Ну вот и дожили мы до полного и окончательного торжества гласности (не путать с публичностью): всему народу предложено обсуждать реформирование милиции – быстренько так, всего за один месяц, а высшие судии в этом процессе уже даже высказали надежду, что все произойдет и быстрее. И конкретненько так – не вообще, а только и исключительно по тем или иным статьям и пунктам. И вот уже соответствующий сайт буквально пухнет от конкретных и невероятно детальных предложений – прямо как второе, а то и даже третье (редакционное) чтение законопроекта в парламенте. Правда, без даже малейшего намека на право участников обсуждения затем повлиять и на принятие окончательного решения. И на какой же результат нам рассчитывать в итоге?

Заранее приношу свои извинения, но применительно к этой новой кампании от соблюдения требования конкретности оценок и предложений – исключительно по статьям и пунктам – сознательно уклоняюсь. И вот почему: это тот самый случай, когда вовсе не в конкретных статьях и пунктах существо дела. Но в чем же тогда?

Прежде всего, с чего начать – с благодушных надежд или, напротив, с опасений? Вся кампания подается в весьма (с моей точки зрения, абсолютно необоснованно) оптимистических тонах – попробуем этот тон поддержать и начнем с надежд.

Итак, законопроект призван… Все дальнейшие хорошие слова, наверняка, все слышали – СМИ не уставали их цитировать. Если поверить в то, что ради воплощения в жизнь этих идеалов, включая «партнерские отношения между органами правопорядка и обществом», все и затеяно, то возрадуемся и возликуем. И можем ли мы в этом случае своим обсуждением чем-то еще помочь и что-то еще подсказать, то есть сделать хорошее и доброе еще более прекрасным и возвышенным? Допускаю, но вряд ли стану тратить на это время: есть опасность «пересладить», да и «от добра добра не ищут».

В части же опасений логика оказывается в нашем случае иной, но вывод, к сожалению, почти тот же. Действительно, если власть под сурдинку «реформирования» решила протащить через текст закона те или иные дальнейшие ограничения наших прав и возможности безнаказанно наступать на наши интересы (например, дальнейшее снятие ограничений на антиконституционное проникновение власти в жилище ни в чем не повинных граждан), то каким образом подобное обсуждение в нашей железобетонной государственно-политической системе может этому воспрепятствовать? Абсолютно никоим образом.

Так что же тогда и зачем детально и постатейно обсуждать?

А вот сама и инициатива реформирования, да еще и с радикальным переименованием, и соответствующая массовая кампания на некоторые комментарии буквально напрашиваются.

Прежде всего, согласимся, вопрос о несовершенстве системы обеспечения правопорядка в стране в последние пару лет в наших СМИ оказался одним из ведущих. Естественно ли это возникло само – в силу случайного стечения обстоятельств и нескольких нашумевших абсолютно из ряда вон выходящих случаев немотивированного милицейского произвола, или же кампания в СМИ целенаправленно готовилась и подогревалась – однозначно сказать не могу. Но факт остается фактом: общественное внимание оказалось приковано к проблеме. Но вот дальше возникает вопрос: а существо-то проблемы правильно ли было определено? То есть, проблема у нас именно в милицейском или же шире – во властном произволе? И, с другой стороны, если говорить не только о произволе, но и еще о недееспособности в части решения поставленных (как минимум, декларативно) задач по охране правопорядка, защите интересов граждан и т.п., то и здесь та же постановка вопроса: речь о недееспособности лишь одного министерства и соответствующей категории сотрудников, или же вопрос уместнее ставить о существенно большем?

В частности, что было главным событием и тоном сообщений прошедших последних двух месяцев? Отнюдь не милицейский произвол, но другое – стихийное бедствие, выявившее абсолютную неготовность всей системы государственной власти в нашей, без преувеличения, лесной державе предупреждать и затем своевременно пресекать разгул пожаров. И это отнюдь не вопрос о «трудностях роста» (мол, не научились еще пока) – напротив, это результат целенаправленного сбрасывания с «корабля» нашего «социального» государства всего прежнего опыта и инструментария управления лесным хозяйством, накопленного и развитого за предыдущие десятилетия, если не столетия. Кто в этом виновен? Кого в этих условиях надо бы тогда реформировать (если очень хочется и верится, что вся соль в этом, то и с радикальным переименованием) еще прежде, чем милицию?

Нет ответа. Притом, что оценки только прямого ущерба стране от пожаров этого лета уже переваливают за два десятка миллиардов долларов. Для сравнения: это весь федеральный бюджет страны десятилетней давности. А уж сравнивать эти прямые потери с нынешними расходами государства на образование, здравоохранение и культуру вообще невозможно – несопоставимо. Не говоря уже о «сэкономленных» расходах на охрану лесов и поддержание противопожарной безопасности…

И тишина – никто ничего реформировать всерьез, хотя бы восстановить в части контроля за лесами и их состоянием то, что было раньше, в том числе, до принятия лесного и водного кодексов, похоже, не собирается. Все внимание – реформе МВД…

Есть, правда, еще и версия, что в нашей «рыночной» экономике все, что касается развития/деградации хозяйства осуществляется последовательно беспланово – уж как получится, но зато весь пиар планируется и выстраивается тщательно и заранее. И есть пожары или нет их, а если запланирована пиар-кампания по реформированию МВД, то отступать перед лицом каких-то там спонтанных (пусть и сколь угодно драматических) событий у нас не принято. Что же касается какой-нибудь новой кампании, как отклика на стихию пожарищ этого лета, это все еще в разработке, а соответствующая кампания (возможно, тоже со всенародным обсуждением) - впереди. Верна ли эта версия? Не исключаю…

И снова о реформировании МВД – о его существе. Наивный вопрос: есть ли в наших реалиях, да еще и в условиях, когда одним из провоцирующих событий, вызвавших отклик в СМИ и возмущение в обществе, был расстрел майором Евсюковым безоружных случайных встречных сограждан, какая-нибудь разница: будет ли записано в законе об органах правопорядка, что милиционер/полицейский обязан заботиться об интересах сограждан, или же он обязан заботиться о них особенно тщательно? Эти все хорошие слова, о которых теперь так живо спорят на соответствующем сайте мои соотечественники, вообще как способны фактически повлиять на деятельность органов охраны правопорядка?

От чего вообще реально зависит деятельность этих (равно как и любых иных) государственных органов? Перечислю по-крупному.

Первое – от целеполагания. И не столько формального, сколько реального. А реальные цели и задачи в наших «вертикальных» условиях, как известно, задают не красивые слова в законе, но управляющие «вертикалью». Например, была бы перед органами поставлена задача обеспечить исключительно и сугубо правовое решение конфликта вокруг Химкинского леса и, глядишь, те же органы уже преданно и бдительно охраняли бы защитников леса, в том числе, от всяческих «неизвестных» хулиганов. Аналогично и с борцами за 31-ю статью Конституции: не вязали бы их по рукам и ногам в среднем примерно раз в два месяца, а, напротив, защищали бы от каких-нибудь автомобилистов, пытающихся проехать в это время и в этом месте… Причем, подчеркиваю, абсолютно вне зависимости от того, что еще хорошее написано в законе о милиции/полиции.

Или я неправ? И у нас каждый региональный и местный милицейский начальник сам ставит себе задачи, руководствуясь исключительно Конституцией и законами?

Второе – от кадровой политики, от системы подбора, расстановки и воспитания кадров. Но разве кадровая система в МВД у нас сугубо внутренняя, замкнутая сама на себя? Из нее разве вырастают сами, без внешнего вмешательства, будущие большие начальники, которые самостоятельно занимают посты местных и региональных руководителей и министров – без внешнего для системы МВД вмешательства? Разумеется, нет. Вся кадровая политика в МВД (равно как и в любом другом важном, тем более, силовом ведомстве) определяется где? Правильно – на самом верху. Верху того, что, как мы знаем, сейчас никоим образом не реформируется. Откуда же тогда возьмется при любом реформировании только собственно МВД действительно новое качество его работы?

Третье – от системы мотивации к труду, которая, как известно, упрощенно состоит из набора кнутов и пряников. И вопрос в наших реалиях не только и не столько в том, какие же кнуты и пряники предусмотрены формально, сколько в том, какие пряники на низовом уровне службы допускается добывать самостоятельно (как в анекдоте: «Бери на неделю знак «сорок км/час» и ставь где хочешь, но о повышении зарплаты больше не проси…»). На более же высоком уровне, практически повторю то, что было сказано выше применительно к кадровой политике: все реальные кнуты и пряники сосредоточены отнюдь не внутри ныне реформируемой системы МВД, а сконцентрированы выше – в верхушке «вертикали». Но там ни о каком реформировании – как раз в целях обеспечения правопорядка и защиты интересов граждан – насколько мне известно, речи нет…

Так и чем же будет в практике реальной работы отличаться новое МВД (назови его хоть полицией, хоть горшком…) от старого, нереформированного?

К сказанному о мотивации следовало бы добавить еще одну прописную истину – о внешнем контроле за работой ведомства, а также и всей нашей «вертикали», от состояния, направленности и качества работы которой, собственно, если быть честными, процентов на девяносто зависит и вся работа наших правоохранительных органов. Но внешнему контролю сейчас не до таких мелочей, он занят совсем другим. Приведу лишь одну цитату из свежего выступления его руководителя в «Литературной газете»: «По просьбе Президента Российской Федерации Счётная палата развивает аудит сопоставления стратегий развития, примером которого могут служить результаты сопоставления уровней стратегирования России и США». Впечатляет? Это вам не воровство из бюджета и пенсионного фонда выявлять и пресекать и не контролировать хранение (а теперь и расходование) многомиллиардных средств резервных фондов... А ведь цитировать можно и далее, например: «Сегодня мы фактически переходим от двухмерного планирования к трёхмерному программированию, в то время как США переходят от четырёхмерного управления целеустремлёнными архитектурами (BEA) к многомерному сетецентрическому управлению потенциалами развития». А еще клеветники смеют утверждать, что у нас наука в загоне! Да она, сами видите - большая и подлинная - проникла теперь туда, куда ранее и не мечтала…

И для справки напомню: часть МВД силами подобных старателей (и конкретно этого) в свое время, около десяти лет назад, уже была «реформирована» - ГАИ было переименовано в ГИБДД. И что: «гибэдэдэшники» чем-то сильно отличаются от «гаишников»?

Соответственно, наконец, о венце и нынешнего «реформирования» - о радикальном переименовании. Строго говоря, повторю: назови его хоть горшком – суть не изменится. Но это только в том случае, если новое название не имеет ярко выраженной идеологической и исторической окраски. А если имеет?

Например, предположим, преобразовывалось бы Министерство внутренних дел в какое-нибудь министерство охраны правопорядка. Дурь, излишние расходы, но, в общем-то, ничего страшного. Сейчас же речь о другом. В стране, в которой даже вопрос о выносе тела Ленина из Мавзолея немедленно вызывает жесткое идеологическое противостояние, хотя с момента смерти Ленина прошло уже более восьмидесяти лет, нам теперь предлагается переименовать защитников правопорядка в полицаев – хотя еще живы и, слава Богу, здравствуют те (включая и моего отца), чьих родных и близких эти самые полицаи (отщепенцы и предатели из местных – прислужники оккупантов) в зонах оккупации расстреливали и вешали публично на площадях. Это что – признак верности власти исторической памяти народа? Или абсолютная к этой составляющей подлинной народной культуры глухота? Или сознательное провоцирование старшего поколения на бунт и на конфликт с поколением более молодым, для которого что милиционер, что полицейский – разницы нет?

Что же касается заявлений о том, что смена названия связана с дискредитацией милицией самого этого термина, то встречный вопрос: а на какой другой термин будем менять в этом случае понятия «прокуратура», «суд», «Государственная Дума», «Совет Федерации», Правительство, Центральный банк… Если из прежнего имперского прошлого, то еще что-то можно подобрать. А если из современного, например, американского опыта, то там, страшно сказать, правительству места не окажется…