Иван Бенедиктов, министр сельского хозяйства при Сталине: «Дело в том, что Сталин вскоре достойного, с его точки зрения, преемника, по крайней мере, на один из высших постов, подобрал. Я имею в виду Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, бывшего первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии, который во время войны возглавлял штаб партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования… Документ о назначении П.К. Пономаренко Председателем Совета Министров СССР был завизирован уже несколькими членами Политбюро, и только смерть Сталина помешала выполнению его воли. Став Первым секретарем ЦК, Хрущев, который, естественно, был в курсе всего, предпринял необходимые шаги с тем, чтобы отодвинуть Пономаренко подальше - сначала в Казахстан, затем, в 1955 г., на дипломатическую работу, послом в Польшу, а потом в Нидерланды». («Молодая гвардия», 1989, № 4)

Собственно говоря, в последние годы Сталин настойчиво пытался осуществить широкомасштабное кадровое обновление. В этом плане особенно показателен XIX съезд. Тогда Политбюро ЦК (9 человек) было существенно расширено (до 25 членов и 11 кандидатов) с переименованием в Президиум ЦК. Теперь контроль над ним должен был перейти в руки молодых сталинских выдвиженцев. И большинство в новом органе было уже за государственными деятелями, которые подминали партократов. А Сталин даже пожелал уйти с поста секретаря ЦК и сосредоточить себя на работе в Совете министров, чьим председателем он являлся. Но пленум ЦК пришёл от этой затеи в ужас и стал отговаривать вождя. Говорят, что все испугались – дескать, вождь проверяет делегатов на вшивость. Если бы они согласились на его уход из ЦК, то вот тут он бы их и покоцал. Но это вряд ли. Сталин всегда пытался поставить в центр всего Совмин, а партийное руководство сосредоточить на идеологии. Да к тому же, и само руководство вело себя достаточно независимо – особенно в начале 50-х. Хотя бы потому, что здоровье вождя находилось в очень плохом состоянии.

Вот один из характерных примеров. А. И. Тихонов и Н. В. Тихонова (ст. «Внутриполитическая холодная война»//«Феномен Сталина». М.-Краснодар, 2003) указывают на содержащийся в архиве вариант доклада Маленкова. Сталин вычеркнул полторы страницы текста, но эти изменения были проигнорированы. Маленков зачитал то, что хотел.

А вот интересное наблюдение А. Чичкина (ст. «О чем мечтали космополиты-интернационалисты»//«Молодая гвардия»? 1994, № 2): «По инициативе И. В. Сталина началось переименование зарубежных компартий: в 1944-1952 гг. термин «коммунистическая» исчез из названия этих партий в Албании и Венгрии, Корее и Гватемале, Польше и Восточной Германии, Коста-Рике и Никарагуа, Вьетнаме и Иране, Гайане и на Кубе и еще ряде стран. А речь Сталина на XIX съезде КПСС, в которой неоднократно говорится о «русских коммунистах», а другие компартии именуются «патриотическими» и братскими вышла из печати под названием «Речь на XIX съезде партии». (какой – не уточнялось!).

На съезде было дано задание готовить новую программу. О том, какие изменения в нее бы внесли можно судить хотя бы такому отрывку из речи Сталина: «Раньше буржуазия считалась главой нации, она отстаивала права и независимость нации, ставя их «превыше всего». Теперь не осталось и следа от «национального принципа». Теперь буржуазия продаёт права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт. Нет сомнения, что это знамя придётся поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперёд, если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации. Его некому больше поднять».

В 1951 году, во время дискуссии по вопросу издания учебника экономики, Сталин, обрушил, пожалуй, наиболее резкую критику на сторонников марксистского подхода к государству: «В учебнике использована схема Энгельса о дикости и варварстве. Это абсолютно ничего не дает. Чепуха какая-то! Энгельс здесь не хотел расходиться с Морганом, который тогда приближался к материализму. Но это дело Энгельса. А мы тут при чем? Скажут, что мы плохие марксисты, если не по Энгельсу излагаем вопрос? Ничего подобного!»

Свой подход к теории государства Сталин пытался сообщить и другим советским идеологам и обществоведам. И надо сказать – довольно удачно. Историки А. Данилов и А. Пыжиков, авторы замечательной монографии «Рождение сверхдержавы. СССР в первые послевоенные годы» (М., 2001), изучая послевоенную научную периодику, заметили: «На ее страницах значительно реже упоминалось о руководящей и направляющей роли коммунистической партии, а приоритеты были явно смещены в пользу государства как решающей силы, способной направлять все развитие советской державы».

Тяжело больной, перенесший два инсульта, Сталин готовился к самой масштабной реформации – к официальному переходу партии на позиции национально-государственного социализма. Он оставался бойцом до конца.

А. Елисеев

http://a-eliseev.livejournal.com/290202.html#cutid1