Дело в том, что не так уж редко приходится натыкаться на демагогический прием, когда «профессиональные нерусские» настойчиво требуют от русских националистов точного определения: «А объясните нам, кто такие русские, так, чтобы всем было понятно и никто придраться не смог! Ах, не можете? Фи, как же тогда можно говорить о русской нации?» Нет такой, никогда не было и быть не может — поскольку дать устраивающее всех (включая нерусь) определение попросту невозможно.

Тем не менее русские как-то умудряются без этого четкого определения жить уже далеко не одно столетие. Более того: требование «Дайте определение!» возникает исключительно в контексте разговоров с националистами; а если те же болтологи громогласно осуждают «русский фашизм», то, как ни странно, никакие определения им не требуются — видимо, в такой ситуации термин «русский» (как и «фашизм») должен быть понятен и ясен без какой-либо лингвистической спецподготовки.

Однако сами русские прекрасно понимают, кто такие русские — даже если им порой сложно это вербализовать. Процитирую статью из журнала «Отечественные записки» (№4, 2004 г.). Педагог Эйдельман в своей статье пишет:

«За многие годы работы в школе я не раз обращала внимание на некоторые особенности употребления моими учениками двух вполне безобидных личных местоимений множественного числа, «мы» и «они». Не скрою, смысл, который они подчас придают этим словам, внушает мне серьезную тревогу.

Вот характерный пример, известный всем учителям. Рассказывая о любой войне, в которой принимала участие Россия, ребята почти всегда употребляют местоимение «мы»: мы разбили немцев под Сталинградом, мы победили Наполеона, мы разбили шведов под Полтавой… Это, во всяком случае, хоть как-то можно объяснить, а вот что означают слова «мы победили Шамиля», «мы присоединили Казань», «мы разбили татар на Куликовом поле»? И уж совсем поразительно: «мы разбили хазарский каганат», «мы торговали с варягами»...

В воображении ребят по просторам России-матушки во все времена и эпохи маршируют эти загадочные «мы». ... И вот что интересно — в учебниках, которые главным образом и формируют такое восприятие, так никогда не пишут. Там все изложено аккуратно: не «мы» воюем, а восточные славяне, или князь Святослав, или московское войско, или армия Петра Первого. Но почему-то мои ученики абсолютно уверены, что все эти сражающиеся люди, многие из которых при ближайшем знакомстве показались бы им не просто странными, но совершенно чужими, на самом деле все равно — мы.»

Далее Тамара Натановна предлагает программу борьбы с этим самым «мы»; но в контексте разговора куда интереснее факт, что современные дети (школа, 2004 г.), со всех сторон атакуемые либерализмом, интернационализмом и прочими «общечеловеческими ценностями», инстинктивно понимают и принимают русских как «мы».

Приведу аналогию. Из того, что биологи не могут дать исчерпывающего определения жизни, еще не следует, что жизни как таковой не существует. Есть возражения? Более того: а попробуйте-ка доказать, что существуете вы лично. Matrix has you — можете опровергнуть? Или хотя бы указать на противоречия в позиции субъективного солипсизма?

Как говорил Имре Лакатос: «Ученые разбираются в гносеологии, как рыба в воде» — постоянно используют ее в жизни, но не могут сформулировать основы и принципы «водности». Так и русский человек во времени и пространстве конкретно ощущает, чувствует русский народ, и ему нет нужды доказывать кому-либо его существование.

Резюме: подобная постановка вопроса направлена исключительно на формирование мифологемы о якобы сомнительности самого существования русской нации. Мол: «А кто это — русские? Не видим, не знаем!»

На самом же деле очень многие базовые понятия остаются без четких определений. Приведу свои любимые примеры: пространство, время, материя, энергия. Вроде бы все понимают, о чем речь, не так ли? А вы попробуйте дать определение. Или еще пример, ближе к теме: «человек». Классическое «двуногое без перьев, с плоскими ногтями» — подойдет?

Разумеется, из сказанного не следует, что сам разговор на тему «кто такие русские» не имеет смысла. Требуется лишь понять бесперспективность строго номиналистского подхода и смотреть не на слова, а на факты. При этом смотреть не пассивно, лишь созерцая и фиксируя, а складывая факты в систему. Хотя бы затем, что, понимая суть системы, мы можем аппроксимировать недостающие факты, экстраполировать развитие событий и многое другое. Таким образом, перед нами ставится так называемая «обратная задача»: на основании известных фактов попытаться вычислить (или же — интуитивно прочувствовать, а затем проверить) ту систему, в которую эти факты укладываются.

Такое исследование дополнительно усложняется тем, что рассмотрению подлежат факты за весь известный исторический период — которые, к тому же, не так уж редко бывают искажены по идеологическим причинам.

Рассмотрим еще одну мифологему и ее идеологическое значение.

СУЩЕСТВИТЕЛЬНОЕ ИЛИ ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ?

Думаю, всем приходилось слышать тезис «русские — единственная нация, чье название обозначается прилагательным, а не существительным». Каких только ехидных теорий не понапридумывали на эту тему! И даже анекдоты: «Ты — русский, а я, значит, американский, гы-гы». Но что означает слово «американец»? «Американцы» как нация попросту не существуют — это именно что «люди, имеющие американское гражданство». Обратите внимание: точно такое же значение имеет термин «россиянин», который недавно появился и начал активно внедряться идеологами.

Следует заметить, что не так уж давно, особенно — по историческим меркам, — существовала «Русь Великая, Белая и Малая». То есть и великороссы, и белорусы, и малороссы («украинцами», особенно «самостийными», они стали куда позже) в принципе принадлежат именно к русской нации — но об этом будет отдельный разговор позже. На текущий момент же следует признать, что de facto единственным названием для русского народа является именно слово «русский», а остальные слова являются устаревшими.

Конечно, можно указать на то, что есть и другие народы, называющие себя при помощи субстантивированных прилагательных: Deutsche или American, к примеру — так что все равно соврамши.

Но такая позиция — оборонительная, и, как следствие, стратегически проигрышная. Если горбатого некто упорно называет «верблюдом» — то надо не оправдываться: мол, есть некоторое сходство, но не верблюд-с, простите великодушно; надо, переезжая клеветника гусеницами танка, небрежно заметить: а горб-то у меня от работы, во какой танк сделал!

«Русский» — это прилагательное, а прилагательное всегда идет в связке с существительным. И если существительное обозначает «текущий статус», то прилагательное — неизменность принадлежности. Кто бы не был индивид, он — русский. Русский язычник, русский православный, русский рабочий, русский программист, русский художник, русский путешественник et cetera. При этом один индивид вполне может выполнять разные роли в разное время — скажем, на работе и в семье, или при занятиях своим увлечением. Но при этом он все равно — русский специалист и русский коллекционер (как пример). Прилагательное «русский» не навязывается, оно существует по умолчанию и обычно опускается при письме/разговоре. Но оно всегда незримо присутствует в ответе на вопрос «кто ты?» — так как вопрос может подразумевать и национальность, и профессиональную принадлежность и т.п.

Таким образом, русские — это единственная нация (по крайней мере — из имеющих мировую известность), которые определяют свою национальную принадлежность именно по нации, а не по стране проживания, региону и т.д. Русские — везде именно русские, между тем как многие нации имеют внутреннее деление на «подвиды» (например, немцы/пруссы, итальянцы/сицилийцы).

И эту исторически сложившуюся традицию сейчас всеми силами пытаются уничтожить, внушая русским идеологию либерального эгоцентризма, внедряя «общечеловеческие ценности», пытаясь разделить Россию на всяческие самоуправляемые губернии, вбивая клин между Москвой и остальной Россией, — и так далее.

Стремление оплевать все, что так или иначе связано с русскими, столь велико у русофобствующей публики, что с началом «перестройки» появился спецтермин: «дараhие rассияне». При этом, что немаловажно, термин «россиянин» пытались навязать на роль положительного коннотата: «великая культура российского народа» и проч., а со словом «русский» всегда ассоциировали отрицательные черты — «русская лень», «русское пьянство» и т.д. Однако, несмотря на мощнейший пиар во всех средствах массовой информации, а также использование термина в официальных кругах, я не знаю никого, у кого бы язык провернулся бы произнести «я — россиянин». Даже те, кто принципиально стоит на позиции несущественности национальной принадлежности, такое про себя никогда не скажут. «Гражданин России» — сколько угодно, но никак не «россиянин». Есть в этом слове что-то такое, что вызывает инстинктивное неприятие даже у обычного обывателя: отторжение идет чуть ли не на генетическом уровне, если можно так выразиться.

«ИЗВЕЧНОЕ РАБСТВО»

Подобные игры со словами имели место и ранее — не так уж редко встречается версия о том, что-де название «славянин» происходит от английского «slave» (раб). А такая идея в сочетании с прилагательным — «русский раб» — вызывает счастливое похрюкивание среди русофобов.

Обратите внимание: подобные мифологемы создаются и применяются без какого-либо согласования друг с другом и без применения элементарной логики. Ну, скажем, если «нет определения — нет русских», то как русским могут быть присущи лень и пьянство как национальные черты? Почему это название «славяне» происходит от современного английского языка, ставшего международным (и поэтому тезис о «slave» понятен по всему миру), когда во времена образования термина англичан еще и не было — были всякие бритты, саксы и прочие. Вот мне версия происхождения от славянского «слава» кажется куда логичнее (хотя и на ней не настаиваю).

Логика в подобной пропаганде и не требуется. Идет массовая бомбардировка по площадям: то, во что не уверует один, усвоится другим. Главное — это лишить русских национального самосознания, чтобы мысль «русские — великая нация» не могла даже появиться.

Нерусь, включая нашу доморощенную интеллигенцию, которая всегда являлась «пятой колонной», наперегонки убеждает русских в их никчемности — и одновременно в великой терпимости и всепрощении.

«У русского народа рабские гены». Да — у русских, как и других народов, были рабы. Только странное какое-то рабство: раб жил в семье рабовладельца, ел с ним за одним столом, а через пару-тройку лет ему предлагали или валить туда, откуда взяли, или оставаться жить уже свободным. Сравните с положением рабов в какой-нибудь «просвещенной Англии» того же времени.

Даже приснопамятное крепостное право продержалось в виде «de facto рабства» лишь около века и было отменено в 1861 г.

Конечно, можно заявить: да, в древности рабов не было, зато потом русские приобрели рабский менталитет! Крепостничество это доказало. А в ХХ-м веке вообще появился Тоталитаризм! Ужас! Но подобные (не раз встречавшиеся) заявления — это не просто демагогия, это еще и наглядная иллюстрация работы бинарных либеральных мозгов: раз нет «демократических и либеральных свобод», то все — рабы и винтики.

А вот если подумать — и посмотреть на факты, попытавшись собрать их в единую систему? Получается интересная картина: куда вписать партизан? Как во времена Великой Отечественной, так и в войне с Наполеоном партизаны были, можно смело сказать, массовым явлением. Внимание, вопрос: могут ли рабы добровольно пойти в партизаны? Да ни разу: какая им разница, на кого работать? Даже если завоевателями будет некие вечно голодные каннибалы, то и в этом случае рабский менталитет приведет к тому, что рабы будут удирать, но никак не сражаться за землю и народ своих хозяев.

Так поступить может только свободный. Причем — не по названию, а именно свободный по своей внутренней сути, предпочитающий умереть в бою, но не стать рабом.

Еще один, практически уникальный феномен — русское казачество. Помните знаменитое «с Дона выдачи нет»? Обратите внимание — те, кого официальные власти считали преступниками, убегали не грабить на большую дорогу, и не в дальние страны, где их не могли бы достать, а оставались на границе — защищать русский народ. Не по приказу сверху, а по своей воле. Кстати, очень четко видна разница между отношением к властям и к своему народу.

ТАТАРСКАЯ ИСТОРИЯ

Еще пример «того, как русским дoлжно понимать свою историю». Из уже упоминавшейся выше статьи Т. Эйдельман: «Точно так же не замечают непоследовательность, допускаемую почти во всех учебниках. Переход от подхалимской политики Калиты к подвигам Куликовской битвы выглядит простым и ясным. Но как же так? Столько лет русские кланялись ордынским ханам, пользовались их поддержкой, а потом ни с того ни с сего пошли с ними воевать. В реальности-то все было намного сложнее и запутаннее. И против Мамая на Куликово поле не побоялись пойти, наверное, потому, что он был не хан и не Чингисид, а всего лишь захвативший власть военный.»

Понятно, что русские не побоялись исключительно потому, что ордынской войско вел какой-то там «лишь захвативший власть военный». А если бы там вдруг был цельный хан? Да ни в жисть. А уж если бы потомок Чингиза — так тому и войско бы не понадобилось бы. Вот так нас учат собственной истории: русские рабы никогда бы не посмели, чисто случайно все получилось — хан по разнарядке не прибыл.

Версия о том, что Калита и другие русские князья, которые пользовались поддержкой ордынских ханов в разборках друг с другом (принцип «разделяй и властвуй»), и не пытались бороться с ханами, на мой взгляд куда правдоподобнее. А когда на Руси нашелся князь, которому было не безразлично, что русский народ находится в подчинении у неруси, то и произошла Куликовская битва.

Честно говоря, история так называемого «татаро-монгольского ига» выглядит весьма странно, если выйти за рамки учебников. Я не возьмусь однозначно утверждать, что история правилась под вариант «русские князья не могли сражаться с Ордой в принципе», а на самом деле события развивались на уровне интриг. Но очень уж на это похоже. Приведу два примера.

Все знают слово «ушкуйник», но не все в курсе его происхождения. В конце XIII века на Руси был coздан новый тип корабля — ушкуй, более крупный, чем ладья (грузоподъемность составляла до 4.5 тонн). Это название, наиболее вероятно, произошло от имени полярного медведя — «ушкуя» (это название медведя существовало у поморов до XIX века). Часто такие корабли украшались головами медведей.

Так вот, «ушкуйник» — это изначально вовсе не синоним бандита, грабящего своих же. Ушкуйники ходили в набеги. Так, именно благодаря им шведы заключили с Новгородом компромиссный Ореховецкий мир. После нарушения шведами соглашения в 1349 году последовал морской поход ушкуйников к берегам провинции Халогаланд, в ходе которого был взят сильно укрепленный замок Бьаркей: этот пример подтверждает, что ушкуйники были профессиональными и хорошо вооруженными воинами.

После этого более ста лет на севере Руси не было серьезных военных действий. Нападать же на соседей «ни за что, а просто так, пограбить» — не в русском характере, и ушкуйники обратили свои взоры на юго-запад, на Золотую Орду. Именно на ту Орду, которой исправно платили дань русские князья.

В 1363 году ушкуйники с воеводами Александром Абакуновичем и Степаном Ляпой во главе вышли к реке Оби. Здесь рать разделилась: одна часть пошла вниз по Оби до самого Ледовитого океана (Студеного моря), а другая — гулять по верховьям Оби на стыке границ Золотой Орды, Чагатайского Улуса и Китая. По масштабам их путешествия не уступают путешествиям Афанасия Никитина и Марко Поло.

В 1366 году новгородские бояре Осип Варфоломеевич, Василий Федорович и Александр Абакунович громили караваны между Нижним Новгородом и Казанью. Ордынские войска опять оказались бессильны перед ушкуйниками, и хан Золотой Орды обратился за помощью к своему подданному, московскому князю Дмитрию Ивановичу (будущему Донскому). Дмитрий шлет грозную грамоту в Новгород и получает отписку: «Ходили люди молодые на Волгу без нашего слова, но гостей (купцов) твоих не грабили, били только басурман». По мнению новгородцев, бить басурман было делом житейским, а насчет своей непричастности бояре слукавили. На самом деле с ушкуйниками ходили лучшие новгородские воеводы. Оружием же и деньгами им помогали богатые новгородские купцы: вернувшись, ушкуйники щедро делились добычей.

С 1360 по 1375 год ушкуйники совершили восемь больших походов на среднюю Волгу, не считая малых налетов. Так, в 1374 году они в третий раз взяли город Болгар (недалеко от Казани), затем спустились вниз по реке и захватили сам Сарай — столицу Великого хана.

Когда читаешь об ушкуйниках, создается впечатление, что речь идет о параллельной истории Руси, отличной и независимой от той, которую до сих пор преподают в школах. В 1380 году хан Тохтамыш сжег Москву, Владимир, Можайск и Дмитров, а в 1383 году сын Дмитрия Донского Василий (будущий Василий I) поехал кланяться в Орду с большой данью. Ушкуйников эти дела касались мало, и промысел свой они не бросали. В 1392 году они опять взяли Жукотин и Казань, в 1398-1399 годах воевали за Северной Двиной...

Известия об ушкуйниках в летописях резко пропадают с начала XV-го века. Думаю, что это было связано не с их исчезновением, а с более жесткой цензурой летописей московскими правителями. Летописцы, видимо, получили официальную установку забыть об ушкуйниках, и все свелось к «собиранию земель» московскими князьями. Любопытно, однако, что об ушкуйниках до сих пор помнят... в Казани. Хорошим примером этому служит монография Альфреда Хасановича Халикова «Монголы, татары, Золотая Орда и Булгария» (Aкадемия наук Татарстана, Казань, 1994).

Второй из обещанных примеров. В XVI веке Османская империя активно расширялась во все стороны, покорив все средиземноморские земли, раскинувшись от Ирана (Персии) до южнославянских земель, подойдя вплотную к Венеции и осадив Вену. В 1572 году султан решил заодно захватить и русские земли. Также надо помнить, что русским одновременно приходилось отвлекаться на борьбу с Речью Посполитой и Швецией — короче говоря, султан считал русских легкой добычей. Со стороны Крымского ханства, бывшего тогда частью Османской империи, двинулось войско. Московская летопись XVII века, составленная в 1635-1645 годах в окружении патриарха Гермогена, свидетельствует:

«А по смете и по языком с царем и царевичи и с пашею турских и крымских и нагайских, и черкасских людей 150000 и больши, да вогненного бою было 20000 янычаней. А государевых людей было во всех полкех земских и опришных дворян и детей боярских по смотру и с людьми 50000, литвы, немец, черкас каневских 1000, казаков донских, волских, яицких, путимских 5000, стрельцов 12000, поморских городов ратных людей, пермичь, вятчан, коряковцов и иных 5000» (цит. по А. Андреев «История Крыма», М., 2001)

Итого — имеем приблизительный баланс: 170 тысяч османской армии против 73 тысяч с нашей стороны. Более чем двукратный перевес — и речь идет отнюдь не об обороне крепости, когда защищающихся может быть меньше, чем нападающих: сражение произошло возле деревеньки Молоди (это в 30 км от МКАД, между Подольском и Чеховым).

Результат? Воевода Михайло Воротынский наголову разбил агрессоров — из 170 тысяч домой вернулось 20, янычар же истребили практически поголовно.

С моей точки зрения — очень интересные страницы истории. Однако я как-то не встречал их среди не специализированной, а популярной исторической литературы, хотя мелкими и незначительными их назвать нельзя.

Русские, можно смело сказать, не имеют права на знание собственной истории. Что не удивительно: русские в РФ, если подумать, не имеют права вообще ни на что.

Начать с того, что в ельцинской россиянской Конституции отсутствует юридическое определение русской нации. Есть «малочисленные народы», есть «защита исконной среды обитания и традиционного образа жизни малочисленных этнических общностей», а про русских — просто ничего нет, и все.

Ну и на практике — сравните, как россиянское государство относится к русским национальным объединениям и как — к диаспорам.

Процитирую социолога Сергея Обогуева:

«Как вы думаете, какая основная задача власти в России?

Развивать экономику? Обеспечивать безопасность в стране? Поддерживать порядок? Бороться с преступностью? Финансировать образование?

Оказывается, нет. По крайней мере, сама власть думает иначе. «Основная задача власти — оказывать помощь национальным культурным автономиям», — считает губернатор Валентина Матвиенко.»

Впрочем, не будем забегать вперед — тема русского народа и россиянского правительства будет обсуждаться в конце работы согласно хронологическому порядку.

Но перед тем, как окунуться в глубину веков, надо все же разобраться с определениям обсуждаемого термина.

ЧТО ЕСТЬ НАЦИЯ?

Поскольку мы собираемся говорить о русской нации, логично вначале дать определение термину «нация». Сразу отмечу, что строго конвенционального определения не существует. Кроме того, термины «нация» и «народ» часто смешивают. Причем если «русский народ» и «русская нация» — это практически синонимы, то в общем виде это далеко не всегда верно. Профессор Юрий Семенов в своей работе «Этносы, нации, расы» пишет:

«Так, например, говорили о народе Югославии, советском народе. Говорили и сейчас говорят о народе Индии, народе Нигерии, пакистанском народе и т.п.

Но среди населения когда-то единой, а ныне распавшейся Югославии совершенно отчетливо выделялись такие совокупности людей, как сербы, черногорцы, хорваты, словенцы, боснийцы (босняки, бошняки, мусульмане), македонцы. Население Индии состоит из хиндустанцев, бихарцев, тамилов, маратхов, телугу, бенгальцев и многих такого же рода групп. ...

Еще более наглядно качественное отличие национальной общности от этнической выступает на примере Швейцарии. Население этой страны состоит из нескольких групп, одна из них говорит на немецком языке, другая — французском, третья — итальянском, четвертая — ретороманском. Но ни германо-швейцарцы, ни франко-швейцарцы, ни итало-швейцарцы, ни ретороманцы, являясь этническими общностями, не представляют собой особых наций.

Франко-швейцарцы, например, считают своим отечеством не область, населенную ими, а всю Швейцарию в целом. Это в равной степени относится и к представителям остальных групп. Всех швейцарцев объединяет принадлежность к одному геосоциальному организму, который все они в равной степени считают своим отечеством. Поэтому все они образуют одну единую нацию — швейцарскую.»

Как видите — возникли еще и некие «этнические общности». Запутаться в терминах не мудрено, поэтому не будем сравнивать между собой словари, а будем думать самостоятельно.

Поскольку нация — однозначно понятие, соотносимое с социумом, надо анализировать развитие такового. Начальным уровнем развития человеческого социума является племя, то есть — достаточно устойчивая социальная группа, обладающая своим языком, обычаями и определенным ареалом обитания.

Близкие между собой племена, живущие в определенной местности, образуют этнос. Большинство этносов, не сумевших эволюционировать, были поглощены другими или же прекратили свое существование полностью. Как вариант — отдельные племена сохранились на стабильном первобытном уровне развития на радость этнографам (в основном — в Африке).

Некоторые же этносы росли как экстенсивно, так и в плане развития — именно они сформировали то, что мы будем называть нацией.

Важно: несмотря на то, что нация неизбежно должна образовывать государство, а государство невозможно без «стержневой нации» (кто не согласен — приведите контрпример), нельзя смешивать нацию и государство.

Из тех определений термина «нация», что мне попадались, наиболее адекватным я считаю следующее:

«Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, общности территории, общности экономической жизни и общности психического склада, проявляющегося в общности специфических особенностей национальной культуры» («Национальный вопрос и ленинизм», ПСС Сталина И.В., том. 11, стр 333-335).

Это определение можно назвать системным: каждый тезис в нем необходим, а вместе они дают определение системы, которая не существует, если не выполняется хотя бы один из указанных пунктов. Разберем это в явном виде.

Понятно, что нацией не может быть «неустойчивая общность». Общность языка следует из исторического процесса образования, как и общность территории; все это вместе формирует психический склад. Общность экономической жизни при этом появляется автоматически.

Напрашивается контрпример — евреи не имели своего государства до образования Израиля, а были разобщены по множеству стран. Однако разговор идет именно о том, что исторически сложилось — и в древности, когда образовывалась нация, у евреев общая территория была. Потом нацию сохранила именно обособленность от других народов (гоев), что позволяло сохранить общность психического склада, язык и даже «общность экономической жизни» — евреи всегда поддерживали экономические связи друг с другом и занимались схожими делами в экономике тех стран, где они проживали.

Наиболее сложен вопрос о языке — см. выше рассуждения Ю. Семенова о швейцарской нации. Я думаю, что проблема отсутствует как таковая: если некая социальная общность обладает всеми указанными в определении признаками, но при этом состоит из подгрупп, имеющих свой язык, то она вполне может считаться нацией при условии, что языки известны всем членам общности или являются местными при наличии общего национального языка.

Поясню. Предположим, есть несколько языков, которыми все в одинаковой степени владеют. Ситуация гипотетична, но ничем не отличается от наличия одного общего языка. Более реальна другая: владеют обоими, но одним — хуже. Такое положение можно свести к наличию диалектов (не забывайте, что остальные условия определения выполняются). Соответственно — языки должны быть схожи. Вы представляете себе нацию, где одновременно используется, скажем, ирландский и китайский?

Я не буду ввязываться в терминологические споры, но обозначу свою позицию: можно говорить о «швейцарском народе», но не о «швейцарской нации». А вот о белорусах можно говорить как о составляющей части русской нации — хотя белорусский язык и существует, он очень похож на русский, и языковой разобщенности нет.

Также поясню тезис об общности экономической жизни. Это положение обозначает не только «наличие экономических связей», но и «работу на общую экономику». Проще говоря, если некий индивид своими осознанными действиями вредит нации в целом, то он к ней не принадлежит.

И последний нюанс: в процитированном определение важно и начало: «исторически сложившаяся». В самом деле — согласитесь, что мгновенное образование некоей новой нации попросту невозможно. Нация — это продукт многовекового развития, в результате которого и возникают те самые «специфические особенности культуры», распространяющиеся на все области жизни. У любой нации есть своя национальная кухня, национальные традиции, одежда, оружие (формы такового), музыкальные инструменты...

Именно по этой причине словосочетание «американская нация» — бессмысленно. Есть множество граждан Соединенных Штатов Америки, но нет нации. Утверждать, что к одной нации относятся W.A.S.P. и негр, потомок привезенных из Африки рабов, может только умалишенный либерал. Нация, состоящая из представителей разных рас — это даже не смешно. Но и белое население Америки отнюдь не является нацией — кто не согласен, назовите мне хотя бы одно национальное американское кулинарное блюдо. Что-то аналогичное итальянской пицце, французской картошке-фри или немецким сосискам. Гамбургер не предлагать — во-первых, это не блюдо, а «перекусон на ходу», во-вторых, он является коммерческим изобретением (1889 г.), а не народным блюдом. Пионеры Дикого Запада в бигмачных не питались.

Когда мы говорим о «народе», мы по умолчанию говорим о ныне живущих. А вот когда говорим о «нации» — то имеем в виду не только современников, но и тех, кто жил до нас, открывал, осваивал, обживал земли, создавал государство, самоотверженно его защищал, побеждал, терпел поражения и выносил из них уроки; говорим и о тех, кто будет жить после нас — о наших потомках.

Крепость нации и полноценность нации хранит народ, чтящий предков, уважающий себя и стремящийся обеспечить своим детям достойное будущее.

Именно поэтому, стремясь уничтожить русских как нацию, нерусь пытается доказать, что предков русским чтить не за что, себя уважать — аналогично... а о последнем пункте тогда речь и не зайдет.

В заключение процитирую мысль Константина Крылова, которая как нельзя лучше подходит к теме.

1 Нация есть то, что может делать некоторые вещи — например, убивать своих врагов.
2 И нация есть то, ради чего отдельный человек может делать некоторые вещи — например, убивать врагов своей нации.

Эти два положения образуют вместе замкнутую систему.

Если не работает первое, то нации нет, хотя есть отдельные патриоты и националисты. Которые хотели бы, чтобы нация была, воображают ее себе, даже готовы жить ради нее и умирать ради нее — но этой нации еще нет.

Если не работает второе, то имеется «человеческий левиафан» — сам по себе, может быть, очень сильный, но держащийся чисто государственными, административными узами. Голем. Скорее всего, он являет собой скорлупу умершей нации, которой уже нет.

Андрей Борцов

http://specnaz.ru/article/?775