Симптоматический диагноз, на мой взгляд, очень прост, он в православных кругах имеет совершенно конкретное, довольно звучное название - чужебесие. Если говорить более интеллигентно, то это означает излишний интерес, излишнюю восприимчивость к чужим путям, отсутствие нормального иммунитета и нормального отторжения чужого просто потому, что оно чужое. Хочу отметить, что болезнь эта поразила наше общество не в 1991-м году, что было бы ещё понятно. Она поразила его тогда, когда ещё была великая держава, когда нас все боялись. Уже тогда представители элиты устраивали своих детей не в высшую школу КГБ и не в высшую партшколу, и даже не на юридический факультет, который был кузницей кадров для комсомола, а в МГИМО. Лишь бы поехать в Америку или куда-то там на Запад. И сводить это просто к тому, что оттуда привозили шмотки, смешно…

Почему и когда это возникло - вопрос интересный. Но пока на уровне констатации: имеется излишняя восприимчивость к чужому, а соответственно, в тот момент, когда своё на спаде, а чужое на подъёме, это почти тождественно означает невосприимчивость к своему, к тем самым энергетическим потокам снизу, о которых только что говорилось. Если чужое не идёт с понижающим коэффициентом, если у тебя нет заранее установки, что это ж чужое - яркое, красивое, но не своё! - то выбор понятен. Вот это, упрощённо говоря, и есть симптоматический диагноз, самый общий, без всяких деталей, к нему можно присоединить всё, что было сказано и про экономику, и про демографию…

Теперь базовый диагноз. Он заключается в том, что у нас не сложилось в элитах в самых широких смыслах этого слова восприятие абсолютного примата национального. Примат национального для любой большой нации является абсолютно парадигмальным, пытаться объяснить его бессмысленно (потому что невозможно), но его отсутствие - это приговор существованию данной нации как великой нации, а в длительной перспективе вообще как отдельной нации. То есть при отсутствии такового примата великой нацией данная нация стать просто не может. Может, это и хорошо, что не может, но об этом не должно быть даже идей.

Из этих диагнозов двух разных уровней, на мой взгляд, достаточно однозначно вырисовываются модели лечения. Начинать надо с того, что из всех возможных вариантов стратегического развития страны недвусмысленно выбрать восстановительный – стратегию восстановления России как сверхдержавы (разумеется, вовсе не обязательно в том виде, как это было до 1991 года). Потому что иначе задача восстановления примата национального просто абсурдна – зачем он третьестепенной нации? После этого можно начинать само лечение – оно, увы, состоит из весьма неприятных вещей, как всегда в запущенных случаях. Первое - элита не имеет и при нынешнем нашем строе не может иметь национального примата, даже если бы все внешние силы абстрагировались бы от какого бы то ни было вмешательства в нашу внутреннюю жизнь. Не может по той простой причине, что кровь современного глобализованного мира - деньги, а они по своей природе космополитичны. Весь жизненный статус - в деньгах, или по крайней мере его можно конвертировать в деньги или наоборот, а деньги по своей природе таковы, что они легко перемещаются. Их всегда можно переместить в другое место, и они будут там такими же деньгами. Они не связаны жёстко с чем-либо – ни с землёй, ни с нацией, ни с верой. Как мы видим на многих примерах, они и со своим владельцем не очень-то крепко связаны.

Следовательно, первый компонент лечения должен заключаться в том, что на данном этапе такая система власти, такая система построения жизни общества, при которой основную роль играют деньги, должна быть ликвидирована. Это грустный вывод, но из диагноза он однозначно следует. Ликвидировать это можно совсем радикально, причём хорошо известным и отработанным в нашей стране способом - переходом на нетоварную экономику. Боюсь, что этим и кончится. У меня, однако, есть надежда, что можно это сделать какими-то паллиативными мерами, замкнутыми финансовыми системами или как-то ещё. Но даже в этом случае лечение будет довольно тяжёлым – национально ориентированная экономика может быть и высокотоварной, но, например, капитал в ней неизбежно низколиквиден. Можно придумать или скомпилировать комплекс мер по построению национально ориентированной, но при этом рыночной экономики, но надо понимать, что капитализм в его классическом виде с лечением чужебесия не совместим. Что ж, сами виноваты – был бы у нас в элитах и в народе примат национального, могли бы позволить себе классический капитализм, как американцы.

Второе. Коль скоро у нас имеет место это чужебесие, коль скоро у нас оно поддерживается тем, что зарубежные игроки рассматривают нас как площадку, поле для столкновения собственных интересов, то необходимо закрыть страну (уже в плане не экономики, а всего остального). Это технически совсем не проблема. Надо задаться вопросом: а что, собственно, может сделать с нами окружающий мир? Да почти ничего на самом деле. Каналы влияния очень невелики, если быть последовательным в их ограничении. Закрыть от нас информационные потоки, в частности в научно-технической сфере, при современном устройстве западного мира невозможно. Критического импорта у нас в реальности, как это ни смешно покажется, на сегодняшний день не так много. И больше того - тот, который есть, например промышленное оборудование или химические полуфабрикаты, не говоря об одежде или курином мясе, вполне можно и нужно делать самим. Ну а то, что сами начнём производить не скоро, достанем уж как-нибудь даже в случае эмбарго – спецслужбы в советское время прекрасно с этим справлялись. Так что торговым эмбарго задушить нас трудно; представить же себе Запад, начинающий с нами “горячую войну”, при наличии у нас воли и выстроенной вертикали власти, мне ещё труднее. Не полезут не потому, что непременно проиграют, а потому, что даже в случае выигрыша это реально большие потери, даже без атомного оружия – от сотен тысяч до миллионов; никто на Западе к этому сейчас не готов. Ну, будут поддерживать сепаратистов, повстанцев и диссидентов всех мастей, действующих против нас – так ведь и так поддерживают и не собираются от этого отказываться. То есть на самом деле реальных возможностей критического давления на нас у окружающего мира очень немного, а и те, что есть, при правильном подходе легко превратить в стимулы для того, чтобы заместить и компенсировать и эти возможности влияния.

Третье. Слабый примат национального легко усилить. Есть один очень хороший, универсальный, лёгкий в исполнении и очень эффективный рецепт, который называется так: усиление ксенофобии. Прекрасный, действенный рецепт. Неприятный, но что делать? Бывают такие болезни, которые нужно лечить препаратами, которые вызывают очень неприятные последствия, но зато этот рецепт точно действенный, и не надо думать, что в нашей стране он по каким-то причинам не пройдёт. Причём это всё касается народа, широких масс. С элитами рецепт ещё проще – люстрация. Нынешние элиты в подавляющей части исправить нельзя, их придётся просто заменить (не путать с физическим уничтожением).

Четвёртое. Не менее сильнодействующие лекарства необходимы и в чисто духовной сфере, ведь то же чужебесие имеет место и в религиозной жизни. Количество этнических русских, принимающих католицизм, протестантизм, ислам, восточные религии, велико как никогда, но стократ больше тех, кто просто не приходит в православие, потому что как-то не современно, не по-западному. Поэтому не надо тешить себя иллюзиями про большое количество вновь воцерковленных – их было бы много больше, если бы не чужебесие. Поэтому необходима радикализация Церкви в отношении внешнего мира: мы не оплот православия в мире, а оплот христианства вообще, потому что мы единственные оставшиеся христиане – ни католики, ни протестанты ими более не являются; только от нас и сочувствующих нам зависит, найдёт ли на земле веру Сын Человеческий, когда придёт. Когда такой подход придёт на смену нынешним экуменическим заигрываниям, чужебесию придётся несладко.

Условия для всего этого есть, нет только одного: нет желания лечить. Нет желания лечить потому, что нет твёрдой уверенности в том, что это болезнь и тем более болезнь смертельная. Ведь философия современного мира такова, что способствует чужебесию. Потому что в национальном, это испокон веку так, были заинтересованы только элиты. В древние времена победа иноплеменников означала просто рабство для всех, поэтому весь город или всё племя стояли насмерть, а начиная со Средних веков при поражении от соседней державы для рядового человека менялось не так много. Но особенно сильнó психологическое давление в этом направлении стало ныне. Ну, хорошо, говорят нам, ну не будете вы великой державой, но никто же не собирается истреблять русских, никто не собирается столицу переносить в Париж. И действительно, ведь правда, реально не собирается. Никто даже не собирается у вас предприятие ваше отнимать. Зачем? Вы его и так продадите. Не почему-то, а просто потому, что дадут на 20% дороже, и продадите. А не продадите – тоже не велика проблема. Ну какая разница? Вот у нас в нефтедобыче в собственности западного капитала только ТНК. Ну и что из этого? Кому на Западе мешает, что Сургут не в их владении? Какие элементы поведения корпорации “Сургутнефтегаз” изменились бы оттого, что завтра он стал бы принадлежать американцам? Всё что могут, и так экспортируют. Экспортируют туда, куда выгоднее. И вот руководство нашей страны думает: а может, действительно, ведь никто никого истреблять не будет, никто ни у кого отнимать ничего не будет. Может, действительно, как вы говорите, – 100 лет не будем никуда рыпаться, сил поднакопим, а там видно будет.

У нас вообще сейчас снижение социальной энергии, подмораживание, одним из компонентов которого является такая вещь: многие элементы политической общественной жизни, которые существовали на протяжении веков и тысячелетий, объявляются якобы неактуальными. “Ну какая армия, какие танки, кто сейчас играет в солдатиков?” А они что, стрелять перестали? “Ну какие войны в ХХI веке?” Обычные, такие же ровно, как в ХI веке, такие же, как в I, такие же как в ХI веке до нашей эры. А что, собственно говоря, изменилось-то? Природа людей изменилась? Также и по поводу партий: ну, мол, партии нового типа, ленинские или там со штурмовыми отрядами - это из прошлого, это маргинально. Наоборот, успехи террористов показывают, что это как раз в современном мире очень легко, удобно, эффективно.