Печать: АнтиСванидзе. Передача пятая

Несколько лет назад на одном из каналов телевидения была показана передача в духе популярной «скрытой камеры». Среди совершенно глупых приколов над ничего не подозревающими гражданами запомнился один. В широком проходе крупного универмага на специальном стенде висело объявление, написанное крупными буквами. Текст объявления было коротким: «Просьба, наверх не смотреть. Администрация». Предсказать реакцию людей было нетрудно… Проходящие посетители универмага все, как один, устремляли свои взоры в горние выси, пытаясь разглядеть то, что им видеть не рекомендовалось.

Этот сюжет — пример простой, красивой и главное стопроцентно эффективной манипуляции. Эксплуатируя природное человеческое любопытство, его авторы добились нужного им результата. Но у приведенного приема есть существенный недостаток – его действие очень непродолжительно. Через несколько мгновений человек осознает, что его надули.

А как же быть манипулятору, когда стоит задача обеспечить нужную долговременную и предсказуемую реакцию людей на определенные возбудители? Тогда используются более сложные приемы, рассчитанные на закрепление определенных идей в подкорке, подсознании человека. Об успехе такой манипуляции можно будет говорить только тогда, когда и спустя довольно длительный временной промежуток, человек фактически обречен выполнять программу, заложенную манипулятором.

Большинство людей всерьез считают, что телевизионная манипуляция их не берет. Это глубокое заблуждение: мы ВСЕ вне зависимости от уровня образования подвержены манипуляции. Если мы, просматривая передачу, не особенно задумываемся над ее содержанием и не отфильтровываем манипуляционные приемы, можно быть уверенным, мины, заложенные под наше сознание обязательно рано или поздно разорвутся.

Защитить свое сознание, не стать жертвой махинаций джентльменов голубого экрана возможно только, если отключить на время свои эмоции, пропуская предлагаемую нам информацию через мелкое сито здравого смысла.

Итак, приступим к разбору пятой передачи из «Исторических хроник» господина Сванидзе.

1907 год. Горький.

В 907-м году Горький всемирно знаменит и обеспечен… Жизнь еще не поставила его перед моральным выбором. Для Горького и для России такой жизни остается еще 10 лет.

С самого начала передачи у зрителя создается нужный психологический настрой. Итак, Горький всемирно знаменит и обеспечен. Указание на материальный достаток писателя пройдет красной нитью через всю передачу, и Сванидзе сразу берет быка за рога. Зрителя интригуют, как бы подготавливая к ответу на главный вопрос, сможет ли Горький сделать достойный моральный выбор, не пасть перед лицом темных сил, хватит ли у него сил отказаться от обеспеченности, от славы ради сохранения нравственной чистоты?

Далее Сванидзе переходит к рассказу о V лондонском съезде РСДРП, а точнее о финансовых трудностях российских революционеров, связанных с его организацией

Восьмидневный круиз по Европе съел почти все партийные деньги – 100 тысяч рублей. Один тот рубль – 9 нынешних долларов США. За неделю истратили почти миллион!

Здесь создатели передачи напрямую обвиняют революционеров в расточительности и транжирстве. Подразумевается: нищий народ, обманутый революционерами, проливает свою кровь, а они шикуют. Удар по сознанию достаточно действенный. Упрек этот можно было бы принять, если бы не одно но. Сванидзе «забывает» упомянуть число съехавшихся в Лондон делегатов съезда. А их было ни много, ни мало 300 человек. Разделим 900 тысяч долларов на 300 – получим 3000 долларов на нос. На эти три тысячи одному делегату необходимо было проделать неблизкий путь из какого-нибудь Богом забытого уголка необъятной Российской империи сначала в Финляндию, потом в Швецию, Данию, снова в Швецию и лишь после этого — в Лондон. Не такие уж и большие деньги, если учитывать даже только одни транспортные издержки. А они были не малыми. Первоначально съезд планировалось собрать в Выборге. Финская полиция обычно не мешала работе русских революционеров, справедливо полагая, что ослабление Российской империи увеличит шансы на образование самостоятельного финского государства. Однако в дело вмешалась российская полиция, которая прибыла в Выборг из Петербурга с явным намерением произвести аресты. Оргкомитет съезда принял срочное решение о проведении съезда в Стокгольме.

Прибывавшие из Финляндии в Швецию пассажиры пароходов не подвергались никаким проверкам. Это было важное условие, так как у многих рабочих, делегатов съезда, не было паспортов. Шведское правительство неожиданно запретило проведение съезда. Руководители съезда решили ехать и плыть в Копенгаген, и здесь собралось больше половины делегатов. Было найдено место для заседаний и жилье для делегатов. Неожиданно вмешался король Дании Фредерик VIII, бывший родственником русских царей, братом вдовы Александра III. По просьбе датского короля полиция Копенгагена предложила российским социал-демократам покинуть Данию, угрожая высылкой всех участников съезда в Россию. Делегаты съезда решили возвращаться в Швецию, через пролив напротив Копенгагена был шведский город Мальме, куда паромом можно было доплыть за один час. К 5 мая в Мальме собралось 300 делегатов, почти полный кворум. Шведская социал-демократическая партия взяла на себя задачу организации съезда в Мальме и встречу прибывавших сюда делегатов. Работу съезда было решено провести в Народном доме, принадлежавшем социал-демократам города. Но из Стокгольма прибыл крупный наряд полиции, имевший полномочия на депортацию делегатов в том случае, если съезд начнет работу на территории Швеции. Пришлось плыть в Англию.

Неудивительно, что затраты на частые переезды сильно подорвали кассу съезда. Финансовые проблемы осложнялись еще и тем, что пассажиры, прибывавшие из Швеции в британский порт Харвич, недалеко от Лондона, третьим классом подвергались проверке документов и должны были иметь при себе не менее двух фунтов стерлингов на каждого. Пассажиры первого и второго классов, респектабельность которых не вызывала сомнений, могли следовать поездом в Лондон без всяких проверок. Делегаты съезда должны были поэтому плыть в Лондон вторым классом, то есть в каютах, что было намного дороже «пролетарского» третьего. По прибытии в Лондон денег в оргкомитете было столь мало, что «суточные» для делегатов были установлены в размере четырех шиллингов в день. Но вскоре и эти скромные выплаты были срезаны до двух шиллингов. Делегаты-рабочие, не имевшие собственных средств, ходили по Лондону голодными.

Таким образом, понятие «круиз», которым Сванидзе употребляет для описания мытарств российских социал-демократов по Европе, мягко говоря, вряд ли справедливо.

Сванидзе резко перескакивает из 1907 года в 1906, из Англии в Америку.

В 906-м году Горький уезжает в Америку собирать деньги на нужды революции. И тут взрывается бомба: писатель приехал не с женой, которая осталась в России, а с подружкой актрисой. Скандал!.. Из гостиницы выставляют вещи. Великий писатель оказался на улице и немедленно возненавидел Нью-Йорк: «Издали город кажется огромной пастью с черными неровным зубами. Войдя в него чувствуешь, что ты попал в желудок из камня и железа, который проглатывает миллионы людей».

Обратите внимание, как в изложении Сванидзе примитивны реакции Горького. Выгнали из гостиницы – немедленно возненавидел Америку. Подразумевается: возненавидел Америку, потому что выгнали из гостиницы. Такая примитивизация поступков и мыслей Горького – важный прием, необходимый для достижения цели передачи. Он также постоянно используется на всем ее протяжении.

Сванидзе дела нет до реальных мотивов Горького. Нам же помогает в них разобраться сам великий писатель в своих путевых американских заметках. Их актуальность нисколько не утрачена: Горький сумел увидеть начало формирования из человека разумного нового типа человека – ЧЕЛОВЕКА МАНИПУЛИРУЕМОГО.

«По тротуарам идут люди. Они шагают быстро, торопливо, увлекаемые силой, поработившей их. Но их лица спокойны» их сердца не чувствуют несчастья быть рабами; в печальном самомнении они считают себя хозяевами своей судьбы. В глазах у них светится сознание своей независимости, но им непонятно, что это только жалкая независимость топора в руке лесоруба, молотка в руке кузнеца. Эта свобода — орудие в руках Желтого Дьявола — золота. Свободы внутренней, свободы духа и сердца — не видно в их энергичных лицах…»

«Вот строится новая библиотека, — сказал мне кто-то, указывая на незавершенное сооружение, окруженное парком. И с важностью добавил: — Она будет стоить два миллиона долларов. Полки ее будут длиной в сто пятьдесят миль.

До того времени я думал, что ценность библиотеки заключается не в здании ее, а в книгах, подобно тому как достоинство человека — в душе его, а не в одежде. Никогда также не впадал я в восторг по поводу длины полок, всегда предпочитая качество книг их количеству. Под качеством я понимаю (замечаю это ради американцев) не цену переплета и не прочность бумаги, а ценность идей, красоту языка, силу воображения и т.д.»

«Никому, кажется, не приходит в голову простая мысль о том, что нация — это семья. И если некоторые из членов ее — преступники, это означает только, что система воспитания людей в этой семье устроена плохо. Жестокость – это болезнь; интерес, к ней проявляемый, также нездоровый симптом».

Сванидзе с видом первооткрывателя говорит, что роман «Мать» Горький написал именно в Америке, а далее следует такой пассаж:

Через иного лет Нина Берберова, жена писателя Михаила Ходасевича и сама писательница яркая, красивая, лично хорошо знавшая Горького заметила: «Когда-то Горький, чтобы доставить удовольствие Ленину написал «Мать. В ответ, Ленин никакого удовольствия Горькому не доставил».

Здесь снова используется прием намеренной примитивизации мотивов и поступков Горького. Совершенно очевидно, что «доставить удовольствие Ленину» отнюдь не та цель, которую ставил перед собой Горький, работая над романом «Мать». Это заведомо абсурдное утверждение используется, чтобы еще раз подчеркнуть «неблагодарность» большевиков. Дескать, Горький ради Ленина целый роман написал, а тот в ответ отказался «доставить ему удовольствие». Ассоциации из сексуальной сферы напрашиваются автоматически, что на руку авторам передачи, так как манипуляционные приемы с использованием сексуальных символов (а также символов смерти и крови) наиболее эффективны.

Знаменитая ремарка Ленина – «очень своевременная книга» — по форме комплимент, по сути, это, конечно, оскорбление Горькому как писателю.

Авторы передачи считают, что еще один пинок Ленину (большевикам) лишним не будет. Повторение – основа пропаганды учил Адольф Гитлер.

Сванидзе снова возвращает нас в Лондон на V съезд РСДРП. Но не затем, чтобы рассказать, какие дискуссии там велись, и какие решения были приняты. Речь опять идет о неблагодарности большевиков, которые никогда не отвечают на добро добром.

Съезд РСДРП грозил закрыться, потому что у многих делегатов не хватало денег на еду. Вот тут и появился некий Джозеф Фелс, американец, торговец туалетным мылом. Он был готов дать взаймы.

Действительно, по окончании съезда возникла большая трудность: для оплаты обратного проезда делегатов домой у партии не хватило денег. Нужно было откуда-то получить 2 тыс. фунтов. Были начаты поиски источников для такого займа. В конечном счете 300 фунтов было получено от германских социал-демократов, в 1700 фунтов при посредничестве некоторых английских социалистов (в частности, Джорджа Ленсбери) согласился дать партии в долг владелец мыловаренной фирмы Йозеф Фелс, человек путаных взглядов, но любитель разыгрывать роль мецената. Он потребовал только «заемный вексель» за подписью всех членов съезда. Так произошло в действительности. Но это только предыстория.

Далее следует рассказ Сванидзе, как все участники съезда подписали договор – обещание выплатить Джозефу Фелсу к 1 января 1908 года сумму в 1700 фунтов стерлингов, которую он им ссудил. Но обещание, конечно, не выполнили! Большевики и не могут поступать иначе, — настойчиво проводят свою мысль авторы передачи.

Через год Ленин пишет посреднику сделки в Лондон: «Следовало бы объяснить англичанину, что условия изменились. Партия, конечно, заплатит свои долги, но требовать их теперь невозможно, немыслимо». Джозеф Фелс умрет через 7 лет не получив по своему векселю ни фартинга.

Авторы передачи акцентируют внимание на этом курьезном, но незначительном эпизоде в надежде, что мало кто вспомнит продолжение этой истории, напоминающее голливудский happy end. А закончилось все так. В 1920 г. Л.Б. Красин приехал в Лондон в качестве представителя Советского Союза для ведения торговых переговоров, и, по решению ЦК, вернул занятую сумму наследникам Фелса, получив назад «заемный вексель». В СССР оригинал векселя был передан на хранение в Институт Маркса-Энгельса, который в 1924 году был преобразован в Институт Маркса, Энгельса, Ленина. Фотокопия «Заемного обязательства» со всеми подписями была выставлена в Музее революции в Москве, став доступной для изучения историков. Репродукция этого уникального документа публиковалась в форме фотовкладки в книгу «Протоколов Пятого съезда РСДРП», которая издавалась в СССР несколько раз. Вряд ли создатели фильма не знали об этом… Знали, но говорить об этом было нецелесообразно: в схему «большевики – неблагодарные свиньи» такой факт не укладывается.

Переход на освещение событий, связанных с роспуском II Государственной Думы осуществляется Сванидзе решительно, с напором.

Мощная фракция социал-демократов блокирует принятие большинства законопроектов. Аграрная реформа буксует. Терроризм не осуждается.

Здесь авторы передачи, пытаясь создать у зрителя впечатление, что «социал-демократы (то бишь, революционеры) – виновники всех бед России», не брезгуют откровенной ложью и подлогом. Как могли 65 эсдеков (а именно столько их было во II Государственной Думе) «блокировать принятие большинства законопроектов» в Думе, где заседало полтысячи депутатов, известно только Сванидзе. То, что делегаты от наиболее многочисленной крестьянской курии активно протестовали против столыпинской аграрной реформы – ни слова. Надо надежно вбить в голову зрителям: революционеры – относительно небольшая кучка злодеев, намеревавшаяся вопреки воле всего остального народа, насадит сатанинский режим.

Чтобы напомнить населению о существовании государственной власти пришлось казнить около 5 тысяч террористов, экспроприаторов и просто разбойников с большой дороги.

Посмотрите, как четко охарактеризован социальный состав восставших в революции 1905-1907 годов – «террористы, экспроприаторы, разбойники». Как будто и не было сотен тысяч бастующих рабочих, многие из которых взялись за оружие (только в январе-апреле 1905 г. в стачках участвовало 810 тыс. рабочих), не было мощного крестьянского движения, порой, принимающего характер партизанской войны. Всего этого не было, были террористы, экспроприаторы, разбойники. Задача Сванидзе – закрепить эту ложную установку в сознании зрителей намертво.

Снова переход к большевикам.

Большевики разъезжаются по Европе. Деньги на содержание партии требуются огромные, но крупная экспроприация удается только далеко от столицы. В июне сразу после лондонского съезда среди бела дня на Эриванской площади в центре Тифлиса Коба, он же Джугашвили, он же Сталин с товарищами нападает на конвой и, убив троих охранников, захватывает 350 тысяч рублей.

Как обычно, ради создания правдоподобной картины Сванидзе приходится солгать. В вопросе о причастности Сталина к тифлиской экспроприации можно, конечно, строить разные догадки. Несомненно одно: Сталин к этому времени занимал слишком высокое положение в партийной иерархии, чтобы собственноручно бросаться бомбами на городских мостовых.

Но Сванидзе, вопреки фактам и логике, навязывает зрителю уже набившую оскомину ассоциацию: «Сталин – уголовник; власть большевиков – преступная власть заурядных уголовников». Для создания необходимого эффекта применяется характерное для описания уголовника-рецидивиста перечисление кличек с использованием местоимения «он» с частицей «же» («Коба, он же Джугашвили, он же Сталин»). И не беда, что это не совсем согласуется с другой насаждаемой ассоциацией «власть коммунистов – власть воплощенного зла (по сути, сатанинская власть)» — важен вектор, направленность манипуляции. Главное, не уставать повторять и тогда поверят в самую неправдоподобную ложь.

Горькому, надо сказать, везло на женщин. Замечательные женщины были в его жизни. Такие (Сванидзе делает долгую многозначительную паузу, а затем выдыхает) разные! А в юности на Алешу Пешкова девушки не обращают ровным счетом никакого внимания.

Основная цель упоминания о женах и любовницах Горького – показать обывателям: он такой же, как и все мы, а может, в чем то и уступает нам. Десакрализация человека-легенды, буревестника революции необходима авторам передачи для последующего внушения зрителю нужного им представления о фигуре и поступках писателя.

На этот раз снимают целый этаж в доме на Мартыновской улице. Горький уже сравнялся в известности с Толстым, Чеховым, Короленко. Выросли доходы: кухарка, дворник, няня, приходящая прислуга.

Подобного рода перлами зрителю постоянно дается понять, в чем суть, квинтэссенция жизни Горького: конечно, в удовлетворении тщеславия и в материальном достатке. Отсюда такое подробное перечисление литературных «конкурентов» Горького и прислуги.

Екатерина Павловна была эсеркой, бомб не бросала, а занималась благотворительностью и заступничеством. После октября 17-го года она пыталась вызволять людей из смертельных объятий ВЧК.

Попутно зрителю внушается жертвы ВЧК – невинные люди. Сама ВЧК – преступная организация, чьи объятья смертельны. Ни какая историческая объективность Сванидзе, конечно, не заботит. Деятельность Чрезвычайной комиссии рассматривается как абсолютное зло, как будто она осуществлялась не в условиях страшной гражданской войны, как будто контрразведка белых блистала гуманностью и верностью декларации о правах человека.

Поселяются в Петербурге в доме 23 по Кронвекскому проспекту в квартире из 11 комнат.

Очередное упоминание о материальном положении Горького. Акцент на материальной стороне жизни Горького Сванидзе делать не забывает никогда.

В 14-м году Горький пишет: «Эта война – самоубийство для Европы». Через три года она обернулась самоубийством и для России.

Еще одна важная идея, внушаемая зрителю: после прихода к власти коммунистов Россия погибла. Коммунистический период – черная дыра в истории страны. Если и может быть в этих условиях что-то хорошее, то оно непременно существует вопреки социалистическому строю, а чаще всего — враждебно ему.

Сразу после октябрьского переворота пишет: «Ленин не всемогущий чародей, а хладнокровный фокусник, не жалеющий ни чести, ни жизни русского пролетариата. Он считает себя в праве проделать с русским народом жестокий опыт. Русский народ заплатит за это озерами крови».

Цитаты из «Несвоевременных мыслей» — редчайший случай, когда искренность слов Горького не подвергается Сванидзе сомнению. Оно и понятно, ведь писатель здесь ругает советскую власть.

Далее слово дается всемирно известному поэту-путешественнику Евгению Евтушенко. Евтушенко – известный специалист по Горькому (как никак он окончил литературный институт имени его). Поэт-шестидесятник в принципе не может говорить ни о ком и ни о чем, кроме себя любимого. И даже когда вещает о Горьком, в центре — его собственная персона.

В 68-м году, когда наши танки вступили в Чехославакию… не наши – брежневские… я нашел на развале книгу «Несвоевременные мысли …

Евтушенко – стихийный манипулятор, можно сказать, самородок. Его оговорка («не наши — брежневские») отнюдь не случайна в контексте передачи. У нее важная задача: зритель ни в коем случае не должен идентифицировать себя с чем-либо советским (брежневским, сталинским и т.д.).

Я был совершенно потрясен этой книгой, и фигура Горького предстала передо мной в совершенно иной обнаженной, трагической противоречивости».

Убеждённо, искренне и красиво говорит Евтушенко. Заслушаться можно. Сколько справедливого и благородного негодования по поводу «бесчеловечного режима». Однако давайте-ка почитаем кое-что из творений Евтушенко и подивимся гибкости подобных творческих натур, кои всегда клеймят исключительно искренне и убеждённо — да вот, беда, — убеждения меняют, как перчатки.
В молодые годы поэт был не чужд романтическому увлечению Сталиным. Приведем особенно трогательные строки:

...В бессонной ночной тишине
Он думает о стране, о мире,
Он думает обо мне.
Подходит к окну. Любуясь солнцем,
Тепло улыбается Он.
А я засыпаю, и мне приснится
самый хороший сон.
……………………..
Я знаю, вождю бесконечно близки
мысли народа нашего.
Я верю, здесь расцветут цветы,
сады наполнятся светом,
ведь об этом мечтаем я и ты,
значит, думает Сталин об этом.
Я знаю: грядущее видя вокруг,
склоняется этой ночью
самый мой лучший на свете друг
в Кремле над столом рабочим.

Вот так! Самый его лучший друг – ни больше, ни меньше. Тогда он считал, что благодарность вождю испытывают все народы Советского Союза:

Слушали и знали оленеводы эвенки:
это отец их Сталин им счастье вручил навеки.

И даже о Горьком у него было нечто. Незадолго до смерти Сталина Евтушенко откликнулся на «дело врачей» такими эмоциональными строками:

Никто из убийц не будет забыт,
они не уйдут не ответивши.
Пусть Горький другими был убит,
убили, мне кажется, эти же

Стихи Евтушенко, кажется, порой действительно были продиктованы искренним чувством:

Только тот партбилета достоин,
Для кого до конца его лет
Партбилет — это сердце второе,
Ну а сердце — второй партбилет.

Или:

Ни мещан шепотки, ни рвение
Всех умельцев ловчить и красть
не добились от нас неверия
в коммунизм и советскую власть.

Ну, и конечно:

Люблю тебя, отечество мое,
за твоего Ульянова Володю,
за будущих Ульяновых твоих.

Вообще говоря, тема советского патриотизма часто повторялась в стихах Евтушенко. Чего стоят одни названия: “Погибну смертью храбрых за марксизм”, “Не умрет вовеки Ленин и коммуна не умрет”, “Считайте меня коммунистом” и даже “Коммунизм для меня самый высший интим”.

Идут кадры из фильма «Ленин в 1918 году». Ленин убеждает писателя: «Алексей Максимович! Дорогой мой Горький! Необыкновенный, большой человек! Вы опутана цепями жалости. Это в такой острый момент борьбы. Отбросьте эту жалость прочь! Она застилает слезами Ваши глаза, и они просто начинают хуже видеть правду. Прочь эту жалость!».

Подразумевается: вот такие большевики жестокие и бесчеловечные.

Сванидзе дает слово широко известному в узких кругах крупному историку-архивисту С.О. Шмидту. Тот отмечает, что «Горький объединил интеллигенцию для спасения памятников культуры» в годы революции и гражданской войны. Факт, вообще говоря, достаточно известный. Но здесь он упоминается, чтобы еще раз отмести благородные мотивы писателя и продемонстрировать его корыстность. Делается это с легкостью карточного шулера. Сванидзе достает из просаленного рукава очередной козырь.

Горький заступается за блестящих русских интеллигентов. Помогает им вполне материально картошкой валенками, тулупами. У него есть возможность оказывать эту бесценную помощь. Он не только известный писатель, но и часть новой власти. При этом, помогая своим братьям-интеллигентам правой рукой, левой он скупает у них, голодающих и замерзающих, художественные ценности. Вместе с Андреевой он основывает оценочно-антикварную комиссию (ОАК). Горький – председатель, Андреева – комиссар. Вроде бы семейный бизнес. Этого бизнеса и этой принадлежности к новой власти интеллигенция Горькому не простит.

Здесь мерзость манипуляции просто очевидна! Сванидзе четко и откровенно проводит одну и ту же мысль: Горький – корыстный человек, готовый ради денег на любую подлость. Авторам передачи опять приходится прибегать ко лжи, ибо фактов, доказывающих это у них нет. Да, Горький являлся председателем ОАК. Да, его гражданская жена тоже участвовала в работе комиссии. Действительно, ОАК как государственная организация скупала предметы искусства, которые были вынуждены продавать обнищавшие дворяне и интеллигенты. Но разве было бы лучше, чтобы их купили контрабандисты и потихоньку «сплавили» за границу? Горький занимался действительно важным государственным делом, но благодарности от сванидз он не дождется. В ведомстве у писателя были кучи бесценного антиквариата, а сам он серьезно болел цингой (болезнь мало характерная для людей, имеющих полноценное питание). Если бы Санидзе попробовал объяснить этот факт, то все его все его ухищрения представить Горького мерзавцем, наживающемся на народном горе, стали бы очень неубедительны. Но Сванидзе о цинге умолчал: передача идеологически выдержана блестяще.

Но и новая власть не считала Горького своим. Слишком много рефлексии, слишком много жалости. Газету «Новая жизнь», где печатались «Несвоевременные мысли», закрывают.

Снова упрек советской власти в неблагодарности: Горький так старается, а она не считает его своим! Какая нехорошая власть! Сванидзе явно примеряет к Горькому свои собственные категории ценностей.

30 августа 18-го года Фани Каплан стреляет в Ленина и для Горького это пристойный повод восстанавливать отношения с властью. Он знаменитый писатель и не готов начинать жизнь с нуля. Он направляет Ленину сочувственную телеграмму. Вскоре в «Правде» публично раскаивается по поводу своих «Несвоевременных мыслей», в которой они были опубликованы.

Здесь зритель должен снова убедиться в подлости и корысти Горького. Авторы передачи продолжают атаку на разум зрителя. Вы думаете, Горький действительно переживал о раненом Ленина? Не смешите наши тапочки: подольститься он хотел, чтобы простили ему «Несвоевременные мысли», боялся лишиться заслуженных гонораров, высокого положения и безбедной жизни. И не вздумайте искать другие мотивы его поступков. Корысть и тщеславие – вот его мотивы.

Приводится цитата из письма Горького любовнице Закревской-Будберг: «Вы обращаетесь со мной как офицерша с денщиком».

Здесь впервые авторы передачи намекают на слабость воли Горького. Впоследствии эта тема будет продолжена. Смысл ее разработки станет ясен позже.

19-й год. Пик красного террора. Горький – Дзержинскому: «Советская власть вызывает у меня враждебное отношение к ней». Горький – Ленину: «Мы, спасая свои шкуры, режем головы, уничтожаем интеллигенцию. Я протестую против тактики, которая поражает мозг народа и без того нищего духовно». И ответ Ленина: «интеллигентики, лакеи капитала, мнят себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно».

Обратите внимание, из приведенных Сванидзе цитат видно, как смело Горький высказывает свою позицию по поводу «красного террора» первым лицам советского правительства. Тон жесткий, подчас вызывающий. Как можно в них увидеть попытку угодить, понравиться власти, доказывающую подхалимство Горького, столь умело приписываемое писателю авторами передачи? Но Сванидзе вынужден озвучить этот текст, даже противореча сам себе! Иначе нельзя, соблазн выставить большевиков злодеями слишком велик.

Последняя фраза Ленина об интеллигенции довольно часто приводится для доказательства ненависти Ленина к образованному сословию. Тем интереснее проследить, когда и при каких обстоятельствах она была сказана.

Гражданская война явилась страшным показателем глубины раскола российского общества. Место и роль интеллигенции в этих событиях были далеко неоднозначными, но большая ее часть отнюдь не симпатизировала большевикам. Порой, неприятие ею советской власти оформлялось в некие организованные формы сопротивления и саботажа. Советское правительство жестко пресекало такие попытки.

Массовые аресты и обыски, проведенные по делу так называемого «тактического центра» в сентябре 1919 года, вызвали широкий резонанс в кругах научной и технической интеллигенции. Ряд научных и культурных учреждений, известных общественных деятелей, ученых и писателей обратились в органы советской власти с ходатайствами об освобождении арестованных. В их числе — М.Горький, передавший через профессора Военно-медицинской академии В.Н.Тонкова письмо В.И.Ленину, в котором, в частности писал: «Мы, спасая свои шкуры, режем голову народа, уничтожаем его мозг». 15 сентября В.И.Ленин ответил М.Горькому: «Тонкова я принял, и еще до его приема и до Вашего письма мы решили в Цека назначить Каменева и Бухарина для проверки ареста буржуазных интеллигентов околокадетского типа и для освобождения кого можно (на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 11 сентября 1919 г. обсуждался вопрос об арестах «буржуазных» интеллигентов и было принято решение предложить Ф.Э.Дзержинскому, Н.И.Бухарину и Л.Б.Каменеву пересмотреть дела арестованных – группа СГ). Ибо для нас ясно, что и тут ошибки были. Ясно и то, что в общем мера ареста кадетской (и околокадетской) публики была необходима и правильна... Какое бедствие, подумаешь! Какая несправедливость! Несколько дней или хотя бы даже недель тюрьмы интеллигентам для предупреждения избиения десятков тысяч рабочих и крестьян!.. Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и ее пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а г....»

В 1921 году все осужденные по этому делу, несмотря на доказанную вину многих, были освобождены по амнистии! Сванидзе этот факт, противоречащий его идеи, что большевики изверги рода человеческого, приводить не стал. Не привел он и слова Горького, написанные сразу после смерти Ф.Дзержинского: «Он заставил меня и любить, и уважать его».

Истинная история авторов передачи не интересует: им нужен лубок, который можно было бы вбить в голову дезориентированного зрителя.

21 –го умирает А.Блок и тогда он соглашается на отъезд.

Отъезд Горького ставится в прямую зависимость от смерти Блока. Почему и как – не поясняется. Но у зрителя остается смутное ощущение: Горький испугался за свою жизнь (неявный намек на то, что большевики являются виновниками смерти Блока). Мало ли что изверги-большевики могут с ним сделать.

Едва приехав в Германию, Горький жалуется Ленину, что все чертовски дорого. Ленин предлагает такой вариант: партия приобретает у Горького авторские права на его книги и так оплачивает его жизнь за границей. Деньги идут и после смерти Ленина. Порциями. Их приходится просить и отрабатывать лояльностью.

Снова повторение одной из основных идей, навязываемых зрителю. Не смейте подумать даже, что Горький мог писать доброжелательно о советской власти, потому что действительно так думал. Все это было заказано и проплачено.

Бывший советский писатель Василий Аксенов: Его эмиграция совпала с 20-ми годами. 20-е годы невероятный бум между двумя войнами в Европе. Колоссальный рос жизненного уровня, колоссальный свинг, колоссальное веселье повсюду. Это десятилетие чарльстона, и все отчаянно танцевали чарльстон, и всем было, в общем-то, наплевать на российскую революцию. И он увидел, что становится все менее и менее популярным, все меньше и меньше денег становится у него. Он уже не может содержать свою виллу на Капри. А ему говорят, что весь Советский Союз только и мечтает о его возвращении, и он приехал.

Зрителю лишний раз внушается мысль о меркантильности Горького. Авторы передачи жестко придерживаются правила: никаких других мотивов благожелательно относится к Советскому Союзу у Горького и у кого бы то ни было, нет и быть не может! СССР, империя зла, не в состоянии вызывать любовь – она может только подкупить или запугать.

В накладной бороде гуляет по городу идет, как ему кажется, куда хочет. Правда, с провожатым и секретарем.

Вон оно как! Горький идет, «как ему кажется куда хочет», а на самом-то деле невидимая злобная воля указывает ему направление. Как еще можно понять это высказывание?

А вот как Сванидзе описывает поезду Горького на его малую родину, Волгу.

Писатель как всегда плакал. А главное, какие замечательные перемены вокруг, какая замечательная строится жизнь.

Стоит обратить внимание на явно намеренное соседство слов «писатель плакал» и «замечательная жизнь». Так почему же плакал Горький? Потому что вернулся на родину, от радости? Нет, конечно! Акцентируя интонацией внимание на «замечательных переменах», Сванидзе всем своим видом дает понять: именно они — причина слез Горького.

1929 год – возвращение писателя на лечение в Сорренто.

Перед отъездом Горького посещают Сталин и Ворошилов. Пьют вино. Сталин просит писателя прочитать что-нибудь из своего раннего., а именно, романтическую сказку «Девушка и смерть». Горький читает короткую сказку, и Сталин на последней странице пишет: «Эта штука сильнее, чем «Фауст» Гете (любовь побеждает смерть)».

Первое упоминание о Фаусте в передаче. Позднее станет понятно, к чему клонит Сванидзе.

Сталину нужен был биограф. Утвердив свою власть в партии, готовясь к «большому террору», он искал человека, который может представить миру величие его планов. Между тем, пригодных для этого мастеров в стране не осталось.

Откуда возникла легенда, что Сталин прямо-таки жаждал, чтобы Горький написал его биографию сейчас уже трудно докопаться. Но манипуляционную роль этой легенды понять не сложно. Эксплуатируется привычная со школьных времен идея конфликта между художником и властью.

Фантазия авторов передачи не знает границ. Правда, подтвердить ее достоверность Сванидзе смог только анекдотом.

Сталин: Алексей Максимович, вот Вы как-то написали очень своевременный роман «Мать», а почему бы теперь не написать роман «Отец»?
Горький: Я попытаюсь.
Сталин: Попытайтесь! Попытка не пытка. Правда, Лаврентий Павлович?

Самое забавное и смешное в анекдоте — это то, что он представляет собой грубый исторический ляп. Берия был переведен с Закавказья на работу в Москву только в 1938 году, где стал Наркомом внутренних дел, а Горький скончался еще в 1936.

Горький действительно пытается, но написать роман не сможет.

Продолжение откровенной лжи. Ее задача показать: Горький изо всех сил хочет угодить Сталину, написать хвалебный роман о нем, но нравственное чувство не позволяет ему славословить тирана.

Если у этой идеи, так настойчиво внушаемой Сванидзе хоть какое-то реальное основание. Есть! Но как всегда оно далеко от сложившегося мифа.

В архиве Горького сохранились целых два (!) листка рукописи, начинавшиеся фразой «Иосиф Виссарионович Джугашвили родился в городе Гори (Грузия)», далее следовали краткие сведения о кавказском пейзаже, почерпнутыми из энциклопедического словаря. Эти два листка при очень большом желании можно, конечно, интерпретировать как работу Горького над романом о Сталине. Однако эта версия не выдерживает критики. Происхождение этих листков объясняет следующая документально подтвержденная история.

В конце 1931 года американский издатель Рей Лонг предложил издать сборник «Россия сегодня», который включил бы и очерк Горького о Сталине, и рассказ самого Сталина о своей работе, о перспективах социалистического строительства в СССР. В начале марта 1932 года издатель подписал с Горьким контракт на эту работу. Писатель был готов выполнить свое обязательство в рекордный срок — всего за полтора месяца. Но произошел неожиданный сбой: после недолгого размышления Сталин отказался принять участие в этом проекте. Так было! Никаких настойчивых намеков вождя о необходимости написать роман-биографию, никакого давления на Горького в связи с этим! Сталин четко и ясно дал понять: в биографии-романе о себе он не нуждается, и даже отсутствие краткого биографического очерка, написанного Горьким, пережить сможет.

Меньше всего мы хотим обвинить авторов в исторической безграмотности. Слишком четко прослеживается зависимость: «ошибки» они допускают тогда и только тогда, когда это укладывается в продуманную схему манипуляции.

С.О. Шмидт: У Горького за последние 19 лет не было сочинений, посвященных советской власти.

В этих словах содержится неявный намек и отсылка к предыдущему сюжету: нравственная природа Горького сопротивляется восхвалению деяний «советского режима». Талант писателя отказывается служить преступной власти.

Пусть знаменитый историк простит, что мы осмелились ему перечить, но помимо огромный организаторской работы в союзе писателей, Горький, конечно же не перестал писать. Как пример можно привести цикл путевых очерков «По Союзу Советов», драматическое произведение «Сомов и другие» (о вредителях), десятки статей и публикаций в зарубежных изданиях о стране советов.

Горького везут на Соловки показать, как успешно перековываются бывшие «враги народа» в лояльных граждан.

«Враг народа» — термин, обозначающий в сталинское время политического преступника. Но в 1934 г. доля «политических» в лагерях и колониях ГУЛАГА составляла лишь четверть от общего количества заключенных (их, кстати, в лагерях тогда сидело всего 510 тысяч — раза в три меньше, чем в современной демократической России). Большая часть их часть была осуждена за уголовные преступления, а что касается Соловков, то там немало было несовершеннолетних преступников – прямой результат беспризорщины, вызванной гражданской войной.

Без охраны он случайно оказывается в фойе соловецкого театра (было в лагере и такое).

Дескать, еще один способ измывательства над заключенными нашли большевики – театр, пострашнее газовой камеры будет.

Стоит лицом к сцене, руки за спину. В эти руки заключенные вкладывают записки. Он перекладывает их в карманы пиджака. Потом складывает в чемодан, а чемодан пропадает. Когда находится в нем только коробка с пеплом.
Тимоша оставила воспоминания, что было с авторами записок: расстрел, карцер пытки. Эти воспоминания до сих пор не опубликованы полностью.

Текст произносятся в довольно быстром темпе и сопровождаются кадрами лагерной жизни, а потому при просмотре до зрителя обычно не доходит комичность и идиотизм ситуации. Итак, в руки лагерной охраны (дается понять, что именно ее стараниями чемодан «пропадает») попадают записки с жалобами заключенных. Вместо того, чтобы просто взять записки и вернуть чемодан, совершается прямо-таки мистический обряд: их сжигают, кладут пепел в коробку, коробку помещают в чемодан, а чемодан возвращают Горькому. Нюхните-ка, пепел Алексей Максимович, не отдает ли серой. Будете знать как с нечистой силой (советской властью) общаться. (Хотя, может быть, мы не поняли главного: пепел, который вернули Горькому был пеплом расстрелянных и сожженных зэков, имевших несчастье передать писателю свои жалобы. Очень даже может быть!)

Откуда мы все это знаем? Так Тимоша, невестка Горького, в своих воспоминаниях про то отписала. Воспоминания, правда, до сих пор не опубликованы, но … наши ребята скоро заканчивают над ними работу и через полгодика выйдет первый том.

Перу Горького принадлежит статья, опубликованная сразу в двух изданиях: в «Правде» под названием «Если враг не сдается, его уничтожают» и в известиях «Если враг не сдается его истребляют». Вот эти слова хронологически предшествовали бльшому терору и стали его моральным оправданием. В тоже время Горький делится с Генрихом Ягодой: «Сплю и вижу написать пьесу «Вредители»».

Зрителю навязывается вопрос: почему же Горький, легендарная личность, буревестник революции так низко пал, стал рупором преступной власти коммунистов и обеспечил идеологическую поддержку? Сванидзе тут же подсовывает готовый ответ. Правда, как обычно, не прямо, а прикрываясь короткой цитатой.

После последней встречи с Алексеем Максимовичем в Москве большой его друг прославленный французский писатель Ромен Ролан в своем дневнике поставил диагноз Горькому: «Он слаб, он очень слабый человек. Мне кажется, что, если бы нас оставили наедине, он обнял бы меня и долго молча рыдал».

Ну, теперь все понятно. Оказывается, Горький был просто слабым человеком, который скурвился под давлением, которое на него оказали коммунисты. Моральный выбор был слишком тяжел для него. Эту выигрышную тему Сванидзе необходимо развить во что бы то ни стало.

Слово передается Элен Каррер дАнкос, постоянному секретарю французской академии наук:

Горький на меня производит довольно печальное впечатление. Он жил в стране, которая страдала. Он со многим соглашался. Сколько люди сделали … интеллигенты. Сколько они согласились забывать или не знать, именно чтобы сохранить свою жизнь! Очень много! Мне кажется, что люди, которые спасли, я скажу, достоинство русской интеллигенции (это люди, как Пастернак, как Ахматова – они ни с чем не согласились) … они эти гениальные люди согласились с тем, чтобы переводить корейских авторов или, Бог знает каких, авторов, с языков, которые были им не знакомы, именно чтобы не скомпрометироваться с властью, попробовать жить как честные люди.

Мадам Элен Каррер дАнкос показывают в передаче только один раз, чтобы она сказала эти слова. Косноязычно, но доступно француженка растолковывает одну из основных идей передачи: любое сотрудничество с советской властью компрометирует человека, а интеллигента в особенности. Подразумевается: Советский Союз – преступное государство, любое содействие ему означает соучастие в тяжком преступлении против нравственности. (Заметим в скобках, что аргументация мадам дАнкос слаба. Пастернак, пожалуй, первым из советских поэтов стал в своих произведениях восхвалять Сталина, называл его «гением поступка». И переводы «неведомых языков» действительно делал. Например, с грузинского языка, после специально организованной поездки на родину вождя).

И тут же эту идею подхватывает Сокуров.
Горький был глубоко пронизан, ранен партийностью так же, как Эйзенштейн, например. Они все были смертельно ранены партийностью. И это определило их судьбу, к сожалению.

Сокуров передает пас Евтушенко.
Заметьте, что Горький пророчески написал великий образ Клима Самгина, интеллигента-ренегата, который сначала, будучи либералом, потом становится осведомителем.

Наш поэт-правдолюбец, сопоставляю Горького с его героем, обвиняет писателя в ренегатстве и предательстве своих прежних взглядов. Недосягаемая для обычного человека высота моральных принципов позволяет выносить подобного рода суждения без зазрения совести.

В Москве Горький занял роскошный особняк на Малой Никитской, до революции принадлежащий одному из братьев Рябушинских, промышленнику и меценату.

Между строк читаем: вот так большевики подкупали Горького.

«Устал я очень, — жаловался Горький, — словно забором окружили, не переступить. Окружили, обложили: ни взад, ни вперед. Непривычно сие».

Использование слухов как аргумента – характерный для Сванидзе и других телевизионщиков прием. Спрашивается, ну, откуда мы знаем, что Горький действительно произносил эти слова? А если и произносил, то что имел в виду? Ответ: от верблюда не совсем верен. Источник этой информации журналист Илья Шкап, который имел большой зуб на советскую власть за 20 лет проведенных им в Гулаге. Шкап вспоминал, что он-де посещал Горького незадолго до смерти и тот ему на самом деле сетовал на то, что его «обложили». Жаль, что Шкап не поясняет: Горький жаловался только или всем посещающим его журналистам?

За границу его не пускали. На все просьбы ласково отвечали: да что ж мы Вас здесь подлечить не сумеем.

Усомнимся в правдивости Сванидзе и на сей раз. Неизвестно, из какого источника он почерпнул информацию, о том, что Горький прямо-таки рвался за рубеж в последние годы своей жизни, а советская власть ему в этом праве отказывала.

Сам писатель еще в конце 1932 года, находясь на лечении в Сорренто принял окончательное решение навсегда вернуться в Россию. Вот отрывок из его письма Сталину: «Жить здесь — тоскливо. Уехал я из Москвы с неохотой гораздо более сильной, чем раньше уезжал. Весною переезжаю окончательно и до конца дней в Союз. Это – решено… 26 ноября 1932 года. Сорренто».

Горький вернулся в Советский Союз в мае 1933 года и до самой своей смерти активно работал над многочисленными проектами, не помышляя уже ни о каком отъезде. Именно этот факт и ставит ему в вину Сванидзе.

У Горького, как у всякого интеллигента его поколения был выбор: эмиграция или Родина. Эмиграция даже известному писателю грозила забвением и нищетой. Родина предлагала славу, достаток и иллюзию исторической миссии.

Так, вот перед каким моральным выбором, о котором намекнул Сванидзе в самом начале передачи. Подразумевается: эмиграция – выбор честного, порядочного, сильного человека, а Родина – слабого, жалкого, корыстного ренегата. И ведь, на что Горький променял свою порядочность — пеняет писателю Сванидзе – на «иллюзию исторической миссии»! Иллюзию, потому что никакой исторической миссии у Советского Союза и соответственно у людей, которые его создавали и укрепляли, нет! Авторы передачи снова возвращаются к своей излюбленной идеи – «советский период – черная дыра истории России».

И за это он должен был отдать даже не душу, как Фауст, а всего лишь слова и поступки.

Зрителю внушается: сотрудничество Горького с советской властью равносильно сделке с Сатаной, Мефистофелем. Конфликт «художник и власть», поднятый авторами передачи на невиданный уровень, принимает характер вселенского противостояния добра и зла. Зло, естественно, нашло свое воплощение в СССР.

Родина умела уговаривать. И она Горького уговорила.

Иронический тон Сванидзе заставляет даже самого невнимательного зрителя понять: Горького запугали и подкупили.

Ему выпала странная судьба: сначала он призывал революцию, а когда она стала реальностью – возненавидел. А потом позволил превратить себя в апостола нового режима, стал его лицом, как красивая актриса становится лицом косметической фирмы.

Обвинение в Горького продажности – лейтмотивом проходящее в течение всей передачи, находит в этих словах почти прямое выражение. Сравнение Горького с красивой представительницей прекрасного пола, продающую свою красоту, должно по мысли авторов вызвать смутную ассоциацию с проституированием.

Звучит трагическая музыка
Тело Горького кремировали, прах замуровали в Кремлевской стене. Екатерина Павловна просила отдать часть, чтобы похоронить рядом с сыном. Не дали!

Ну, вот! И здесь большевики напакостили Горькому, посмертно нанесли оскорбление писателю. Разве достойных людей хоронят у кремлевской стены?

Анализ манипуляционных приемов, использованных в передаче позволяет выявить ряд основополагающих идей – мин замедленного действия, закладываемых авторами в сознание зрителя.

1. Советская власть – власть темных сил, преступная, прежде всего, с нравственной точки зрения.

2. Для творческого человека любое содействие коммунистам возможно только путем его запугивания или подкупа; мотивы чистосердечной поддержки исключаются категорически.

3. Любая помощь коммунистам (советской власти), в конце концов, не будет по достоинству вознаграждена из-за их природной неблагодарности.

4. Сотрудничество с коммунистами (советской властью) несет прямую опасность для жизни того, кто на него решился.