В последние несколько лет в России с какой-то особой надеждой заговорили о Европе. Вот и Президент наш с уверенностью говорит о том, что «Важный элемент нашей внешней политики широкое сближение и реальная интеграция в Европу. Наш с вами исторический выбор», точно мы и в самом деле Европу «выбрали», а Европа выбрала нас.
Хотя в каком-то смысле, далеком от реалий «еврозоны», «шенгенской зоны» и «Европейского союза», мы и в самом деле европейцы хотя бы потому, что много слишком едим мяса и сидим на стульях, а не на корточках (а такие фундаментальные привычки куда большее имеют значение, чем любые идеологические программы). От любимого способа наживания геморроя никуда не деться.
Но вот наши отношения с политической Европой, Европой, пытающейся себя сконструировать как единый политический субъект, далеки от мнимой ясности сделанного выбора.
Вопрос в том что хотим мы выбрать и хочет ли оно выбирать нас. Точно ли «правая Европа», мечтающая об империях и ограничениях на миграцию, для нас сильно лучше левой, заседающей в ПАСЕ и глаголющей устами пророка своего Глюксмана.
У наших консервативно настроенных интеллектуалов существует настоящий культ Европы. Европа как нечто хорошее противопоставляется Америке как чему-то плохому, как источнику глобализации, демократизации, либерализации и прочих зловредных ересей. Чем сильнее, независимее от США и консервативней будет Европа, тем, мол, легче будет найти с ней общий язык, возможно объединиться против общего врага.
Это представление, если попытаться заглянуть в его подсознательный источник, основано на элементарной лингвистической безграмотности. Благодаря неточному русскому переводу названия книги Шпенглера в нас всех засела святая уверенность в «Закате Европы», противопоставляемом восходу и укреплению Америки и России. Европа перестала восприниматься как самостоятельный геополитический субъект, мало того, за ней перестали признавать право на самостоятельную идею.
Только сейчас приходит, например, осознание того факта, что в ходе Второй мировой войны Советскому Союзу противостояла объединенная Адольфом Гитлером Европа, силы которой, направленные на восточный фронт, во много раз превосходили силы так называемого «сопротивления».
На памяти еще живущего поколения существовала, пусть и всего несколько лет, объединенная мощным имперским началом Европа, и тот факт, что после победы над этой Европой пришлось делать вид, что ее нет, и экстренно выдумывать солидарное сопротивление народов против фашизма, говорит о воле победителей, а не о подлинном настроении побежденных.
Геополитическая идея Европы возникает в противопоставлении идее Рима, и в частности в противовес византийской интерпретации римской идеи. Первым актом идеологического конституирования Европы в качестве отдельного субъекта можно считать провозглашение франкского короля Карла Римским Императором. Еще ранее раскола между западной и восточной церквями происходит раскол идеологически-политического Римского Имперского Пространства, и Европа как геополитический субъект конституируется через свою империю, никогда не являвшуюся прочной политической реальностью, но оставшейся на многие столетия, вплоть до Вестфальского мира 1648 года, закончившего Тридцатилетнюю войну, ведущей европейской идеологемой.
Для европейского единства знаковой является не столько идеологема Римской Империи, оформленной вокруг Средиземноморья, но исключающей Германию и Срединную Европу, сколько идеологема Империи Карла Великого и Священной Римской Империи Германской Нации, в идеале распространяющаяся на все нынешнее пространство Европейского союза.
Однако империи созидаются через экспансию. Каким может быть направление этой экспансии? Вряд ли европейцы рвутся завоевывать Северный полюс и вряд ли, желая избавиться от алжирцев во Франции, французы захотят установить свой флаг в Алжире.
Для любой интегрированной панъевропейской державы остается лишь одно направление экспансии Восток, еще точнее Россия. И вопреки любым мечтам наших мечтателей от геополитики о «континентальном блоке» и «Европе от Дублина до Владивостока» реальное осуществление европейского проекта, реальное возвращение к мифологеме Империи Карла Великого ставит Объединенную Европу на ножи с Россией и в плане реальных геополитических интересов, и в плане политических мифологем, коль скоро с точки зрения Римско-Византийской (которую на уровне геополитического кода унаследовала Россия) эта западная империя есть плод беззаконной и еретической узурпации.
Имперская Европа это конфликтная по отношению к России Европа. Это противник достойный, по-своему симпатичный, но значительно более сильный, чем невнятное геополитическое междометие нынешнего либерального ЕС. Поэтому говорить о «закате Европы» преждевременно, а говорить о возрождении Европы с восторгом неразумно. Солнце Европы если и закатится, то только там, где закатывалось всегда на северо-востоке.