Когда верховная власть начинает очередную «административную реформу», люди начинают ломать голову: что за этим кроется? Ведь система управления государством — колоссальная и сложная машина, которая складывается исторически. Машина эта изучена довольно плохо, всякая ее перестройка сопряжена с большими издержками и риском сломать что-то важное. На такую перестройку власть решается только в том случае, если она вызвана действительно крайней необходимостью.
Почти всегда это необходимость такого рода, о которой нельзя сказать прямо и открыто. Причины, которые приводятся в оправдание реформы, удивительно однообразны и до смешного не вяжутся с реальностью. В последние пару десятилетий мы слышим одни и те же слова, которые давно никого не трогают. Мол, машина государственного управления перестраивается для придания ей большуй эффективности, демократичности и прозрачности, а также якобы для сокращения разхбухшего чиновничьего аппарата. Обычно перед такой реформой этот аппарат какое-то время поливается грязью в СМИ (произвол, некомпетентность, коррупция и пр.).
За последние полвека мы видели две больших административных реформы. Первую пытался провести Н.С.Хрущев, и ее цель была понятна — сломать всю систему государственности «мобилизационного социализма» («сталинизма»). Нарастающее сопротивление этой грандиозной программе ставило перед Хрущевым и вторую задачу — разрушить структуры этого сопротивления в партийно-государственном аппарате. Видимо, эта вторая задача быстро стала главной, что и определило внешне нелогичный, даже абсурдный характер многих изменений в сфере управления (например, замены отраслевого управления хозяйством на территориальное или разделение партийных органов на городские и сельские).
Подрыв государственной системы был остановлен снятием Хрущева с должности, но за время своей реформы он успел сломать ряд жизненно важных механизмов управления и запустить гибельные процессы (в частности, образования местных и национальных номенклатурных кланов).
Более основательно и опираясь на созданные реформой Хрущева предпосылки повел дело М.С.Горбачев. Неизвестно, что у него было на уме, но уже с 1987 г. все его действия в административной сфере представляли собой целостную программу полного разрушения советской государственности во всей ее главных срезах и сверху донизу. Проводимый параллельно подрыв хозяйственной системы и мощная идеологическая программа парализовали всякую возможность сопротивления госаппарата этой подрывной программе.
Мы видим, какую цену пришлось заплатить за ту административную реформу — развал СССР, тяжелый кризис хозяйства, становление и даже огосударствление мощного преступного мира, затяжные войны. Например, война в Чечне была буквально «сконструирована» в ходе реформы власти и управления 1988-1991 гг.
Шаги той реформы казались поистине абсурдными и необъяснимыми. Шли непрерывные слияния, расчленение и ликвидация министерств. Один только КГБ испытал пять-шесть «перестроек». Это сопровождалось внешне бессмысленными кадровыми перестановками. Управление хозяйством было парализовано почти полностью: ради «упрощения» была ликвидированя вся иерархическая отраслевая структура, а ради «сокращения штатов» уволены 593 тыс. работников управления среднего звена. Это на время уничтожило всю информационную систему управления страны.
Важным для дела Горбачева побочным результатом был, кстати, тот факт, что разрушение госаппарата заставило партийные органы полностью отключиться от политической работы, бросив все силы на то, чтобы через свои связи с местными и первичными организациями хоть в какой-то степени компенсировать паралич управления. Когда толпы восторженных энтузиастов шли в 1991 г. разгонять райкомы и горкомы, это пушечное мясо «демократии» даже не понимало, что сидящие в этих райкомах люди три года чудом связывали разорванные нити управления и спасали от полного краха системы жизнеобеспечения и охраны порядка.
Надо сказать, что в 70-е годы в СССР были начаты широкие исследования проблем управления, между специалистами шел обмен мнениями, переводилось много важных зарубежных книг. То, что проделывала в сфере управления команда Горбачева, казалось верхом абсурда — как будто правители вдруг отбросили прочь и здравый смысл, и накопленные мировой мыслью знания, и интуицию. Никому из непосвященных еще и мысль не могла прийти, что идет уничтожение нашей «империи зла».
В эпоху Ельцина это «реформирование» продолжилось, и к предыдущим причинам прибавилась одна очень весомая — на каждом этапе перехода к рынку так много стало прилипать к рукам реформаторов, что они были вынуждены создавать хаос в управлении просто в целях личной безопасности. Административная реформа — самый надежный способ спрятать концы в воду.
Министерская чехарда и перетасовка кадров достигли такой интенсивности, что один министр ухитрился за весь срок своих полномочий ни разу не ступить ногой во вверенное ему министерство (по крайней мере, ходил такой миф). Вот уж, действительно, уловил суть момента. Начальниками Главных управлений министерств становились люди, не имевшие ни малейшего представления о той отрасли, куда они попали. На совещаниях они высказывали самые экстравагантные суждения — хоть стой, хоть падай.
Но что больше всего поражало во всей этой вакханалии, так это непонятная живучесть государственного инстинкта в наших чиновниках. Вроде бы назначались проверенные, повязанные круговой порукой коррупции люди. Нет! Чуть-чуть войдут в курс дела, поговорят с людьми — просыпается в них какой-то смутное чувство, и начинают они сопротивляться реформе, ищут лазейки. Кто селу пытается помочь, кто транспорту, как-то перехитрить Чубайса и соглядатаев из МВФ. А уж стоило Примакова премьером назначить, тут же стали проверять финансовые ведомости правительства за все годы реформ. У многих волосы дыбом встали.
Что же побудило начать очередную административную реформу В.В.Путина, приступившего ко второму сроку президентства? Пока что на этот вопрос не было связного ответа ни от него самого, ни от околокремлевских политологов, которые сами теряются в догадках. Устранить из аппарата людей, верных «семье»? Таких почти не осталось, да и не стоило из-за этого такой огород городить. Сломить сопротивление консерваторов, мешающих окончательному утверждению либеральных ценностей? Никто этим ценностям не мешает, ибо никто даже не знает, в чем они заключаются и чему надо мешать.
А главное, невозможно понять, что и в какую сторону изменится оттого, что ведомство Швыдкого будет теперь называться не министерством, а агентством культуры. Он так же, как и раньше, увлечен телевизионным шоу-бизнесом и, наверное, так же, как раньше, мечтает сплавить за границу коллекцию Балдина. Кровати переставляют, а «девочки» все те же. Тот же со вкусом одетый остроумный Греф, тот же честный Починок.
Некоторым правдоподобием обладает предположение, будто нанесение очередного удара по госаппарату — это примирительный жест в сторону космополитической бизнес-элиты и ее покровителей. Они давно щелкают зубами на чиновников, которые, дескать, творят произвол и обирают бедных олигархов. Экономист в законе Е.Ясин даже грозил В.В.Путину: «События вокруг ЮКОСа — это шаг к победе бюрократии над бизнесом... Это шаг от управляемой демократии к полицейскому государству... До недавнего времени казалось, что президент стоит над схваткой, что ему для равновесия нужны две стороны — либералы и государственники. Теперь стало ясно, что это не так, по крайней мере, в данный момент. И выбор его очевиден».
Но правдоподобие этой версии хилое. Во-первых, кто-кто, а олигархи прекрасно уживаются и со страшными бюрократами, и с коррумпированными чиновниками. От них больше страдает мелкая сошка, а ее интересы в этой реформе никак уж не просматриваются. Даже напротив — передача обязанности потрошить карманы среднего класса частным фирмам (вроде страховых компаний и новых ЖЭКов) обещает быть пострашнее произвола государственных чиновников.
Возникает даже подозрение, что вся эта административная перетряска затеяна вообще без всякой сверхзадачи — просто из реформаторского рвения. За 15 лет изменение всего устоявшегося стало высшей, почти религиозной ценностью. Человек, получив кабинет в Кремле, считает просто неприличным и даже опасным не предложить программу какой-нибудь глубокой перестройки. Ни дня без строчки!
Если бы дело обстояло так, можно было бы принять эту волну за сравнительно безобидный рецидив горбачевско-ельцинского похода против государства и пересидеть его. Однако методы реформы оснований для такого оптимизма не дают. Ведь нередко метод оказывается губительнее цели.
Доктрина нынешней власти, выраженная в Посланиях и многих заявлениях В.В.Путина, предполагает резкое сокращение функций государства (уход от «государственного патернализма»). Эти функции якобы должен взять на себя частный бизнес и зародыши «гражданского общества» (то есть само население). Ни бизнес, ни граждане рвения не проявляли, и власть решила не заниматься трудным делом создания условий для постепенного «разгосударствления», а ликвидировать свои функции путем ликвидации структур.
Решили, например, сбросить с государства ставшую для него невыносимой функцию заботы о ЖКХ — и ликвидируют все структуры управления, которые занимались этой сферой, от министерства до ДЕЗов. Неважно, что общественно необходимая функция от этого никуда не делась, что такая реформа ЖКХ неминуемо ведет к огромным издержкам и массовым страданиям людей.
Фактическая ликвидация структур достигается и путем «укрупнения», слияния ведомств, при котором понижается статус данной функции в иерархии управления. Почему, например, функцию управления системой образования соединили в одном министерстве с наукой? Это две большие, очень разные сферы деятельности и отрасли хозяйства — в чем смысл этого слияния? Смысл только в снижении роли и той, и другой функции. Дело не в этих конкретных решениях, а в том видении, которое в них отражается. От этого такая тяжелая тоска. Ошибки можно исправить, а мировоззренческие установки власти исправить невозможно. Тем более власти, не идущей на диалог.
Почему и сейчас, как при Горбачеве и Ельцине, людям приходится гадать и искать какие-то тайные причины реформы управления? Казалось бы, советская государственность подорвана в достаточной степени, призрак коммунизма перестал пугать наших новых правителей. С другой стороны, такого лихого воровства, как при Гайдаре с Черномырдиным, в последние годы в правительстве вроде бы не наблюдалось, каких-то особых концов в воду реформы прятать не требуется. К чему новая ломка, почему не видно задач, которые она призвана решить?
Ответ я вижу такой: власть утратила цель, саму функцию целеполагания. Куда мы идем? Каким будет наше жизнеустройство через 10 или 20 лет? Ведь именно под эти образы и задачи строится структура управления. Но ведь ставить эти вопросы и говорить о них у нас теперь не принято — конкретные образы заменены бесплотными призраками рынка и демократии. Уйдя от постановки больших целей, власть и не может целесообразно выработать образ адекватной этим целям системы управления. Это пугающее обессмысливание толкает к импровизации — «удвоить ВВП», слить науку с образованием, а пенсии со здравоохранением.
Государственность хиреет без идеологии, на языке которой пишутся цели и задачи. Попытка заполнить идеологический вакуум через возрождение государственной религии к успеху не приведет — из кризиса не выходят, пятясь назад. Но без идеологии, утверждающей представление о добре и зле, не может строиться и действовать система власти и управления — отсутствие этических норм не заменяется ни выборами, ни пропущенными через послушную Госдуму законами. Переделка государственных структур без цели и без идеологии в лучшем случае может быть лишь дорогостоящей имитацией реформы.
Сам замысел нынешней административной перестройки предельно механистичен. Система управления, которая не просто является одним из сложнейших порождений культуры страны, но даже входят в ядро национальной культуры, представляется чем-то вроде бездушной машины, которая может быть легко переделана по чужому чертежу. Почему, например, из министерств выделены «агентства», ведущие практическую работу? Только потому, что так делают в США.
Но ведь РФ — не США! У нас издавна сферы деятельности и отрасли строились как «хозяйства», без разделения властей, а с их интеграцией в руках единоначальника с коллегией. Разработчики реформы явно не чувствуют, что системы, подобные управлению, развиваются органически, а не доктринерски. Их изменение, ведущее к разрушению «генотипа», приводит к болезни организма и обходится очень дорого.
Все мы знаем и переживаем тот факт, что за последние 20 лет управляемость процессами жизнедеятельности страны и обеспечением ее безопасности резко ухудшилась. Требуется оздоровление и укрепление государственного аппарата, нужна и его модернизация посредством реформ. Но лечение и укрепление требуют прежде всего верного диагноза, выявления причинно-следственных связей, предопределивших слабости и болезни. Такой работы не видно.
Усиление государства — в интересах подавляющего большинства населения РФ. Но сила — не в блеске ритуалов инаугурации президента, не в роскоши дворцов и статуи Петра на Москве-реке. Красноармейцы в лаптях излучали больше уверенности и силы, чем ряженые гусары президентского полка. Сила — в образе справедливого будущего и ощущении нынешней правоты. Вот такую силу и надо искать для нашего государства.