Марксизм действительно уникальное творение человеческого ума и духа. Его и религией назвать нельзя. Например, Ветхий завет сложен для толкования, но все же он составлен из частей, обладающих известной автономией, его можно освоить поэтапно. Марксизм - иное дело. Надо взять его весь целиком, только так в нем разрешаются все противоречия. Но целиком его взять нельзя, и не только потому, что жизнь наша коротка. Даже если бы она была бесконечна, этой цели достичь было бы невозможно, ибо марксизм неисчерпаем - с каждым шагом понимание вопроса отодвигается еще на шаг вдаль. Учение обладает свойством порождать новые связи, открывать новые грани понятий, создавать с каждым шагом новые неопределенности в их толковании. Это как ворота в рай в притче Кафки - проходя одни ворота, ты порождаешь новые.

Казалось бы, затронул я мелкий вопрос - создает ли рабский труд стоимость? Мнения сразу разделились, один пролез в рай через одни ворота, другой через другие, но все мы остались в круге первом. Я угробил несколько дней, изучая экономические рукописи Маркса. На мой взгляд, получил ответ (уклончивый) на этот первый элементарный вопрос. Но главное, та ниточка, за которую я дернул, расщепилась и потянула к новым вопросам-воротам. И даже трудно как-то ограничить проблему, потому что на границе повисает оборванная ниточка с новым вопросом.

Тут сразу на ум приходит именно Кафка с его замечательной притчей из Талмуда:

«Ибо мы как срубленные деревья зимой. Кажется, что они просто скатились на снег, слегка толкнуть - и можно сдвинуть их с места. Нет, сдвинуть их нельзя - они крепко примерзли к земле.

Но, поди ж ты, и это только кажется».

Что приоткрывается, когда начинаешь тянуть «ниточку раба»? Ящик Пандоры - детская игрушка. Вытягивается прежде всего предупреждение, что каждое понятие Маркс применяет или в широком смысле, или в узком смысле, причем смыслы эти не совпадают. Кроме того, каждое понятие Маркс применяет или в структурном (субстанциальном) смысле, или в функциональном смысле. Поэтому при толковании каждой фразы надо сначала исследовать, в каком смысле Маркс применил то или иное понятие в данной фразе. Это - отдельное поле для изощренных дискуссий советских марксистов. Есть просто виртуозы Москвы. Некоторые сгорали от такого напряжения и рано умирали (если не ошибаюсь, кто-то даже покончил с собой).

Что касается раба, то к нему нельзя подобраться прежде чем определишься с понятием «орудие труда». Когда речь идет о производственных отношениях, Маркс применяет это понятие в функциональном смысле. Например, орудием труда является плодородие земли. Да что там плодородие, кооперация людей в общине является орудием труда! Конечно, Сталин и академик Островитянов этого не поняли. А мы о молотках и компьютерах толкуем - тоже недалеко от тиранов и академиков ушли.

Не менее важно для нашей темы и понятие «производство». Маркс понимает его в широком смысле, включая в него и обмен, и потребление. Не так прост и «продукт», как кажется иным марксистам и антимарксистам. Они думают, что снесла курочка яичко - вот тебе и продукт. Дальше начинают спорить, стоимость это или не стоимость, но что продукт - все согласны. Но, поди ж ты, и это только кажется!

Маркс поясняет для тугодумов: «Только в потреблении продукт становится действительным продуктом. Например, платье становится действительным платьем лишь тогда, когда его носят; дом, в котором не живут, не является действительным домом» («Экономические рукописи 1857-1859 гг.», соч., т. 12, с. 717). Так что надо еще различать, использует ли Маркс то или иное понятие в действительном смысле или недействительном.

Так что же рабский труд? Начнем с того, что в его действительном и функциональном смысле такого явления не существует, а само словосочетание есть нонсенс. Раб не может производить стоимость так же, как не производит ее курица, снесшая яйцо. Ибо раб есть орудие труда. «Стоимость есть отношение между двумя лицами, прикрытое вещной оболочкой» («Капитал», соч., т. 23, с. 84). Стоимость - порождение общественных отношений. Но общественных отношений между рабовладельцем и рабом не существует, это отношения человека и вещи. Рабочая сила раба отчуждена у него посредством отчуждения личности.

Раб - орудие труда. А кто же работник? Рабовладелец. Он со «своим» продуктом и вступает в общественные отношения - с другими рабовладельцами (шире - свободными). Даже классовой борьбы между рабовладельцами и рабами не могло быть, и, как указывал Маркс, стержень всей истории Рима - это история борьбы мелких и крупных землевладельцев, то есть борьбы внутри класса эксплуататоров (кажется, в других местах он говорит прямо противоположное, но надо же различать, где он использует понятие классовой борьбы в действительном смысле, а где в недействительном - и тогда все мнимые противоречия развеются, как дым).

В чем же заключается труд рабовладельца? В принуждении раба к труду. Эксплуатация как труд! Дело чести, совести и геройства! Славно придумано, Сизый нос (с)! Такое изображение общественной формы совокупного процесса производства (то есть в широком смысле слова), когда работником является эксплуататор, Маркс называет «негативным изображением действительного процесса производства». Так что при негативном изображении раб исчезает, и о том, чтобы он производил стоимость, и речи быть не может. Но ведь и труд рабовладельца превращается в нечто противоположное подлинному труду, в «антитруд». Что же он производит - стоимость? Исходя из нормальной логики, надо бы сказать, что антитруд производит антистоимость. Но нормальная логика тут заменена диалектической. В общем, насчет стоимости - загадочное молчание. Да и вообще это «негативное изображение» похоже на чертовщину. Какое тут общественно необходимое рабочее время, какой эквивалентный обмен. Разве разбойник, отнявший у ехавшего на рынок крестьянина бушель пшеницы, производит стоимость?

Слава богу, что Маркс негативом не ограничивается. В.В.Крылов пишет в «Теории формаций»: «Но как только мы взглянем на процесс общественного производства как на отношение типа «люди-природа», чары рассеиваются и все встает на свое место: человек остается человеком и не превращается в орудие, раб становится работающим субъектом, а «труд» рабовладельца оказывается ничем не прикрытой эксплуатацией трудящегося раба. Это «позитивное изображение» совокупного процесса производства» (с. 45). Надо понимать, чтобы от негатива перейти к позитиву, приходится употреблять те же самые понятия не в функциональном смысле слова, а в субстанциальном («люди-природа»).

Но при этом за скобки производственных отношений «как бы» выносится рабовладелец, его отношения с рабом оказываются сугубо личными. По словам В.В.Крылова, «иллюзия эта проистекает из одностороннего взгляда на производство только как на отношение природа-люди». Это понятно - в негативе одни чары, в позитиве другие. Совместить негатив и позитив не удается, просто надо, как в спектроскопии, просвечивать объект световыми волнами разной природы, получая много образов. Но в данном случае ни в каком образе не выходит, что раб производит стоимость. В «позитивном изображении» даже до продукта дело не доходит, ибо в таком изображении из «совокупного процесса производства» выпадают обмен и потребление - ведь «за скобки» выведены рабовладельцы. А без этого продукт является «недействительным».

Можно, конечно, изощряться и дальше, но попытка втиснуть раба в стоимостные отношения будет становиться все более и более напряженной и искусственной. Лучше уж принять ту концепцию, которую Маркс решил оставить в «Капитале» - что стоимость есть категория историческая и возникает именно тогда, когда сама рабочая сила становится стоимостью.

Но тогда надо искать новые аргументы в обоснование самого существования стоимости, а не факт развитого обмена качественно разных товаров.