Дело «ЮКОСа», серия случившихся и ожидаемых переворотов в постсоветских государствах и, наконец, события в своей стране, неудачно поименованные «седой революцией» или «революцией пенсионеров» способствуют завершению формирования двух новых российских партий — «партии революции» и «партии стабильности».
Разумеется, эти партии не зарегистрированы в Минюсте, у них нет парламентских фракций и офисов, где выдают членские билеты. Но если мы вспомним, что изначально партией считался «союз одних лиц против других, у коих иные побуждения» (Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля) или «круг лиц единомыслящих по вопросам общественным и политическим» (Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона), то признаем, что речь идет именно о партиях. Далее в этом тексте я буду называть их реальными партиями, чтобы отличать от политических предприятий, прошедших лицензирование у властей, т.е. официальных партий. Следует сразу отметить, что члены официальных партий (КПРФ, «Яблока», СПС, «Родины», даже «Единой России») могут принадлежать к разным реальным партиям.
Когда сейчас говорят о революцию, то в подавляющем большинстве случаев имеют в виду не настоящую революцию, т.е. не коренной слом существующего социально-экономического и политического строя, а «бархатную революцию», если угодно, «революцию-light», т.е. насильственную коррекцию политического режима и «зачистку» части элиты.
Сторонники «революции» убеждены, что нынешний политический режим с лицом Владимира Путина представляет опасность для страны. Опасен либо потому, что «всех задавил», либо потому что «ничего не может». Соответственно, презюмируется необходимость борьбы, причем не только через участие в легальной политической деятельности, но и посредством организации полулегальных акций прямого действия (митингов, пикетов, перфомансов), провокационной пропаганды и PR. Мне также доводилось слушать вполне серьезные рассуждения о пользе терактов и того, что в сталинские времена называли «вредительством». Так или иначе, но «революционеры» готовятся дать бой режиму в 2007-2008 гг., с тем чтобы не допустить ни пролонгации правления Путина, ни передачи власти его наследнику.
«Партия стабильности» состоит из лоялистов — людей, хорошо вписавшихся в современную жизнь (здесь я имею в виду не материальное благополучие — многие «революционеры» тоже, мягко говоря, не босяки, а позитивное морально-психологическое отношение к современности) или просто убежденных, что все революции давно завершились, а теперь дискотека. В этой партии также много антиреволюционеров — тех, кого на самом деле не устраивает режим в целом или какие-то его проекты (монетизация, отмена прямых выборов губернаторов etc.) либо отдельно взятые персоны вроде Абрамовича или Сечина. Они помнят слова Жозефа де Местра и про злоупотребления царей, которые порождают революцию, и про то, что она хуже всяких злоупотреблений.
Разумеется, эти партии не зарегистрированы в Минюсте, у них нет парламентских фракций и офисов, где выдают членские билеты. Но если мы вспомним, что изначально партией считался «союз одних лиц против других, у коих иные побуждения» (Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля) или «круг лиц единомыслящих по вопросам общественным и политическим» (Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона), то признаем, что речь идет именно о партиях. Далее в этом тексте я буду называть их реальными партиями, чтобы отличать от политических предприятий, прошедших лицензирование у властей, т.е. официальных партий. Следует сразу отметить, что члены официальных партий (КПРФ, «Яблока», СПС, «Родины», даже «Единой России») могут принадлежать к разным реальным партиям.
Когда сейчас говорят о революцию, то в подавляющем большинстве случаев имеют в виду не настоящую революцию, т.е. не коренной слом существующего социально-экономического и политического строя, а «бархатную революцию», если угодно, «революцию-light», т.е. насильственную коррекцию политического режима и «зачистку» части элиты.
Сторонники «революции» убеждены, что нынешний политический режим с лицом Владимира Путина представляет опасность для страны. Опасен либо потому, что «всех задавил», либо потому что «ничего не может». Соответственно, презюмируется необходимость борьбы, причем не только через участие в легальной политической деятельности, но и посредством организации полулегальных акций прямого действия (митингов, пикетов, перфомансов), провокационной пропаганды и PR. Мне также доводилось слушать вполне серьезные рассуждения о пользе терактов и того, что в сталинские времена называли «вредительством». Так или иначе, но «революционеры» готовятся дать бой режиму в 2007-2008 гг., с тем чтобы не допустить ни пролонгации правления Путина, ни передачи власти его наследнику.
«Партия стабильности» состоит из лоялистов — людей, хорошо вписавшихся в современную жизнь (здесь я имею в виду не материальное благополучие — многие «революционеры» тоже, мягко говоря, не босяки, а позитивное морально-психологическое отношение к современности) или просто убежденных, что все революции давно завершились, а теперь дискотека. В этой партии также много антиреволюционеров — тех, кого на самом деле не устраивает режим в целом или какие-то его проекты (монетизация, отмена прямых выборов губернаторов etc.) либо отдельно взятые персоны вроде Абрамовича или Сечина. Они помнят слова Жозефа де Местра и про злоупотребления царей, которые порождают революцию, и про то, что она хуже всяких злоупотреблений.
1
Кого вбирает в себя «партия революции»? Сразу хочу сказать, что ответ на этот вопрос будет в некотором роде «китайской энциклопедией».
Если говорить о ядре партии, то в первую очередь это «обиженные», т.е. политики, крупные бизнесмены (в основном те, кого называют «бизнес-эмиграция») и их интеллектуальная обслуга — отторгнутые, задвинутые или невостребованные режимом. Во вторую — радикалы, начиная от леваков и либералов и заканчивая нацистами. В третью — часть богемы, которая всегда и везде будет «против», это их символ веры. Те, одним словом, чьи тела требуют мыла, а души — котла. К этим трем группам примыкают профессиональные политтехнологи, рассчитывающие на хорошие «революционные» бюджеты. Впрочем, даже среди этой публики иногда встречаются вполне идейные анархисты, фашисты и либералы.
На скелет нарастает мясо, а точнее chair a canon (пушечное мясо). Лучшее определение для самой активной части — романтики. В основном это студенческая молодежь, но попадаются и те, кто «молод душой». Они в массе довольно слабо идеологизированы и просто хотят Песни, Любви и Драйва (т.е. всего того, чего было вволю на киевском Майдане), некоторых еще тянет подраться и пострелять. Такие с радостью дадут себя использовать — будут стоять в «живых кольцах», дежурить на баррикадах, бросаться на щиты ОМОНа и пр. Потом кое-кто прозреет, разочаруется. Но потом…
Сюда же стекаются обозленные на государство иждевенцы, у которых отняли льготы — пенсионеры, бюджетники, военнослужащие, а также остатки интеллигенции. «Революционные» настроения также распространяются и среди «рабочих людей», недовольных уровнем своих доходов («Вкалываю на трех работах и еще „бомблю“ по ночам, чтобы семью кормить, так жить нельзя!») и амбициозной работающей молодежи, в том числе «офисных клерков», переживающих из-за сокращения каналов социальной мобильности («Мне никогда не стать таким богатым как Потанин, потому что то время прошло, надо его вернут!»). Готовым резервом «революционеров» являются ветераны «чеченских войн». Любой бунт в России так или иначе не обходятся без нерусских националистов — как минимум с Кавказа и из Поволжья, а также религиозных диссидентов — наиболее пассионарны исламисты, кстати, давно контактирующие с леваками.
Разумеется, достижение идеологического единства в «партии революции» невозможно, не получится не то, что «томатного супа», но и даже «салата». Даже среди коммунистов нет консенсуса что лучше — классический марксизм, троцкизм, сталинизм, еврокоммунизм или антиглобализм. Одни патриоты-протестники поклоняются Романовым, другие — Сталину, третьи — группе «Любе» и т.д. Либералы клянут Путина за то, что он «тиран» и «диктатор» (не понимая или не признавая разницы между тиранией и консенсусной олигархией), коммунисты, национал-патриоты — наоборот, презирают Путина за то, что он «ненастоящий диктатор», «марионетка в руках Запада», «не вождь, а вошь» и пр.
Для одних вся «революция» автоматически исчерпается инаугурацией в Кремле «российского Ющенко», который пообещает всем сделать хорошо. Другие, исповедуя, что «нет у революции конца», вскоре начнут бороться уже с этим «Ющенко-2», потому что «власть» не может быть хорошей по определению. Третьи верят, что за «революцией-light» последует настоящая, т.е. падение режима станет прологом к демонтажу всей олигархическо-капиталистической системы «Россиянии» и на ее обломках можно будет возродить Российскую Империю либо СССР, а может вообще построить что-нибудь совсем новое — «Православный Иран», к примеру (напрасно верят, им это сделать не дадут). Четвертые рассматривают «революцию» как механизм запуска десуверенизации России с последующей частичной оккупацией.
Однако, не смотря на всю идейную чересполосицу, с точки зрения политической практики «партия революции» сейчас развивается как преимущественно левый проект. И причина тому — не популярность определенных исторических интерпретаций, концентрируемых в штампах вроде «Россия — левая страна», из которых следует, что любой политический проект, претендующий на успех должен быть целиком или в основном левым.
Все проще. Перспектива «революционного» проекта целиком зависит от того, получится или нет оседлать протестные настроения. А наиболее резонансные протестные темы и сейчас, и в ближайшем будущем — это монетизация льгот, рост коммунальных тарифов, окончательный демонтаж советской системы здравоохранения, образования и пр. Это заставляет «революционеров», каких бы взглядов на мир и людей они на самом деле не придерживались, бросаться на защиту остатков «завоеваний социализма».
Недавно Модест Колеров опубликовал статью «Убогое шествие социал-либерализма», в которой в том числе проанализировал критическую реакцию политиков, позиционирующих себя как либералов, на ультралиберальную реформу системы социальных льгот. Ну, положим, «Яблоко» он зря рассматривал в этом контексте — эта партия всегда была скорее левой, в чем-то даже социалистической и с нее взятки гладки. А вот констатация «популистского отказа от либеральных принципов» и упреки в лицемерии в адрес представителей СПС, не каявшихся ни за гайдаровские реформы, ни за дефолт совершенно справедливы.
Эта же публика затеяла фактическую реабилитацию Ельцина. Президент, разогнавший Съезд и Верховный совет и отменивший Конституцию 1978 г. не только объявляется «отцом русской демократии», сейчас актуально напоминать, например, что при нем были льготы, а губернаторов — выбирали… Впрочем, особенного развития эта линия не получит, уж слишком Ельцина ненавидят коммунисты и их можно понять.
Выводы, конечно, делать рано, но мне представляется, что братания молодых «яблочников» и СПСников с национал-большевиками и коммунистами обернутся не чаемым некоторыми перевоспитанием хотя бы части красно-коричневого актива в духе общечеловеческих ценностей, а радикализацией и полевением либералов. Ведь очевидно кто более пассионарен… В этой связи показателен разгорающийся внутри СПС конфликт между «ортодоксальными либералами» во главе с секретарем федерального политсовета Гозманом, отвергающими союз с коммунистами, а тем более с нацболами и официально манифестирующими антиреволюционные взгляды, с группами право-либеральных радикалов (например, из московской парторганизации), участвующими в акциях протеста совместно не только с «разрешенными» руководством «яблочниками», но и с «родинцами», «лимоновцами» и пр.
Дмитрий Бутрин, на которого я ссылаюсь в «Антиреволюционере» уверен и в неизбежности национал-патриотического крена идеологической платформе «революционеров». С ним не согласиться нельзя. Просто пока не было повода хором бросится на защиту «матушки России». Все впереди. И голоса либералов опять окажутся самыми фальшивыми.
Кстати, внутри КПРФ и других коммунистических и лево-патриотических партий и организаций заметно определенное брожение. С одной стороны, власть подбросила поводов для протеста, «наши руки не для скуки» и надо действовать. С другой стороны, красные и розовые в массе довольно негативно оценивают «революцию роз» и тем более «оранжевую революцию», собственная революция им видится совсем другой, а есть и такие, кто еще верит, что удастся вернуться к власти парламентским путем. И часть актива терзается сомнениями и подозрениями в связи с постоянными разговорами про «право-левую оппозицию», какие-то коалиции, «гражданские конгрессы», призывы вместе с капиталом бороться против бюрократии, защищать «свободу слова» и пр.; и резонно опасается очередных предательств или ошибок вождей, которые обернутся тасканием каштанов из огня для тех, кого в коммунистических газетах принято называть «мировой буржуазией и ее лакеями в России».
Эта же публика затеяла фактическую реабилитацию Ельцина. Президент, разогнавший Съезд и Верховный совет и отменивший Конституцию 1978 г. не только объявляется «отцом русской демократии», сейчас актуально напоминать, например, что при нем были льготы, а губернаторов — выбирали… Впрочем, особенного развития эта линия не получит, уж слишком Ельцина ненавидят коммунисты и их можно понять.
Выводы, конечно, делать рано, но мне представляется, что братания молодых «яблочников» и СПСников с национал-большевиками и коммунистами обернутся не чаемым некоторыми перевоспитанием хотя бы части красно-коричневого актива в духе общечеловеческих ценностей, а радикализацией и полевением либералов. Ведь очевидно кто более пассионарен… В этой связи показателен разгорающийся внутри СПС конфликт между «ортодоксальными либералами» во главе с секретарем федерального политсовета Гозманом, отвергающими союз с коммунистами, а тем более с нацболами и официально манифестирующими антиреволюционные взгляды, с группами право-либеральных радикалов (например, из московской парторганизации), участвующими в акциях протеста совместно не только с «разрешенными» руководством «яблочниками», но и с «родинцами», «лимоновцами» и пр.
Дмитрий Бутрин, на которого я ссылаюсь в «Антиреволюционере» уверен и в неизбежности национал-патриотического крена идеологической платформе «революционеров». С ним не согласиться нельзя. Просто пока не было повода хором бросится на защиту «матушки России». Все впереди. И голоса либералов опять окажутся самыми фальшивыми.
Кстати, внутри КПРФ и других коммунистических и лево-патриотических партий и организаций заметно определенное брожение. С одной стороны, власть подбросила поводов для протеста, «наши руки не для скуки» и надо действовать. С другой стороны, красные и розовые в массе довольно негативно оценивают «революцию роз» и тем более «оранжевую революцию», собственная революция им видится совсем другой, а есть и такие, кто еще верит, что удастся вернуться к власти парламентским путем. И часть актива терзается сомнениями и подозрениями в связи с постоянными разговорами про «право-левую оппозицию», какие-то коалиции, «гражданские конгрессы», призывы вместе с капиталом бороться против бюрократии, защищать «свободу слова» и пр.; и резонно опасается очередных предательств или ошибок вождей, которые обернутся тасканием каштанов из огня для тех, кого в коммунистических газетах принято называть «мировой буржуазией и ее лакеями в России».
Впрочем, большинство лидеров и спонсоров «революционеров» сходятся или сойдутся на необходимости восстановления соревновательной олигархии образца сер. 1990-х гг. Не случайно многие из них рассуждают о преимуществах парламентской республики перед президентской. Ведь парламентская республика как форма правления — идеально сочетается с политическим режимом соревновательной олигархии.
2
О лоялистах и антиреволюционерах мы говорили в самом начале. «Партию стабильности» также можно описать как ассиметричную коалиция тех, кто боится потерять свою жизнь, собственность, власть, статус, привычный образ жизни и тех, кто не хочет чтобы страна нашла очередные приключения.
Среди первых — олигархи-участники «путинской хартии» (крупные капиталисты, высшие чиновники, политики), их младшие партнеры, клиенты, менеджеры. Сюда же относится значительная часть политически активного среднего бизнеса, и чиновничества, в том числе силового. Они мотивированы в основном не идейно, а шкурно.
Вне элитных слоев «шкурных» лоялистов тоже полным-полно. Это разномастные «потребители стабильности»: довольные своими доходами и статусом предприниматели, работники государственных и частных корпораций с высокими зарплатами, служащие, фермеры, сельские жители, выигравшие от монетизации и т.д.
Идейные сторонники «партии стабильности» — немногочисленные, будем прямо говорить, «путинисты-центристы», которые верят, что Путин действительно соблюдает разумный баланс между правыми и левыми идеями, а также консерваторы, в основном право-патриотического толка.
К партии также объективно примыкают все те, кто понимает, что в случае хоть какой революции им лично все равно нечего не светит. Как говорил оруэлловский Бенджамин: «Жизнь может дать только одно облегчение — кишечника».
У «партии стабильности», как и у «партии революции» нет лидера. Путин не лидер, он лишь объединяющий символ, да и то не всеми признаваемый и почитаемый (хотя нигде пока не слышно и призывов «N — в президенты!»). Но проблема даже не в этом, а, во-первых, в отсутствии внятно сформулированных ориентиров, во-вторых, в недостатке политических предприятий, т.е. официальных партий, представляющих антиреволюционеров и лоялистов (а вот этого у «революционеров» полно). Ясно, что «стабильность лучше чем революция», хотя звучит это как re-mix брежневского «лишь бы не было войны». Ну а практически то что?
Путин уже много раз заявлял, что в 2008 г. баллотироваться не будет и Конституцию менять не собирается. Но никаких гарантий того, что он сдержит слово нет и все это понимают. На что в такой ситуации ориентироваться? На то, что Путин останется? Или на то, что он уйдет на пенсию или в бизнес и оставит преемника, при том что его имя в любом случае не назовут до 2007 г.? На конституционную реформу? Или надо просто «доверится» власти? Многих эта ситуация раздражает и их можно понять, особенно в текущем контексте.
В сравнение со временами Ельцина, президент как институт и как актор усилились кратно. Но все равно власть часто проигрывает, а еще чаще — не доводит до конца принятые решения. Многие затеянные реформ кончились пшиком или идут с такими пробуксовками, что вспоминаются военные успехи царя Пирра (показательно, что к большинству реформ прямо причастно либеральное community, идейно и практически обанкротившееся еще в 1990-е гг.) Северный Кавказ не усмирен. Дело «ЮКОСа», затевавшееся как показательная расправа над завравшейся олигархической группировкой и передел ее собственности в пользу государевых людей, обернулось позорищем. Кремль позволяет регулярно унижать себя кому попало как внутри страны, так и тем более на международных площадках.
Однако не смотря на неуспешность Путин остается «царем», выразителем консолидированной воли российского олигархата. Конечно, отдельные олигархи недовольны его действиями, кое-кто начинает задумываться о пересмотре «путинской хартии». В такой ситуации, усугубляемой невозможностью немедленного самоопределения Путина (он действительно не может сейчас решить кем ему быть в 2008 г., поскольку есть слишком много переменных факторов, в первую очередь позиция западных лидеров), чтобы удержать инициативу в своих руках Кремль может начать играть с олигархами и со всей остальной «партией стабильности», а также с «революционерами» в нечто похожее на поддавки. Тактическая задача — не дать сомневающимся разочароваться, а врагам объединиться и приступить к решительным действиям, отвлечь их, заморочить. Для этого придется разыграть «потепление» и даже «отступление». Дескать, вот пять лет мы все ужесточали, стягивали на себя и упрощали, да, допустили отдельные перегибы, но теперь настала пора вернуть системе «сложность». Такое актуальное прочтение Екклесиаста…
Проектов, рассчитанных как на элиту, так и на более широкие слои, может быть множество, часть из них уже запущена или обсуждается: показательная либерализация законодательства и правоприменительной практики, например в сфере налогообложения или уголовной политики, PR-акции по повышению инвестиционной привлекательности страны, создание пресловутой Общественной палаты с включением в нее представителей умеренной оппозиции, внутрипартийная дискуссия в «Единой России» (но без выделения «платформ», «крыльев» и пр.), показательные порки, а затем и отставки одиозных чиновников, ослабление контроля над электронными СМИ и т.д. и т.п. Разумеется, все это будет проводится на фоне переназначения большей части губернаторского корпуса, показных реверансов в сторону мэров, судей, профсоюзов, предпринимательских союзов, раскрученных общественных организаций.
Вряд ли все эти акции будут сильно убедительны, за минувшие годы все стали «умными» и никому, а тем более власти, не верят. Хотя какое-то заделье «политикообразующему классу» они дадут.
НО! Четких ориентиров «партия стабильности» до 2007 г. так и не получит.
Зато вторая проблема — с публичным интерфейсом — возможно, частично разрешится.
Среди первых — олигархи-участники «путинской хартии» (крупные капиталисты, высшие чиновники, политики), их младшие партнеры, клиенты, менеджеры. Сюда же относится значительная часть политически активного среднего бизнеса, и чиновничества, в том числе силового. Они мотивированы в основном не идейно, а шкурно.
Вне элитных слоев «шкурных» лоялистов тоже полным-полно. Это разномастные «потребители стабильности»: довольные своими доходами и статусом предприниматели, работники государственных и частных корпораций с высокими зарплатами, служащие, фермеры, сельские жители, выигравшие от монетизации и т.д.
Идейные сторонники «партии стабильности» — немногочисленные, будем прямо говорить, «путинисты-центристы», которые верят, что Путин действительно соблюдает разумный баланс между правыми и левыми идеями, а также консерваторы, в основном право-патриотического толка.
К партии также объективно примыкают все те, кто понимает, что в случае хоть какой революции им лично все равно нечего не светит. Как говорил оруэлловский Бенджамин: «Жизнь может дать только одно облегчение — кишечника».
У «партии стабильности», как и у «партии революции» нет лидера. Путин не лидер, он лишь объединяющий символ, да и то не всеми признаваемый и почитаемый (хотя нигде пока не слышно и призывов «N — в президенты!»). Но проблема даже не в этом, а, во-первых, в отсутствии внятно сформулированных ориентиров, во-вторых, в недостатке политических предприятий, т.е. официальных партий, представляющих антиреволюционеров и лоялистов (а вот этого у «революционеров» полно). Ясно, что «стабильность лучше чем революция», хотя звучит это как re-mix брежневского «лишь бы не было войны». Ну а практически то что?
Путин уже много раз заявлял, что в 2008 г. баллотироваться не будет и Конституцию менять не собирается. Но никаких гарантий того, что он сдержит слово нет и все это понимают. На что в такой ситуации ориентироваться? На то, что Путин останется? Или на то, что он уйдет на пенсию или в бизнес и оставит преемника, при том что его имя в любом случае не назовут до 2007 г.? На конституционную реформу? Или надо просто «доверится» власти? Многих эта ситуация раздражает и их можно понять, особенно в текущем контексте.
В сравнение со временами Ельцина, президент как институт и как актор усилились кратно. Но все равно власть часто проигрывает, а еще чаще — не доводит до конца принятые решения. Многие затеянные реформ кончились пшиком или идут с такими пробуксовками, что вспоминаются военные успехи царя Пирра (показательно, что к большинству реформ прямо причастно либеральное community, идейно и практически обанкротившееся еще в 1990-е гг.) Северный Кавказ не усмирен. Дело «ЮКОСа», затевавшееся как показательная расправа над завравшейся олигархической группировкой и передел ее собственности в пользу государевых людей, обернулось позорищем. Кремль позволяет регулярно унижать себя кому попало как внутри страны, так и тем более на международных площадках.
В первом в этом году номере «Эксперта» была опубликована статья Максима Соколова «Письмо Пьера Безухова к съезду». Констатировав, что «к 2005 г. мы пришли с политикой, сочетающей бесперспективность с безальтернативностью» и перечислив все основные претензии антиреволюционеров к власти, Соколов провозглашает, что «России в ее нынешнем состоянии более потребна оппозиция глубоко консервативная и глубоко контрреволюционная». Далее он поясняет, что оппозиция эта должна быть «номенклатурной» — весь смысл «в том, чтобы голос от ее имени возвысили не маргиналы из „Комитета-2008“, которым терять нечего и которых, в частности, и по этой причине никто особенно не слушает, а нотабли, то есть значительные лица, которым есть что терять». Правда, из конкретных «нотаблей» названы только Волошин и Касьянов, к каковым все же уместно прибавлять приставку «экс». Главной целью «номенклатурной» оппозиции, по мнению Соколова, должно стать побуждение Путина и его окружения воздерживаться от авантюр вроде аукциона по «Юганскнефтегазу» или агитации за Януковича и реализовывать ту программу, которая заявлялась в последних посланиях президента парламенту.
Идея интересная — с академической точки зрения. С практической же следует заметить, что ситуация со страной и властью, конечно, крайне неприятная, но при Ельцине бывало и хуже, а в итоге ж выжили… И нужно полностью отдавать себе отчет, что появление «номенклатурной» оппозиции, а точнее ее публичное предъявление (фактически ведь она существовала всегда) будет означать пересмотр «путинской хартии». Получится, что олигархат, четыре года назад делегировавший Путину (и тому же Волошину) полномочия по разработке рамочных идей развития государства, форматированию институтов и поддержанию порядка, потребует если и не реституции, то, по крайней мере, аудита. Невозможно представить, что Кремль на такое согласится или не станет препятствовать одностороннему пересмотру хартии, поскольку это будет первый, но очень широкий шаг к реставрации соревновательной олигархии, пусть и не в запредельных формах 1990-х гг. Также не верится, что российские «нотабли», получив площадку под «номенклатурную» оппозицию, начнут отстаивать общее благо, а не используют ее в очередных интригах и переделах. Тем более я не верю, что президент Касьянов будет лучше президента Путина, а вот то, что он может оказаться хуже, и значительно, допускаю с большой вероятностью. Слабый он. Совсем.
В своих текстах Соколов часто ссылается на примеры из истории Великой французской революции. Так вот опыт королевской Франции, где со времен Людовика XIV установилась консенсусная олигархия (тем, кто считает, что во Франции XVI-XVIII вв. была абсолютная монархия рекомендую прочесть работу Николаса Хеншелла «Миф абсолютизма»), очень хорошо показывает, что в условиях кризиса публичная демонстрация зависимости первого лица от нотаблей (собрание нотаблей 1787 г.) нисколько не помогает преодолеть слабость власти, но только разжигает революционную похоть. Тем более, если первое лицо — не образец государственной мудрости, а нотабли — не «отцы Отечества».
Еще менее реалистичными представляются идеи вроде той, что высказал Алексей Чадаев в своем ЖЖ: «необходимо создавать идеологию модернизации власти: лояльную, но мобилизационно-способную — т.е. такую, которая в состоянии силой навязать своё союзничество власти, несмотря на то, что она по определению не заинтересована ни в каких союзниках». Такой проект в нынешних условиях может состояться только если его инициирует и профинансирует Кремль. Тот, кто попытается самостоятельно что-то «силой навязать» немедленно попадет в разряд «бунтовщиков хуже Пугачева» со всеми вытекающими…
Идея интересная — с академической точки зрения. С практической же следует заметить, что ситуация со страной и властью, конечно, крайне неприятная, но при Ельцине бывало и хуже, а в итоге ж выжили… И нужно полностью отдавать себе отчет, что появление «номенклатурной» оппозиции, а точнее ее публичное предъявление (фактически ведь она существовала всегда) будет означать пересмотр «путинской хартии». Получится, что олигархат, четыре года назад делегировавший Путину (и тому же Волошину) полномочия по разработке рамочных идей развития государства, форматированию институтов и поддержанию порядка, потребует если и не реституции, то, по крайней мере, аудита. Невозможно представить, что Кремль на такое согласится или не станет препятствовать одностороннему пересмотру хартии, поскольку это будет первый, но очень широкий шаг к реставрации соревновательной олигархии, пусть и не в запредельных формах 1990-х гг. Также не верится, что российские «нотабли», получив площадку под «номенклатурную» оппозицию, начнут отстаивать общее благо, а не используют ее в очередных интригах и переделах. Тем более я не верю, что президент Касьянов будет лучше президента Путина, а вот то, что он может оказаться хуже, и значительно, допускаю с большой вероятностью. Слабый он. Совсем.
В своих текстах Соколов часто ссылается на примеры из истории Великой французской революции. Так вот опыт королевской Франции, где со времен Людовика XIV установилась консенсусная олигархия (тем, кто считает, что во Франции XVI-XVIII вв. была абсолютная монархия рекомендую прочесть работу Николаса Хеншелла «Миф абсолютизма»), очень хорошо показывает, что в условиях кризиса публичная демонстрация зависимости первого лица от нотаблей (собрание нотаблей 1787 г.) нисколько не помогает преодолеть слабость власти, но только разжигает революционную похоть. Тем более, если первое лицо — не образец государственной мудрости, а нотабли — не «отцы Отечества».
Еще менее реалистичными представляются идеи вроде той, что высказал Алексей Чадаев в своем ЖЖ: «необходимо создавать идеологию модернизации власти: лояльную, но мобилизационно-способную — т.е. такую, которая в состоянии силой навязать своё союзничество власти, несмотря на то, что она по определению не заинтересована ни в каких союзниках». Такой проект в нынешних условиях может состояться только если его инициирует и профинансирует Кремль. Тот, кто попытается самостоятельно что-то «силой навязать» немедленно попадет в разряд «бунтовщиков хуже Пугачева» со всеми вытекающими…
Однако не смотря на неуспешность Путин остается «царем», выразителем консолидированной воли российского олигархата. Конечно, отдельные олигархи недовольны его действиями, кое-кто начинает задумываться о пересмотре «путинской хартии». В такой ситуации, усугубляемой невозможностью немедленного самоопределения Путина (он действительно не может сейчас решить кем ему быть в 2008 г., поскольку есть слишком много переменных факторов, в первую очередь позиция западных лидеров), чтобы удержать инициативу в своих руках Кремль может начать играть с олигархами и со всей остальной «партией стабильности», а также с «революционерами» в нечто похожее на поддавки. Тактическая задача — не дать сомневающимся разочароваться, а врагам объединиться и приступить к решительным действиям, отвлечь их, заморочить. Для этого придется разыграть «потепление» и даже «отступление». Дескать, вот пять лет мы все ужесточали, стягивали на себя и упрощали, да, допустили отдельные перегибы, но теперь настала пора вернуть системе «сложность». Такое актуальное прочтение Екклесиаста…
Проектов, рассчитанных как на элиту, так и на более широкие слои, может быть множество, часть из них уже запущена или обсуждается: показательная либерализация законодательства и правоприменительной практики, например в сфере налогообложения или уголовной политики, PR-акции по повышению инвестиционной привлекательности страны, создание пресловутой Общественной палаты с включением в нее представителей умеренной оппозиции, внутрипартийная дискуссия в «Единой России» (но без выделения «платформ», «крыльев» и пр.), показательные порки, а затем и отставки одиозных чиновников, ослабление контроля над электронными СМИ и т.д. и т.п. Разумеется, все это будет проводится на фоне переназначения большей части губернаторского корпуса, показных реверансов в сторону мэров, судей, профсоюзов, предпринимательских союзов, раскрученных общественных организаций.
Вряд ли все эти акции будут сильно убедительны, за минувшие годы все стали «умными» и никому, а тем более власти, не верят. Хотя какое-то заделье «политикообразующему классу» они дадут.
НО! Четких ориентиров «партия стабильности» до 2007 г. так и не получит.
Зато вторая проблема — с публичным интерфейсом — возможно, частично разрешится.
3
В конце концов до Кремля должно дойти, что «Единой Россией» и разнообразными полулояльными «лево-правыми» партиями вроде «Родины» или Российской партии пенсионеров, не смотря на их очевидную востребованность, не покрывается весь спрос на политическом рынке. Нужны также проекты, которые будут консолидировать «потребителей стабильности» и антиреволюционеров и отдельные группы умеренных «революционеров». Если такие проекты не запустит Кремль, то найдутся другие инвесторы.
В России должна появится новая правая партия. Партия, которая провозгласит своими главными ценностями не служение Путину, не Собственность, не Свободу, не «права человека», а Державность, Государственность, Патриотизм имперского (не националистического, а тем более изоляционистского) толка, а также религиозность, консервативную мораль и семейные ценности. Разумеется, это совершенно не значит, что партия не может быть лояльна президенту (а может и не быть!) или должна состоять из одних «тоталитарников», но ее ценностные приоритеты должны быть выстроены именно в такой последовательности.
Попытки создать правую партию предпринимались неоднократно, несколько политических предприятий позиционируют себя как правые, хотя на самом деле все они в той или иной степени самозванцы или бастарды.
Я уж не говорю про СПС, ядро которого составляют западники, заимствовавшие отдельные правые идеи у западных консерваторов рейгано-тэтчерского закваса, но значительно больше перенявшие у их злейших недругов — либералов, давно погрязших в левачестве. К российской правой традиции СПС имеет весьма отдаленное отношение. Кстати, из-за СПС любому другому правому проекту лучше не позиционировать себя как «правый», это слово в отечественном политическом лексиконе надолго дискредитировано («правой» партией многие искренне считают полусоциалистическое «Яблоко»).
Гораздо больше оснований называться правыми у КПРФ, «Родины» и Народной партии. Но коммунисты, естественно, определяют себя в первую очередь как левых, как наследников большевиков. «Родина» некоторое время пыталась балансировать между правым и левым, но в итоге съехала влево. НПРФ, изначально, судя по всему, задумывавшуюся как «некоммунистическую версию КПРФ» возглавляли, не побоюсь этого слова, дурные во всех отношениях люди вроде Райкова (да, Зюганов — не Белоснежка, но Райков и компания это все же было too much), они испоганили идею, не успев толком ничего создать. Новый хозяин партии (Гудков), похоже, пока не решил что ему с ней делать, но, скорее всего и он броситься на борьбу с монетизацией.
Я уж не говорю про СПС, ядро которого составляют западники, заимствовавшие отдельные правые идеи у западных консерваторов рейгано-тэтчерского закваса, но значительно больше перенявшие у их злейших недругов — либералов, давно погрязших в левачестве. К российской правой традиции СПС имеет весьма отдаленное отношение. Кстати, из-за СПС любому другому правому проекту лучше не позиционировать себя как «правый», это слово в отечественном политическом лексиконе надолго дискредитировано («правой» партией многие искренне считают полусоциалистическое «Яблоко»).
Гораздо больше оснований называться правыми у КПРФ, «Родины» и Народной партии. Но коммунисты, естественно, определяют себя в первую очередь как левых, как наследников большевиков. «Родина» некоторое время пыталась балансировать между правым и левым, но в итоге съехала влево. НПРФ, изначально, судя по всему, задумывавшуюся как «некоммунистическую версию КПРФ» возглавляли, не побоюсь этого слова, дурные во всех отношениях люди вроде Райкова (да, Зюганов — не Белоснежка, но Райков и компания это все же было too much), они испоганили идею, не успев толком ничего создать. Новый хозяин партии (Гудков), похоже, пока не решил что ему с ней делать, но, скорее всего и он броситься на борьбу с монетизацией.
Вряд ли следует здесь подробно обсуждать какой должна, а какой не должна быть новая правая партия. Выскажу лишь ряд общих соображений.
Если угодно, то это что-то вроде «Родины» (т.е. изначально коалиция), но без левизны (хотя полной «чистоты», разумеется, соблюсти не удастся). Лидеров и лиц нужно подобрать из людей не молодых, но особо не раскрученных. Концептуально партия должна опереться на наследие дореволюционной и эмигрантской правой мысли — Леонтьева, Данилевского, Достоевского, Тютчева, Ильина, Устрялова, а также наработки современников, например, Кожинова и Нарочницкой. Отношение к советской эпохе не может быть однозначным, отношение к периоду 1990-х гг. не может быть положительным. Партии следует критически относится и к современным реалиям и отвергать как соблазн охранительной позиции, так и «революцию» в качестве метода решения проблем, поскольку, во-первых, она их не решит, во-вторых, усугубит. Антилиберализм, антикоммунизм и антизападничество должны присутствовать в идеологической обойме, но негативные идеи не должны подменять позитивные, партийные идеологи — не публицисты, они обязаны говорить не только о том, против чего выступают, но и что предлагают взамен. Нужно тщательно и критично изучить зарубежный опыт, в первую очередь социально-экономические и политические программы европейских христианско-демократических и народных партий и правого крыла американских республиканцев. Геополитика, история, богословие и пр. умные вещи, которыми увлекаются многие правые — это очень хорошо, но партии необходимо иметь собственную позицию и по бюджетной политике, и по налогообложению, и по реформе соцсферы, и по будущему естественных монополий.
Разумеется, без мощной финансовой и медийной поддержки этот политическое предприятие не перерастет уровень клуба, каких уже было множество. Но, главное, даже имея такую поддержку, он не будет успешен, если его операторы не используют современные пропагандистские и управленческие технологии, сетевой принцип организации, проектный метод, акции прямого действия.
Такая правая партия соберет не только идейных антиреволюционеров, но многих протестно настроенных патриотов (о которых я писал в «Антиреволюционере»), т.е. державников, националистов, антизападников. Потенциальными избирателями такой партии являются достаточно широкие массы тех, кого «достало», кому «за державу обидно» (хочется верить, что это выражение более не ассоциируется с неудачником Лебедем, пытавшемся его приватизировать) Реальных или мистифицированных бед, легко вписывающихся в правую повестку много — от «замятни» на Северном Кавказе до кавказского засилья на рынках, от эпидемии наркомании до «угрозы китайского нашествия», от кризиса брака и семьи до «разврата на телевидении» и т.д.
Другой проект, который мне представляется необходимым — это партия потребителей. Не правая и не левая, настоящая народная партия жизни.
Любому нормальному человеку нужны жилье, продукты, средства гигиены, одежда, лекарства, хотя бы минимальный набор мебели, утвари и бытовой техники. Большинство людей хотят приобретать качественные товары, не любят переплачивать, наоборот, стремятся экономить. И никому не нравится, когда его обманывают. Если у человека нет политических претензий, как нет их у большинства «потребителей стабильности», то можно попробовать расшевелить его темой защиты консьюмерских прав и интересов, это ведь его точно касается.
Общество потребления у нас стало формироваться не тогда когда открылась первая IKEA, и даже не тогда, когда появились первые вещевые рынки, а значительно раньше. Еще в 1971 г. XXIV съезд КПСС признал, что основной задачей партии и правительства является постоянное удовлетворение всевозрастающих потребностей советских людей. Совершенно не важно как при этом на самом деле удовлетворялись эти самые потребности (человеческая жадность и привередливость, если их отпускают, могут расти бесконечно), важно, что люди с тех времен считают потребление важной ценностью.
На Западе, где общество потребления развито, в общественном сознании нет традиционного для России противопоставления народа и государства. Есть триада: народ (общество) — государство — бизнес (в первую очередь транснациональные корпорации), причем первые два члена триады как правило выступают как союзники в борьбе с беспределом третьего. Поводы для столкновений — не только и не столько недоплаты налогов или нарушения антимонопольных правил, сколько всевозможные нарушения прав потребителей.
Автопроизводители, фармацевтические компании, страховые компании, банки, торговые сети, перевозчики, сотовые операторы, провайдеры, и пр. — все они постоянно норовят обидеть маленького человека, облапошить его или уклониться от компенсации вреда, если таковой имеет место. И маленькие люди объединяются в различные организации по защите прав потребителей, обращаются в СМИ, ведут пропагандисткие кампании, обращаются в суды, давят на своих депутатов, сами порой избираются в парламенты, и, в конечном счете, «добро побеждает зло».
Следует также добавить, что большинство подобных структур неизбежно превращаются либо в придатки тех же самых корпораций, либо в рэкетиров, работающих по заказу или находящих себе жертв самостоятельно. Примерно также дело поставлено, кстати, и у борцов за экологию. Однако интересы маленьких людей они все равно так или иначе защищают. И при этом играют важную роль в политике. Один из самых успешных профессиональных защитников прав потребителей в США Ральф Нейдер, основатель Public Citizen, уже почти сорок лет терзающий корпорации, дважды помог Джорджу Бушу выиграть у соперников-демократов, выдвигая себя в качестве технического кандидата.
В России есть хорошее законодательство о защите прав потребителей, на уровне общественных организаций уже накоплен немалый опыт как настоящей защиты прав потребителей, так и того же рэкета застройщиков, торговых и общепитовских заведений и пр. Есть специализирующиеся на консьюмерских делах юристы и журналисты, есть СМИ соответствующего профиля. Но нет специального политического проекта, который бы в общегосударственном масштабе провоцировал и канализировал активность лояльных властям обывателей в «конструктивном русле». А затем притянул бы и нелояльных, чтобы выводить пар недовольства в свисток, бросив их на тех, кто продает просроченные продукты, выпускает некачественные лекарства, повышает цены на бензин. Поводов, очевидно, прибавится с учетом углубляющейся реформы электроэнергетики и ЖКХ. Вот где простор для гражданской активности, для акций прямого действия. Если так хочется померзнуть в пикете или поорать на митинге, то лучше делать это ради того, чтобы тебя и твоих детей не травили, не обирали и не обманывали отдельно взятые компании и коммерсанты, которые реально можно напугать, наказать и заставить пойти на уступки, а не ради «светлого храма демократии», в который простого человека все равно никто не пустит.
Пара десятков выигранных судебных процессов и акций прямого действия, хорошо распиаренных в электронных СМИ и партия потребителей начнет набирать популярность как на дрожжах. И что еще должно порадовать потенциального инвестора — такая партия не будет планово-убыточной и ей даже не обязательно торговать своим франшизой в регионах и местами в кандидатских списках, достаточно отладить систему рэкета.
4
И последнее. «Партия революции», не смотря на все старания пока очень далека от своей главной тактической цели — дестабилизации социально-экономической обстановки в стране. «Революцию пенсионеров» устроили не «революционеры», ее устроила сама власть своей монетизацией (до этого численность людей, участвующих в массовых акциях даже КПРФ из года в год очевидно снижалась). Причем недовольством и отчаянием несчастных стариков и инвалидов поначалу воспользовались даже не «революционеры», не «борцы с режимом Путина», а борцы, к примеру, с башкирским президентом Рахимовым, работающие на его давнего врага Веремеенко. «Революционеры» уже потом придали происходящему мифологизированной цельности. Также и прошлогодних терактов могло бы не быть, если бы удалось выжечь чеченское сопротивление. Соответственно, у «революционеров» не было бы повода повопить о слабости власти.
«Революционеры» появились бы даже будь режим крепок, а Путин — суперуспешен. Но только сидеть им тогда в маргиналии и безвестности. Иными словами сам режим дает «революционерам» поводы и создает темы, на которых они раскручиваются и набивают руку. Кремль, если утрировать, оказывается главным революционером, а «революционеры» — реакционерами.
Пока это сугубо гипотеза, но, похоже, что в России разучиваются создавать искусственный протест. Вспомним, например, шедевр политтехнологий — шахтерские волнения накануне дефолта 1998 г. Шахтеров вначале грамотно подморили, потом возбудили и выгнали на рельсы, а часть свезли в Москву на Горбатый мостик. Сейчас так почти не делают, технологии становятся реактивными, т.е. паразитическими.
Но народ быстро выдыхается и отходит или соглашается на подачку, не оправдывая надежд «революционеров». Если власти сейчас действительно исправят наиболее вопиющие изъяны монетизации и реформы ЖКХ, устроят показательное политическое «потепление-отступление», то тому же Каспарову или Лимонову долгое время останется надеяться только на теракты или какой-нибудь природный катаклизм.
Впрочем, скорее всего будут сделаны очередные ошибки. Когда я набиваю эти строки, по телевизору показывают сюжет про организованную властями серию митингов в поддержку монетизации. И голос за кадром рассказывает, что КПРФ (только она? — И.В.) проводит многочисленные акции протеста против монетизации. Однако ведь есть же типа и другая Россия, которая реформу одобряет. А вот и она — с флагом «Единой России». Иными словами, пошла реакция на реакцию, дополнительное раскручивание «революционной» повестки, провокация нелояльной коммуникации. В самом прямом смысле все в стране знают, что на «контрмитинги» людей сгоняют, они потом активно об этом рассказывают направо-налево. Как будто забыли, сколько митингов те же коммунисты устраивали в 1990-е гг. и хотя «контрмитингов» тогда практически не проводилось, ничего страшного в итоге не произошло. Когда делаются такие глупости можно уже ждать чего угодно.
