Русское национальное возрождение — именно этому историческому сюжету нашего недавнего прошлого посвящена книга молодого московского историка Николая Митрохина «Русская партия. Движение русских националистов в СССР. 1953-1985 годы». Новое литературное обозрение, М., 2003. Книга объемистая, более 600 страниц, со множеством редких фотодокументов, с превосходными примечаниями и библиографией.
О русско-патриотическом движении, пик которого пришелся на 60-е и 70-е годы, ныне известно уже довольно много. Однако имеющиеся публикации состоят преимущественно из воспоминательных отрывков или из более или менее кратких описаний самого общего характера. Последним удачным примером такого рода является энциклопедия «Русский патриотизм». М., «Энциклопедия русской цивилизации», 2003, составленная известным русским деятелем, ученым и публицистом Олегом Платоновым. Работа эта настолько значительна, что требует особого и основательного разбора.
В основном же русско-патриотическое движение той поры известно по так называемому «Русскому клубу», а также по деятельности наиболее известных участников того направления — В. Ганичева, В. Кожинова, С. Куняева, М. Лобанова, М. Любомудрова, В. Осипова, П. Палиевского, В. Чалмаева, И. Шевцова и иных. «Русской партией» они тогда себя не именовали (в отличие, например, от самоназвания «Русский клуб», где почти все участвовали). Автор монографии Н. Митрохин совершенно правильно отметил отсутствие в том движении какой бы то ни было внешней «партийности», даже подобия организации, хотя бы и неформальной, — в противоположность конспиративно-революционному движению, известному под аббревиатурой ВСХСОН в Ленинграде.
Представим сразу же автора этой солидной монографии, он пока мало известен в широких слоях российских гуманитариев. Николай Александрович Митрохин, москвич из обеспеченной русской семьи, неполных тридцати лет, выпускник Историко-архивного института. Отметим, что отношение к пошлому псевдоисторику Ю. Афанасьеву имел самое никакое, но «страха ради иудейского», воспел ему подобострастную хвалу в предисловии «От автора» (никак не осуждаем, только факт приводим). Типичное дитя нашего нынешнего «новонерусского» поколения, он более всего ценит всяческие гедонистические забавы, любит, например, дорогостоящие ботинки (сам был свидетелем такого приобретения, потому могу о том написать). Естественно, что к российским духовным ценностям относится небрежно, предпочитая Запад. Все по забытому ныне Галичу: «в России очень холодно купаться» (не то, что в Анталии), а также «в российских селах не танцуют твиста» (иное дело дискотеки — наши или чужие, все равно).
При этом Н. Митрохин воспитался и сумел доказать это своими работами, как превосходный историк, мастерски овладевший всей научно-гуманитарной техникой. С академической точки зрения работа его заслуживает самой высокой оценки, а что касается мира идей, то они автора просто-напросто мало интересовали, даже говорил он о том с явной неохотой. Вот почему в книге на сугубо идеологический сюжет оценок и выводов нет, не считая самых уж общих, осторожных и явно заданных «извне», то есть от «заказчика». А таковым стало богатое либерально-еврейское издание, восходящее к дядюшке Соросу. Отсюда и некоторые натяжки, о которых речь пойдет далее.
Н. Митрохин трудолюбиво и настойчиво собирал фактические данные по своей совсем мало изученной теме. Переговорил со множеством участников событий, от бывших работников ЦК КПСС до отсидевших в лагерях русских «диссидентов». Использована, видимо, вся наличная литература по данному вопросу, хоть она и не очень велика, но чрезвычайно, так сказать, разбросана в издательском пространстве — от солидных заокеанских монографий до статей в нашей провинциальной печати (не могу тут удержаться от примера, есть ссылка на газету «Тюмень литературная» — в Москве это экзотическое издание достать можно только с превеликим напряжением, ее не удалось найти даже в Государственной (бывшей Ленинской) библиотеке).
В итоге получилось основательное историческое исследование, насыщенное добротным фактическим материалом, порой собранном буквально по камешку, по крупицам. Итог этот заслуживает положительного отношения, с какой бы стороны тут не судить. Те, кому прошлое русской партии по сердцу, пусть порадуются, что множество зыбких источников сведены воедино и научно обоснованы. Кто полагает противное, пусть будут довольны, какой «разоблачительный материал» им предоставлен в данной монографии. Автор от выводов и обобщений в общем и целом ушел, но его толкователи вполне могут это сделать. Возьмем, скажем, свидетельства очевидцев, людей в основном уже пожилых (а кое-кто уже и закончили свой земной путь, например, известнейший Вадим Кожинов). Ладно, Кожинов оставил свои сочинения и уже немало написано о нем. Но вот Н. Митрохин подробно описал деятельность известного в свое время политика, Первого секретаря Комсомола Сергея Павлова. О нем и его соратниках не опубликовано буквально ничего серьезного, а делали они значительные дела, как уж к ним ни относись. Не станем давать тут оценки навсегда ушедшему прошлому, подчеркнем лишь одно, совершенно несомненное: эти важные исторические подробности могли бы уйти из людской памяти навсегда, не опроси автор монографии ряд свидетелей. И то сказать, один из его воспоминателей, бывший работник ЦК ВЛКСМ Виктор Скорупа скончался, не успев увидеть недавно изданную книгу.
Сбор фактического материала — важнейшее достоинство данной работы и главная заслуга автора. Подчеркнем — автора первой научной разработки данной весьма острой политически темы. Разумеется, и тут можно кое-что оспорить. Например, автор недостаточно обоснованно расширяет круг участников Русской партии. Туда включены различные мелкие религиозные кружки (их можно было бы назвать сектами). То же следует сказать и о некоторых группах «ультра-революционеров» с очень расплывчатыми программами и целями, особенно в провинциальных городах. Наконец, самое существенное тут: деятельность известного и хорошо описанного в литературе ВСХСОН и его наиболее известные деятели (И. Огурцов, Л. Бородин) тогда русско-патриотических взглядов были чужды, оставаясь в целом в русле российской революционно-народнической линии XIX века (дальнейший путь Л. Бородина и некоторых иных из того круга — совсем другая история).
Происходит подобное потому, что само понятие Русская партия автором определена несколько расплывчато. «Партии» в точном смысле слова, разумеется, не существовало даже в подобии, о чем неоднократно говорится в монографии. Привычный в западных работах термин «русские националисты» также часто употребляется Н. Митрохиным. Вряд ли это верно, и не только потому, что участники движения сами всегда отрицали приписываемый им «национализм». В общем и целом деятельность относительно широкой группы людей, объединяемых нечетким определением Русская партия, придерживалась традиционной для правого лагеря России еще с конца XIX века православно-государственной традиции (или государственно-православной, что, может быть, точнее). В этом идейном течении национализм безусловно отрицался.
Описываемая автором Русская партия сложилась во второй половине 60-х годов. Хронологически и идейно это совпало с одним важным официальным событием — созданием Всероссийского общества охраны памятников. Постановление о том Совмина Российской федерации было принято 24 июля 1965 года, а учредительный съезд состоялся в Москве год спустя. Все дальнейшие события в том ряду так или иначе связаны с этим важным политическим решением.
Возникает вопрос, почему это случилось в коммунистическом Советском Союзе именно в 1966 году, а не, допустим, десять или даже двадцать лет спустя? Какие общественно-политические причины за тем событием скрывались? Ведь 20-е и первая половина 30-х годов с их оголтелой русофобией ушли в небытие (вместе с большинством тех организаторов и пропагаторов). И разве 24 мая 1945 года И.В. Сталин не поднял тост свой «за здоровье русского народа»? Так почему же русское идейно-культурное возрождение началось именно через 20 лет?..
Н. Митрохин, избегающий обычно прямых идейно-политических оценок, подобные вопросы даже не ставит, хотя они необычайно важны для любого исторического исследования — в чем первопричина явления? Попробуем сделать это за автора книги о русском самосознании.
При Сталине, как бы кто как к нему не относился, было несомненно, что любая общественная самодеятельность в сфере государственной идеологии решительно пресекалось, порой не без неприятностей для зачинателей. Хрущев представляется либералом только в либеральных росказнях. При нем расстрелы были событием заурядным, хотя решалось это в судах, а не пресловутыми «тройками». Русский по происхождению, Хрущев люто ненавидел историческую Россию — видимо, делая это, как и многое иное, в противоположность Сталину в его последние годы. Погром Православной церкви в начале 60-х годов был примерно таким же, как при «Ярославском» (за одним, конечно, немаловажным исключением: священников все же не расстреливали).
Брежнев был истинно мягок и миролюбив, хотя порой способен к решительным действиям (лучший пример — Чехословакия, год 1968-й). Он терпеть не мог жестокостей, даже полоумного лейтенанта Ильина, который поджидал его с пистолетом у кремлевских ворот, он не велел казнить, вышел тот в «перестройку» восвояси. Именно при Брежневе возникло и оформилось движение русских патриотов за возрождение исторических основ России. Это с внешней, так сказать, стороны. Но имелась и другая причина — внутренняя. Русская интеллигенция была разгромлена при Ленине, весьма запугана и послушна при Сталине. При Хрущеве интеллигенция почти открыто раскололась на две «партии» — еврейскую и русскую (названия, разумеется, приблизительны и условны). Первая оформилась еще в 50-х вокруг журнала «Новый мир».
Русская партия развернулась уже в брежневские времена. Основой ее стала молодая интеллигенция обеих российских столиц. Это было поколение, не заставшее сталинских суровостей (по малолетству) и открыто смеявшееся над беспрерывными нелепостями Хрущева. А также, что весьма существенно, они получили превосходное образование в тогдашней советской десятилетке (которая равнялась дореволюционной гимназии) и на гуманитарных факультетах 50-х годов, где уровень преподавания был весьма высок. Это поколение с юности читало Достоевского, Бердяева, Розанова, Леонтьева и иных прочих. Эта московско-ленинградская молодежь отнюдь не искала свой идеал на Западе. Зная тамошнюю культуру не понаслышке, они видели глубинные недостатки «общества потребления» и искали пути выхода не в слепом подражании, а на поисках новых путей для тысячелетней России.
Смешно, однако в некоторых западных работах, прорусская линия С. Павлова, отраженная в журнале комсомола «Молодая гвардия», объясняется тем, что молодежь, мол, без охоты стала служить в армии... Тем не менее павловский приемник Е. Тяжельников эту же линию не то чтобы продолжил, но во всяком случае не прекращал, а вот его сменщик в ЦК ВЛКСМ Б. Пастухов, бывший при нем вторым секретарем, всегда занимал отчетливо русофобскую сторону. Меж тем положение в военкоматах за все это продолжительное время мало изменилось... Нет, причины возникновения и прорастания Русской партии в советском обществе куда глубже. Коротко их можно определить так: постепенно возрастало национально-православное самосознание русского народа, а одновременно — выветривание космополитической марксистской догмы, начавшееся уже при Сталине. Оба процесса шли единовременно.
Не остановившись на причинах возникновения описываемой им «партии», Н. Митрохин попытался определить ее основные, характерные черты. Сделано это простовато, даже грубовато прямолинейно, талант ученого историка тут явно его оставил (зато отчетливо видна воля заказчика). Первое и главное тут — пресловутый «антисемитизм», присущий Русской партии изначально и до ее конца в 80-х годах.
Ну, в современной Российской Федерации публиковаться на этот сюжет сложно и небезопасно. На что уж знаменит А. Солженицын, но и того напрочь изгнали с телевидения и большинства органов печати, когда он — очень осторожно! — коснулся двухсотлетнего сожительства русских и евреев. А бедного Тополя, того приравняли чуть ли не к генералу Макашову. Заметим, что Солженицын нобелиат и миллионер, Тополь живет в Америке, но мы-то тут, в России. Поэтому воздержимся от рассуждение в плане «антисемитизм — сионизм». Более того, сделаем допущение, что автор тут прав, так, мол, и было. Что же получится при объективном разборе этой предвзятой посылки?
Получается неважно. Автор никак не пытается объяснить, откуда этот самый «антисемитизм» взялся? Получается, как некая болезнь напала, вроде модной ныне атипичной пневмонии. Но даже в последнем случае ученые пытаются отыскать причину болезни и описать ее. Однако от обсуждения этого важнейшего вопроса автор и его издатели напрочь уходят. Еще в университете нас учили, что нельзя упрекать научную работу за то, чего в ней нет. Мы последуем тут этому разумному правилу, отметив лишь сам факт отсутствия объяснений.
Вторая черта, присущая деятелям Русской партии, это антикоммунизм. О том сказано совсем не с той настойчивостью и пристрастием, как это сделано в описании «пункта первого». Ну, у вас теперь о том можно говорить сколько угодно, однако мы скажем кратко: это суждение совершенно неосновательно. Объяснимся. Понятие «антикоммунизм» имело в брежневские времена как бы двойной смысл. Буквально, это отрицание или несогласие с официальной тогда в стране марксистско-ленинской идеологией, хотя уже в 60-е годы ничего там не осталось от подлинных Маркса и Ленина. Хрущев уже заменил их убогим «научным коммунизмом», тоже ничего не имевших общего с наукой или подлинным коммунистическим учением. В более широком смысле «антикоммунизм» понимался как отрицание существовавшего тогда социалистического уклада и советской государственности.
Тут необходимо разобраться. В первом смысле «антикоммунистами» стали в конце правления Брежнева едва ли не все телезрители многонационального Советского Союза, настолько бездарно и пошло выглядело преподношение того самого «коммунизма» в официальной пропаганде. Это вне сомнений. Совсем другое дело — отношение к социалистическим ценностям и особенно к советской государственности. Тут преобладающее большинство Русской партии безусловно стояли «за», там защищали Советскую власть от прозападных сотрудников ЦК КПСС и вплоть до русских «диссидентов» вполне твердо и сознательно. Конечно, среди известных деятелей того круга были антикоммунисты, они же «антисоветчики», назовем имена И. Глазунова, В. Солоухина, И. Шафаревича, наших опереточных монархистов, неоязычников и всех подобных. Тем паче А. Солженицын, которого Русская партия резко осуждала.
Н. Митрохин осторожно, порой намеком или вскользь толкует о материальных помыслах деятелей Русской партии. Ну, что ж... Кто же из числа молодых и способных не стремится к славе, общественному положению, наконец, независимому материальному положению? А в ином, либерально-еврейском лагере дело обстояло иначе? С Евтушенко, например, не поминая уже его ровесника Бовина, множества иных? Нет уж, с партийно-советскими благами у Русской партии было куда скромнее, нежели у идейных противников. В объемистой книге не нашлось места для упоминания бесчисленных попреков (мягко говоря!) деятелей Русской партии, включая известнейшие и тогда общественно-значимые: доносительная статья А. Дементьева в «Новом мире», руководящее выступление А. Яковлева в «Литературной газете», несколько прямых выпадов в журнале «Коммунист». Нет, истинные карьеристы или сребролюбцы предпочитали состоять и процветать в иных «партиях».
Совсем не вспомнил Н. Митрохин о крупном вкладе Русской партии в движение за охрану природы, Байкала, например, или борьбу с вредительским планом поворота северных рек. Дело это известное и давшее немалые результаты в жизни. Имена В. Белова, В. Распутина, С. Залыгина, больших групп ленинградцев, уральцев, сибиряков не упомянуты в этой связи вовсе. Между прочим, на это дело не давали премий и лауреатских значков, не присуждали ученых степеней. А вот за уродование Байкала или русских рек — напротив того. И это бесспорно. Однако на всех шестистах страницах книги даже для краткого упоминания о том общественно значимое деле места не нашлось.
Как и не нашлось места для оценки или даже фактической справки о литературно-публицистической деятельности Русской партии. И дело не только в шумной известности в описываемую пору произведений М. Лобанова, В. Чалмаева, И. Глазунова, В. Солоухина, В. Кожинова, П. Палиевского, О. Михайлова и других. Вопрос в ином. Попробуйте перечитать известных либералов той же поры, например, покойного уже В. Лакшина, чье семидесятилетие было отмечено аж двумя часовыми телепередачами. Ведь ныне его многословное прославление «идей XX съезда» невозможно читать. И не нужно. А вот «Письма из Русского музея» Солоухина или «К понятию гения» Палиевского по сей день не могут не заинтересовать тех, кто даже родился после их опубликования тогда. Но о том в истории Русской партии нет ни слова.
В книге рассказано (кратко, без многих известных обстоятельств) об ударах по русским патриотам, которые наносил Ю. Андропов и в бытность свою главой Лубянки, и на посту Генсека. Изложены внешние события того ряда конца 70-х — начала 80-х: разгром руководства «Комсомольской правды», журналов «Человек и закон», «Волга» (Саратов), «Наш современник». Никакой попытки объяснения причин опять-таки тут нет. Но ведь небезынтересно же для истории вопроса, почему именно Андропов мрачно преследовал русских патриотов, в то время как у других членов Политбюро мнения по этому вопросу были разные? Суслов недолюбливал, Брежнев был равнодушен, а Полянский, тем паче Мазуров, даже осторожно поддерживали. Обо всем этом доказательно говорится, например, в нашей книге «Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки», на которую часто ссылается Н. Митрохин, но вопрос о причинах обходит.
Точка в конце объемистой работы поставлена, в общем-то произвольно. Да, к 1985 году движение русских патриотов потерпело существенный урон, но оно отнюдь не прекратилось, более того, в «перестройку» поначалу резко пошло вверх. А потом рухнуло вместе с Советской властью и великий Советской державой. Почему так случилось, это лежит за рамками исследования Н. Митрохина, но мы все же попытаемся дать краткий ответ на эту весьма животрепещущую тему.
Тут придется отступить на сотню лет и оценить русско-патриотическое движение начала XX века. Только теперь, после долгого замалчивания или нарочитого искажения, подлинная картина тут прояснилась — усилиями прежде всего О. Платонова и некоторых иных исследователей. Стало очевидно, что правые силы (получившие либеральную кличку «черносотенцы») были не только многочисленны и хорошо организованы, уходили в толщу православного народа, но и привлекли в свои ряды множество достойнейших представителей русского образованного сословия (знаменитейший Менделеев, историк Иловайский и великое множество иных, включая духовных лиц, ныне причисленных к лику Св. новомученников). Масонский заговор, вылившийся в Февральскую революцию 1917 года, смел все это движение, и навсегда. Сопротивления они не оказали. Почему же? Русские правые тогда уповали на государя и государственную власть. Они не могли действовать помимо них или через них. В 1916 году, накануне краха, Николай II был завален верноподданническими посланиями со всех концов страны, где указывалось на рост сил зла и разложения и почтительно предлагалось принять действенные меры. Действенного ответа из Царского села не последовало. Царская власть рухнула и погребла под собой российских правых.
Совершенно тоже самое случилось в году 1991-м. Русские патриоты имели в ту пору многие органы массовой информации, включая отчасти и телерадио. Их митинги и собрания ждали переполненные залы и стадионы. За пределами Москвы и Ленинграда либеральные силы были очевидно слабы. Армия и госбезопасность буквально кипели от негодования и жаждали действий. Предательство властной верхушки во главе с Горбачевым, убожество деятелей пресловутого «ГКЧП» решило исход дела легко и просто, словно на опереточной сцене. Во всей огромной стране сопротивление убогим самозванцам оказали только русские писатели на Комсомольском проспекте. И тоже легко победили! Ибо Ельцин и его подельники были так же ничтожны, как Политбюро «Горби».
Итак, Русская партия погибла под обломками Советского государства, где ЦК КПСС заменяло самодержавную власть. Началась совершенно новая глава в истории России, о которой напишут позже. Отметим только одно: через полвека после Февраля из-под руин Государства Российского, залитых марксистским асфальтом и троцкистским цементом, чудесно взросли вдруг молодые побеги того явления, которое современные историки назвали «Русской партией». Так уже однажды произошло в нашей недавней истории. А будущее непредсказуемо.