Председатель совета директоров компании «Вимм­-Билль-­Данн» Давид Якобашвили бьет тревогу: «Сегодня во взрослую жизнь вступает поколение 90-­х. А ведь мы хорошо помним, что в начале того десятилетия в роддомах было пусто. Никто не хотел рожать в то время. В связи с этим у нас теперь меньше рабочих рук и потенциальных родителей».

Россия стремительно проваливается в демографическую яму, выход из которой возможен лишь в долгосрочной перспективе. В ближайшие годы, по самым пессимистичным оценкам, сокращение населения в стране будет происходить со скоростью более 1 млн человек в год. Каким образом все это скажется на бизнесе? Эксперты единодушны. Платежеспособный спрос будет снижаться, а дефицит кадров — нарастать. И это еще далеко не все потери, которыми грозит начавшаяся депопуляция. Похоже, самое время готовить адекватный ответ очередной макроэкономической напасти.

Год перелома

В демографическом отношении 2010 год аналитики считают переломным. Судя по цифрам, озвученным Министерством образования и науки, уже ближайшей осенью в аудитории учебных заведений придет куда меньше первокурсников, чем прежде. Количество учащихся в системе общего образования сократится на 20%, начального профессионального — на 40%, а в системе среднего образования — на 26%. Вузы же не досчитаются 16% студентов.

Сюрприз? Увы, нет. Обо всем этом специалисты предупреждали давно. По оценкам Андрея Коротаева, координатора программы Президиума РАН «Комплексный системный анализ и математическое моделирование мировой динамики», в конце 80­-х — начале 90­-х рождаемость упала почти вдвое. Нетрудно подсчитать, во сколько раз сократилось бы количество молодого населения в ближайшие годы, если бы не мигранты, на которых теперь уповают демографы.

Согласно прогнозу Росстата, естественная убыль населения России за 2010–2030 годы может составить от 5 млн человек в рамках оптимистического сценария до 10,5 млн (наиболее вероятный вариант) и даже 19,7 млн в худшем случае. Еще больше пугают выкладки Андрея Каратаева. Если нынешнее положение вещей не изменится (то есть не будут предприняты срочные меры по изменению демографической политики), к 2050 году в стране останется всего 100 млн коренных граждан.

Инновационная демография

Давид Якобашвили уверен: от того, как складывается демографическая ситуация в стране, зависят многие компоненты экономики: рынок труда, инвестиционный климат, социальные расходы, система налогов, рост ВВП и т. д. Правда, несмотря на печальные прогнозы демографов, эксперты пока все­таки далеки от пессимизма. По словам Александра Чепуренко, декана факультета социологии ГУ­-ВШЭ, многое зависит от того, по какому сценарию будет развиваться экономика России. Не все еще потеряно: главные опасности демографический спад несет в том случае, если развитие страны останется экстенсивным, основанным на дешевом и малопроизводительном труде. Такая экономика сможет питаться только за счет единственного демографического фактора — мигрантов. В итоге страна, проедая свои ресурсы, будет медленно, но верно двигаться к краху. Напротив, вложения в науку и образование в долгосрочной перспективе создадут условия для опережающего роста производительности труда и сделают сокращение абсолютной численности трудоспособного населения сравнительно безболезненным для экономики и социальной сферы.

«Строго говоря, — утверждает Чепуренко, — низкая численность населения и ее сокращение сами по себе угрозами для бизнеса не являются. Все зависит от того, каким образом использовать имеющиеся ресурсы». В качестве примера эксперт приводит США, столкнувшиеся в конце XIX века со сходной проблемой дефицита рабочей силы, что вызвало повышение стоимости труда. Однако именно эти негативные обстоятельства стимулировали переход к более прогрессивной экономической модели, основанной на трудосберегающих технологиях. Как следствие, сформировался спрос не на толпы рабочих с лопатами, а на высококвалифицированные кадры. В том числе — привлекаемые из-­за рубежа.

— Мы все еще стоим на развилке, как Аргентина в 20­-е годы прошлого века, — поясняет Александр Чепуренко. — Эта страна тогда благополучно промотала все свои возможности. Примерно так же, как мы «сидим на трубе», Аргентина полагала, что сможет и дальше богатеть за счет экспорта сельскохозяйственной продукции и железа. Но развитие лидеров мировой экономики опиралось совсем на другие товары и технологии…

В случае если заклинания по поводу инновационного роста в России не останутся пустым звуком, а человеческие ресурсы будут использоваться более эффективно, положительный сценарий вполне вероятен. Однако тормозить его воплощение будет еще один неприятный демографический фактор. Речь идет о стремительном старении населения. «Модернизация в условиях старения — очень сложная задача», — разводит руками Михаил Денисенко, заместитель заведующего кафедрой демографии ГУ­-ВШЭ.

На недавнем заседании Торгово-­промышленной палаты (ТПП) России ее президент Евгений Примаков отметил, что люди в возрасте до 30 лет составляют всего 16% от всего трудоспособного населения страны. И этот показатель, скорее всего, будет снижаться. Для сравнения: в Советском Союзе он был равен 40%. По данным Института демографии ГУ­ВШЭ, средний возраст потенциального работника, который в 1970 году составлял 34,5 года, к настоящему времени достиг 36,3, к 2025­му превысит 38 лет.

«Трудоспособное население — это ведь не всегда экономически активная часть общества, — объясняет президент компании HeadHunter Юрий Вировиц. — Если в 40 и 50 лет многие еще могут вполне энергично работать, то создавать что­то новое люди среднего возраста способны в значительно меньшей степени».

В такой ситуации, предупреждает Михаил Денисенко, будет сложно модернизировать «старые» отрасли, в том числе бюрократический аппарат в широком смысле, систему здравоохранения и образования.

Между тем демографы отмечают резкое уменьшение продолжительности жизни в России — фактор, прямо влияющий на уровень производительности труда в стране. Сегодня в России мужчины живут в среднем 62 года. Женщины — 74–75 лет. По этим показателям в международных рейтингах Россия находится рядом с самыми неблагополучными африканскими странами. А если делать ретроспективный анализ — на уровне России XIX века (без учета детской смертности, которая в наше время, безусловно, сократилась).

Считается, что трудоспособный возраст ограничивается диапазоном между 20 и 60 годами. Таким образом, предельный фонд рабочего времени каждого человека составляет приблизительно 40 лет. Но в России уровень смертности на протяжении именно этого «золотого» отрезка жизни намного выше, чем во многих других странах! По данным Института демографии ГУ-­ВШЭ, в Нидерландах прежде­временная смерть сокращает рабочую жизнь мужчины (эти самые 40 лет) на 2%, в США — на 4,3%. В России же потери рабочего времени по этой «уважительной причине» у мужчин составляют 14,3% (!) от всего фонда.

«Короткая жизнь — серьезное препятствие для инноваций», — опасается Михаил Денисенко. А ведь именно инновации должны вытянуть нас из ямы, в которую мы проваливаемся все глубже…

Молодым везде у нас дорога

На российском рынке труда уже заметны последствия демографических перемен. И, по мнению Юрия Вировца (HeadHunter), в ближайшее время ситуация начнет ухудшаться. «В Москве дефицита специалистов пока не наблюдается, — отмечает он, — но в регионах будет хуже, чем сейчас».

Одна из причин — миграция. Люди уезжают из депрессивных регионов в более богатые, а оттуда — в столицы. Едут за лучшими условиями труда, более высокими зарплатами и качеством жизни вообще. Как следствие, региональные рынки первыми начинают испытывать нарастающий дефицит профессионалов.

«В позапрошлом году, — приводит пример Валерий Покорняк, генеральный директор холдинга «Алтан», — из Алтайского края уехало 32 тысячи высококвалифицированных работников. Да, приехало 30 тысяч. Но их квалификация — ниже. Из­за этого край потерял сотни миллионов рублей. Проблема не в том, что людей становится меньше. Проблема в тотальной миграции».

По данным опроса, проведенного порталом SuperJob, российские компании испытывают нарастающую нехватку рабочих, менеджеров по продажам, инженеров. По оценкам Алексея Захарова, президента рекрутингового портала SuperJob.ru, демографический провал в еще большей степени осложнит поиск таких специалистов. На этом фоне массовые увольнения сотрудников (в том числе весьма ценных) в начале кризиса, позволившие компаниям решить тактические проблемы, в стратегическом отношении выглядят как минимум беспечными.

Еще один симптом удручающего положения дел — результаты опроса 1 000 российских компаний, проведенного порталом SuperJob. У респондентов спрашивали, готовы ли они брать на работу выпускников, не имеющих опыта. Положительный ответ дали 58% компаний — против 55%, готовых это делать в прошлом году. Рост спроса на неоперившуюся молодежь — явный признак проблем на кадровом рынке. Разумеется, с точки зрения самих молодых кандидатов такая ситуация выглядит идеальной: даже вчерашний студент скоро сможет диктовать свои условия работодателю. «Но бизнес от такого диктата непрофессиональных соискателей развиваться не будет, что в конечном счете ударит и по сотрудникам», — утверждает Юрий Вировиц (HeadHunter).

Техника выживания

Что делать компаниям в такой ситуации? Один из способов минимизировать нарастающие проблемы в кадровой сфере — проецирование на бизнес инновационного сценария развития России. Модернизация производства и всех бизнес­-процессов — вот, по мнению экспертов, одно из лучших противоядий. Кстати, кое­кто из предпринимателей уже давно идет по этому пути. «Наша компания с 90­х годов занимается модернизацией оборудования и компьютеризацией производства, — говорит генеральный директор Московского пиво­безалкогольного комбината «Очаково» Владимир Антонов. — Таким образом, мы застрахованы от нехватки рабочих рук примерно на 10–15 лет».

Еще один рецепт предлагает Валерий Покорняк: если работники сами не идут в компании — значит, компании должны идти к работникам. «Нужно строить производства в сельской местности, поскольку, безусловно, у нас еще есть места, где живут непьющие и работящие люди, — уверен глава «Алтана». — Если в высокоразвитых странах на жителей сельской местности приходится всего 1–2% населения, то у нас — 27%! Так что мы еще имеем потенциал». Покорняк уже реализует такую стратегию, вынося мощности своего холдинга в село. «За счет местных кадровых ресурсов компания сможет продержаться примерно 10–12 лет», — уверен он.

Тем временем Юрий Вировиц настоятельно рекомендует работодателям задуматься наконец­то о построении крепких HR­брендов. Ведь в борьбе за таланты имидж компании как работодателя может стать существенным конкурентным преимуществом. Правда, здесь эксперты заранее предвидят проблемы, с которыми столкнутся прежде всего средние и малые предприятия. Ведь в конкуренции за профессионалов, вне всякого сомнения, верх одержат более крупные игроки, способные предложить все более дефицитным соискателям стабильность и обширные компенсационные пакеты. Весьма вероятно, что все кадровые «сливки» скоро будут вовлечены в орбиту гигантов. Возможно, для властей это повод задуматься о новых формах и методах поддержки малого бизнеса. Поскольку нынешние инструменты явно неработоспособны. Кроме того, в стремлении купировать негативные кадровые тренды именно крупные компании расширяют инвестиции в образование, ведут целенаправленный поиск будущих сотрудников, запускают совместные программы с ведущими вузами. По понятным причинам малые игроки проигрывают и на этом фронте.

Вот характерный пример. Спрогнозировав нарастающий дефицит не только высококлассных специалистов и топ­менеджеров, но и управленцев среднего звена, еще в 2006 году АФК «Система» в партнерстве с МГУ открыла корпоративный университет, предоставляющий студентам возможность воспользоваться двухлетним курсом магистратуры. Как говорит Глеб Ермаков, директор по персоналу АФК «Система», большинство входящих в корпорацию компаний развивает еще и собственные партнерские отношения с профильными вузами — потенциальными источниками кадров. В некоторых учебных заведениях уже работают базовые кафедры, где преподают менеджеры корпорации.

Генеральный директор компании DATA+ Алексей Ушаков уверен, что преподавательская работа представителей компаний в вузах позволяет эффективно влиять на уровень подготовленности потенциальных сотрудников. А это, в свою очередь, помогает справиться и с нарастающими демографическими проблемами.

Спрос на спрос

Если на рынке труда дефицит кадров как тенденция вызревал в течение долгих лет, то на потребительских рынках признаки демографического спада начали проявляться только теперь. Эксперты прогнозируют, что в ближайшие годы в популяционную «яму» начнут съезжать целые сегменты рынка — от недвижимости до розничной торговли бытовой техникой и электроникой. В группе риска оказываются те сектора, динамика которых непосредственно связана с количественным и качественным составом семей. Грозные симптомы будущих изменений уже можно разглядеть в изменениях структуры сбыта компаний, которые ориентируются на молодежную аудиторию.

По подсчетам Юлии Быченко, директора TGI­Russia компании «КОМКОН», с 2001 до 2009 года доля подростков и молодежи (10–19 лет) в России уменьшилась на 5%. «Компаниям, ориентированным на подростковые и молодежные бренды, вероятно, стоит постепенно переориентировать свои усилия либо на более старшую аудиторию (20–30 лет), либо, напротив, на детей младшего возраста», — советует она.

В Quiksilver Russia (занимается продажей молодежной спортивной одежды и обуви) неприятные рыночные сигналы начали принимать еще в прошлом году. Компания продвигает три молодежных бренда, основная целевая аудитория которых совокупно ограничивалась рамками 16–25 лет, а ядро покупателей одного из брендов всегда стабильно составляли молодые люди 16–18 лет. Но партнеры и управляющие магазинов компании вдруг начали сообщать, что ядро стало смещаться в пользу покупателей до 16 лет, а в спросе появилась тенденция к сдвигу размерных шкал в меньшую сторону.

«Пока эти изменения незаметны в продажах,— говорит директор по маркетингу компании Денис Томашевский. — Но, судя по всему, это настоящий тренд. Наша аудитория, очевидно, меняется. И мы к этому готовимся». Уже в нынешнем году компания расширила свой ассортимент. Теперь Quiksilver Russia предлагает одежду для детей от шести лет, а маркетинговые коммуникации ныне ориентированы и на более взрослую аудиторию. Вся надежда теперь на общемировую тенденцию, в рамках которой люди за тридцать продолжают покупать яркую и стильную одежду, всеми силами откладывая момент перехода к унылому старческому гардеробу.

Впрочем, многие игроки все еще сохраняют оптимизм. Директор по рекламе сети «Твое» Сергей Миронихин утверждает, что компания продолжает ориентироваться на выпускников, студентов и молодых специалистов, а открывать детские отделы пока не собирается. Он считает, что низкий ценовой сегмент рынка одежды (привлекательный в том числе и для мигрантов) позволит сохранить продажи. В результате, сохраняя фокус на прежнюю аудиторию, компания продолжает открывать новые магазины, прежде всего в регионах.

Кстати, расширение географии присутствия, на взгляд экспертов, оказывается еще одним способом сохранить продажи вопреки демографическому спаду. Особенно если речь идет о низком ценовом сегменте и продуктах массового спроса. По мнению Валерия Покорняка, чтобы обезопасить себя от демографических проблем, компаниям необходимо выходить на другие территории. «Если вы работаете в трех городах, — советует он, — надо увеличить эту цифру до пяти. Если в пяти — до семи. И так далее».

Другой лесенкой из демографической «ямы» может стать ориентация на пожилую часть населения — пока мало охваченную целевую группу (особенно если сравнивать ситуацию на российском рынке с европейскими странами и США, где на пожилых людей работают целые индустрии). Впрочем, пока развитию этого направления в России препятствует не только инертность бизнеса, но и продолжительность жизни такой аудитории. Ведь с каждым годом в стране становится меньше и молодых, и старых. Да и финансовое положение по­давляющего большинства пожилой аудитории в России не позволяет надеяться на мощный платежеспособный спрос.

«Производители игрушек или детского питания, столкнувшись с сокращением новых поколений, еще могут как­то перепрофилировать свое производство или переориентировать его на другие возрастные группы, — утверждают в Институте демографии ГУ-­ВШЭ. — Но производители образовательных услуг (например, крупные университеты), столкнувшись с резким сокращением числа абитуриентов, оказываются в почти безвыходном положении, притом что через некоторое время может подняться новая демографическая волна, а необходимые для ее приема мощности образования окажутся утраченными».

Класс потребителей

Демографы уповают на миграционный поток из стран ближнего зарубежья, который обещает поддержать среднюю «температуру по больнице». Но и тут возникает немало вопросов.

В своей массе, как отмечают эксперты, мигранты представляют собой малообразованные, низкоквалифицированные кадры. По крайней мере пока. Со временем, возможно, пассионарность приезжих сможет заставить российскую экономику быстрее двигаться вперед. Но при условии, что удастся нивелировать нарастающую ксенофобию.

Деградация кадров как таковая — это общемировая тенденция, «успокаивает» Александра Кочеткова, доцент АНХ при Правительстве РФ. Падение уровня развития (депривация) — одно из следствий развития общества потребления на основе научно­технического прогресса. «Логика такого развития должна была привести к превращению части населения в потребителей с сопутствующей деградацией созидательной функции, виток за витком. Так и случилось. Проблема не только в сократившемся количестве молодых специалистов, но и в их низком и продолжающем падать профессиональном уровне — по сравнению с выпускниками предыдущих десятилетий, — говорит Кочеткова. — Мало того, в России процесс деградации протекает по особому, «самобытному» сценарию, который обещает еще более удручающие последствия. У нас деградировала часть школ, из которых ушли талантливые учителя математики, физики, химии, биологии и других наук, развивающих мышление ребенка. Оставшиеся героически держали учебный процесс на своих плечах. Но их были единицы. И повлиять на общую ситуацию они не могли. В итоге логика выявления и развития потенциала учеников в школьной программе была разрушена».

Картину усугубляет и ситуация в сфере высшего образования. Если государственные вузы пытались всеми силами «тянуть» слабых студентов, то новые, коммерческие, принялись предлагать облегченные курсы — в угоду приходящей молодежи. «Прогрессисты» заговорили на языке своих студентов и адаптировали к их крайне низкому уровню развития свои программы. По оценкам многих социологов, начиная с 2001–2002 годов клиенты «коммерческих» вузов составляют примерно половину от общей массы выпускников в стране.

— Еще до наступления демографической «ямы» компании столкнулись со специалистами «нового типа», у которых оказались повреждены базовые параметры, — продолжает фиксировать диагноз Александра Кочеткова. — У них низкая работоспособность. Они неспособны выполнять сложные интеллектуальные операции. Им свойственны невротичность, лень и чудовищная мания величия. Это потребители, которые стремятся стать офисным планктоном. Они поняли очень простую вещь: работать не надо. Не надо кем­то быть. Не надо никуда стремиться. Нужно просто найти теплое местечко, сесть и свесить ножки. Простой пример: в прошлом году конкурс на факультеты государственного и муниципального управления по всей стране составил 312 человек на место. У нас все хотят быть чиновниками, а не работать. Это серьезный симптом деградации молодежи.

Мы не только уверенно исчезаем с лица Земли, стареем и рано умираем. Идущие на смену поколения «рабочих лошадок» экономики и бизнеса оказываются куда слабее, чем их родители.

Первый звонок

Демографические проблемы России — грядущая катастрофа национального масштаба. Совершенно всерьез Валерий Покорняк предлагает сделать пост высшего государственного чиновника, ведающего проблемами демографии, вторым в иерархии после президента. «В крупной компании HR-­менеджер — это всегда второй или третий человек после ее главы; почему же на государственном уровне это не так?» — удивляется предприниматель.

Демографы же в списке рекомендаций государству прежде всего называют расширение инвестиций в программы стимулирования рождаемости, а также модернизацию системы образования и здравоохранения — как самых «старых отраслей», которые трудно, но необходимо реформировать.

Радикально изменило бы демографическую картину, по мнению Андрея Коротаева, резкое повышение акцизов на алкоголь и табак. По его словам, эти меры помогли бы сохранить в демографическом арсенале России к 2050 году 22–23 млн человек (если этого не сделать, 17 млн из них падут жертвами алкоголя).

Но универсальных решений нет. Председатель Экспертного совета по регулированию алкогольного рынка ГД РФ Михаил Блинов уверен, что таким путем проблему не решить. Полномасштабные кампании по борьбе с пьянством в России никогда не приводили к положительным результатам, напоминает он. За последние три года ставка «алкогольного» акциза выросла на 18% (причем поступления в бюджеты упали на 11%), легальное производство спирта по сравнению с 2004 годом снизилось более чем в полтора раза, но людей, испытывающих болезненную зависимость от «зеленого змия», в стране не стало меньше.

«Нужно, — говорит Блинов, — бороться не со следствием, а с причинами — обратить внимание на школы, где необходимо ввести программы, пропагандирующие идеи о вреде алкоголя. Но пока в этом направлении ничего не происходит. Мы делали запросы в разные министерства и получили интересную картину. В 2009 году, например, в консолидированный бюджет РФ от налогов алкогольных компаний, включая пивные и импорт, попало более 150 млрд рублей. А на антиалкогольные мероприятия по линии молодежной политики, образования и здравоохранения из федерального и региональных бюджетов выделили менее 5 млрд».

Трудно утверждать, что власти не реагируют на демографическую угрозу. Призывов, обещаний и инициатив достаточно. Так, недавно государство наконец­-то обратило внимание на практически полное исчезновение в стране системы профессионально­технического образования, а также на избыток возможностей получить специальности, не имеющие отношения к реальным потребностям экономики. Об этом много говорилось, в частности, на заседании управления ТПП России. По словам замминистра образования и науки РФ Алексея Пономарева, 54 крупнейшие госкомпании планируют участвовать в плане инновационного развития страны, включающем взаимодействие с вузами в области подготовки кадров. На эту программу выделено 12 млрд рублей на три года. Но пойдет ли такое взаимодействие бюджетных монстров с вузами на пользу образованию, сказать пока трудно.

Скорее, изменить ситуацию может крупный и средний бизнес. Вот только до сих пор в своих попытках влиять на вузовское образование компании вели себя крайне недальновидно, утверждает Александра Кочеткова. В стремлении утолить кадровый голод бизнес «вербует» третьекурсников, предлагая им перейти на полный рабочий день — вместо того чтобы, обеспечив их надомной работой с ограниченным временем присутствия, отобрать и подготовить из лучших студентов будущих сотрудников­«звезд». «В итоге многие серьезные студенты отказываются совмещать работу полного дня и учебу на последних курсах, а компании теряют перспективных сотрудников, — говорит Кочеткова. — То есть, решая свои тактические задачи, компании не стимулируют развитие профессионалов в стратегической перспективе».

К тому же проблемы вузов — это прежде всего проблемы школ, готовящих абитуриентов. Способен ли бизнес решить еще и эту проблему? Маловероятно.

Аналогичная ситуация складывается и в здраво­охранении. Власти призывают работодателей инвестировать больше средств в медицинские программы для своих сотрудников. Идея, не лишенная здравого смысла. Однако следует учитывать шквал едких комментариев по этому поводу в СМИ и блогах. Чем больше своих функций государство пытается переложить на бизнес, тем ниже его эффективность. А значит, тем меньше и шансов на быструю модернизацию экономики.

Детский ад

Способов обойти демографическую «яму», на дне которой, как острые пики, Россию ожидает множество связанных проблем — от слабой системы образования до неработоспособной медицины, — не обнаруживается. Выправить положение удастся лишь в долгосрочной перспективе. Несмотря на то что в последние годы рождаемость в стране начала расти, демографы предсказывают «большой провал» в течение грядущих полутора десятилетий. А пик сокращения количества работоспособного населения придется на ближайшие 5–7 лет.