Владимир Корягин напоминает, как возникла эта история:

15 марта 2011 года было объявлено сирийской оппозицией «Днём гнева». На улицы таких крупных городов как Дераа, Хама, аль-Хасака и Дейр-эз-Зор вышли тысячи людей. Не стал исключением и Дамаск – столица Сирийской Арабской Республики, разве что количество протестующих там исчислялось сотнями, а не тысячами. Именно с этой даты принято вести отсчет того, что одни называют Гражданской войной в Сирии, а другие – Сирийским кризисом.

На фоне событий Арабской весны не стала неожиданностью «нестабильность» в Сирии. Политологи и аналитики разрывались в прогнозах: некоторые, вспоминая, произошедшую в 1982 году резню, вызванную тем, что правительственные войска в жестокой форме подавили поднятое «Братьями Мусульманами» в Хаме и ряде других городов восстание, предлагали силовой сценарий развития событий, вплоть до начала гражданской войны, другие (таковых было меньше всего) – мирное разрешение конфликта, который, спустя два года, лишь набирает обороты.

При упоминаниях Сирии зачастую всплывает не образ Омейядской мечети, а вечно живая партия БААС и Хафез аль-Асад в генеральском мундире. Эти два компонента как нельзя лучше характеризуют то, что вполне можно назвать основой, на которой зиждилась Сирия на протяжении долгого времени. Не изменилась ситуация и с пришествием Башара аль-Асада: армия и партия продолжали оставаться центробежной силой.

(Карта плотности населения в Сирии)

В последнее время появилась тенденция персонификации произошедшего: во всех бедах, настигших Сирию, стали обвинять Башара аль-Асада, её президента. Действительно, в отличие от своего брата Басиля, трагически погибшего в 1994 году, он не обладал ни харизмой, ни должной подготовкой. Врач-офтальмолог в одночасье стал руководителем сирийской Республиканской гвардии, а после смерти своего отца и президентом государства.

На протяжении 12 лет правления его политика отличалась определённой непоследовательностью и состояла как из локальных успехов, так и из внешних фиаско: чего только стоит вынужденный вывод войск с территории Ливана и итоги приватизации, устроенной Башаром аль-Асадом по постсоветскому образцу, «справедливее» которого с огнём не сыскать. Тем не менее, скорее Башару аль-Асаду попросту не повезло – он оказался у власти не в то время, когда можно совершать хотя бы малейшие ошибки.

Именно вынужденные либеральные шаги, предпринятые Башаром аль-Асадом, явились катализатором нараставшего уже с середины 2000-х кризиса: в Сирии не только усилилось социальное расслоение, но и появились доселе невиданные блага типа широкополосного доступа к Интернету. Именно последний элемент – Интернет – обеспечил население (преимущественно городское) доступом к доселе невиданным массивам информации, а также возможность кооперации и координации сначала своих позиций, а затем – действий. Примечательно, что обвиняемый в кровавых преступлениях и борьбе со свободой слова режим аль-Асада никогда не прибегал к использованию файерволлов и блокированию неугодных сайтов в отличие от, например, соседствующих с Сирией монархий Персидского залива.

Эти факторы способствовали росту и развитию диссидентского движения на территории Сирии. Его участниками стали местные креаклы, оказавшиеся между зачастую необразованной и небогатой частью сирийского общества и нуворишами. Щедро одаренные западными деньгами и благочестивыми концепциями демократии, они встали в оппозицию к правящему режиму и под мирными лозунгами борьбы с коррупцией, развития правозащитного присутствия в стране и необходимости создания многопартийной системы начали вести деятельность, призванную дискредитировать власть.

(Как засуха прошлась по Сирии)

Именно креаклы изначально и составили ядро сопротивления. Это произошло в силу их радикального настроя, обусловленного как недовольством правительством, так и широкой информированностью и кооперацией, ставшей возможной благодаря доступу к интернету. Немаловажную роль сыграло и первоначальное непонимание того, что им помогают, руководствуясь не принципами демократии и взаимопомощи, но желая воплотить в реальность свои интересы третьи стороны, о которых будет сказано позже.

С другой стороны, «обиженными» властью оказались и представители низших слоев общества, у которых сложилась прочная связь с фундаменталистскими движениями, получающими финансирование у противников ориентированного на Иран режима Башара аль-Асада. Проиранский курс сирийского позволяет им разыгрывать религиозную карту, используя давние противоречия между суннитами и шиитами, а также сомнительный статус алавитов, к которым принадлежит сирийская политическая и военная элита.

Исходя из географического положения, геополитических интересов и союзных связей близких к Сирии государств, логично предположить, что естественными соперниками сирийского правительства являются государства Залива, в частности Катар и Саудовская Аравия, отточившие сценарии демократизации ещё в Ливии, а также Турция: близкие Западу, далекие Ирану, ищущие наживы и влияния, жаждущие воплощения собственных амбиций. Так, им всем выгоден проект постройки газопровода из Катара, который не может не проходить по территории Сирии: естественно, что такой сценарий не выгоден ни Ирану, ни России, что, пускай и не полностью, но объясняет, чьи интересы здесь столкнулись.

На руку оппонентам аль-Асада сыграла и тяжелая экономическая ситуация: на протяжении последних трех лет в стране свирепствовала засуха, что ударило не только по сельскому хозяйству, но и стало причиной миграции большого количества радикально настроенных людей из сельской местности в города, где для них не нашлось не только рабочих мест, но и просто места. Среди этих мигрантов было немало палестинцев, готовых воевать как за идею, так и за деньги. Естественно, что эти массы было просто вовлечь в активную деятельность, так как они были настроены против правительства, обвиняя его в своих проблемах.

(Как распределены основные национальности Сирии)

Не стоит забывать и о том, что отделяет Сирию от других стран – о границах. В республике не существует (в силу дороговизны и обширности территорий) нормального их контроля. Из-за этого довольно легко перебросить через них группы вооружённых людей, которые с радостью присоединятся к набирающему обороты противостоянию государственных формирований и состоящей из креаклов и люмпенов оппозиции. Так, в Сирии погиб сын одиозного основателя ичкерийского спецназа Руслана Гелаева – Рустам, воевавший, в отличие от своего отца, не с российскими, но сирийскими федералами.

События в Сирии даже напоминают то, что происходило в самой Чечне в 90-е годы. Портал «Кавказ-центр» позиционирует борьбу в Сирии, как противостояние «кафиров-асадистов» и благородных муджахедов. Подобная сюрреалистичная трактовка вкупе с новостями западных информагентств создает противоречивый образ происходящего.

С одной стороны, пока рано говорить о последствиях сирийского кризиса, который до сих пор далёк от завершения. С другой – совершенно ясно уже сейчас, что последствия затяжной гражданской войны определенно будут катастрофическими, однако не совсем ясно для кого – для Башара аль-Асада или его противников.

Вероятно, нас ожидает половинчатый исход: Башар аль-Асад пойдет на уступки (процесс уже пошёл), однако диалог будет вестись с наименее радикальными представителями оппозиции. Вооруженных и бескомпромиссных её участников, вернее, попросту террористов, скорее всего будут уничтожать по чеченскому сценарию, не предусматривающему ни переговоров, ни поблажек. Прекращение насилия станет вопросом времени.

Очевидно, что пострадает имидж Сирии на международной арене. В случае, если режим Башара аль-Асада не падёт, его ожидает длительный период остракизма. Под вопросом и контакты с ООН и ЛАГ, выступивших на стороне так называемой оппозиции. Естественно, что этот фактор носит временный характер. С того момента, как местные и западные СМИ прекратят обвинять Асада в преступлениях против человечества, а соседи увидят, что не могут обойтись без конструктивных отношений с законным сирийским правительством, ситуация пойдет на исправление.

http://ttolk.ru/?p=16471