10/07
06/07
03/07
28/06
25/06
21/06
21/06
17/06
10/06
08/06
07/06
05/06
03/06
29/05
22/05
15/05
13/05
12/05
10/05
05/05
28/04
24/04
18/04
13/04
11/04
Архив материалов
 
Блеф демократии

Одной из наиболее известных концепций, призванных обосновать западный способ определения целей общества и контроля действий профессиональных управленцев, является т.н. классическая доктрина демократии, разработанная утилитаристами в XIX веке. Она исходит из идеи "общего блага" и политической системы, предназначенной для реализации общего блага через принятие избираемым органом решений, соответствующих «равнодействующей» интересов избирателей, «сумме» воль индивидов. Граждане вполне компетентны принять решение о цели развития через демократический механизм, а профессионалы-управленцы должны принимать технические решения, чтобы следовать общему благу, выраженному через механизм демократического голосования.

Однако несостоятельность классической доктрины демократии показана, например, в книге Й.Шумпетера «Капитализм, социализм и демократия». Как теперь стало понятно, суть дела не просто в технической невозможности добиться принятия решения, которое шло бы во всеобщее благо. Дело в отсутствии самого по себе «общего блага», если пытаться определить это понятие исходя из уравновешивания независимых взглядов отдельных людей на своё личное благо. Можно, конечно, заранее запрограммировать граждан, чтобы они считали своим благом определённое состояние (изначально заданное воспитателем) или сразу исходить из уже заданных ценностных взглядов монарха, которых «знает за людей», что им идёт во благо. Но если этого не делать, то либо «общего блага» не существует, либо общим благом можно считать всё, что угодно.

Чтобы проиллюстрировать это, рассмотрим два примера. В экономической теории благосостояния доказана теорема, которая рассматривает упрощённую математическую модель фирм, не имеющих возможности влиять на цены, но могущих выбирать, что и как производить при заданном уровне технологии. Теорема доказывает, что рыночное поведение фирм, ориентированное на максимизацию прибыли, приводит к благосостоянию, «оптимальному по Парето». На основании этой теоремы многие утверждают, что рынок максимизирует благосостояние. Однако здесь необходимо тоньше разобраться, что понимается под оптимальностью по Парето. Если в модели рассматриваются конечные потребители, говорят, что ситуация является оптимальной по Парето, если нет допустимой альтернативы, которая была бы лучше для каждого из них (Фелдман, The New Palgrave). Так, если у Иванова и Петрова есть только один бублик (и невозможно увеличить их количество), рассмотрим три варианта распределения: 1) Иванову и Петрову – по половине бублика; 2) Иванову – бублик, Петрову – дырка от бублика; 3) Иванову – дырка от бублика, Петрову – бублик. Каждый из вариантов является оптимальными по Парето, потому что если исходить из него, то любой другой вариант ущемляет одного из участников. Интересно другое – то, что не существует объективного механизма уравновешивания интересов Иванова и Петрова, который выводился бы из их воли. Понимание «общего блага» должно задаваться извне демократического механизма принятия решений Ивановым и Петровым. Например, такое решение может принять монарх, который устанавливает правила. Согласно этим правилам бублик может достаться либо всем поровну, либо заслуженному человеку (а решение о критериях заслуженности, опять-таки, должен принять монарх), либо половина бублика распределяется поровну, а вторая половина – по заслугам.

Нам могут сказать, что неопределённость ситуации с двумя участниками возникает из-за невозможности принять решение в интересах большинства. Приводят даже определение, согласно которому демократия – это правление большинства с уважением к мнению меньшинства. Однако и в этом случае невозможно однозначно определить цель развития общества исходя из воли большинства, потому что сразу много противоречащих друг другу решений и целей могут быть получены большинством. Рассмотрим в качестве примера распределение бублика между тремя участниками – Ивановым, Петровым и Сидоровым. На обсуждение поставлены три варианта распределения: 1) Иванову и Петрову – по половине бублика, Сидорову – дырка от бублика; 2) Петрову и Сидорову – по половине бублика, Иванову – дырка от бублика; 3) Сидорову и Иванову – по половине бублика, Петрову – дырка от бублика. Очевидно, что все три варианта распределения не только являются оптимальными по Парето, но каждый из этих вариантов может быть получен квалифицированным большинством голосов участников. Искать в такой ситуации консенсус между тремя участниками можно только в том случае, если у них уже есть согласие относительно принципа распределения бублика (уравнительного, по заслугам, смешанного), и любые два участника могут наказать третьего за отклонение от заранее согласованного принципа. (Кстати говоря, консенсус можно найти также в том случае, если с самого рождения убедить Сидорова, что дырка от бублика – предел его мечтаний.) Таким образом, даже квалифицированное большинство и поиск общего согласия не позволяют установить общее благо. Даже если удастся установить идеальную процедуру принятия решения большинством или консенсусом и обязать все стороны к выполнению принятого решения.

Следовательно, попытки определить цели общества исходя из интересов и волеизъявления его членов (либо большинства членов общества, либо поиска консенсуса) заведомо несостоятельны, если не задавать дополнительные критерии, не выводимые из интересов индивидов, но позволяющие предпочесть одно решение другому.

Обзор различных предложений об установлении демократии указывает, что в каждом конкретном случае речь идёт о том или ином механизме самоорганизации общества, которое сам автор считает предпочтительным для данного общества. Шумпетер трактует демократию как чисто буржуазный феномен, когда политика как бы становится отраслью экономики, в которой действуют законы конкуренции: люди, желающие получить политическую власть, вступают между собой в борьбу за голоса избирателей. По Попперу, демократия – наименьшее из зол и её главное достоинство не в том, что она позволяет нам выбирать наилучших политических лидеров, а в том, что она позволяет ненасильственно избавляться от лидеров, когда они не оправдывают наших ожиданий. Правда, Поппер не ответил на вопрос, что делать, если все приходящие к власти партии не оправдывают ожиданий или если наконец-то найденный в ходе такого перебора добросовестный лидер, оправдавший ожидания, умирает и нет возможности переизбрать – снова начинать перебор?

Самое интересное, что бывают чисто технические, конституционные дефекты (особенно проявляющие себя при демократии), способные пустить государство под откос, как поезд с бракованным подшипником. Польское королевство рухнуло в XVIII веке потому, что каждый шляхтич – "народный депутат Польши" – мог выкрикнуть "не позвалям" и наложить вето на решение съезда. Технический дефект привёл к слабости Третьей республики во Франции, и примеров можно приводить множество. Новая Конституция, принятая ответственным правительством, не должна включать в себя технический дефект смертоносного свойства, вроде правила кворума (когда меньшинство может шантажировать большинство срывом кворума) или неопределённости с принадлежностью верховной власти.

Наконец, сторонники выборной демократии часто ссылаются на наличие при демократии больших свобод, чем при авторитаризме. На самом же деле, самодержавная Москва строилась на лично свободном крестьянстве, республиканская Польша – на крепостном. Значит, сама по себе демократия не гарантирует большей свободы, чем при авторитарном режиме. Всем, кому пришлось довольно долго прожить в Женеве, отмечают, что не видели столь тоталитарной страны, как Швейцария. Попробуйте там забить гвоздь в стену после 11 вечера. Через 10 минут вам в дверь позвонит полицейский, которому настучат соседи... Очевидна система полного контроля друг за другом. И никто в Европе не говорит, что это тоталитарный порядок, не считает это нарушением демократии. Если граждане сами не будут беспокоиться о своей безопасности, в том числе и безопасности жилья, улиц, общественных зданий – никакие спецслужбы не спасут. Необходим всеобщий контроль над соседями, над тем, что делается в вашем доме, подъезде, вокруг дома, а при малейшем подозрении – обращение в компетентные органы. И этот контроль нельзя ставить в упрёк европейцам – в конце концов, это соответствует интересам самих стран. Иначе всех однажды взорвут какие-то террористы. Мы просто указываем на то, что нельзя назвать научными попытки обосновать то или иное устройство требованиями свободы.

Все остальные концепции демократии всегда ориентируются на другие аспекты государственного устройства, желательные с точки зрения авторов. Считается, что выборная демократия характеризуется прежде всего тем, что народ является источником власти. Однако в другом понимании демократия реально существует только тогда, когда в любую ячейку управления государством может попасть человек из любого слоя общества, т.е. в управлении государством могут быть задействованы все слои общества, во власть поднимаются представители всех слоёв населения. А когда эта власть ещё и работает в интересах большинства населения – то это уже полная демократия.

Часто задаётся провокационно "простой" вопрос: если авторитаризм так удачно работал и работает на китайскую экономику, то почему, тем не менее, "все желают и ждут" демократии и почему ориентация на неё является "официальным курсом китайского руководства" (с.127, В.Попов, 2002)? Как с официальной ориентацией на демократию сочетается колоссальный масштаб коррупции в Китае, которую не может остановить даже расстрельный характер наказаний высших чиновников. В целом в Китае расстреливают ежегодно по приговорам суда более тысячи человек – больше, чем во всех прочих странах – (с.157, В.Попов, 2002)? А ведь противоречия нет. Демократия только тогда не хуже авторитаризма, когда она достаточна сильна и способна противостоять олигархам. Слабая же демократия немедленно становится жертвой олигархического капитала. Следовательно, китайские товарищи хотят демократии, но сильной и способной противостоять компрадорскому перерождению элиты. И на этом пути им приходится даже расстреливать своих олигархов. Очевидно, что эта точка зрения на демократию имеет ничуть не меньше прав, чем все предыдущие.

Итак, наши рассуждения показывают, что цели общества невозможно однозначно определить, исходя из интересов его членов. Но это не значит, что интересы его членов не надо учитывать или что целей общества не существует. Это говорит о необходимости ввести дополнительный критерий, позволяющий в каждом конкретном случае предпочесть одно решение о дальнейшем развитии другому. В случае государства такой критерий подобрать достаточно легко. Как уже говорилось, основная функция государства – обеспечить жизнь и самосохранение данного общества как отдельного единого целого. Следовательно, из вариантов действий государственной власти нужно принять тот, который обеспечивает сохранение в долгосрочной перспективе данного общества. С точки зрения функционирования государства это приоритетнее отдельных прихотей индивидуумов, даже большинства из них. А уже среди вариантов, которые не противоречат долгосрочному сохранению и развитию общества, можно выбирать предпочтительные решения по той процедуре, которая больше нравится – например, обеспечивает более пышные декорации выборов в демократическом голосовании, более красивые ритуалы передачи власти и более убедительные имитации соблюдения интересов большинства.

Итак, рассмотрев различные концепции демократии, мы видим, что никакая из них не гарантирует проведения властью политики в интересах народа – его нынешних и будущих поколений, – хотя порой и служит учёту интересов ныне живущих избирателей. Однако это не означает, что к мнению граждан не надо прислушиваться, что несостоятельных правителей не надо убирать от власти, что вертикальная мобильность общества не нужна или что особо крупных воров не надо расстреливать. Дело в том, что государство ждут катаклизмы, если большинство настроено решительно против принятых порядков, если негодные правители остаются у власти, если вертикальная мобильность прекращается и если воровство узаконивается. Поэтому основной вывод состоит в том, что каждая из предложенных концепций демократии в той или иной степени коррелирует с долгосрочными интересами государства (выживанием и развитием общества), хотя и не всегда. В некоторых случаях приходится принимать решение вопреки чаяниям большинства обывателей (желающих только чтобы их оставили в покое), потому что надо думать о следующих поколениях. Иногда в интересах страны приходится оставлять у власти неудачного управленца, потому что все другие кандидаты ещё хуже, или мириться с казнокрадством Меньшикова, потому что управленческих талантов днём с огнём не сыскать. Положительный для государства эффект достигается не от самого по себе воплощения той или иной доктрины демократии, а в ходе взаимодействия целого ряда институтов, большинство которых напрямую не относятся к избирательной системе, – патриотической элиты, правоохранительных органов и т.д. Свободные выборы в одних случаях иногда вносят в функционирование государственной системы положительную лепту, в других – отрицательную.

Основной недостаток большинства демократических доктрин заключается в том, что они желают вывести, каким должно быть общество, из неких вечных идеальных принципов, а не исследовать реально существующие организационные схемы общественного устройства, находить в них преимущества или недостатки и только тогда предлагать осуществимую замену каких-то элементов. Никакой наилучшей схемы общественного устройства, к которой должны стремиться все народы, не существует. Есть разные состояния общественных систем, часть которых отличается относительной устойчивостью в том смысле, что обеспечивают долгосрочную безопасность и выживание государства (что обеспечивает внешнюю устойчивость) и приемлемы для населения (что обеспечивает внутреннюю устойчивость). Эти устойчивые состояния и можно назвать демократией. Тогда и окажется, что демократия может с успехом реализовываться и через авторитарного лидера, что доказывается длительной и стабильной историей демократии в Московском царстве, а затем в Российской Империи. Вполне естественно организовать управление обществом на принципах единоначалия в виде иерархической пирамиды, глава которой кровно заинтересован в долгосрочном процветании страны. Правда, тут кроется очень серьёзная опасность, состоящая в том, что глава пирамиды может оказаться неадекватным, а интересы правящей верхушки могут не совпадать ни с интересами основной массы населения, ни с интересами долгосрочного сохранения общества. Поэтому там, где конфликта интересов не может быть в принципе, например, в армии военного времени (цель каждого военнослужащего, от рядового до главнокомандующего – победа над врагом; тот, кто её не разделяет – предатель и подлежит расстрелу) выстраивается естественная иерархическая структура. Хотя и здесь механизм принуждения можно обойти, что показано примером Ирака с подкупом всей иерархии военачальников. Что же касается управления обществом в целом, то здесь надо организовывать какой-то механизм обратной связи между народом и властью, обеспечивающий долгосрочную устойчивость государства, а вовсе не принятие управленческих решений населением.

Кудрявцев М., Миронин С., Скорынин P.
Другие статьи этого автора

0.06110692024231