На написание этой заметки толкнули меня не дающие покоя воспоминания о разговоре с одним дипломированным экономистом. Знакомы мы давно, еще с университета, говорили как-то о судьбах мира в предельно дружеской обстановке, работая байдарочными веслами. Хотелось мне знать, как представляет он себе будущее России да и вообще всех тех стран, в которых «еще не все обустроено». Спросил я его прямо: как он представляет себе конечный этап развития ныне довольно отсталых африканских или азиатских государств? Он, не моргнув глазом, отрапортовал, что рано или поздно «везде все будет как в Европе и в Штатах». То есть по всей планете наступит светлое постиндустриальное будущее с его желанным постиндустриальным уровнем жизни, сошедшим с рекламного лубка — он, она, двое детей, свой дом, одна-две машины… И так далее, и тому подобное. В его формуле все было просто как дважды два — будут люди долго и упорно работать, и все у них будет. Не стал я тогда спорить с ним и по этому поводу тоже, налегли на весла, прошли еще немного, пристали к берегу, а там уже и не до судеб мира.

Но в свободную минутку решил я разобраться окончательно с поднятым вопросом — будет у нас когда-нибудь постиндустриальный рай по всей Земле, или нет? Оказалось, не все так просто.

Вот, например, принято считать, что сейчас человечество вступило в этот самый постиндустриализм. Главная ценность теперь — информация, работа с ней так же важна, как до того была важна работа индустрии, которую обеспечивали дымящие заводы и толпы работяг-пролетариев, которых теперь нет. Заводы мы убрали, пролетариев переучили в операторов ЭВМ. Правда, обычно умные люди, растолковывающие людям прелести постиндустриализма, умалчивают, куда переместились толпы пролетариев и чадящие трубы заводов. Ведь в постиндустриализме никто себе не отказывает в обуви или одежде, в автотранспорте, в мебели… а, значит, кто-то должен все это производить. Причем, большей частью именно на тех совершенно непрезентабельных заводах, иного способа пока не придумали. Да, теперь есть множество способов облегчить труд рабочих на заводах, гораздо больше, чем в начале, скажем, двадцатого века, но труд этот все равно не сравнить с работой какого-нибудь банковского клерка или web-дизайнера. Швея, токарь… эти профессии в постиндустриальном обществе исчезают, но на автомашинах в нем ездить продолжают, да и одежду носить тоже никто не прекращает. Значит, кто-то еще делает всю «грязную работу». Где-то эти толпы пролетариев все-таки есть, где-то злокачественно дымят эти самые заводские трубы.

Есть они, теперь это известно доподлинно, во всяких там Азиях, Африках, Латинских Америках и Восточных Европах. Туда же начинает перекочевывать и сельское хозяство, хотя процесс этот вот-вот затормозится, ибо растущее население земного шара прокормить только усилиями упомянутых континентов дело пока невозможное. Однако процент людей, занятых сельским хозяйством, в «постиндустривльных странах» сравнительно незначителен, живут они, благодаря гос.дотациям вовсе и не по-пролетарски, стало быть мы их из рассмотрения в качестве пролетариев исключим.

Картина получается милая — пролетариат постиндустриалы в своем отчечестве или ликивидировали, выселив его в другие страны, или завозят этот самый пролетариат к себе в малых количествах, на пока еще действующие индустриальные производства, из тех самых стран-доноров населения: Китай, Индия и проч. Как ни хочется постиндустриалам побороться с нелегальной миграцией, а приходится кого-то да пропускать — рабочие руки для экономики нужны. Город приплода населения не дает, одна семья-один ребенок, а деревень, провинций, своих почти уж и не осталось, чтобы этот город подпитывать. Стало быть, бороться с миграцией можно только на понижение, а не на полное прекращение.

Но это уже частности. Общая картина все-таки — вынос «пролетарского» сектора экономики из одних стран в другие. При этом первые гордо объявляются «постиндустриальными», а вторые — «новыми индустриальными». Можно предположить, что рано или поздно «новые индустриальные» станут просто «индустриальными» и захотят пойти дальше — в светлое будущее «постиндустриализма». Буде соберут они на это денег, придется им решать, куда девать «пролетарский сектор экономики», в какие страны вывозить производство. Тут-то и окажется что некуда. Да и денег не соберут, потому как будут перманентно ограбляемы «постиндустриалами». Ведь информация, провозглашенная как высшая ценность постиндустриального уклада жизни, имеет в нем прежде всего торговый, экономиеский характер. И занимается весь постиндустриализм, если исключить научную деятельность, по сути одним — дешево покупает продукцию одних пролетариев и дорого продает своим собственным гражданам и другим пролетариям. И доход от такого перераспределения куда как выше, чем от собственнно производства. Ведь не даром всю историю человечества шла жестокая борьба за торговые пути, за торговые монополии, за рынки. Знали, буржуины, за что воюют. И довоевались — мировая торговая система сейчас монополизирована постиндустриальным Западом, это факт известный и общепризнанный. Осталось сделать из него простые выводы — для того, чтобы еще одна страна в «постиндустриализм» вступила, одна должна быть чем-то очень полезна Западу или быть этим Западом, но главное — надо, чтобы при этом одна-две других страны вступили в «индустриализм». Надо же новоявленным постиндустриалам на ком-то паразитировать?

Однако ж, стран в мире конечное число. И населения в принципе тоже — сколько-то приплода земля еще потянет, но потом все — ресурсы биосферы не безграничны. Ясно, что процесс «постиндустриализации» в определенный момент кончится. В мире окончательно сложится пирамида, на вершине которой будут постиндустриалы, золотой миллиард, а в основании все остальные — обеспечивающие его пролетарии. Раньше такая пирамида тоже была, правда тогда она строилась на базе «индустриальных» и «доиндустриальных» стран, причем господствовали, естественно, индустриальные. Вежливо тыкая в бочину штыком «доиндустриалов», «индустриалы» обеспечивали себе за счет них кормежку и ресурсы. Потом, когда складывалась выгодная ситуация, и можно было получать кормежку из вновь освоенных колоний, индустриалы начинали вывозить свою индустрию к бывшим досиндустриалам.

Здесь очень показателен пример Южной Африки. В сети на толкнулся я как-то на доходчивое откуда-то из умной книги переписанное объяснение того, почему де началась англо-бурская война. Буры де, фермеры местные, не хотели прогрессивного развития своей страны, которое предлагали им англичане, собираясь развернуть у них промышленность на широкую ногу. Хорошее объяснение, только вот одно слово забыли — «английскую». Английскую промышленность, а не промышленность самих буров. Буры вовсе не были глупыми безмозглыми буратинками, собственного счастья не понимающими. Они-то как раз все понимали и знали, кто в стране будет хозяином, случись англичанам реализовать свои планы. Вот и отбивались как могли. И прокладывал так называемый прогресс свой так называемый путь в так называемое светлое будущее всего человечества через первые в мире концлагеря, построенные вовсе не немцами для евреев, а англичанами для буров.

Но сегодня новых колоний в мире взять неоткуда, вот в чем беда. На Марс в ближайшие сто лет массово не полетим, да и отдача от такой колонии будет мизерная при диких вложениях. Если, конечно, там не обнаружатся какие-нибудь жучки-паучки, которых можно будет колонизировать. Так что расширению ойкумены пришел конец, а, стало быть, некого больше назначать новым низом постиндустриальной пирамиды и нет перспектив у нынешних мировых пролетариев попасть в постиндустриалы и оцивилиться. Не дадут.

Казалось бы, на этом можно и закончить сии невеселые рассуждения. Однако хочется затронуть еще один вопрос, очень важный: смирятся ли пролетарии с тем, что никаких зримых перспектив у них нет, с тем, что они из поколения в поколение будут стоять у станка, пока другие будут на их труде богатеть? В общем-то смириться не должны. Как показывает практика, в таких случаях происходят более или менее удачные революции.

А что есть революция? В коммерческом смысле. Революция — есть контракт на смещение правященго строя, заключенный между угнетаемым пролетарием и профессиональным революционером. Контракт сей на бумаге не зафиксирован, он виртуален, но достаточно четок. Пролетарий сам адских машинок делать не умеет, да и не с руки ему в революционеры подаваться массово — семья, дети. Потому миссию по совершению революции он передоверяет всевозмоджным «харизматическим лидерам экстремистов разного рода», обязуясь когда надо поддержать ее масовыми выступлениями себя. Упомянутые харизматические лидеры в обмен на это обещают, совершив революцию и заграбастав власть, сделать жизнь пролетариата лучше. Пока пролетариату есть из кого выбирать, пока жизнь позволяет, он выбирает, почесывая затылок. Но вот когда совсем зажмет — поверит любому, лишь бы бомбы в буржуев бросал метко и говорил складно.

А когда жизнь пролетария зажимает? Когда буржуй жирует. Ах, простите, не буржуй, конечно, капиталист. Бизнесмен. Да, вот так куда политкорректнее. Осталось только вырастить такого буржу… бизнесмена, который бы не умел зажираться. Вот есть у него такая возможность, а он — не зажирается и все. Совесть у него есть, мораль. Не знаю… забыл как это называется, сейчас такие слова не в моде. Короче, вырастить бы такого дельца, чтобы знал, где остановиться. Только история нам таких примеров не демонстрирует. И значит это прежде всего то, что трудовых конфликтов мирового масштаба долго ждать не придется. Один вот уже идет — в Израиле. Дворники да работяги палестинцы требуют собственного государства, потому что надоело быть дворниками и работягами при евреях. Быть ими по итогам войны, которую, в общем-то, не они проиграли. Хотять оне автономию, хоть ты тресни. При собственном-то правительстве, глядишь, кто и выбьется в начальники. А кто и в министры.

В глобальном масштабе такой конфликт будет происходить между (назову противников современными политологическими терминами) «бедным Югом» и «богатым Севером» (это тот, что для нас Запад). Тут, казалось бы, югу можно и подождать. При нынешней демографии скоро каждый второй стоящий технический специалист на «Севере» будет родом с «Юга». Вот когда будет так, тогда бы и предъявить иск «мировому постиндустриальному сообществу» на весьма кругленькую сумму.

Но опять одно «но». Спинным мозгом ли, чем еще, шестым чувством, не знаю, но понимают выходцы с богом забытого «Юга», что с момента получения гражданства «Запада» не надо им иметь ничего общего с «Югом». Потому как, случись вышеуказанный иск, оплачен он будет и из их свеженаполненного кармана тоже. А значит, надеяться пролетариям юга остается только на себя, да на свой потенциальный контракт с новыми, теперь уже мировыми, революционерами.

Кто на такую роль потянет? Да вот, в общем-то, кандидаты нынче все на телеэкране. Остается только понять, кто из них провокатор, подставленный «Севером», чтобы направить энергию пролетариата в нужное русло, а кто настоящий. Нынешние, включая «товарища Осаму», все больше смахивают на провокаторов, ибо уж больно замарались связями со всякими там ЦРУ и прочими угнетателями трудового народа. Хотя, с другой стороны, где нынче лучше учат «бросать бомбы», чем в ЦРУ? Сколько афганских моджахедов выучили, а? Могут ведь!

Конечно, момент заключения «контракта» зависит не только от готовности революционеров. Пролетариат должен осознать. Осознать, что загнали его в эту волчью яму не на год и не на десять лет, а на веки вечные. Объединиться пролетариат должон, так сказать. А объединяется он в таком же темпе, в каком шагает по планете глобализация. И чем быстрее она шагает, тем быстрее назревает мировая революция.

Вот потому-то и страшатся США появления ядерных бомб у малых стран, не приглашенных в «постиндустриализм». Страшатся не из-за того, что сами эти страны воспользуются сами-знаете-какими технологиями. Боятся капиталисты всего цивилизованного мира, что штурм Зимнего в двадцать первом веке будет выглядеть несколько иначе, чем в двадцатом. Боятся, что не прибегут к ограде революционные матросы. Потому что не будет ограды. И вообще ничего не будет. Да и нечего делать нормальному матросу возле воронки ядерного взрыва…

P. S. Ах да! Забыл. Россия. Как же без нея, родимой. Неужто не впутается во все это родина трех революций и кучи крестьянских восстаний? Самое удивительное, что по примерным прикидкам вроде бы не должна. Мы пока еще на все сто ни к одному из обозначившихся лагерей не принадлежим, хотя у «Севера» для нас заготовлена роль щита, а у «Юга» — роль меча. При наших нынешних собственных, внутренних, проблемах исполнение любой из этих ролей кончится очень плохо. Самое полезное в данном случае — вооруженный нейтралитет. Самое время сказать Западу по-блоковски: Но сами мы отныне вам не щит! (Последнее слово можно не переводить).