Несмотря ни на что, некоторая часть элит российско-североевразийского пространства считает своим долгом механическое копирование, насаждение в нашем пространстве всех якобы «общечеловеческих», а на деле, североамериканско-англосаксонских принципов социального жизнеустройства, что грозит катастрофическими последствиями. Например, управление персоналом и маркетинг являются столь специфичными функциональными областями, что представители иных пространств (культур) практически не способны к эффективной работе в данных функциональных областях не в своем пространстве. Такие функциональные области, как, стратегическое планирование и финансовый анализ, хотя и являются относительно похожими для разных культур, все равно требуют определенного (преимущественного) учета местных особенностей и интересов и соответственной адаптации целеполагания.
В настоящее время все значимее становится поиск, нахождение и использование идеологий и системных методов общественного конструирования (и конструирования принципов жизнеустройства), которые должны удовлетворять двум фундаментальным требованиям:
1) Они должны быть адекватны российско-североевразийскому пространству.
2) Они должны соответствовать современному уровню развития науки и техники (или опережать его).
Целью данной статьи является: показать кардинальное отличие между российско-североевразийским пространством и западноцентральноевропейским, и североамериканско-англосаксонским миром, которое следовало бы учитывать при конструировании общественного устройства в российско-североевразийском пространстве, объяснить данное отличие на основе «дилеммы кооперации», а также предложить теорию циклов функционирования социумов в российско-североевразийском пространстве.
В организационной психологии, как правило, выделяют три вида доверия:
а) доверие, основанное на устрашении (т.е. страхе негативных санкций в случае оппортунистического поведения);
б) доверие, основанное на знании «эго» истории взаимодействия с «альтер», что делает возможным предсказание модуса поведения «альтер» в той или иной ситуации;
в) доверие, основанное на общей для «альтер» и «эго» идентификации с определенными ценностями, что делает возможным доверие даже при отсутствии устрашения и при незнании полной истории взаимодействия.
Доверие необходимо для формирования социального капитала, определяемого, как участие в различных взаимодействиях (интеракциях) в определенном социуме и получение от этого участия некоей выгоды.
Как показывают исследования, механически насаждаемые принципы жизнеустройства североамериканско-англосаксонского мира (а также западноцентральноевропейского пространства) в российско-североевразийском пространстве ведут к вымыванию не только финансового и человеческого капитала, но и к необразованию доверия и, следовательно, к уничтожению социального капитала.
Например, именно уровень доверия (уровень социального капитала) может быть назван основной причиной различия в уровне уплаты налогов в России (26%) и, например, в Швеции (98%) . Именно низкий уровень доверия является одной из основных причин атомизации российского общества. Большая часть населения считают демократические институты и процедуры пустой формальностью, также подавляющее большинство российского общества убеждено, что в России были созданы условия для хорошей жизни только недостойных людей.
В связи с этим возникают вопросы:
1. возможна ли в принципе такая (само)организация российско-североевразийского общества, при которой уровень доверия (и социального капитала) будет велик?
2. какие нормы взаимодействия должны быть реализованы в российско-североевразийском пространстве для того, чтобы обеспечить формирование и (самостоятельное) воспроизводство доверия и социального капитала?
Чтобы найти ответы на эти вопросы, обратимся к результатам исследования кооперативного и некооперативного поведения людей в группах. Данные исследования выявили три основные группы людей, имеющих различные образцы поведения:
— «безбилетников», т.е. таких членов группы, которые вне зависимости от того, как ведут себя остальные члены группы, не делают для группы ничего (их вклад в группу равен нулю);
— кооперирующих, т.е. таких членов группы, которые стараются всегда добровольно кооперировать на уровне приблизительно соответствующем среднем уровне кооперации в группе (их вклад равен среднему вкладу группы
— «треугольников», т.е. таких членов группы, которые похожи на кооперирующих при маленьких и средних уровнях кооперации и которые похожи на безбилетников при больших уровнях кооперации. Их вклад равен при маленьких и средних уровнях кооперации среднему уровню кооперации в группе, но стремится к нулю при больших уровнях кооперации).
При сравнении России, США и Германии были обнаружены следующие соотношения: 57% исследованных в России, 33% — в Германии и 34% — в США были кооперирующими, 7%, 62% и 20% были безбилетниками, и 8%, 2% и 3% треугольниками. Cумма не равна 100%, так как некоторые образцы поведения было невозможно классифицировать. При этом было также установлено, что:
большинство желало бы кооперировать при условии кооперации других;
меньшинство не желало бы кооперировать практически ни при каких условиях;
если кооперирующие могли наказать безбилетников только лишь прекращением кооперации, то появление безбилетника в группе значительно понижало уровень кооперации (и вообще взаимодействия, в частности доверия) в группе.
Проведенные исследования показали, что даже в группах, состоящих только из кооперирующих, при отсутствии какого-либо стимулирования – как положительного, так и отрицательного, уровень кооперации в группе с течением времени понижался, а уровень безбилетничества, наоборот, рос. В качестве противодействия «разлагающему» действию безбилетников человеческие общества предлагали и предлагают самые разные модели: лидерство, стимулы, межгрупповое взаимодействие и т.д., каждая из которых может модифицировать (увеличить) уровень кооперации. Исследования, сравнивали также эффективность различных схем стимулирования: «маленькое наказание», «большое наказание», «маленькое вознаграждение», «большое вознаграждение». Выяснилось, что наиболее эффективной схемой стимулирования, резко уменьшавшей с течением времени саму возможность безбилетничества является схема «большое наказание». Далее следует схема «большое вознаграждение», также повышающая с течением времени уровень кооперации в группе.
Схема «маленькое наказание» с течением времени уже только замедляет снижение уровня кооперации в группе во времени, а динамика уровня кооперации при схеме «маленькое вознаграждение» практически эквивалентна развитию уровня кооперации в группе при отсутствии какого-либо стимулирования.
Одним из важнейших моментов при этом было то обстоятельство, что стимулирование осуществлялось внутри группы (самими членами группы). Также интересно то обстоятельство, что фактическое число наказаний становилось незначительным сразу, как только угроза применения схемы «большое наказание» осознавалась всеми членами группы и становилась реальной – уровень безбилетничества сразу понижался. Таким образом, угроза наказания ведет к появлению доверия и следовательно к возникновению принципиальных возможностей образования социального капитала, а также то, что отсутствие подобной угрозы ведет к безбилетничеству, падению доверия и уничтожению социального капитала. Неудивительно, что участники исследований (кооперирующие и треугольники) практически во всех ситуациях старались наказать безбилетников, мотивируя это необходимостью создания условий для возникновения доверия, и при невозможности осуществить подобное санкционирование вообще отказывались от кооперации.
Теоретическое объяснение механизма возникновения доверия при наказаниях и вознаграждениях можно предложить с помощью «дилеммы кооперации». Суть «дилеммы кооперации» может быть описана следующей биматричной игрой (для упрощения взяты полностью симметричные игроки А и Б. Под игроком понимается обыкновенный человек, член некоей группы, участвующий в данной игре.
Если оба игрока кооперируют, то каждый получает по 7 единиц ресурсов. Если каждый игрок не кооперирует (и рассчитывает только на себя, то каждый получает по 3 единицы ресурсов. Если один игрок не кооперирует и использует другого игрока, то он получает 10 единиц ресурсов, а используемый (т.е. кооперирующий) получает 1 единицу ресурсов, что недостаточно для выживания в суровых условиях России.
Несложные расчеты показывают, что благосостояние всей системы при кооперации равно 14, благосостояние всей системы при полном отсутствии кооперации равно 6, благосостояние всей системы при кооперации одного и некооперации другого равно 11. Можно также показать, что вся система при действии только экономических законов (и отсутствии положительного или отрицательного стимулирования) стремится к самому неблагоприятному состоянию для всей системы, т.е. к состоянию, в котором благосостояние всей системы равно 6.
В самом деле, если «игрок» А будет кооперировать, но не знать при этом, как поведет себя «игрок» Б, то «игрок А» может получить либо 1 единицу, либо 7 единиц ресурсов. Если «игрок» А будет не кооперировать, но не знать при этом, как поведет себя «игрок» Б, то «игрок» А может получить либо 3 единицы, либо 10 единиц ресурсов. Если предположить, что «игроки» отрицательно относятся к риску, то очевидно, что «игрок» А будет смотреть, каким будет наихудший результат при той или иной линии поведения, т.е. при кооперации или при некооперации.
В случае собственной некооперации «игрок» А получит в худшем случае (случае некооперации другого «игрока») 3 единицы ресурса, а в случае собственной кооперации он в худшем случае (случае некооперации другого «игрока») получит 1 единицу ресурса (недостаточную для выживания). Соответственно, скорее всего, в данных условиях, т.е. при отсутствии договоренности с «игроком» Б, «игрок» А будет стремиться к некооперации. Аналогично для «игрока» Б.
Соответственно, если сами «игроки» не следят за тем, чтобы они кооперировали, не договариваются друг с другом, но максимизируют только свое собственное благосостояние, то система приходит к самому невыгодному для себя режиму существования, вырабатывая всего 6 единиц ресурса. Именно в этом и заключается «дилемма кооперации», очень характерная для нашей страны. Кстати, стремясь получить 10 единиц ресурса и не получить 1 единицу ресурса, «игроки» обманывают сами себя, получая не 7 единиц, а 3 единицы ресурсов. В нашей стране это ведет к ухудшению благосостояния всего общества. Решением данной дилеммы будет любая система договоренностей (на создание и поддержание функционирования которой можно потратить не более 3 единиц ресурсов (14-11=3), позволяющая перейти от некооперативности (6 единиц ресурсов) к кооперативности (14 единиц ресурсов)
Основным теоретическим решением является оптимизация на множестве коллективных самоограничений со строгими санкциями для нарушителей и поощрениями для «невинно пострадавших». То есть, при коллективности действия согласовываются тем или иным способом, самоограничение выражается в том, чтo, правильной признается оптимизация при кооперации, т.е. стремление к максимуму при кооперации (стремление не к 10, но к 7), а «строгие санкции» ведут к тому, что стремящиеся к оптимизации без кооперации (безбилетники) должны получать «штраф», ведущий к уменьшению их ресурсов (с 10 до меньше 1). При этом кооперирующие, «невинно пострадавшие» из-за нарушителей, должны получать поощрение, увеличивающее их ресурсы (с 1 до больше 3).
Очевидно, что после подобного воздействия существует устойчивая тенденция к кооперации со стороны обоих участников, а значит и к возникновению доверия между членами группы (следовательно возникают условия для создания социального капитала). Здесь, правда, возникают многие вопросы в силу неоднозначности (или неединственности) схем наказания и поощрения.
Исходя из описания результатов обследований и теоретического механизма возникновения доверия можно на правах гипотезы представить своеобразный цикл развития североевразийских обществ. Несомненно представленная схема несколько условна, так как в обществе, как правило, одновременно действуют самые разные схемы положительного и отрицательного стимулирования. Речь здесь идет о частоте применения той или иной схемы.
Итак:
1) Как правило внешняя опасность уничтожения приводит к консолидации общества и появлению элит, (действительно, а не формально) консолидирующих общество (применяющих схемы большого отрицательного и малого положительного стимулирования, а также идентифицирующих себя с неким набором ценностей, позволяющим консолидировать общество);
2) Консолидация общества приводит к улучшению уровня жизни и – в силу закона забывания – к распространению в обществе мнения о том, что схемы большого отрицательного и малого положительного стимулирования неадекватны;
3) Предположение о неадекватности схем большого отрицательного и малого положительного стимулирования ведет к замене их на схемы малого отрицательного и большого положительного стимулирования (особенно в местах привилегированного проживания). Схемы малого отрицательного и большого положительного стимулирования затруднительно реализовать прежде всего из-за географо-климатических условий Северной Евразии, ведущих к тому, что большинство биологических и социальных систем в Северной Евразии растет сложнее и медленнее по сравнению с западноцентральноевропейским и североамериканско-англосаксонскими мирами.
4) Отказ от схем большого отрицательного и малого положительного стимулирования и применение исключительно схем малого отрицательного и большого положительного стимулирования ведет с течением времени, с одной стороны, к постепенному возникновению феномена безбилетничества и ухудшению уровня жизни. Это объясняется отказом от кооперации кооперирующих, пытающихся тем самым наказать безбилетников, с другой стороны, к перенапряжению сил общества из-за необходимости тратить большие ресурсы на осуществление схемы «большое вознаграждение» и опять же к ухудшению уровня жизни.
5)Ухудшение уровня жизни ведет в этом случае к вывозу из общества всех форм капитала и появлению (как правило, внешней) опасности уничтожения всего российско-североевразийского общества.
Несложно проследить некое подобие вышеприведенной схемы в новой и новейшей российской истории:
1. Успехи Ивана 3 по объединению Северо-Востока Европы, населенного преимущественно русскими (нормативное обоснование которым давали православные концепции, идущие еще от Сергия Радонежского) «привели» к опричнине, увенчанной «безмолвствующим народом» в период правления Бориса Годунова, и «смутному времени» и стали «причиной» появления реальной возможности уничтожения Московского царства.
2. Новые элиты, спасшие царство и принесшие власть династии Романовых, консолидировали общество, создали Российскую (по сути североевразийскую) империю и освоили всю территорию Северной Евразии, что позволило осуществить ряд противоречивых реформ, начиная от церковного раскола и «движения на Запад» и заканчивая крестьянской реформой 1861 года.
3. Военно-политические и социально-экономические успехи в конце 18 века и в течение века 19 привели к серьезным (революционным) потрясениям российско-североевразийского общества в 20 веке, увенчанным периодами «застоя» и «катастройки», что грозит на взгляд сохранившихся экспертов уничтожением российско-североевразийского общества в период 2010 – 2017 годов геополитическими противниками в силу ресурсной привлекательности Сибири и Дальнего Востока и последующим уже эксплицитным началом в России (или шире, в Северной Евразии) периода «warlords».
Таким образом можно ответить на вопросы, заданные в начале данной статьи.
1. Во-первых, такая (само)организация российско-североевразийского общества, при которой уровень доверия (и социального капитала) велик, в принципе возможна.
2. Во-вторых, принцип этой самоорганизации может заключаться в следующем: в случае некооперативного поведения «своего» бей сильно «своих», в случае кооперативного поведения «своего» награждай относительно мало «своих» для того, чтобы вся группа была сильной и чужие ее «боялись».
Исходя из всего вышесказанного имеет смысл НЕМЕДЛЕННО задаться вопросом относительно схем стимулирования (и прежде всех схем санкционирования безбилетничества) в российско-североевразийском обществе.
Вполне возможно, что применение разработанных схем стимулирования позволит решить «проблему дураков» (и дорог!), т.е. проблему некомпетентности ибо некомпетентность может быть рассмотрена именно как безбилетничество, подрывающее доверие и уничтожающее социальный капитал в российско-североевразийском пространстве.