности для кредитования, малую инфляцию, стабильные рыночные ограничения). Куда важнее – найти способ «достучаться» до каждого предпринимателя и работника, заставляя всех постоянно осваивать новые, всё более производительные умения и навыки. Безусловно, всё это должно сопровождаться достаточным инвестированием в физический капитал, чтобы каждый человек смог реализовать более производительные умения и навыки. В свою очередь, целенаправленным инвестированием в человеческий капитал облегчается последующее быстрое освоение новых производительных знаний.

ПОСЛЕ СТАЛИНА

Главной чертой реформ Хрущёва в сельском хозяйстве стал отказ от налогового давления на крестьян. В начале 60-х годов на смену быстро снижающемуся налогу с оборота на сельхозпродукцию приходят дотации аграрному сектору и, видимо, как результат в начале 60-х годов СССР начинает в крупных масштабах закупать зерно за границей. Состояние сельского хозяйства становится долгосрочной проблемой, сюда приходится направлять всё новые ресурсы – и всякий раз без той отдачи, на которую рассчитывались вложения. По большому счёту, налоговая реформа Хрущёва-Маленкова и не могла закончиться иначе. В поисках дешёвой популярности Хрущёв и Маленков не стали искать более адекватные способы налогообложения (а надо было заменить налогообложение сельского хозяйства на изъятие земельной ренты) и повторили исторический опыт по освобождению от податей потомков Ивана Сусанина, но теперь в масштабах всей страны… и с тем же плачевным результатом. Позволив крестьянам резко увеличить в первый момент сборы с необлагаемых приусадебных участков, в долгосрочной перспективе отказ от экономического давления неизбежно приводил к вырождению села. Зачем стараться, если государство никогда не оставит в беде и покроет все убытки постоянно растущими дотациями? Землю-то не отберут, сколь бы плачевными ни были результаты хозяйствования! Опыт этой реформы показывает, что государство не должно отказываться ни от материального и морального стимулирования, ни от положительной и отрицательной мотивации.

Впрочем, постоянное давление отрицательной мотивацией было убрано Хрущёвым не только в деревне, но и в городе. Главной реформой Хрущёва в экономической области, о которой стараются не говорить, стал тот факт, что он начал эмитировать деньги. Это было неизбежным следствием уменьшения экономического давления на население. Напомним, что в поздние сталинские годы страна стояла на малоэмиссионном пути развития, когда увеличивающиеся в реальном исчислении государственные расходы покрывались без бюджетного дефицита. Постоянное давление на руководителей и работников заставляло снижать себестоимость выпускаемой продукции, повышать эффективность работы под страхом наказания (для руководителей) или снижения зарплат (для рабочих, не справляющихся с освоенной остальными технологией увеличения выработки). Хрущёв не только отменил ежегодный пересмотр расценок в целях снижения себестоимости, что сразу затормозило эволюционный процесс повышения производительности труда на микроуровне, но и уменьшил налоги, что снизило бюджетную дисциплину. Отказ от ежегодного пересмотра норм выработки при растущих расходах означал переход на эмиссионную форму денежного обращения, особенно для безналичных рублей. Зарплата не падала, а то и росла при таких же результатах труда, что вело к избытку денег на потребительском рынке. Реагирование через инфляцию на избыток денег было блокировано стабильными ценами, что приводило к преобразованию инфляции в дефицит и очереди. В то же время, и внутри госсектора состоялось уменьшение давления на постоянное снижение себестоимости на каждом предприятии. Это откликнулось увеличением количества безналичных рублей, слишком просто достававшихся предприятиям, а следом и пренебрежительным отношением плановых органов к стоимостным показателям работы предприятия. Ценовые ориентиры ослабляли свою информационную и регулирующую функцию.
Перевод Хрущёвым социализма на эмиссионный тип развития сразу создал серьёзные трудности. Уже в 1961 г. потребовалось проведение денежной реформы с понижением золотого эквивалента. В 1962 г. цены на продукты питания подскочили на 25-30%, а тарифные расценки на производстве понизились на треть. Результатом стали события в Новочеркасске 1962 г. со взбунтовавшимися обывателями, которые подумали, что социализм – это когда не только руководители, а все работают меньше, а получают больше.

После 1953 г. были сделаны две крупные попытки изменить управление промышленностью. В 1957 г. начали действовать областные советы народного хозяйства – совнархозы, которым подчинялись находящиеся на территории предприятия. Министерства – главные командиры предприятий во времена до и после совнархозов – сохранились, но их стало меньше, и их роль упала. В результате реформы стало легче согласовывать деятельность предприятий в тех случаях, когда они находились на территории одного СНХ, и труднее – во всех остальных. Поэтому в 1960-1961 годах происходит укрупнение Совнархозов, число которых уменьшается со 100 до 47, а в 1963 году вместо упразднённых экономических министерств были созданы Госкомитеты, занимающиеся вопросами организации производства. Совнархозы себя не оправдали и в 1964 г. были ликвидированы. Брежневский период характеризовался поступательным развитием и стабилизацией экономики. Система стала самовоспроизводяшейся. Теперь можно разобрать основные элементы сложившейся системы и их недостатки.

(продолжение следует).