Всё познается в сравнении. Глупо считать, что мы, русские, какие-то особенные, и на нас не распространяются общечеловеческие законы типа 2х2=4. Своеобразием отличается каждый человек, каждый народ и каждое общество в зависимости от генетики, истории, климата и т.д., но общее фундаментальнее особенного. Все мы под одним Богом ходим и в нашем едином мире болеем одними и теми же болезнями и лечимся ныне одними и теми же современными лекарствами. Впрочем, в бедных странах люди часто продолжают обращаться к традиционным средствам (заклинания, корешки и т.д.) и к знахарям вместо врачей, но там и смертность выше и срок жизни короче.
Кажется, редко кто рискнет отрицать, что нынешняя Россия пошла по пути периферийного зависимого (=компрадорского) капитализма. Значит, в России должны действовать законы, свойственные подобному обществу. Они хорошо изучены на примере полуторавековой истории Латинской Америки. Как и там, у нас за первоочередность мародерствовать в стране борются две ведущие силы – олигархи-сырьевики и силовики-хунтовики. Десубъектизируемое население озабочено животным выживанием и радуется жизни, низовое предпринимательство держится силовиками в полупридушенном состоянии. Периодически, когда подрастают молодые пассионарии типа Михаила Саакашвили, они свергают старых хищников типа Эдуарда Шеварнадзе, но обычно заражаются соблазном того же компрадорского шкурничества, и всё возвращается на круги своя.
Компрадорские страны не могут жить изолированно от остального мира, и компрадорская элита видит свой «родной дом» именно в капиталистической метрополии, покупает там недвижимость и футбольные команды, посылает учиться и отдыхать туда своих детей. Для приличия в периферийной стране возводятся декорации «буржуазной демократии», существуют партии и парламент, проводятся выборы.
Очередные парламентские выборы прошли и у нас. Справедливости ради надо признать, что даже в нынешней фазе господства силовиков-хунтовиков все ещё соблюдаются некие нормы «политического приличия», и процент поданных за «партию власти» голосов относительно невысок – не дотягивает даже 40%. В ещё более бедных других постсоветских государствах этот показатель обычно превышает 80%. Правда, если просуммировать все прокремлевские мандаты, то получим около 70%, что приближается к рейтингу президента Путина.
Результаты прошедших выборов отражают два определяющих фактора, обязательно свойственные любому обществу периферийного зависимого капитализма – десубъектизированность (=нищета) населения, что объясняет высокий электоральный результат «партии власти», и отсутствие «критической массы» низовых экономически-самодостаточных и потому граждански-субъектных хозяев (=«третье сословие», «средний класс»), что объясняет электоральные неудачи буржуазно-демократических партий типа «Яблока» и СПС. Кроме того, в отличие от существующих уже несколько поколений латиноамериканских обществ, в нынешнем российском обществе надо учитывать предпосылки и последствия недавнего беспрецедентного национального самопредательства – Русской Катастрофы-1991.
Вот в этом «фокусе» нашей исторической судьбы – наша особенность. Обширность и разнородность страны ещё в царское время стимулировала соблазн бюрократическо-силового управления ею, что на фоне догоняющего капиталистического развития вызвало противодействие со стороны особой новой общественной группы – во многом уникальной разночинной русской интеллигенции, превратившейся в «духовный СПИД» нарождающейся современной русской нации. Интеллигенция ориентировалась на передовые капиталистические страны и служила средой для распространения в Российской Империи и затем в Советском Союзе западной «системы ценностей», в том числе индивидуалистического потребительства (шкурничества). Позднесоветское общество после смерти Сталина быстро стало шкурно прогнивать сверху вниз и постепенно предалось консумеризму и карго-культу, внутренне преклонилось перед Золотым Тельцом. Эпидемия шкурничества выжгла русскую душу. Произошла поразительная депассионаризация русского народа. Он сам себя предал и допустил крушение на ровном месте своей тысячелетней сверхдержавы, созданной кровью и потом десятков поколений предков. Русский народ фактически рассыпался и утратил волю к борьбе и выживанию. На фоне этой рассыпанности и совершаются текущие политические события – захват власти «агентами влияния» и просто ставленниками Запада, неслыханное разграбление страны, опускание и обнищание и вымирание населения, культ Ельцина и сейчас Путина, и т.д.
Недавнее крушение «имперскости» и «сверхдержавности» несколько отличает нынешнюю Россию от типичной латиноамериканской страны и усугубляет проблемы её самоидентификации на уровне отдельного россиянина и всего общества. Фактически перед оставшимися и не утратившими субъектность русскими людьми стоит задача создавать с «чистого листа» свою нацию и национальное государство, преодолев нынешнюю квазигосударственность периферийного зависимого (=компрадорского) российского капитализма. Таким образом, от своей уникальной исторической ситуации «национального самопредательства» мы возвращаемся в стандартную ситуацию национально-освободительной и одновременно демократическо-социальной революции, через которую успешно прошли такие же великие, как и мы, страны – Китай и Индия.
Авангардом национального освобождения и социальной модернизации в Индии и Китае выступали партии Индийский Национальный Конгресс и Гоминдан. Во главе их встала национальная буржуазия, бросившая вызов компрадорам и неофеодалам. Опыт этих фактически «народных фронтов», которые под руководством национальной буржуазии сумели вывести свои страны из исторического тупика благодаря целенаправленной антикомпрадорской работе на протяжении жизни двух-трех поколений, мы и должны держать в уме в долгосрочной перспективе.
Однако, учитывая депассионаризацию русского населения и малочисленность активных политических сил, для России в краткосрочной перспективе весьма поучителен также опыт национально-освободительных и демократическо-социальных латиноамериканских мелкобуржуазных революций, свершенных группками решительных молодых пассионариев (отряд Фиделя Кастро, который штурмовал казармы Монкадо 26 июля 1953 года, насчитывал 160 человек, а в 1956 году Фидель Кастро высадился на Кубе с отрядом в 82 человека).
От советского прошлого в России осталась КПРФ, которая попыталась вписаться в формальную «буржуазную демократию» компрадорского государства и парламентскими методами изменить его природу. Расчеты делались на «классовую борьбу», которой в рассыпанном обществе не может быть по определению. Борьба хищников за труп имеет место быть, свидетельством чему является сидящий в тюрьме Михаил Ходорковский и огрызающийся из Лондона Борис Березовский, а с чего начать, чтобы воскресить труп России и дать отпор хищникам, — коммунисты не знают. Они надеялись опереться на мифический «рабочий класс», но где он? Есть разрозненные работяги, не способные пока объединиться даже в нормальные профсоюзы. Неудивительно, что КПРФ отстранилась от решающей схватки между компрадорской и национальной буржуазией, которая произошла десять лет назад.
Если посмотреть не с небес вумников, а с земли практиков на нашу борьбу в 1993 года или на кубинскую эпопею Фиделя Кастро в 1950-х годах или на боливийскую эпопею Че Гевары в 1967 году, то «рабочим классом» и «трудовым крестьянством» там и не пахло, а ударным отрядом и питательной средой выступала именно мелкая городская и сельская национальная буржуазия, без неё нет освобождения.
За КПРФ голосовали ностальгирующие и протестующие в надежде, что эта партия сможет противостоять компрадорскому хищничеству и поможет возродить достоинство России. Увы, КПРФ не смогла правильно оценить ситуацию, в которой оказалась страна, и совершила ряд программных и тактических ошибок. Удивительно, но теоретики КПРФ не воспользовались латиноамериканскими аналогиями, а в основном подводили режим Путина под классический французский бонапартизм. Между тем бонапартизм – это явление стержневого капитализма позапрошлого века, а в периферийном капитализме наблюдается вырождение и извращение всех стадий и форм капитализма метрополии, в том числе и бонапартизма. Некоторое обезьянье подобие бонапартизма в зависимом капитализме вообще и в латиноамериканском в частности – «сомоса» (по имени династии авторитарных «всенародноизбранных» президентов Никарагуа).
Идеологи КПРФ, не воспользовавшись теоретическими разработками современных выдающихся марксистов Иммануэля Уоллерстейна (США) и Эрика Хобсбаума (Англия), не выделили две чередующиеся фазы периферийного зависимого (=компрадорского) капитализма, когда у власти находятся или олигархи-сырьевики, или их оттесняют не менее хищные и более репрессивные силовики-хунтовики. В результате КПРФ поставила на первый план борьбу с олигархами, а не с сомосой, и в результате Путин, посадив Ходорковского и перехватив лозунг КПРФ о борьбе с «олигархическим капитализмом», разгромил коммунистов на их же поле и утвердил в результате выборов «сомосовский капитализм». И нельзя сказать, что хрен редьки не слаще, — не только для КПРФ, но и для национальной буржуазии и для всей страны хуже и вредоноснее и тупиковее именно «сомоса», чем «олигархат».
А суть «сомосы» известна и примитивна – под демагогию о «возрождении державности», о «защите национальных интересов» и о «приверженности традиционным ценностям» происходит «стабилизация» экономической отсталости и политического застоя, сопровождаемая произволом и репрессиями.
Прагматичная и обычно сообразительная (= вменяемая) «сомоса», помимо увековечивания своей власти, решает две главные задачи. Первая — подавляется прежде всего национальная буржуазия как могильщик всяческого компрадорства. Вторая — сознательно десубъектизируются низы, ибо из «виктомологии» (= «жертвология») и «социологии масс» (= «социология быдла») давно известно, что жертва привязывается к своему мучителю («стокгольмский синдром», «синдром Каштанки») и голосует за него на выборах без всяких фальсификаций.
Поэтому выборы в странах периферийного капитализма фазы «сомоса» приводят к однозначному результату – нищие низы отдают голоса «партиям сомосы» и прежде всего самому «сомосе». Фаза эта – надолго, на всю жизнь.
Свергается эта фаза, если посмотреть историю стран Латинской Америки, следующим образом. Компрадоры посылают своих детей учиться и отдыхать в страны капиталистической метрополии (как Путин – своих дочерей). Глядя со стороны на свою убогую Родину и слыша уничижительные отзывы о ней своих зарубежных сверстников, некоторые из детей компрадоров проникаются бунтарским духом и, возвращаясь, начинают вести оргработу, заражают недовольством и бунтарством наиболее активную местную молодежь. Складывается немногочисленный революционный авангард, который выходит на штурм и свергает одряхлевшую и расслабленную сомосу. Сопутствующую психологию применительно к России попробовал художественно исследовать, например, Валерий Золотуха в повести «Последний коммунист» (2000).
Странно, что некоторые современные российские интеллектуалы не только принимают за чистую монету ритуальные «государственнические» фразы типичного комрпрадор-сомосы Путина, но и приписывают ему свои «державнические» фантазии. Я не говорю уж о своем давнишнем знакомом Александре Ципко, который уверяет читателей «Литературной газеты» в статье «Очевидное, но не нормальное: Президент отделяет идею Великой России от марксизма-ленинизма» (3-9 декабря 2003 года, № 48, стр. 3), — «Ведь если смотреть на вещи трезво, то после того как Путин начал всерьез и, надеюсь, надолго проводить национальный /?!/ курс и внутри страны, и вовне, КПРФ утратила свою прежнюю монополию на роль единственной патриотической, пророссийской партии».
Александру Ципко вторит мой коллега по Дипломатической академии МИД РФ профессор Игорь Панарин – «Завершившиеся парламентские выборы продемонстрировала резкое изменение расстановки политических сил в России. По их результатам СПС и «Яблоко» впервые за новейшую политическую историю не вошли в российский парламент. А ведь это были партии, наиболее подверженные влиянию западных государств. Не случайно Госдепартамент США выразил озабоченность результатами выборов в связи с тем, что эти две партии проиграли. Это означает, что завершился двенадцатилетний цикл зависимости российского государства от внешних влияний. Начинается этап его мощного укрепления. Очевидно, что державный вектор развития, определенный президентом России Владимиром Путиным в своем ежегодном послании Федеральному Собранию, приобретает реальные черты».
Мне даже стало обидно за интеллектуальную репутацию этих двоих своих знакомых. Перепутать сомосу с наполеоном, хлестакова с городничим! Поразительно! Ведь если ты ученый, то нас всех со школы учили, что людей вообще и политиков особенно надо судить по делам, а не по их словам и своим домыслам. Тот же Путин уже четыре года отсидел в президентах – и что он сделал? За четыре года наш народ в свое время выиграл Величайшую Войну, а затем за следующие четыре года – восстановил её и вывел на передний рубеж мирового развития. А Путин свои первые четыре года гонял гусей и кушал чижиков, да американцам отдал всё, что мог, и русский космос убил ради благосклонности своих зарубежных патронов. Какой «национальный курс?! Какой «державный вектор»?! Почитайте историю Латинской Америки – там такие проамериканские «мачо» и всяческие «черные полковники» выскакивали, как черти из табакерки, — миллионами. Черного кобеля уже сейчас хотите отмыть добела – не позорьтесь. И главное, мне кажется, не за деньги же они стараются, а иногда и искренне. Почему?
Я даю простой ответ. Не надо переоценивать наших профессоров и публицистов. Это люди экономически несамодостаточные. Они относятся к люмпен-интеллигенции, хотя временами могут получать до 2 тысяч у.е. в месяц. Но их благополучие зависит от начальства. А когда человек материально и карьерно от кого-то зависит – он не может мыслить субъектно. Он мыслит так, как нужно его господину. Вот и весь сказ.
На выборах проиграли не только коммунисты, заблудившиеся в трех соснах своей же «научной теории», но и буржуазно-демократические партии, выражающие интересы как национальной, так и компрадорской буржуазии. С первого взгляда это кажется странным – ведь по всем рапортам, у нас почти половина избирателей причисляет себя к «среднему классу». А некоторые опытные люди почему-то говорят, что в России пока никакого «среднего класса» нет и в помине. Какая-то чудовищная путаница с этим «средним классом». Ларчик открывается просто – под «средний класс» подверстывается всевозможная обслуга, коррупционеры, теневики и прочая подобная публика, которая получает на нос более 150 у.е. в месяц. Чушь какая-то! Поэтому будем говорить не о каком-то профанированном «среднем классе», а о ядре и истоке любой современной нации – о «критической массе» низовых экономически-самодостаточных и потому граждански-субъектных хозяев.
Выскооплачиваемый наемный работник не относится к «хозяевам», если у него нет капитала, рента с которого превышает прожиточный минимум (счет в банке, сдаваемая в аренду недвижимость или иное ликвидное имущество). Таковых в России сегодня немного, их «критической массы» нет, и они не играют доминирующей роли. Тем не менее они являются «лидерами общественного мнения» (ЛОМами) и могли бы, казалось, обеспечить прохождение 5%-го барьера для СПС или «Яблока». Почему же не сработал «классовый инстинкт»? Ведь «сомоса» содержит огромный репрессивный («правоохранительный») аппарат, одних милиционеров на нищенской зарплате около 2 миллионов, и «правоохранители» вынуждены кормиться рэкетом не с работяг или госслужащих, а именно с тех, кто имеет свое дело и соответственно деньги, то есть с предпринимателей. Вроде предприниматели по идее должны были, особенно после «сигнала» с арестом Ходорковского, проголосовать за СПС или «Яблока» просто из чувства самосохранения.
А они в значительном количестве, как показывают социологические опросы и мои личные наблюдения, проголосовали за «Единую Россию» или за прокремлевский блок «Родина». Почему?
Ответ опять на поверхности, на земле. Да, за эти четыре года «правоохранители» давили и громили мелкий бизнес, который оставался «неокрышеванным» чиновниками и их продолжением силовиками. Примеров из моего окружения – немало, я о них много рассказывал в предыдущих заметках. Но многие сохранили свои фирмы, потому что сумели более или менее надежно «окрышеваться» и сейчас вроде бы благоденствуют, я с ними вижусь почти каждый день. Они уже не самодостаточные, потому что, хотя и могут пока распоряжаться на воле своими деньгами, но с потрохами зависят от «правоохранителей» и в любой момент, если что не так или наверху произошла пересменка или началась очередная облава, — могут лишиться всего. Естественно, они уже не обладают субъектностью. И они от добра добра не ищут и полагают, что пусть сохраняется стабильность «крыши», а откаты можно компенсировать уходом от налогов и разными теневыми приемчиками. Поэтому они голосуют за власть в лице чиновников, которые их крышуют. А раньше, пока они не приспособились к «сомосе», они действительно голосовали за СПС или «Яблоко» или другие партийки подобного рода.
Что касается националистов, особенно махровых, то поскольку нет «критической массы» низовой экономической самодостаточности, то нет и нации и соответственно не может быть базисной опоры надстроечного национализма. Какой-то «этнический» люмпен-псевдонационализм скинхедовского обезьянного типа имеется в обществе, но его голоса легко подбирает Жириновский или Рогозин. Как сказал поэт, «красота живет лишь в песнопеньях, а свобода – в области мечты».
Вернемся к выборам. Как видно из вышесказанного, ничего сенсационного не произошло. И последующие выборы – предрешены. Чем обездоленнее и беднее и бесправнее народ – тем надежнее для подлой компрадорской власти результат голосования. Нищие люди очень покорны. В совсем бедных странах за негодяя-правителя голосуют обычно около 100% «избирателей», и никто за их плечом не стоит и не принуждает, ибо нищий голосует «сердцем». Это неудивительно, потому что иметь и сносить свою голову на плечах – на самом деле очень трудное дело, и подавляющее большинство бедных или материально-зависимых людей вообще не могут мыслить самостоятельно, и телеэкран зомбирует их элементарно.
Когда Фидель Кастро взял власть на нищей Кубе и на одном из митингов в начале 1960 года заявил, что намерен наконец-то провести в стране «честные выборы», то, как пишет Александр Тарасов, «митинг, к смущению Кастро, вдруг начал скандировать: “Нам не надо выборов! Нам не надо выборов!” Кастро, тогда еще буржуазный революционер, искренне стремился к таким выборам: это легитимизировало бы его режим в глазах соседей, а в своей победе на выборах и он, и все остальные (и друзья, и враги) были уверены на сто процентов: популярность Кастро и его “барбудос” была невероятной. Но для рядовых кубинцев представительная демократия означала: ложь, фальсификация, коррупция, терор.
Что же делать нам в России? Видимо, следует прежде всего избавиться от всяческих иллюзий. Нет «рабочего класса», потому что нет «национальной буржуазии». Когда мы в 1992 году создавали антикомпрадорско-антиельцинский Фронт Национального Спасения, то ведущую роль в нем играла именно мелкая национальная буржуазия, а КПРФ занимала самые крайние умеренные позиции и в решающие моменты 1 мая 1993 года и трагической Осенью-1993 оставляла поле боя. Ростки национальной буржуазии у нас все-таки остаются, сколько их ни стараются выкорчевать и поставить под свой полный контроль путинские «правоохранители». Надо создавать с чистого листа свой аналог Индийского Национального Конгресса.
Правда, Путину дарован дар исключительного лицедейства, это так. Вчера он сделал отличный пиар-ход — собрал «правоохранителей» и «правозащитников» и призвал своих кирибеевичей аккуратнее обращаться с купцами калашниковыми. От умиления некоторые представители мелкого бизнеса, в том числе лидер Некоммерческого Партнерства «Объединение предпринимательских организаций России» (ОПОРА) Сергей Ренатович Борисов, давал вчера петуха на ток-шоу Савика Шустера «Свобода слова» (НТВ). Но я привык воспринимать демагогические призывы нынешнего президента РФ с точностью наоборот и ещё ни разу не ошибался. Кстати, пока шла встреча в Кремле и Путин распинался об аккуратности и бережности в отношениях власти с бизнесом, — шли очередные обыски в фирмах, связанных с ЮКОСом (а кто с ним не связан?).
И вчера ко мне в Государственной Думе РФ подскочил знакомый очкарик и сказал – «зря говоришь о пожизненной «сомосе», сейчас Путин заявил, чтобы прекратили разговоры об изменении Конституции РФ и о третьем сроке его президентства». Я удивился и напомнил, что когда Иван Грозный уже вроде бы всласть помучил тогдашних «олигархов» (бояр) и на время удалился в Александровскую слободу, оставив на престоле татарского царевича Симеона Бекбулатовича, то восхищенный народ взмолился и раз за разом бил челом Ивану Васильевичу, чтобы он вернулся в Кремль. Поломавшись положенное время, Иван Грозный уступил «требованию народа», снова надел Шапку Мономаха и возобновил казни.
Говорят, что у России «особенная стать» и она обречена быть «вечной рабой». И никогда россияне не будут жить нормально, и всегда будут нищенствовать в своей богатейшей по ресурсам стране. Но я сам русский и с этим не согласен. И я надеюсь, что есть ещё другие русские люди, которые не согласны быть рабами.
И мы, русские, ввергнутые в нищету, не одни на земле ведем себя как рабы. Все ограбленные народы поколение-другое ведут себя как рабы, поскольку нищета вытесняет бунтарский дух и нацеливает на животное существование, превращает людей в скот и быдло. Оскотинивание и порабощение – одно и тоже. Власть сознательно оскотинивает нас, чтобы легче держать в рабстве. И не в нашей «русскости» дело, а в том, что мы попали под власть хищников и негодяев. Уверяю, если взять француза или американца или норвежца и поместить в среднестатистические российские условия жизни – то уже через полгода этот среднестатистический обнищавший иностранец начал бы гадить в собственном подъезде, славить Путина и голосовать за «Единую Россию».
Без всяких вумствований я заявляю, что нищета народа – это преступление власти, ибо всегда есть возможности распорядиться ресурсами не ради своего шкурного интереса, а справедливо ради интересов своих соплеменников, своих сородичей, своего народа. И для меня нынешняя нищета россиян и России – это свидетельство преступности нынешней власти, какие бы лживо-народолюбивые пиар-рулады из её пасти и от её обслуги ни раздавались. Я не Красная Шапочка, чтобы развесить уши перед шакалом. Вот есть наша надпартийная Программа постиндустриальной модернизации России «Путь из тупика» — если бы власть выполнила хотя бы один пункт этой Программы, то можно было бы порассуждать о её «национальном курсе» и «державном векторе». Поскольку же власть действует наоборот и вопреки каждому из наших предложений – её следует квалифицировать как вражескую.