Вообще-то, следующим, после Тюренчена значительным столкновением русской и японской армии стал бой на Цзиньчжоуской позиции. Вокруг него тоже сломано немало копий. Вернее в русское командование брошено немало камней. И тоже абсолютно несправедливо. Но поскольку мы начали рассматривать именно деятельность русского главнокомандующего, Куропаткина, а он на этот бой повлиять никак не мог, пока оставим его за скобками. Тем более из канвы сухопутной кампании он так же выпадает. Осада Пор-Артура вылилась в особую кампанию, о ней я вкратце уже рассказывал.

Поэтому Вафангоу. Операция усиленного I Сибирского корпуса стала первой наступательной операцией русской армии в этой войне. То есть русская сторона владела инициативой. Кроме того, у Вафангоу у японцев уже не было трехкратного численного превосходства, как у Тюренчена и на Цзиньчжоуской позиции. Да и заждались уже побед, как ни посмотри, очень авторитетной русской армии над японскими выскочками. Однако снова досадное поражение. Конечно, всеобщее разочарование было очень сильно. Вообще, согласно общепринятому мнению, во время этого неудачного наступления, гнилость всей системы командования вооруженными силами России проявилась в наивысшей степени.

Вкратце история с принятием решения такова. Командующий Манчжурской армией Куропаткин был последовательным противником наступления. <i>Стратегическое приключение</i> и даже гибель для армии, так отзывался он о предстоящей операции в своем дневнике. Однако над Куропаткиным имелась еще одна инстанция. Это командующий вооруженными силами на Дальнем Востоке, адмирал Алексеев. Последний, в противоположенность Куропаткину, был ярым сторонником наступления. Однако, формально подчиняясь Алексееву, Куропаткин имел право доклада Царю. Чем он в полной мере и пользовался. Не брезгуя при этом использовать влияние военного министра Сахарова, брат которого был начальником штаба Манчжурской армии. Искал поддержки у Царя и Алексеев. В результате интенсивного обмена телеграммами победил Алексеев. Николай II лично санкционировал наступательную операцию отряда силой 48 батальонов с целью деблокады Артура. Куропаткин мог бы подать в отставку, но предпочел подчиниться, и провести ненавистное наступление. Правда, выделил для него не 48 батальонов, как было намечено, а всего 32 – усиленный I Сибирский корпус

Согласитесь, театр абсурда. Трения и взаимное подсиживание отрицательно влияли на деятельность русского командования в Манчжурии. Именно так оценивает ситуацию, сопутствующую принятию решения о наступлении И.И.Ростунов, советский историк, автор академической истории Русско-японской войны, вышедшей в 1977 году.

Вот тот же Ростунов (цитирует Куропаткина):

"Для обеспечения успеха посылаю по ж.д. 8-й Тобольский пехотный полк из Ташицзяо в Вафангоу, куда он должен прибыть к полудню 2 июня". Заканчивалась телеграмма словами: "Не позднее 3 июня 8-й Тобольский пехотный полк должен быть возвращен в Ташицзяо". Куропаткин боялся, как бы командир полка после удачной атаки не вздумал преследовать противника.

Видите, если бы не Куропаткин со своей дурацкой осторожностью, русские солдаты просто порвали бы японцев :).

Для начала давайте сразу покончим с разговорами об абсурде. Война такое дело… Середина июня 1815 года. Северная армия Франции начинает свое наступление в Бельгии против англо-прусской армии под командованием Веллингтона и Блюхера. У Наполеона под ружьем порядка 120 тысяч человек, у Веллингтона около 100 тысяч, у Блюхера 130. Задача не из легких. Наполеон разделяет свои силы на левое крыло, под командованием маршала Нея и правое под командованием новоиспеченного маршала же Груши. Каждое из них состоит из двух корпусов. За собой оставляет гвардию, тяжелую кавалерию и один армейский корпус. Все три части примерно равные. Первым делом Наполеон решает нанести поражение пруссакам. Для этого он присоединяется к своему правому крылу и наносит Блюхеру 16 июня поражение у Линьи. Ней должен в этот день сковать силы англичан. Во исполнение поставленной задачи Ней со своим головным II корпусом Рейля атакует арьегард английской армии у Катр-Бра. Первоначально французам сопутствует успех. Чтобы развить его, Нею необходимо ввести в дело свой второй корпус – д’Эрлона. Но у Наполеона на него имеются совершенно другие планы. Он желает употребить этот корпус, чтобы перерезать пруссакам пути отступления и превратить поражение у Линьи в разгром. Весь день несчастный д’Эрлон получает прямо противоречащие друг другу приказы от своего прямого начальника – Нея и Наполеона. Его корпус мечется туда-сюда, но так и не успевает ни помочь Нею, ни окружить Блюхера. В итоге англичане отделываются малой кровью и отходят к Ватерлоо. Ну а пруссаки, зализав раны, сыграют в сражении у этой деревни решающую роль.

Сему мораль: если задаться целью, то сделать идиота можно даже из лучшего полководца в истории. Давайте лучше разберемся, какими мотивами руководствовались Куропаткин и Алексеев, тогда уж сделаем выводы.

А обстановка на театре военных действия складывалась следующая. После тюренченской победы, Куроки форсировал Ялу и занял Фынхуанчен. С точки зрения военного искусства это означает, что любое движение русской армии, имеющей своей единственной коммуникационной линией ЮМЖД, на Юг крайне рискованно. Вообще говоря, невозможно. Потому, что двинься русская армия на Юг, Куроки немедленно перережет ЮМЖД, и русская армия окажется в ловушке. Конечно, если бы Куропаткин располагал превосходством в силах, он мог бы оставить против Куроки сильный заслон. Учитывая тяжесть последствий возможного поражения этого заслона, он должен быть никак не менее сильным, чем армия Куроки. Крайне желательно, чтобы он был даже более сильным – возможность поражения должна быть исключена. В таком случае оставшимися силами можно было бы двигаться на Юг. Проблема в том, что у Куропаткина не было превосходства. Оно было на стороне японцев. Причем описанные выше угрозы были не умозрительными. Куроки постоянно проявлял активность высылая на 1-2 перехода вперед значительные контингенты войск, но не ввязываясь в тяжелые бои на перевалах, отходил обратно. А в ходе самой операции японцы предпринимали демонстративные высадки десанта в Инкоу.



Ситуация усугублялась еще и тем, что японцы приступили к высадке на континенте новой армии – 4-й, под командованием Нозду. Высадка осуществлялась в Дагушане, что делало положение войск, прикрывающих Ляоян, а следовательно и всей армии, еще более неустойчивым.

Собственно даже сам Алексеев, наиболее последовательный сторонник наступления, признавал: исключительно важное значение Порт-Артура обязывает содействовать его деблокаде, несмотря на незаконченное еще сосредоточение армии и на то, что операция эта связана с известным риском.

Мягко сказано. Называя вещи своими именами, с чисто военной точки зрения, наступательная операция в южном направлении категорически исключена. И Куропаткин, как командующий армией, абсолютно прав, что всеми силами препятствовал ее осуществлению. В таком случае какими же соображениями руководствовались Алексеев и Николай?

А какими соображениями руководствовались те, кто давил в 1812-м на Кутузова, с целью заставить его дать генеральное сражение французской армии? Совершенно не нужное и даже вредное с чисто военной точки зрения. Армия и соображения стратегии не являются сами по-себе абсолютной ценностью. Они являются частью целого – государства и его интересов. Целое больше своей части, и государственные интересы выше стратегических выкладок. Стране было надо, чтобы армия приняла бой. И она его приняла. Точно такая же ситуация была и в Манчжурии.

Первые поражения русской армии породили неуверенность в своих силах и преувеличенную оценку противника. После поражения гарнизона Артура на Цзиньчжоуской позиции и высадки на Ляодунском полуострове 3-й армии Ноги опасность быстрого падения крепости выглядела вполне реальной.

С точки зрения военной, наступление I Сибирского корпуса было, не побоюсь этого слова, авантюрой. Но с точки зрения психологической… Могла ли русская армия бросить на произвол судьбы своих товарищей в Порт-Артуре, и должна ли была это сделать? Когда в дело вступают такие категории, кто может поручиться, что он знает правильный ответ? Вот и я не знаю, кто был прав тогда, Алексеев или Куропаткин. Решение в итоге принял глава государства. И у нас нет оснований сомневаться в его правильности. Да, операция по деблокаде Порт-Артура закончилась неудачей. Но, делая свои уничтожающие по отношению к старой России выводы, советские историки как то совершенно забывают одно очень важное обстоятельство.

Дело в том, что в бою на Цзиньчжоуской позиции, гарнизону Порт-Артура противостояла отнюдь не 3-я японская армия Ноги, которая прочно ассоциируется с осадой этой крепости. А 2-я армия Оку. 3-я армия высадилась позже. И высадилась она не в Дагушане. Начала свою высадку эта армия в Бицзыво, а закончила… в Дальнем. Вдумайтесь в смысл этого факта. Не легче ли было оставить 2-ю армию осаждать Артур, а 3-ю высадить в Дагушане, и сразу примкнуть к левому флангу Куроки?

Да ведь японцы и не собирались использовать третью армию на севере! Они собирались ее использовать там, где она высадилась – у стен Порт-Артура. Там же, где была сосредоточена и 2-я армия. Но 2-я армия ушла на север, чтобы отразить русское наступление у Вафангоу и больше уже не возвращалась. Так все произошло в действительности. Теперь вопрос. Что было бы, если бы русская армия не предприняла столь критикуемое наступление? Когда бы 2-я армия японцев была переброшена на север, и чем она занималась бы до этого момента? Зачем вообще японцам совершать эти дурацкие рокировки?

Современный, теперь уже, к сожалению, покойный, историк Анатолий Иванович Уткин, нашел для операции, закончившейся поражением у Вафангоу такие слова: Смесь бессмыслицы с героизмом, дезориентации с обреченностью. <…> Данная операция никоим образом не ослабила растущее японское давление на Порт-Артур.

На самом же деле ситуация вырисовывается вот какая. Пользуясь своим временным перевесом в силах, японцы запросто могли бы предпринять первый штурм Порт-Артура сразу двумя своими армиями – 2-й и 3-й. И намного раньше, чем это имело место в действительности. На это указывает их дислокация. Вполне возможно, что наступление I Сибирского корпуса как раз и спасло Порт-Артур. По крайней мере отсрочило его падение на 8 месяцев. Со всеми вытекающими последствиями.

Одурманенные советской пропагандой люди отказываются понимать – в начальной фазе войны японцы имели такое преимущество, по сравнению с которым, ситуация 22 июня 1941 года представляется пикником с аттракционами. Речь шла о том, чтобы банально избежать мгновенного разгрома. Хороших решений в той ситуации не было. Мучительно, в спорах, но русское командование выработало такую линию, которая позволила выиграть время, сохранив при этом силы. С точки зрения долгосрочной перспективы, как я уже указал в прошлом посте, оборона реки Ялу увенчалась полным успехом. Увенчалось успехом и наступление к Вафангоу. Ценой незначительных потерь (3,5 тысячи убитыми, ранеными и без вести пропавшими) оно позволило сорвать замыслы японского командования быстро овладеть Порт-Артуром. А значит надолго исключить из сил, которыми располагал маршал Ойяма в Манчжурии, многочисленную 3-ю армию генерала Ноги. Большего при том соотношении сил было, наверно, достичь просто невозможно.

К сожалению, не так благополучно обстоит все с последствиями психологического плана. Была ли Россия готова к войне морально? Была ли готова пережить неудачи? В любом случае это никакого отношения не имеет к действиям русского командования и руководства страной. По большому счету к ним снова нет претензий. А ведь июньское наступление русской армии одна из самых критикуемых операций за всю войну.

Половинкин Дмитрий Сергеевич

http://oldadmiral.livejournal.com/21629.html#cutid1