По обыкновению, начну с цитаты. Итак, Максим Калашников:

 «Кеннеди олицетворял цивилизацию «пилотов летающих крепостей» и путь развития, совершенно антагонистичный по отношению к цивилизации компьютеров, наркотиков, психических иллюзий и финансовых спекуляций. Пули убийц в Далласе обрывают не просто жизнь президента – они изменяют сам вектор западного развития. И, как мы теперь знаем, вслед за Америкой на порочный путь отказа от энерго-технологического прогресса сворачивает и советская верхушка. Теперь траекторию движения изменил весь мир.

…К 1963-му на средства ЦРУ и отчасти армии и LSD, и родственные ему психоделики были всесторонне изучены. Определились сферы их применения и основные эффекты, которые они вызывают, накопился огромный опыт воздействия психоделиков на людей самых разнообразных психологических типов… Демон наркоцивилизации вполне созрел в государственной «пробирке»…. В США и Европе начинается хорошо организованная эпидемия потребления LSD.

Процесс идет по нарастающей, причем события строго последовательны. 1964 год – в кампусы приходит молодое, изнеженное поколение, не видевшее войны и Великой депрессии, выросшее в достатке и изобилии, обладающее непомерными требованиями к жизни. Именно оно жадно кидается на ЛСД. И тогда же начинается Вьетнамская война.

1966-1967 годы. Эскалация Вьетнамской войны. Легальное потребление психоделиков достигает своего пика… И тогда же массой издаются труды основоположников «Фракнкфуртской школы», подрывников западных традиций – Маркузе, Райха, Адорно. И тогда же, по всей вероятности, принимаются решения, которые резко тормозят и направляют в сторону научно-технический прогресс (совещание в Довилле)!

Все совпадает. Все – один к одному. Явления возникают одновременно, вступают в резонанс – и взрывают бомбу американского протеста второй половины 60-х. Этот протест выливается в массовые кампании неповиновения, в бунты и миллионные антивоенные марши. Вспыхивают волнения негров и индейцев. Бунтуют в Нью-Йорке, Чикаго, Майами, Сан-Франциско.

Молодежные мятежи, кампании и демонстрации потрясают США. Они приводят к окончательному отказу Америки от курса на новые рубежи, провозглашенного Кеннеди. После его убийства тот же курс пытался продолжить, хоть и половинчато, президент Линдон Джонсон, назвав его построением «Великого общества». Однако цивилизация космонавтов и летчиков терпит поражение. В корне изменяется само направление развития: траектория звездолетов, стратопланов и новых видов энергии уступает место траектории болезненно разросшихся средств коммуникации, информационных технологий и финансовых спекуляций. Власть переходит от технократов и промышленников в руки финансистов и медиамагнатов. Инженеры и ученые отступают под натиском манипуляторов человеческим сознанием и мастеров производства иллюзий… Этот великий поворот Америки стал неожиданным результатом психоделической революции. Наркотики убили космические корабли, звездный десант и колонии на Венере, о которых мечтали великий трубадур прежнего пути развития Америки – Роберт Энсон Хайнлайн и русский певец космического прорыва Иван Ефремов.

Только не говорите нам, что все это было случайным стечением обстоятельств!».  И так далее.

Для начала закрою самую живописную, но второстепенную тему. На самом деле причинно-следственная цепочка выглядит так. Если резко падают темпы технического прогресса – столь же резко падает доходность инвестиций. Если доходность инвестиций (в широком смысле – включая труд и даже деторождение) резко падает, население пускается во все тяжкие или/и оппозицию автоматически. Соответственно, возникает спрос на ЛСД и Маркузе – и он, разумеется, удовлётворяется; для этого и существует капитализм. Впрочем, он удовлетворялся и при любых других формациях. Например, в роли ЛСД могли выступать по два литра портвейна на человека в день (включая стариков, женщин и детей) – см. «Флоренция XIV века» – а в роли Маркузе сумасшедшие монахи; впрочем, это уже детали. По сути речь идёт о стандартной схеме, хорошо отслеживаемой с библейских времён – если не с неолита. 

Итак, не наркотики убили звёздолёты – это несостоявшиеся звездолёты породили орла нашего Лири. Вопрос в том, почему звездолёты не состоялись. Итак, по Калашникову, резкий спад инновационной активности в середине 1960-х стал результатом заговора. Самое забавное состоит в том, что господа из противоположного лагеря с ним по сути согласны. Так, в статьях «правильных» экономистов сплошь и рядом встречаются сетования на то, что, сделав ставку на глобализацию, мировая бизнес-элита позабыла о технологическом прогрессе – и это завело экономику в текущий тупик (между тем, глобализация – это лишь побочный результат усиления роли экстенсивных факторов при торможении интенсивного роста).

Так или иначе, торможение НТП воспринимается как результат чьих-то волюнтаристских решений. Впрочем, почему «чьих-то»? И либеральный экономист, и Калашников в едином порыве указывают мировую бизнес-элиту, «резко затормозившую и направившую в сторону научно-технический прогресс». При этом ЦК КПСС почему-то тоже подчинился указаниям из Довилля… О боже!... дикция Брежнева… это был акцент!!! В XIV веке грешили на тамплиеров – между прочим, тоже транснациональный бизнес.

 А теперь вернёмся в 1963-й

Просто фантастика

 Действительно, 50-е и 60-е годы были эпохой больших и – на первый взгляд – оправданных ожиданий. Тогда действительность и в самом деле опережала прогнозы: так, в 1955-м вышла книга Д.Томсона «Предвидимое будущее», где авторитетно отвергалась возможность запуска космических ракет – а в 1957 полетел спутник. Обыватель всерьёз рассуждал о звездолётах; однако и специалистам казалось, что буквально завтра облик цивилизации изменится радикально. Казалось, что уже лет через  15-20 мир получит море дешёвой термоядерной энергии; казалось, что в ближайшем будущем атомные двигатели будут везде – от самолётов до кофемолок; казалось, что пилотируемый полёт на Марс состоится задолго до 2000 года. В общем, много чего казалось.

Однако в 70-х от этого бума остались лишь иллюзии и риторика по поводу «научно-технической революции». По сути, в экономике воцарился инновационный штиль, продолжавшийся почти до сего дня – вот уже много лет прогнозы безнадёжно опережают действительность. Неужели это сделали злые парни из Довилля? Едва ли.  

Рассмотрим простейший пример. Итак, у нас есть очень симпатичный ракетоплан – правда, пока только в форме эскизного проекта. Тем не менее, у него есть почти всё, что нужно для реального полёта – крылья-«ноги»-хвост и даже отработанный двигатель. Однако… Проходит пять лет, потом десять – а эскиз остаётся эскизом. Потом его отправляют в архив – и предают забвению. Спустя полвека проект находит какой-нибудь «гум» – и с криками «заговор!!!» начинает бегать по просторам Интернета.

А между тем, заговора не было – и не только заговора. Не было подходящей теплозащиты – и не было понятно, как и когда её удастся сделать. Не было электроники, без помощи коей маневрирование в атмосфере на гиперзвуковых скоростях крайне рискованно. Не было, скажем, аккумуляторов надлежащей емкости для вспомогательных систем… Не было одного и другого, пятого и десятого – а в итоге этих «мелочей» набиралось на треть аппарата.

При этом наш условный ракетоплан –  частный случай. К концу 1960-х технический прогресс прочно упёрся в длинный ряд барьеров. Малозаметные по отдельности, в совокупности они сильно напоминали линию Мажино – с той существенной разницей, что их нельзя было просто обойти с фланга. Соответственно, «революция» сменилась всё более вялотекущим накоплением технологического капитала.

Альтернатива состояла в резком наращивании расходов на НИОКР. Однако здесь возникала проблема. По сути, уже ралли 50-60-х носило наполовину искусственный характер – в ходе 2-й мировой и последующей ядерной гонки финансирование НИОКР скачкообразно выросло почти на порядок. Результаты были впечатляющими – однако масштабы бума всё же были далеко не «симметричны» росту финансирования, а сам бум быстро выдыхался. Соответственно, для продолжения прорыва по всему фронту требовалось единовременно взвинтить расходы ещё раза в три – т.е. до 12-15% ВВП (или 1/3 -1/2 госбюджета). Очевидно, что такие запросы были нереалистичны – тем более, что успеха никто не гарантировал.

Разумеется, можно было сделать ставку на более локальный прорыв, развивая лишь несколько ключевых направлений. Однако… В лучшем случае заказчик рисковал получить вырванный из контекста артефакт вроде «Конкорда»; в наиболее вероятном – вообще ничего, ибо развивать какое либо направление в отрыве от остальных практически невозможно.

Однако всё это лирика. В действительности альтернативный сценарий был разыгран в реале: «цивилизация пилотов летающих крепостей» некоторое время продолжала развиваться в… СССР. Покуда США хипповали, в Союзе блюли нравственность - и упорно продолжали попытки соорудить что-нибудь ракетопланистое; доля расходов на НИОКР в ВВП достигала 5% - вдвое больше, чем в Штатах; численность «научной силы» в 70-80-х возросла в два раза и достигла миллиона человек – абсолютный рекорд. Каков был результат?

Увы, но лучше всего о нём говорит тот факт, что Калашников попросту не заметил «советской альтернативы», недрогнувшей рукой поселив ЦК в один лагерь с ЦРУ. Фактически, у советского инновационного комплекса было немало локальных прорывов – однако прорыв по всему фронту не состоялся. При этом, многие результаты локальных всплесков остались невостребованными – и эта невостребованность зачастую имела объективный характер. Радикальные, но точечные инновации действительно очень трудно встроить в «архаический» антураж – см. например, «сверхзвуковая гражданская авиация».

Хуже того, в 80-х отставание от Запада, ранее быстро сокращавшееся, начинает нарастать снова. Проблема в том, что, наложившись на тихую деструкцию позднесоветской системы, попытка «силового» прорыва дала длинный ряд побочных эффектов. Итак, ресурсов было много, людей ещё больше – а соответствующих достижений не было, и «результатов на всех не хватало».

Так, рывок 40-х – 60-х, столь эпически описанный Калашниковым, на самом деле был лишь бледной тенью первой и второй промышленных революций – даже при Кеннеди и несмотря на гигантские масштабы инвестиций. Фактически темпы НТП начали падать не в 1960-х, а в 1910-х – когда Лири, ЦРУ и прочие герои конспирологических построений не существовали даже в проекте.

Кто же тогда виноват в текущем НТП-безобразии?

Враг наш

В действительности трудно найти что-либо более антинаучное, чем представление о бесконечном экспоненциальном росте числа инноваций как норме жизни. Ну не бывает у сложных систем вечного экспоненциального роста – бывает только логистический.    

Иными словами, даже теоретически динамика НТП должна иметь волнообразный (S-образный) характер – причём даже на очень больших промежутках времени. Заглянув в учебник истории, можно убедиться, что так оно и есть.

Начну с наиболее известного примера. Общепринято – и это действительно так – что античность была периодом достаточно быстрого технологического роста; замечу, что это справедливо не только для хрестоматийных греков, но и для китайцев, индусов etc. При этом в рамках «быстрого» периода выделяются три столетия - VI,V, IV до нашей эры -  когда прогресс действительно носит скачкообразный характер. Кстати, симптомом этого может служить содержание того же учебника истории Древнего мира – едва ли не половина его персонажей сконцентрирована на этом узком промежутке.

Результаты были своеобразны. У специалистов по этому периоду достаточно часто встречаются рассуждения о том, что античная цивилизация того периода стояла на грани перехода к веку пара и промышленной революции. Это преувеличение – но не очень значительное. Действительно, кажется, что ещё чуть-чуть, и…    

И ничего не произошло. Античность зависает на достигнутом уровне, зачастую даже утрачивая прорывные технологии – хотя экстенсивное распространение результатов предыдущего рывка идёт весьма бурно. Здания всё больше, дороги доходят до каждой деревни – но паровые игрушки забыты, корабли уменьшились и упростились, а учёные-«технократы» практически вымерли. Разумеется, по этому поводу кивают на ЦРУ… пардон, на рабство, специфические повадки римлян, зацикленных на ростовщичестве и войнах и т.д. и т.п. Проблема, однако, состоит в том, что так происходит ВЕЗДЕ – хотя мотивы всюду свои.

Затем стагнация сменяется депрессией – наступают Тёмные века.  

Сделав ещё шаг назад мы попадаем в энеолит – то есть в классический Шумер и Древнее царство Египта. В течение довольно короткого промежутка времени человечество проскакивает путь от убогих посёлков до Великих пирамид и «гиперцивилизации» IV династии. Затём всё идёт по уже знакомому сценарию – разве что тёмные века менее выражены.    

Иными словами, переход от «большого скачка» к стагнации – закономерное явление, и ничего с этим не поделаешь. Наша цивилизация прошла пик своего роста между двумя промышленными революциями – и изменить тут ничего нельзя. При этом я не утверждаю, что субъективные факторы вообще не имеют значения. Так, ситуация в Штатах и ситуация у нас – это небо и земля; тут нашенское сознание сильно определило наше бытие. Однако сама тенденция к торможению НТП наблюдается от полюса до полюса и уже 100 лет – какой уж тут «заговор».

 Обращусь к нелюбимым Калашниковым Вачовски. Нет никакой Матрицы, которой может управлять всенародно Избранный Нео - есть только ложка.

Предвидимое будущее

Такова теория. Каков прогноз? По моему скромному мнению, сейчас мы сейчас стоим на пороге инновационного пика, сопоставимого с всплеском 40-х – 60-х. Однако при этом он а) будет много слабее 1-й и 2-й промышленных революций б) окажется последним всплеском такого масштаба на необозримую перспективу. Тот технологический уровень, который будет достигнут в ближайшие лет 100, останется потолком на ближайшую пару тысяч лет. Так уже было – причём уже дважды.

Между тем, тот мир, который мы видим вокруг – это порождение очень высоких темпов НТП, и он может существовать лишь до тех пор, пока они остаются таковыми. Сделаю лирическое отступление. Итак, в 1910-м, что ли, году в Стокгольме собрался учёный конгресс, обсуждавший вопрос грядущем конце «железного века» - запасам соответствующей руды грозило достаточно быстрое истощение. «Конгрессмены» были вполне вменяемы – просто то, что считается железной рудой сейчас, тогда ей отнюдь не считалось. Эффективные способы обогащения были разработаны незадолго до 1-й мировой – но внедрялись уже в её ходе.

К чему это я? К тому, что размер ресурсной базы – это не константа. Это лишь производное от накопленного технологического потенциала. Равным образом, торможение НТП автоматически оборачивается сжатием ресурсной базы со всеми вытекающими отсюда последствиями. Простейший пример: скажем, в XIV веке мы видим лотарингских крестьян, убивающих друг друга за воз дров и отдающих половину дневного дохода за их вязанку – а между тем, прямо под их ногами лежит высококачественный уголь.  

По сути, весь ХХ век мы дрейфовали в строну «Лотарингии»; так, мировые войны – особенно вторая – это закономерный аккомпанемент  к падению темпов НТП. Впрочем, это всего лишь прелюдия – в по настоящему жёсткую ситуацию мы входим только сейчас. Вам кажется, что перманентное недоедание – это ненормально, а гибель 13% населения в ходе военного конфликта – ужасный эксцесс? Вы крупно ошибаетесь, граждане.  

Евгений Пожидаев